Марксистско-ленинская философия – теоретическая основа методологии историографии

Методология в общих чертах трактуется как путеводная нить познания [12]. В советской литературе, посвященной

вопросам методологии общественных наук, при одинаковых исходных позициях имеет место множество различных толкований сущности методологии и её роли в системе знаний, которые можно свести к двум группам. Первая из них заключается в том, что методология это совокупность методов, или учение о методах [13].

По существу, отождествляются понятия «метод» и «методология», что приводит к употреблению их как синонимов.

Другая группа, исходя из более широких позиций, формулирует методологию как теорию исторического познания [14], как приложение принципов диалектико-материалистического мировоззрения к процессу познания и практики, как реализацию методов в процессе исторического познания [15], как исследование методов, применяемых во всех без исключения науках, или даже как систему теорий, исполняющих «роль руководящего принципа» в научном анализе [16]. В обобщенном виде вторая точка зрения была изложена П. В. Копниным: «... от метода надо отличать методологию» [17].

Нельзя не сказать и о том, что выдвинуто предложение о выделении методологии в специальную отрасль научных исторических знаний 7.

Шаткость позиций ученых, отстаивающих мысль о методологии как учение о методах, породила предложения о понимании методологии в широком и узком смысле слова или ее разграничении на общефилософскую методологию

и частную. В первом из них «методология обозначает совокупность общих установок и философских принципов, определяющих направление и конечные цели данного вида деятельности». Автор при разъяснении данной формулировки пишет, что в применении к историческому познанию «методология в широком смысле формулирует и детализирует до уровня конкретной применимости принципы объективности и историзма». В узком же смысле слова методология представляет собой «... более специальную дисциплину, задача которой – теоретическое исследование, анализ, реконструкция, оправдание и обоснование методов соответствующей деятельности» [18].

Имеется мнение о существовании общей методологии, в предмет которой включаются такие вопросы, как специфика научного познания по сравнению с обыденным мышлением, основные особенности и закономерности научно-познавательной деятельности, отношение эмпирического и теоретического уровней научного исследования, общие приемы научного исследования, структура и функция научной теории и т. д. [19]

Идеи А. И. Ракитова и других авторов возникли не спонтанно и «не «на пустом» месте». В. А. Дьяков, специально исследовавший проблему методологии в прошлом и настоящем, пришел к заключению, что методологию истории образуют ее общефилософская часть и частная методология, функционирующие в неразрывном единстве. «Основное ядро, идейно-теоретическую базу марксистской методологии истории составляют положения исторического материализма». Дьяков все же признает, что «самостоятельное значение имеет для нее (исторической науки.– А. 3.) ряд гносеологических вопросов, связанных со спецификой исторического познания, а также касающихся методики и техники исторического исследования» [20]. О двух уровнях и двух этажах методологии писал также И. Д. Андреев [21].

В дальнейшем было выдвинуто положение о «многоуровневости» методологического анализа науки [22].

Нельзя не сказать еще об одной дефиниции методологии. А. Л. Никифоров считает, что слово «методология» все еще не имеет достаточно точного и общепринятого смысла, что она представляет собой «... совокупность методологических концепций... значительно отличающихся одна от другой своими исходными положениями, кругом интересов, методами». Настаивая на том, что методологические проблемы детерминируются методологической концепцией и что проблемы, обсуждаемые в рамках одной концепции, могут не иметь смысла для других, автор поставил вопрос: имеются ли в методологии общие проблемы? И отвечает, что такие проблемы имеются, так как «содержание методологической концепции как теории научного познания детерминируется не только философскими принципами, но и самой наукой» [23] (курсив наш. – А.З.).

Точка зрения А. Л. Никифорова представляет определенный интерес: в ней имеются, на наш взгляд, как верные, так и спорные утверждения.

