Зона свободы 3 страница

Ближе к вечеру турбаза стала напоминать броуновское движение молекул: десятки разгоряченных пивом байкеров безо всякого смысла катались между палатками, запах гари стлался по траве, в воздухе стояла пыль. Правда, вопреки всем законам физики байкеры почему-то не сталкивались, зато все время падали. Наши палатки стояли рядом с поворотом, и нам было прекрасно видно, как подвыпившие, синие от татуировок мотоциклисты не вписывались в поворот. Каждое падение сопровождалось неодобрительным гулом, и пристыженные байкеры, кое-как подняв свои аппараты, укатывали их подальше. Некоторые очень долго не могли поднять мотоциклы по очень просто причине: сложно что-то поднимать, если сам еле на ногах стоишь! Зато где еще можно было похвастаться, что даже в туалет ездишь на мотоцикле!

Мне хорошо запомнился красивый цыганистый парень с глазами, как у газели, на светло-голубом "Урале". Он был сильно пьян. Так пьян, что стоять не мог. Но он садился на мотоцикл и крутил его вокруг ноги, он ездил ласточкой, трюкачил, и даже пытался ездить задом наперед.

- Пиво, девки, рок-н-рол! – кричал его друг, а он поправлял его:

- Не-е-ет! Нет! Пиво, байки, рок-н-рол! Вот так!

Увидев, что мы на него смотрим, он широко улыбнулся и выкрикнул, подняв вверх кулак:

- Ирбит крут!

- Ирбит крут! – подхватил его друг. – Ирбит крут!..

К нашей палатке подошел крепенький усатый мужчина в черной бандане. В нем все обличало настоящего байкера: татуировки, кожаная жилетка, на лацкане которой клепками было выложено слово «БАД», кожаные штаны, казаки, кожаные и металлические браслеты, на шее висели цепочки. Он не снимал обрезанных перчаток, пальцы были унизаны кольцами и перстнями.

- Лёха! – баском представился он, - Лёха Бад! Президент клуба «С ветром на спицах», город Очер.

Узнав, что мы с Байкала, он повел нас смотреть свой мотоцикл, познакомил с женой – миловидной светловолосой женщиной, которая кашеварила в лагере клуба. Её не коснулось мотосумасшествие, она была одета просто: в светлую кофточку, голубенькие джинсы и светленький платок, который был повязан на голове. Она улыбалась, чуть растерянно глядя на нас.

- Это Лена! – представил Лёха свою супругу и добавил. - Она у меня психолог. Она говорит, что мы тут все – с огромным снарядом в голове! – чувствовалось, что ему ужасно нравиться быть таким.

Кругом стояли изрядно потрепанные двухтактники: «Ижи» и «Восходы», По-видимому, клуб объединял молодежь. Бад своим недреманным оком следил, чтобы пацаны не слишком напивались и не слишком бузили:

- Тебя куда понесло! - рявкнул он вдруг на длинноного пьяного паренька в одних джинсах, который разворачивался на своем «Иже» возле костра. - Поставь мотоцикл на место, тебе еще домой на нем ехать! Поставь! Хочешь пить пиво – пей, ходи, общайся с людьми, смотри на мотоциклы! Ездить будешь завтра на соревнованиях…

Паренек пуговками-глазками посмотрел на Бада, долго не мог понять, что именно тот говорит, но потом, видимо, что-то сообразил, и, отталкиваясь ногами, стал ставить мотоцикл на место. Я удивилась такой заботе и подумала, что у нас такого не видела.

Потом к нам подошел какой-то длинноволосый парень. Он спросил, нельзя ли переночевать у нас в палатке, потому что у него палатки нет, а его друзья приедут только завтра. Виктор странно покосился на него и посоветовал идти на веранду, туда уже таскали сено со стожков, стоящих на далеких полянах за кустами, какие-то неформалы. Парень подумал и решил, что в этом есть смысл. После того, как он ушел, Виктор глянул на нас:

- Я, конечно, не знаю, как вы, ребята, но я не в состоянии пустить к себе в палатку незнакомого человека! Я же турист, а не байкер!

