На выручку Анисимова и Сеймура

VI.

V.

IV.

Походъ 12-го Восточно Сибирскаго стрѣлковаго полка. Верхнеудинскіе развѣдчики.

Пославши 312 человѣкъ съ парохода «Россіи» адмиралъ Алексѣевъ не успокоился. Прав­да Гирсъ обѣщалъ телеграммой увѣдомить, когда будетъ пора присылать военную помощь, но Пекинъ по слухамъ окруженъ боксерами и, можетъ быть, Гирсъ и радъ бы былъ послать вѣсточку о себѣ въ Портъ-Артуръ, да не можетъ этого сдѣлать. Вотъ по­чему адмиралъ Алексѣевъ слѣдомъ за посылкой моряковъ приказалъ полковнику Анисимову вмѣстѣ съ батальономъ 12 Восточно-Сибирскаго полка быть готовымъ къ походу въ Таку.

Полковникь Анисимовъ.

Бодро и весело собирались стрѣлки на войну.

«Что, братъ», говорилъ молодой весельчакъ солдатъ торговцу китайцу — «воевать съ тобой будемъ. Да, братъ, придется... пуфъ... и такъ вотъ»... и онъ показывалъ китайцу, какъ стрѣляютъ, колютъ штыкомъ и рубятъ шашкою.

Но китаецъ не хочетъ воевать со своими друзьями, русскими, среди которыхъ ему такь хорошо.

— «А... а»..., — улыбаясь тянетъ онъ и прицокиваетъ.

— «Неча любить то, вотъ какъ доберемся... Придется, хотя нечего больше съ вами дѣлать... какъ драться».

—,,А! Зачѣмъ»? — трусливо говорить китаецъ. — «Нѣ... нѣ, — мы торговать, а война — нѣ»...

Другой солдатъ заступается за китайца.

«Ну, что ты къ нему присталъ... Экъ нашелъ воина...

Онъ кромѣ чоховъ (рублей) ничего не понимаетъ... Много къ намъ приходить такихъ-то, а страженіевъ всѣ они боятся, какъ чортъ ладана!

И онъ уводитъ товарища къ пристани, гдѣ кипитъ нагрузка на пароходъ.

Въ 6 часовъ утра, 29 мая отрядъ полковника Анисимова началъ грузиться въ Портъ-Артурѣ на военный па­роходъ «Дмитрій Донской»; 2 орудія были быстро подняты на судно, за ними погрузилась 6 сотня Верхнеудинскаго казачьяго полка, саперы и батальонъ 12 полка. Въ полдень погрузка уже была окончена и отрядъ поплылъ въ Таку. 30 мая нашъ отрядъ безъ всякихъ приключеній выгрузился на китайскомъ берегу, былъ посаженъ на поѣздъ и въ 1 часъ ночи прибылъ въ городъ Тянь-Цзинь. Да и пора было прибыть. Въ самомъ Тянь-Цзинѣ уже появились боксеры, а бѣжавшіе изъ разныхъ мѣстъ ино­странцы приносили невеселыя извѣстія: отрядъ Сеймура окруженъ, громадныя толпы китайцевъ спѣшатъ къ Тянь-Цзиню.

Безъ суеты произошла разгрузка. Роты построились, взяли на караулъ и при свѣтѣ мѣсяца чуть колышимое легкимъ вѣтромъ было вынесено молодое знамя, которому черезъ нѣсколько дней суждено было покрыться громкой славой побѣдъ стрѣлковъ.

Роты зашли по отдѣленіямъ. Раздалась команда, сверкнули штыки ружей, взятыхъ на плечо, загремѣла музыка и стрѣлки потянулись по улицамъ. И весело становилось на душѣ у русскихъ и иностранцевъ, жившихъ въ Тянь-Цзинѣ. «Слава Богу, думалъ каждый,—пришла къ намъ подмога!»...

И во-время.

На разсвѣтѣ 3-го іюня загорѣлись дома рядомъ съ лавками французскихъ купцовъ. Туда поскакали казаки.

Вице-Адмиралъ Е. Н. Алексѣевъ.

Среди пылающихъ домовъ видны были китайцы съ факе­лами въ рукахъ, поджигавшіе дома и сараи. Казаки спѣшились и двумя залпами прогнали поджигателей. Сгорѣло нѣсколько домовъ и христіанскихъ церквей и языческій китайскій храмъ. Пожаръ утихъ. Казаки поѣхали домой.