Мысль о том, что нельзя методологию сводить только к философским принципам, правильна (об этом подробно будет сказано ниже). Но спорно все же положение о том, что методологическая концепция выступает как теория научного познания или теория строения и развития научного знания (об этом также пойдет речь в данной работе). Представляет интерес постановка вопроса, что методология детерминируется и «самой наукой», что у всех методологических концепций предмет один – «наука и её история».

Неверно, на наш взгляд, стремление свести методологию к сумме методологических концепций. Автор разъясняет, что методологическая концепция понимается им как «... философская теория, описывающая - структуру научного знания, его изменение и развитие, общие методы познания, используемые учеными» [24]. Неверно потому, что методология не является эклектическим соединением директивных идей, используемых учеными.

Методология трактуется порой разнообразно не только вследствие многоплановости методологического анализа, многослойности ее структуры, отсутствия в этой области выверенного до конца понятийного аппарата, но и в результате слабой изученности такого ключевого вопроса, как соотношение исторического материализма и методологии. В этих условиях понимание назначения методологии историографии связано с выяснением такого общего вопроса, как соотношение философии и методологии, тем более что зачастую в литературе проявляется тенденция отождествлять методологию и исторический материализм.

Универсальной основой методологии историографии, как и других отраслей науки, является марксизм-ленинизм и его философское ядро – диалектический и исторический материализм. В методологическом отношении понятие «исторический материализм» отражает сочетание материалистического истолкования общественных процессов с историческим подходом к ним [25].

Функции марксистско-ленинской философии по отношению ко всему знанию состоят в следующем. Во-первых, она, представляя в единстве диалектику и материализм, разрабатывает для всех наук мировоззренческие и общеметодологические проблемы: общее понимание человеческого знания, характер его отношения к действительности, законы развития знания, суть истины и способы ее проверки, классификацию наук и т. д. Во-вторых, претендуя на предельную общность, философия присущими ей понятиями и категориями раскрывает общую методологию, теорию и логику научного познания, разрабатывает и обновляет средства научного поиска. В-третьих, философия служит (точнее, выполняет функции) своеобразным методологически организующим центром связи и взаимовлияния различных научных дисциплин, она объединяет на теоретическом базисе, которым располагает, новейшие достижения всех наук [26]. Именно потому, что марксистско-ленинская

философия адекватно отражает объективные закономерности окружающего нас мира (без материалистической диалектики и исторического материализма недостижима объективная истина и объективность науки), неизмеримо расширяются возможности научного познания. Являясь общеметодологической и теоретической базой научного знания, философия дает возможность разработать методологические проблемы исторической науки и историографии, определить их место в методологическом арсенале марксизма-ленинизма.

Признавая интегрирующую, синтезирующую и ориентирующую функции философии в научном познании, ее всеобщее методологическое и теоретическое значение, нельзя, на наш взгляд, «заставлять» методологию в целом и методологию историографии в частности дублировать исторический материализм и диалектическую логику, и вот почему.

Первое. Диалектический и исторический материализм, универсально осмысляя мир и постигая его общие принципы, не притязал и не претендует на то, чтобы заменить собой все направления исследования науки, в том числе и историографии. Диамат и истмат также не стояли и не стоят над конкретным историческим и историографическим познанием, поскольку несовместимы как с натурфилософскими претензиями возвыситься над науками, быть директивными по отношению к ним, так и с позитивистскими устремлениями принизить роль философии при решении теоретических проблем познания. Философия и история при общем объекте исследования – общественных явлений – наряду с этим единством имеют существенное различие, и, прежде всего в предмете изучения. Наконец, категории философии носят обобщающий, универсальный и абстрактный характер, а философские обобщения, опираясь на научные достижения, проникают в более глубокие и общие связи явлений. Следовательно, сила марксистско-ленинской философии состоит в том, что она, будучи методологической базой исторической науки, указывает на всеобщее направление исследования проблем историографии.