Мы были с ним солидарны.

Вечером я пошла в столовую купить еще пива и обнаружила, что на веранде возле перил девушки устроили стриптиз. Стриптиз был не спонтанным, а организованным, – две худенькие девчонки трясли попками и извивались, уж как могли, а толпа пьяных юнцов с восторгом дикарей визжала и улюлюкала внизу, умоляя девочек скинуть купальники. За порядком следил круглоголовый мясистый охранник. Он стоял на ступеньках и с зоркостью коршуна следил, как бы не обидели его подопечных. Чтобы девушки разделись, нужно было заплатить, но большинство тех, кто стоял внизу, были неплатежеспособными. Ну, не было у них денег! Ну, что вы хотите от уралистов! Поскольку денег не было, девочки попками трясли, а купальнички скидывать не спешили. Я купила пиво и вернулась к костру. Радостные вопли было слышно даже отсюда. Я сообщила парням об увиденном, но это не произвело на них никакого впечатления, – они были увлечены разговором о мотоциклах, – настоящие мотоциклисты, что вы хотите?

К ночи на лагерь налетела гроза, она загнала нас в палатку, и мы решили, что праздник закончился до утра, но не тут-то было, – ни молнии, ни громовые раскаты не могли успокоить взвинченную толпу. К нашему удивлению, на поляне, разогретой парами спиртного и испарениями бензина, холоднее не стало, – на нас обрушился кратковременный теплый ливень. Таких ливней не бывает в Прибайкалье, этот просто смочил траву, прибил пыль и доставил немало удовольствия горячим, потным телам пьяненьких байкеров - не надо было лишний раз споласкиваться в застоявшейся воде речки. Дождь быстро отшуршал по листве деревьев и снова на поляне стал слышен только оглушающий, монотонный рев десятков двигателей. Поднимающийся от земли пар смешивался с дымом, идущим из глушителей. Мы еще немного посидели на пороге палатки, вглядываясь в отсветы костров, мелькание ослепительного света фар, в огни возле торговых ларьков и домиков, где ночевали коммерсанты, допили пиво, потом поставили свой мотоцикл так, чтобы кто-нибудь из пьяных собратьев ненароком не заехал к нам в палатку, и уснули. Нам не мешал рык движков над головой и пьяные песни тоже почему-то не мешали…

На следующий день нас разбудили мощные рулады, доносящиеся из громадных динамиков на сцене. Хорошо еще, что сцена была повернута в другую сторону. Чей-то хрипловатый басок объявил, что, мол, братья и сестры, через полчаса состоится открытие шоу, и поэтому всем лучше собрать свои тела, собраться самим и, сев на мотоциклы, подъехать к сцене. Нам пришлось в срочном порядке вытряхиваться из спальников, умываться и пить остатки холодного чаю. Ровно в двенадцать все выстроились неровными рядами возле сцены. На сцену взошел упитанный высокий мужчина в полном расцвете сил – он был, конечно же, в бандане и кожаных штанах, лицо его заросло черной бородой до самых темных очков. Он представился Полковником из Нижнего Новгорода и «задвинул» торжественную речь. Услышав его кличку, мы хмыкнули и переглянулись, решив, что в каждом городе, видимо, есть свой Полковник.

Потом состоялась перекличка городов, – мы только удивлялись, как много здесь народу, а Алексей нажал на кнопку сигнала, когда Полковник громко объявил: «Ангарск!» Сигнал Щенка прозвучал как-то слабенько и одиноко, и мы дополнили его воплями.