Но не успѣли они вернуться къ мѣсту своей стоянки, какъ отъ нѣмцевъ прибѣжали люди съ извѣстіемъ, что большія толпы боксеровъ обходятъ нѣмецкіе магазины, и просили казаковъ выручить ихъ.

— «Хорошо»! — проговорилъ командиръ сотни есаулъ Ловцовъ — «сотня за мной! въ карьеръ!»..

Казаки вылетѣли за городъ и разсыпались маленькими кучками въ любимомъ своемъ строю — лавѣ. Здѣсь каждому было дѣло и каждый нацѣлилъ себѣ китайца.

Но едва только мощный казачій гикъ вырвался изъ казачьихъ грудей, едва сверкнули на солнцѣ страшныя пики, какъ боксеры, какъ мыши въ норы, попрятались по деревнямъ. Казаки поѣхали обратно въ городъ. Днемъ и вечеромъ все было спокойно, но не на долго.

4-го іюня подъ Тянь-Цзинемъ и въ китайской части города появились регулярныя, обученныя китайскія войска и загремѣла по городу пальба изъ пушекъ.

Отрядъ полковника Анисимова, забравши всѣхъ европейцевъ укрѣпился у желѣзнодорожной станціи и, занявъ часть домовъ иностранцевъ, рѣшилъ держаться до послѣдняго человѣка, а занятаго ими уголка Тянь-Цзиня китайцамъ не сдавать.

5-го іюня началась бомбардировка вокзала. Свистъ пуль и вой ядеръ слились въ непрерывный гулъ, то и дѣло кого-нибудь задѣвало, раздавался суровый крикъ «носилки», но 4-ая рота 12-го баталіона не сдавала и крѣпко обороняла вокзалъ. По счастью китайцы, стрѣляли на спѣхъ, приставляя ружья прикладомъ къ животу и цѣлясь вверхъ. Большинство ихъ пуль перелетало. Но поте­ри тѣмъ не менѣе были велики. И несмотря на этотъ страшный огонь 4-ая рота съ разсвѣта до 3 1/₂. часовъ дня не покидала своей позиціи. Около четырехъ часовъ дня подошелъ съ остальными четырьмя ротами полковникъ Анисимовъ и приказалъ сдѣлать общую атаку. Китайцы, увидя поднявшіяся цѣпи, участили огонь. Но наши шли, какъ на ученьи, и китайцы бѣжали... Первый день боя былъ конченъ... Командиръ 4-й роты, капитанъ Мешабенскій былъ раненъ; свалились отъ ранъ и славные офицеры 12-го полка шт.-капитанъ Котиковъ, поручики Поповъ и Поповскій и подпоручикъ Макаровъ, Не мало легло на полѣ чести и стрѣлковъ.

Раненыхъ несли на вокзалъ, гдѣ подъ огнемъ ихъ перевязывали врачи и одна французская женщина госпожа Люси Пюи-Мутрейль, пришедшая на русскій бивуакъ и, какъ сестра милосердія, помогавшая фельдшерамъ и санитарамъ. Въ первый же день она перевязала 70 раненыхъ и дѣлала это такъ искусно, что старшій врачъ просилъ ее остаться при госпиталѣ.

Недолго отдыхали стрѣлки послѣ славнаго дѣла 5-го іюня. На утро 6-го пальба изъ пушекъ возобновилась. На этотъ разъ снаряды начали падать все удачнѣе и удачнѣе. Они будто слѣдили за передвиженіями нашихъ ротъ, всегда попадая туда, гдѣ было больше народу. По счастью, Богъ не обидѣлъ paзумомъ нашихъ славныхъ стрѣлковъ. Рядо­вой 4-й роты Науменко замѣтилъ, что послѣ каждаго попавшаго снаряда на телефонной станціи раздавался звонокъ и китайскій чиновникъ, притворившійся христіаниномъ и оставшійся на станціи, что-то говорилъ по-китайски въ телефонъ. Живо смекнулъ Науменко въ чемъ дѣло.

— «Ахъ, они сволочи! — это они на свою батарею звонятъ, предатели окаянные! — сказалъ онъ и, взявъ еще двухъ стрѣлковъ, перебилъ съ ними всѣхъ китайскихъ телеграфистовъ. Снаряды перестали попадать на нашъ бивуакъ.