Второе. Историография стала научной отраслью знаний именно в ходе освоения философского уровня анализа, свойственного ей материала. Но одновременно она не может удовлетвориться ролью некоего «приложения» философских категорий к историографическим

явлениям, а стремится найти свои специфические возможности теоретической «работы». В процессе обработки и обобщения конкретного историографического материала она на основе философских, исторических и других знаний открывает и формулирует свои закономерности и законы. В этих условиях теоретические положения историографии приобретают характер методологических установок, пополняющих общий методологический арсенал.

Точке зрения на историографию как науку, имеющую свой статус и собственные методологические аспекты, противостоят взгляды известного медиевиста – академика Д. М. Петрушевского и современного польского методолога Е. Топольского [27], которые в намерении отстоять ценность исторического познания фактически проводят мысль об отсутствии специфики исторического познания. Представляется, однако, что историографические, как и исторические, знания являются научными не в результате того, что они не отличаются от других (скажем, естественных) наук, а вследствие того, что ими достигнута известная теоретическая зрелость. В этом плане нельзя согласиться с попыткой зачислить историческую науку и историографию в категорию «слабых» в теоретическом отношении.

Третье. Научная философия с её общеметодологической функцией не может не воспользоваться теоретическими положениями, понятийным аппаратом и всеми научными достижениями такой науки, как история, такой отраслью знаний, как историография. Это определяется диалектикой взаимосвязи философии и конкретных наук: по мере того как философия обогащается и совершенствуется путем обобщения теоретических выводов отдельных наук, они, в свою очередь, получают возможность более успешного продвижения вперед благодаря конкретизации теории материалистической диалектики.

Историография дает философии богатейшую информацию о развитии научных знаний в области истории: философия использует закономерности и законы развития исторической науки, которые вскрывает историография.

В этом естественном процессе взаимодействия и взаимовлияния наук философский уровень анализа как бы стимулируется, в нем появляются новые аспекты. Становится все более очевидным, что методологический аспект историографии, сталкиваясь со сложными познавательными вопросами и решая их, опираясь на предпосылки философско-гносеологического характера, преодолевает узость своих суждений и поднимается на уровень философского мышления.

Четвертое. В целях постижения историографической истины методология ныне применяет различные методы исследования. Некоторые из них, входящие в той или иной мере в методологическую проблематику, не могут быть отнесены к философским (например, методы периодизации, интерпретации источников и др.) и поэтому не претендуют на философскую универсальность и всеобщность.

В обобщенном виде идеи, заложенные в вышеперечисленных пунктах, были сформулированы академиком П. Н. Федосеевым так: «Исторический материализм есть общая методология для всех общественных наук, в том числе и для советской исторической науки. Но это не значит, что в самой исторической науке нет методологии, методологических вопросов. Если бы этого не было, тогда бы наша историческая наука не была марксистской» [28]. Это положение на конкретно-историческом материале далее развито и углублено академиком Е. М. Жуковым, считающим, что методология истории «... не сводится к воспроизведению общефилософских понятий в сфере исторической науки» [29]. Значит, есть основания считать, что подмена методологии историческим материализмом, обесцвечивание сути ее и «стирание» ее специфического назначения для исторической науки не может принести пользу ни философии, ни познанию исторических явлений. Единая марксистско-ленинская методология по отношению к историографии выступает как единство общего и особенного, или, говоря иначе, если диалектический и исторический материализм – это универсальная база, фундамент для всех отраслей знания, то методология историографии – одна из граней этого фундамента.

Кроме того, методология историографии близко соприкасается с методологией истории философии, имея в конечном итоге один объект исследования – науку. Однако каждая из них кроме общих исходных параметров имеет свои специфические цели, задачи, понятийный аппарат, что не мешает им постоянно взаимообогащаться и совершенствоваться.

Особо необходимо отметить взаимосвязь методологии истории и методологии историографии. Как нельзя ни отрывать, ни тем более противопоставлять методологию истории самой исторической науке, так и нельзя не видеть генетическую общность методологии истории и историографии. Отмеченные выше явления подтверждают фундаментальное положение: в марксизме-ленинизме общественные науки, исходя из единой материалистической основы, находясь во взаимосвязи, дополняют и обогащают друг друга.