А потом был парад по улицам города. Мы с Алексеем заранее договорились, что мотоцикл поведу я, а он, чтобы не мешать мне, поедет вместе с Виктором. Я была очень благодарна ему за это. Когда все вдруг рванули куда-то в сторону ворот, я решила, что сперва будет построение, а уж потом, все по сигналу поедут в город, и поэтому пропустила момент, когда колонна без всяких сигналов рванула вперед. Пока я разворачивалась, пока пропускала кого-то слева и справа, я снова оказалась в самом хвосте. Ни Алексея, ни Виктора я уже не видела. Замешкавшись, я и не заметила, как оказалась самой последней. За мной была только машина сопровождения ГИБДД, которая мигала стробоскопами и периодически взвывала, словно голодная гиена. И тут я разозлилась. Да что они, эти мальчишки, о себе возомнили? Я врубила третью и открутила ручку газа. Я быстро и без проблем обошла одного, второго, третьего, десятого… Колонна неслась по городу, сигналя и рыча, нас было много, и это было замечательно! Меня вдруг охватила волна возбуждения. Такое приходит только тогда, когда ты понимаешь, что ты не один, что есть люди, которые разделяют с тобой это невольное сумасшествие, что рядом есть плечо товарища, который не оставит тебя в трудную минуту, что есть на свете ребята, которые называют тебя просто и коротко: сестра! Я летела вместе со всеми, разворачивалась, сигналила и кричала что-то хорошее этому городу, этой дороге, этим тополям и даже этому дождю, который вдруг хлынул сверху и охладил мне лицо и плечи, и грудь...

Казалось бы, это возбуждение, это волшебное электричество, которым были заряжены в эту секунду мы все, должно было как-то разбудить город, и жители должны были высыпать на улицы, что-то крича и приветствуя нас, своих гостей…

Но на улицах было по-прежнему тихо и безлюдно, гаишники - суровы и неулыбчивы. Лица одиноких прохожих выражали какое-то застывшее недоумение, нас провожали озадаченными взглядами, словно нас здесь и не ждали, словно нам и не рады. Мы возвращались назад, немного притихшие, немного промокшие, но все равно, обрадованные неизвестно чем. За последним из мотоциклистов с грохотом захлопнулись железные ворота, чтобы до конца шоу уже не выпустить в город ни одного байкера. Я остановила мотоцикл у палатки и посмотрела назад. М-да, мы все же были в зоне. В зоне, где царила полная свобода. На бэйджике крупного немолодого мужчина было написано: «Начальник лагеря». Что ж, зона, так зона. Любимый город, по всей видимости, мог спать спокойно…

- Люблю я ездить колонной! – восхищенно воскликнул Виктор. - Это просто … Зер гут! – он не нашел в родном языке нужных слов и перешел на немецкий.

- Ага, дастиш фантастиш, – усмехнулся Алексей, что следовало понимать, как «даст ист фантастиш»

- Яволь! Яволь! – Виктор был вполне счастлив.

А потом, собственно говоря, и началось шоу: соревнования, танцы, конкурсы и музыка. Я то и дело теряла из виду Алексея, искала его, бегала смотреть на конкурсантов, покупала пиво, фотографировала все, что попадалось мне на глаза, давала интервью местному телевидению, Алексей в свою очередь, участвовал в соревнованиях, снова бегал от мотоцикла к мотоциклу, с кем-то разговаривал, обменивался адресами. Он с сочувствием смотрел на колясочников, никто из них так и не сумел толком поездить с задранной коляской, местных, которые могли бы утереть всем гостям нос, на соревнования не пускали. Алексей фыркал, глядя на юнцов-неудачников, и думал о том, что он бы точно не посрамил родное Прибайкалье. Потом он носился как угорелый, покупал себе фирменную футболку завода с надписью «Хватит притворяться травоядным!» и с серым волком на мотоцикле, какие-то хромированные прибамбасины на крылья, и еще кучу всякой блестящей чепухи.

Какой-то юнец все время проходил мимо нас, когда мы сидели у костра, но потом вдруг осмелился и подошел.