Китайскія войска теперь заняли весь Тянь-Цзинь. Кругомъ были ихъ батареи. Желѣзная дорога въ Таку была разрушена и наши среди китайскихъ полковъ мужественно защищались сами и защищали европейцевъ купцовъ, женщинъ и дѣтей. До нихъ доходили слухи о томъ, что въ нѣсколькихъ верстахъ въ такомъ же положеніи на­ходится Сеймуръ... Нужно было скорѣе дать знать своимъ на суда въ Таку и по телеграфу въ Портъ-Артуръ. Пока придутъ войска — пройдетъ недѣля, а дальше держаться нельзя будетъ — не хватить людей... Всѣхъ перебьютъ. Пробиться... Пробиться бы можно, если бы это были одни солдаты. Но какъ пробиться съ женщинами, которыхъ обязаны защищать русскіе стрѣлки?.. Какъ пробиться съ ранеными? Не бросить же ихъ на растерзаніе свирѣпымъ китайцамъ. Оставалось одно — послать донесеніе въ Таку.

Полковникъ Анисимовъ вызвалъ охотниковъ пробиться сквозь толпы китайцевъ и передать донесеніе въ Россію. Охотниковъ вышло много. Казаки и солдаты наперерывъ добивались чести пробиться или умереть за родину. Изъ числа охотниковъ было выбрано три казака 6-й сотни Верхнеудинскаго полка: — урядникъ Дмитріевъ и казаки Баньщиковъ и Каргинъ. Съ ними вмѣсто проводни­ка поѣхалъ тянь-цзинскій житель, хорошо знающій по китайски англичанинъ Джимъ Уатсъ.

Казаки отобрали пять лучшихъ лошадей, три подъ себя, одну англичанину и одну про запасъ, заводную, и вечеромъ, 6-го іюня, выѣхали со станціи. Лагерь боксеровъ они проѣхали безъ выстрѣла, черезъ какую-то ки­тайскую деревню, занятую солдатами, проскакали въ карьеръ со стрѣльбою, также прошли и вторую и... потеряли дорогу.

Англичанинъ испугался и знаками показывалъ, что лучше вернуться назадъ въ Тянь-Цзинь, — урядникъ Дмитріевъ показывалъ рукою на горло, объясняя этимъ, что назадъ идти опасно: — дескать, голову перерѣжутъ. Но англичанинъ понялъ, что казаки угрожаютъ ему снести голову, если онъ не поведетъ ихъ, и, скрѣпя сердце, поѣхалъ дальше.

На серединѣ пути, казаки, кравшіеся между регулярныхъ китайскихъ солдатъ, были окружены на насыпи у глубокаго тинистаго канала. Кругъ китайцевъ суживался. Вотъ-вотъ они захватятъ казаковъ.

Но казаки стянули своихъ лошадей и обезумѣлаго отъ страха Уатса въ густую осоку и спрятались на днѣ ти­нистой канавы. И лошади будто поняли опасность. Ни одна не вздохнула, ни одна не заржала, не пошевель­нулась. И вотъ надъ головами стали слышны голоса ки­тайцевъ. Китайцы видѣли сейчасъ разъѣздъ — онъ долженъ былъ быть тутъ, но его не было. Тишина царила кругомъ. Обманчиво мелькали тѣни отъ луны. «Бѣлыхъ дьяволовъ» нигдѣ не было видно.

Долго шарили китайцы. Они тщательно осмотрѣли рисовыя поля, прошли добросовѣстно всѣ валы, но не заглянули въ канаву: Богъ хранилъ героевъ казаковъ. Едва китайцы ушли, какъ казаки вскочили на своихъ добрыхъ коней и понеслись черезъ поля. Пули засвистали имъ въ догонку. Одна изъ нихъ свалила лошадь подъ Уатсомъ. Пришлось подъ огнемъ пересѣдлать ее на запасную и сно­ва скакать... Свѣтало... Вдали виднѣлись грозные форты Таку... Чьи они — китайскіе или русскіе?..

Измученные, мокрые отъ переправы вплавь черезъ каналъ Верхнеудинцы слѣзли съ коней и спрятались въ кустахъ. Урядникъ Дмитріевъ поползъ на развѣдку.

Свѣтало... вдали виднѣлись грозные форты Таку.

Наши матросы и стрѣлки берутъ штурмомъ Таку.

Въ то время, какъ полковникъ Анисимовъ укрѣплялся на желѣзно-дорожной станціи у Тянь-Цзиня адмиралъ Сеймуръ оборонялся у Сигу, а послан­ники съ волненіемъ съ часу на часъ ожидали подмоги; на русскихъ и иностранныхъ военныхъ судахъ, собравшихся у крѣпости Таку происходилъ воен­ный совѣтъ морскихъ генераловъ. За старшаго на этомъ совѣтѣ былъ русскій адмиралъ Гильдебрандтъ.