Отстаивая идею о неправомерности отождествления методологии истории и исторического материализма, о несводимости всей методологической проблематики к философским вопросам, необходимо еще раз подчеркнуть, что этим вовсе не отрицается роль диалектического и исторического материализма как теоретической и направляющей основы (базы) методологии историографии. Более того: 1) методология историографии действует успешно только в рамках единой марксистско-ленинской методологии; 2) лидерство методологической функции философии (по выражению академика П. Н. Федосеева) особенно проявляется тогда, когда она стоит на уровне современных теоретических разработок всех наук, в том числе истории и историографии; 3) без философско-гносеологического анализа недостижима объективность и истинность историографии.

Решение проблемы о соотношении методологии и исторического материализма будет недостаточным без понимания вопроса «методология – теория». Ленинские идеи о соотношении диалектики, логики и теории, зафиксированные во фрагменте «План диалектики (логики) Гегеля» [30] нацеливают обществоведов на поиск их диалектического единства и имеющихся между ними различий.

Теория – развитая форма научного знания, логическое объяснение закономерностей и обобщение общественно-исторической практики – не может существовать без методологии познания, а методология, в свою очередь, приобретает подлинную научность, когда она основывается на теоретическом знании. Взаимное обогащение теории и методологии чрезвычайно важно для понимания методологических аспектов историографии.

Взаимосвязь методологии и теории придает марксистско-ленинской методологии историографии ту силу, которая позволяет ей быть путеводной нитью в исследовании сложных историографических фактов и явлений. Но этим не ограничиваются взаимоотношения теории и методологии. Теоретические положения и выводы, добытые вследствие обобщения историографического материала, входят в арсенал методологического знания. Это происходит потому, что опыт развития науки подтверждает: теория связана с определенным мировоззрением; отрыв теоретического аспекта исследования от методологического приводит в конечном итоге к превращению теории в догму; без теоретического знания методология не может решать в должной мере задачи познания истории исторической науки. Такая постановка вопроса дает основание считать, что теоретические положения в процессе познания могут приобретать методологическую функцию [31].

Механизм этого явления еще недостаточно изучен как в науке в целом, так и тем более в историографии. Имеются лишь следующие наблюдения: методологические функции теоретических положений являются отправными точками формулирования принципов и подходов к познанию истории исторической науки; методологический уровень исследования становится тем богаче, чем глубже теория и методология связываются с практикой историографии. Но как отмеченные моменты действуют конкретно, изучено еще недостаточно полно.

Взаимосвязанность теории и методологии на историографическом уровне не исключает различий между ними. Если в теории превалируют обобщенные и приведенные в систему историографические факты, то в методологии выработанные понятия и представления применяются при анализе конкретного историографического

материала. Вышеприведенные соображения говорят в пользу того, что методология не может быть только «теорией исторического познания».

Отмеченные положения необходимы и для выявления вопроса о значении для методологии теории познания – гносеологии. Выделим несколько моментов. Еще в античности центральной в теории познания выступала проблема отношения знания и мнения, истины и заблуждения; знание понималось в единстве с его предметом. В марксистско-ленинской философии теория познания базируется на ленинском положении: «Диалектика и есть теория познания...» [32]. Для методологии историографии важны следующие положения: работа познающего субъекта (историографа) может быть верно оценена в его связях (непосредственных и опосредствованных) с обществом, всемирно-историческим развитием и процессом развития знания, а также в связи с деятельностью других ученых; теория познания дает ориентир в критическом анализе исторических идей, взглядов, концепций, в их научном истолковании с точки зрения адекватности истинному развитию исторической науки.

Гносеологические аспекты историографии усиливают свои возможности при использовании правил и процедур логического анализа. Он, в частности, необходим для установления закономерностей и законов историографического творчества, его психологических предпосылок. Без логического анализа трудно использовать в историографии потенции смежных и других научных дисциплин, особенно источниковедения, не говоря уже о диалектическом и историческом материализме.