- У вас ненароком нет сухариков для клапана? – стесняясь, спросил он. – Я разбирал клапана, уронил в траву, и все – как в воду канули. У кого не спрошу – ни у кого нет.

- Нет, - сказала я, но, когда он понуро отошел, вопросительно посмотрела на Алексея.

Сухарики у нас были. Аккуратно завернутые в газетку, уложенные в коробочку из-под фотокассеты, они съездили с нами до Новосибирска, побывали на Ильчире и приехали теперь сюда. Может быть, настала пора расстаться с ними? В конце концов, до Тюмени не так уж и далеко… Алексей кивнул и позвал парня назад.

- Вот, возьми… Нет, денег не надо.

Тот обрадовано схватил коробочку. Он смотрел на нас, как на спасителей.

- Ты даже не представляешь, как я рад! – ошалело говорил он. - Спасибо! Ну, спасибо! – и он убежал, чтобы вскоре снова появиться. Он принес пиво в знак благодарности.

- Не волнуйтесь, теперь вас точно клапана не подведут, - сказал Виктор. - Так всегда бывает – если отдал запчасть другому, то у тебя ничего не сломается.

А потом были конкурсы «Крутой передел», где жюри оценивало самые красивые мотоциклы, и на который отважная Гайка выставила своего «крокодила», конкурсы кто быстрее выпьет бутылку пива, у кого самый большой живот и самая крутая татуировка, и еще было много, много, много всего. А потом я устала и пошла к костру…

У костра сидел Виктор, он был не один, рядом с ним сидел какой-то светловолосый, не старый, но успевший огрузнеть мужчина с откормленным лицом чиновника.

- Алина, это Юрий Александрович, редактор журнала «Мотор», я тут показывал ему твои публикации, которые ты мне вчера дала, вот, он хотел с тобой поговорить…

Мужчина обернулся ко мне и расплылся в сладкой улыбке.

- Здравствуйте, Алина! Это ваш мотоцикл? Пишите вы неплохо, я тут Виктора послушал, знаю, что вы ездите вдвоем с мужем, быть может, напишите нам про свои поездки? Я очень, очень заинтересован…

Эту заинтересованность выражало все его тело, он потянулся ко мне, галантно взял за руку, зачем-то посмотрел на ладонь, а потом несколько раз погладил тыльную часть руки.

Я обалдела от такой наглости, но нахамить не успела. Положение спас Алексей, он, словно бесплотный дух, возник за спиной главного редактора и безмолвно, но с возмущением воззрился на него пламенеющим взором. Редактор стушевался и отпустил мою руку.

- Я сейчас пришлю фотографа, - сказал он мне и посмотрел на Щенка. - Ну, особых переделок тут, конечно, нет, но все равно, пусть вас сфотографируют… Вот моя визитка, свяжетесь со мной, - он вручил мне визитку, тяжеловато поднялся и ушел.

- Это что за мухомор? – агрессивно спросил Алексей.

- Редактор… - промямлила я, - редактор твоего любимого «Мотора»…

- Правда? - вдруг воодушевленно спросил Алексей.

Я отвела глаза. Видно, не одна я дура…

Скоро, впрочем, в самом деле, появился молодой человек, нагруженный фотоаппаратурой, и сфотографировал меня с бутылкой пива у мотоцикла. Нашел, с чем фотографировать женщину!

А потом мы забыли об этом происшествии и побежали смотреть программу дальше, потому что после всех конкурсов должно было начаться шоу каскадеров. А это было гораздо интереснее скучных постаревших мужиков, пусть они даже и были главными редакторами.