Было ясно теперь, что мятежъ Большого Кулака такъ разросся, что китайцамъ самимъ съ нимъ не справиться и не защитить безъ помощи европейскихъ войскъ послан­никовъ въ Пекинѣ. Отсутствіе извѣстій отъ Сеймура, вѣсти о томъ, что желѣзная дорога между Тянь-Цзинемъ и Таку дѣятельно разрушается боксерами, дошли до адмираловъ — и нужно было подумать — какъ доставить послан­никамъ большую помощь...

Чтобы войска могли свободно высаживаться на ки­тайской землѣ, нужно было взять крѣпость Таку, построен­ную въ устьѣ рѣки Пейхо у входа ея въ Печелійскій заливъ. И вотъ адмиралы заключили между собою союзъ, обѣщали дѣйствовать дружно, сообща, и написали бумагу, въ которой просили китайцевъ убрать войска изъ-подъ Тянь-Цзиня, допустить европейскія союзныя войска въ Пекинъ для защиты посланниковъ и сдать крѣпость Таку, чтобы въ случаѣ нужды союзники могли бы высадить тамъ свои войска. Ожидать отвѣта обѣщали до 2 ч. ночи 3-го іюня.

Планъ сраженія у Таку 4-го іюня 1900 года.

Съ этими бумагами были посланы русскіе офицеры къ начальнику крѣпости Таку и къ китайскому губернатору, управлявшему всѣми мѣстами, на берегу рѣки Пейхо, — въ г. Тянь-Цзинь.

Вмѣстѣ съ тѣмъ нашимъ и союзнымъ пароходамъ приказано было изготовиться къ бою противъ крѣпости. Большіе наши корабли, на которыхъ были адмиралы, стояли въ 20 верстахъ отъ крѣпости въ морѣ и не могли подойти ближе къ Таку, потому что у входа въ рѣку Пейхо находится мель, переходить которую можно только небольшимъ судамъ, да и то лишь во время приливовъ, когда вода въ рѣкѣ высока. Поэтому, противъ крѣпости на срединѣ рѣки стояло три русскихъ канонерскихъ лодки— «Бобръ», «Гилякъ» и «Кореецъ», французская лодка «Ліонъ», нѣмецкая «Ильтисъ» и англійская «Альжеринь». Старшимъ командиромъ надъ всѣми лодками былъ русскій морской офицеръ, капитанъ 2-го ранга Добровольскій.

Крѣпость Таку построена по новѣйшимъ правиламъ и имѣетъ четыре отдѣльныхъ укрѣпленія, или форта, сдѣланныхъ изъ песка и цемента. Форты расположены: два на одномъ берегу рѣки и два на другомъ. На всѣхъ фортахъ поставлены скорострѣльныя пушки, а отъ штурма они защищены глубокими рвами, наполненными водою. Чтобы разрушить ихъ стѣны, нужно имѣть громадныя пушки и обстрѣливать крѣпость по крайней мѣрѣ недѣлю. На нашихъ же лодкахъ находились лишь небольшія пушки да пулеметы[3]. Съ этими средствами было приказано въ случаѣ несогласія китайцевъ сдать крѣпость добровольно — взять ее силою...

Капитанъ Добровольскій, получивъ этотъ приказъ, рѣшилъ обстрѣливать сильнѣе всего крайній сѣверный фортъ и на него же повести атаку и съ суши; въ случаѣ занятія сѣвернаго форта съ него можно было обстрѣливать всѣ остальные.

На сушѣ въ деревнѣ Тонгъ-Ку, тамъ, гдѣ начи­нается желѣзная дорога на Тянь-Цзинь, находились ос­татки 12 стрѣлковаго полка, ушедшаго съ Анисимовымъ: хлѣбопеки, кашевары, деньщики и отсталые по болѣзни. Люди эти составляли сводную роту въ 163 человѣка подъ командой поручика Станкевича, тамъ же были матросы съ иностранныхъ судовъ: —140 нѣмцевъ, 160 англичанъ и 150 японцевъ. Орудій при нихъ не было. Этимъ людямъ было приказано завладеть неприступнымъ фортомъ Таку...