Проблема соотношения и взаимосвязи методологии и теории познания проясняется при обращении к самому процессу становления историографической теории, ее функции и структуры. В основе понимания генезиса историографической теории лежат следующие фундаментальные диалектико-материалистические положения: объективный характер марксистского исторического познания; решающая роль общественно-исторической практики в познании и проверке истинности историографического знания.

Теория в историографии складывается как результат обобщения историографических фактов и как отрицание уже действующих выводов, если они перестали соответствовать новым задачам научного знания.

Появление теории обусловливается разными причинами, среди которых особое значение имеют: выдвижение общественно-исторической практикой, деятельностью передовых классов и партий социального «заказа» на теоретическое знание; гносеологические соображения, показывающие «холостой ход» прежних теоретических разработок, и др.

То обстоятельство, что применение теории и «заложенное» в ней знание опосредуется через промежуточные звенья, диктует необходимость выяснения процесса складывания историографической теории. Ее создание начинается фактически уже на самом раннем, эмпирическом уровне собирания, обработки и классификации историографических фактов, а необходимость их обобщения приводит к первоначальному теоретическому объяснению. Анализ и объяснение эмпирического историографического материала поднимает теорию на следующую ступень. Вооруженность историографа определенной методологией не может не оказывать влияния на его выбор фактов и источников и на методы работы с ними.

Следующим этапом становления научной теории является выделение посредством «живого созерцания» эмоциональных и других моментов познания, научных историографических абстракций, которые способствуют получению системы обоснованных выводов. «От живого созерцания,– писал В. И. Ленин,– к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности» [33]. Выдвижение историографических абстракций есть результат большой творческой мыслительной работы над историографическими фактами, включающей примерно следующие моменты: выдвижение гипотез развития научной исторической мысли; проверку гипотез на пути их превращения в теорию методологическими регулятивами [34], которые, однако, не могут носить характера жестких правил, чтобы исключить их канонизацию; образование абстрактных историографических понятий,

являющихся подступами к теории; подтверждение гипотезы практикой развития научной исторической мысли.

Сердцевина в построении историографической теории, методологически центральная роль в ее формировании принадлежит так называемому идеализированному объекту, представляющему собой мысленную конструкцию. Методологическая основа понимания сути этого явления заложена в следующих словах Маркса: «... идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» [35].

Как и всякий идеализированный объект в теории познания, в историографии он представляется при помощи известных вероятностных гипотетических допущений, проверяемых научной практикой. При помощи идеализированного объекта создаются программы дальнейших научных историографических изысканий путем сравнения достигнутого уровня научных разработок и возможных путей их дальнейшего развития.

Кульминацией в строении историографической теории является формулирование на основе всей предыдущей работы закономерностей, прогнозов и актуальных ее задач.

Научная историографическая теория имеет несколько особенностей. Они сводятся к следующему: 1) имея относительно самостоятельный характер, историографическая теория в то же время зависит от характера и уровня общеисторических теорий; 2) она является программой, стимулятором и своеобразным рычагом дальнейших исторических изысканий, формулирования новых исторических теорий, взглядов, оценок; 3) она служит фундаментом обоснования новых теоретических построений в историографическом познании. В этом плане закономерно считать, что историографическая теория в процессе ее применения сама совершенствуется, оказывая практическое влияние как на историческое, так я на историографическое знание.

Особо следует указать, что некоторые положения историографической теории изживают себя не потому, что начинают противоречить отдельным историографическим фактам, хотя это само по себе настораживает историографа, а главным образом потому, что лежавшая в основе этой теории программа научных разработок оказалась устарелой, архаичной, не говоря уже о несоответствии методов и форм самого исследования.