Нас немало позабавило, что местных жителей пускали сюда исключительно по билетам, которые стоили то ли сотню, то ли полторы. Если учесть, что средняя зарплата на заводе была восемьсот-девятьсот рублей, то для большинства горожан это были бешеные деньги! Тем не менее, поляна была забита до отказа. Мне понравилась сама организация праздника: заводчане позаботились и о безопасности байкеров, и о безопасности зрителей, – от мотоциклистов зрителей отделяла полоса безопасности и даже шесты, на которых висело ограждение, были высокими, такими, чтобы упавший мотоциклист не мог «наколоться» на них, как бабочка на иголку. Короткие паузы заполнялись танцами девушек-финалисток местного конкурса красоты или просто остроумными шутками Полковника. Не знаю, был ли он байкером, потому что я видела, как он катался на заводском «Волке» – он не производил впечатление бывалого мотоциклиста и тормозил враскоряку, еле удерживая тяжелый оппозит ногами, но он был умелым конферансье. Когда нам надоело шоу, мы сорвались купаться в реке - народу в теплой воде было немного, и мы с Алексеем вдосталь наплавались и нанырялись. А когда вернулись к сцене, то обнаружили, что каскадеры уже закончили, а на сцене появилась группа «Чайф», со своим бессменным солистом Шахриным…

Дух свободы, праздника, единства, витающий над турбазой вторые сутки, в этот момент был силен, как никогда. Электрическая, молодая, бесовская, но, тем не менее, положительная энергия захлестнула в этот момент всех – и гостей, и участников, и горожан. Мы все были – словно один человек, мы стояли плечом к плечу и, чуть раскачиваясь, подпевали:

«- Ой-йо-оо!… Ой-йо-оо!… никто не услышит…

Ой-йо-оо!… Ой-йо-оо!… никто не услышит…»

А потом были:

«- Какая боль... Какая боль…

Аргентина- Ямайка: пять - ноль!»

И еще:

«...Тебе семнадцать,

Тебе опять семнадцать лет..

Каждый твой день рождения

Хочет прибавить,

А я скажу: нет!»

И уже совсем под конец:

«- Да не спеши ты нам в спину стрелять,

Да это никогда не поздно успеть.

А лучше дай нам дотанцевать,

А лучше дай ты нам песню допеть…»

…А потом, уже в темноте, на сцену вышли другие музыканты, но это уже было неважно, потому что пришла пора неспешных разговоров, бесед под настоечку «Красный Франкенштейн», которая оказалась в загашнике у Виктора, пора байкерских и просто туристических баек.

«Средняя Азия, год одна тысяча девятьсот лохматый… Темно уже, едем, везде аулы, арыки, остановиться негде… Смотрим – вроде рощица саксауловая. Ставим палатки. Утром просыпаемся… Тамошние аксакалы посадили возле сельсовета три дерева, возле этих деревьев мы и стоим. Аксакалы сидят рядом и терпеливо ждут, когда мы проснемся…

…Пустыня, воды нет, подъезжаем к колодцу, зачерпываем воду…. В котелке дохлый суслик. Что делать? До ближайшего колодца триста километров… Суслика выкидываем, воду обеззараживаем и кипятим. Пьем, куда деваться?»

На свет нашего костерка из темноты пришел некто волосатый и юный. Он был настолько пьян, что не видел, кто у костра. Он сел рядом и смотрел на нас счастливыми глазами, а потом просто ткнулся в землю, упав вперед. Виктор сходил, нашел владельцев тела, и они забрали бесчувственного товарища к своему костру. Из темноты неслась какофония, мелькали какие-то тени, кто-то визжал, кто-то пел, кто-то бесконечно ездил в темноте. Виктор махнул рукой.

- Не обращайте внимания. Сколько я бывал на мотошоу, всегда такое вот примерно сопровождение.

А потом стало совсем темно, и мы пошли спать…

…Все хорошее заканчивается быстро. В воздухе витала грусть. Она проникала в сонные палатки, смешивалась в воздухе с горьковатым дымом костров, и даже мотоциклы сегодня заводились как будто неохотнее. Сегодня было закрытие. Победителям вручали призы, все дружно горланили, поздравляя друзей и подруг, но меня уже гложила тоска расставания и ничего с этим нельзя было поделать… Нужно было уезжать.