Постановка вопроса о совершенствовании историографических теоретических построений, о переходе положений одной теории в другую вовсе не исключает момента создания новых теорий. Они возникают при наличии следующих условий: выявление в результате исследований новых закономерностей или тенденций развития исторических знаний, приводящих к отрицанию и отбрасыванию имеющихся историографических представлений и выводов или, возможно, к распознанию ранее скрытых для исследователя моментов развития истории исторической науки. В связи с последним заметим, что в мировой науке это общепринятая норма: успешные теории обычно стимулируют проведение новых наблюдений, получение новых фактов и новых теоретических обобщений. Историографическая теория должна «заставить» историографа искать не только новые подходы к историографическим фактам, но и дополнительные факты и источники.

Перед историографом встает также вопрос об адекватности теорий, способах и методах их проверки, подтверждения или опровержения. В связи с этим в методологии историографии не последнее место приобретают такие факты, как личность историографа, его биография, эмоции и их влияние на уровень теоретического мышления.

Приведенные выше соображения подтверждают ту истину, что историографическая теория, с одной стороны, есть показатель зрелости историографических знаний, а с другой – ее появление возможно лишь на высоких ступенях развития истории исторической науки.

Таким образом, изучение концепции теории в историографии показывает, что она отражает объективную картину движения научной мысли – от незнания к знанию и закону. Дальнейшее гносеологическое исследование теории благотворно скажется на пути ее сопоставления с теоретическими структурами других общественных и естественных наук, а также при проверке ее на основе общественно-политической практики. Решающее значение для разработки методологии историографии имеет методология познания общественных явлений, выработанная марксизмом-ленинизмом, все теоретико-методологическое наследие Маркса, Энгельса, Ленина.

В советской философской и исторической литературе посвященной методологической проблематике и вышедшей в свет в последние годы, встречаются несколько десятков, порой полемизирующих друг с другом форм; формулировок предмета методологии истории [36]. При всем их разнообразии [37] они, однако, в целом не противоречат марксистско-ленинской концепции истории и ее познания.

Наличие различных формулировок методологии истории показывает, что в настоящее время методологическая проблематика является сферой приложения научных интересов многих исследователей, свидетельствующих вовсе не о слабом изучении темы. Наоборот, это подтверждает стремление найти оптимальное ее решение, что, с одной стороны, облегчает выделение функции методологии историографии, а с другой – затрудняет эту работу, так как обязывает к синтетическому переосмыслению разных дефиниций в рамках новейших достижений научного знания

Решающее значение в понимании предмета методологии историографии имеет современное толкование самого предмета историографии, складывающегося постепенно, по мере развития теории и практики историографических исследований.

Ограниченность дореволюционного понимания вопроса, (начиная с С. М. Соловьева, стремившегося дать галерею «портретов» русских историков с анализом их трудов портретов в хронологической последовательности, К. Н. Бестужева-Рюмина, М. О. Кояловича, считавших задачей историографии в основном накопление историографических фактов, их объективную констатацию, и кончая В. О. Ключевским, П. Н. Милюковым и особенно А. С. Лаппо-Данилевским, изучавшими смену исторической концепции и по главным направлениям русской историографии [Лаппо-Данилевский]) [38] постепенно преодолевается на современном этапе развития историографии. М. В. Нечкина и Е. Н. Городецкий показали, что в предмет истории исторической науки входят следующие компоненты: изучение процесса накопления знаний о человеческом обществе; история введения в научный оборот ранее неизвестных источников и историографических памятников, развитие методов исторического исследования, совершенствование техники анализа исторических источников; история борьбы различных течений в исторической науке и смены проблематики исторических исследований, классовая обусловленность теорий исторического процесса и их борьба, формирование и развитие различных исторических концепций; история возникновения и развития марксистско-ленинской исторической науки, К. Маркс и Ф. Энгельс и их вклад в историческую науку, ленинский этап в развитии исторической науки; изучение связей исторических теорий с философскими и политическими взглядами, характерными для данной эпохи, с классовой борьбой своего времени; социальные функции исторической науки, политика различных классов в области исторической науки, историческое обоснование партийных программ, пропаганда исторических знаний; организация науки на каждом из этапов ее развития, система научных институтов, условия их возникновения, эволюция их структуры, научные общества, историческая периодика, роль и значение всех этих компонентов в процессе развития науки; кадры исторической науки, квалификация и распределение их по отраслям науки, историческое образование (высшая и средняя школа),

учебная литература, эволюция системы исторического образования, ее влияние на историческую науку [39].

Расширение предмета историографии связано с увеличением аспектов предмета самой исторической науки и преумножением возможностей теоретико-методологического анализа. Немаловажное значение здесь имеет познавательная активность историографа.

Имея в виду назначение методологии, ее роль на современном этапе развития научного познания, компоненты предмета истории исторической науки и руководствуясь положением Ф. Энгельса о том, что материалистическое понимание истории должно «...применяться надлежащим образом – в качестве путеводной нити при изучении истории» [40], можно сделать вывод: марксистско-ленинская методология историографии, основываясь на историческом материализме, вырабатывает и формулирует систему принципов – мировоззренческих, гносеологических и логических, выступающих путеводной нитью в познании закономерностей и истинного содержания развития историографии. Методология объединяет и направляет научные методы, дает им возможность сыграть активную роль в истинном познании историографии.

Уточнение этой общей цели методологии видится в отработке системы принципов и установок, применяемых для решения следующих методологических задач: установление преемственности в развитии исторической мысли; определение критериев выделения главных историографических фактов; обнаружение соотношения историографического факта и источника; констатация объективного вклада историков, их трудов в становление и развитие марксистско-ленинской исторической науки; познание в историографических фактах и другом историографическом материале общего, особенного и единичного; выявление критериев периодизации на основе объективных и субъективных факторов и т. д.

Ленинский творческий подход к изучению истории и истории исторической науки показывает, как писал Е. М. Жуков, что «нельзя представить себе методологию истории (это в полной мере относится и к методологии

историографии. – А. 3.) как некий набор абстрактных схем и логических конструкций», так как «никакая формула, даже правильная сама по себе, не может служить простой «отмычкой» для проникновения в сущность того, что изучает исследователь» [41]. В действительности методология историографии посредством использования системы исследовательских принципов (мировоззренческих, общенаучных, исторических и специфически историографических) вырабатывает взгляды и установки, указывающие как на направление исследовательского историографического процесса, так и на требования, предъявляемые к историографическому творчеству и его результатам.

Достигнутая к настоящему времени изученность методологической проблематики историографии позволяет сформулировать некоторые актуальные задачи дальнейшей работы в этой области. Среди них, с нашей точки зрения, наиболее важными, позволяющими познать закономерности и ведущие тенденции развития историографии, являются: структура и уровни методологического знания, соотношение теории и методологии; логика, характер и методы объяснения в историографическом исследовании; «стиль мышления» историографа; взаимосвязь объекта (историческая наука) с субъектом (историком-исследователем); методика построения выводов и заключений в историографии; понятийный аппарат историографа; психология историографического творчества и др.

Методология способствует освоению историографом практики предшествующего развития научной мысли, многообразия научных точек зрения, способов и приемов научно-исследовательской работы. В этом плане методология историографии, как образно выразилась М. В. Нечкина, способствует эстафетной передаче духовного завещания одного поколения исследователей другому.

На основании всего вышесказанного можно сделать вывод: разработка методологии историографии, будучи важнейшей составной частью историографического творчества, является школой овладения опытом классиков марксизма-ленинизма, историков-марксистов, школой формирования коммунистического мировоззрения, научного критического мышления, развивает теоретический Уровень, профессиональное мастерство кадров историков.

Изучение методологических проблем историографии приобретает наибольшую значимость в условиях прогресса исторической науки, роста культуры строителей коммунизма, выполнения задач, поставленных перед наукой решениями XXVII съезда КПСС.

Дата добавления: 2015-06-25