Узнав, что мы уезжаем сегодня, чтобы переночевать перед Тюменью и с утра загрузить мотоцикл в контейнер, Виктор тоже как-то закручинился, запечалился да и ушел куда-то в сторону, и мы не видели его до самого нашего отъезда. Алексей обиделся.

- Ну что он так? Хоть бы попрощался по-человечески…

Я не стала ничего говорить, но мне кажется, я поняла Виктора.

Весь день мы ехали до Тюмени, – у нас ломался мотоцикл, который не хотел уезжать из родных мест, в шлем Алексею залетела оса и ужалила его, поесть было негде, а искупаться – некогда. Мы остановились в сосновом бору, который выглядел раем, пока мы не поставили палатку. За это время кровопийцы со всего леса успели слететься на ужин. Нас просто заперло в палатке их страшное гудение. Никогда я еще не слышала, чтобы комары с таким зловещим воем ломились в палатку! Поздним вечером над нами разразилась еще одна гроза. Мы надеялись, что после неё жара спадет, но, оказалось, зря…

А ночью я услышала странные звуки, от которых подскочила на месте и больше уже не уснула: было полное ощущение, что кто-то сидел-сидел на сосне, уснул, да и свалился с неё, во всяком случае, мое горячечное воображение рисовало мне именно это, да что там, я явственно слышала шум упавшего тела! Я прислушалась, но было тихо, я постаралась снова уснуть, но в тот самый момент, когда мои веки стали смежаться, звук повторился, но уже в другой стороне леса. Я не выдержала и разбудила Алексея.

- Дай мне нож!

- На фига? – сонно спросил он.

- Ну, дай!

Он пошарил в темноте и достал нож.

Бух! – раздалось в отдалении. Алексей замер.

- Что это?

- Я не знаю, - сказала я, постукивая зубами.

Алексей с ножом молча вылез наружу, запустив при этом в палатку тучку летающих вурдалаков, посветил фонариком туда-сюда и вернулся.

- Да нету там ничего, - сказал он.

Бух! - прозвучало снаружи, «подтверждая» его слова. Он снова прислушался. Было тихо. Мы не шевелились довольно долго, но снаружи не было слышно ни звука.

Наконец, Алексей лег и начал шуршать спальником, устраиваясь поудобнее. Бух! – прозвучало совсем рядом. Я подпрыгнула.

- Леша! Леш… Ну все же дай мне нож, а? Мне страшно…

- Да на, только себя не зарежь!…

Он вскоре уснул, а я весь остаток ночи судорожно сжимала в руке нож, и то и дело вылазила наружу с фонариком. Но снаружи, кроме плотного облака комаров, никого не было…

Когда утром мы встали злые и не выспавшиеся (Алексей, конечно же, винил в этом меня), с опухшими от комариных укусов лицами, и стали собираться, Алексей отошел в сторонку по нужде, и вдруг захохотал, стоя за сосенкой.

- Ты знаешь, что это было? – спросил он, вернувшись и утирая слезы, которые от смеха лились по лицу, - Ветки! Сосновые ветки намочило дождем! Они отламывались и падали! Смотри, весь лес завален!

Я сконфузилась. В самом деле, первый враг туриста – страх. Именно из-за него можно наделать массу глупостей…

А потом мы вернулись домой, и все было как бы в обратном порядке, вот только отправить контейнер из Тюмени в Ангарск было в четыре раза дороже, чем послать его в Тюмень из Иркутска! Удивительные у нас в России расценки.

После этой поездки Алексей долго ходил счастливым.

- Знаешь, - сказал он мне как-то, - У меня такое состояние необычное… Я бы вот так ездил бы и ездил и новых людей встречал и места новые видел… И ничего мне больше в жизни не надо!..

Дата добавления: 2015-06-25