[1]

Матросамъ былъ отданъ приказъ готовиться къ бою. Изъ шинелей и скатанныхъ матросскихъ коекъ, положенныхъ вдоль бортовъ лодокъ, устроено было ничтожное закрытіе людямъ. Орудія были осмотрѣны, снаряды при­несены. Всѣ были на мѣстахъ, на верхней палубѣ.

Капитанъ 1-го ранга К. Р. Добровольскій.

Наступила теплая, южная ночь. Съ фортовъ на суда навели электрическіе лучи. Эти лучи постояли несколько минуть на мѣстѣ, потомъ исчезли. Мѣсяцъ выплылъ изъ-за холмовъ и заигралъ блестками на волнахъ рѣки. Начи­нался отливъ — море уходило, рѣка мелѣла. Командиръ Добровольскій обходилъ свою команду и всюду видѣлъ, что люди лежали съ открытыми глазами.

— «Что, братцы, не спите», говорилъ онъ имъ

— «Да такъ что, ваше высокоблагородіе, не спится», отвѣчали матросы.

Каждый понималъ, что наступаетъ великая, грозная минута. Годы выучки и дисциплины сегодня ночью будутъ испытаны. Передъ лицомъ всего свѣта, на глазахъ нѣмцевъ, французовъ и англичанъ нужно будетъ показать, какъ хранятъ святость присяги русскіе матросы и какъ сумѣютъ они умереть за Вѣру, Царя и Отечество... Каж­дый матросъ это понималъ и ему не спалось. Не спалось, какъ не спится хорошему солдату передъ смотромъ. Вѣдь и тутъ наступалъ смотръ. Только смотръ передъ лицомъ Божіимъ... И хотя матросы и были спокойны, но каждый думалъ свою думу и горѣлъ желаніемъ не посрамить земли русской...

Въ 11 часовъ вечера пріѣхалъ съ главнаго форта лейтенантъ Бахметьевъ и разсказалъ Добровольскому, о чемъ онъ говорилъ съ комендантомъ крѣпости Таку.

Китайскій генералъ спросилъ у русскаго офицера всѣ ли форты должны быть сданы союзниками.

— «Всѣ» — отвѣтилъ Бахметьевъ — «и до двухъ часовъ ночи!»

— «Вы получите отвѣтъ ранѣе двухъ ча­совъ», загадочно отвѣтилъ хитрый китаецъ и отпустилъ Бахметьева.

Загадка скоро разъяснилась.

Въ 12 часовъ 50 минутъ ночи одинокій выстрѣлъ съ сѣверо-западнаго форта нарушилъ тишину ночи, пламя свер­кнуло надъ гребнемъ укрѣпленія и ядро со свистомъ про­резало воздухъ. Сейчасъ же по всѣмъ фортамъ начался бѣглый огонь; на выстрѣлы бодро и весело отвѣтили наши канонерскія лодки. Бой начался. Черезъ какія-нибудь пол­часа къ нашимъ судамъ подошли: англійская, француз­ская и нѣмецкая лодки и всѣ шесть маленькихъ судовъ отважно вступили въ бой съ крѣпостными твердынями. Китайцы хорошо определили дистанцію и навели свои пушки. Одинъ изъ первыхъ снарядовъ попалъ въ лодку «Гилякъ» разбилъ мачту и разорвавшись тяжело ранилъ осколками лейтенанта Богданова, шедшаго къ фонарю, убилъ квартермистра Иванова и ранилъ матросовъ Се­менова и Кирюхина. Это были первыя наши потери въ ночномъ бою. Въ 1 часъ ночи второй снарядъ попалъ еще удачнѣе. Электрическіе проводы были разбиты и во внутреннихъ помѣщеніяхъ лодки, наступила темнота. На верху освѣщалъ картину боя полный мѣсяцъ. Затѣмъ упали еще и еще снаряды и поломали трубы въ машинахъ, и взорвали ящикъ съ патронами. Убитыхъ и раненыхъ при­бавилось. Начался пожаръ. Въ пробоину, полученную судномъ въ подводной части начала заливать вода. Но никакого безпокойства среди матросовъ «Гиляка» не было. Командующій лодкой лейтенантъ Сарычевъ продолжалъ такъ же спокойно подавать команды, а наверху и внизу кипѣла работа. Одни стрѣляли, другіе подъ выстрѣлами тушили пожаръ, третьи выкачивали воду и задѣлывали пробоину, наконецъ, въ самомъ низу при тускломъ свѣтѣ свѣчей машинистъ Кальтманъ чинилъ машину. Матросы не знали что такое страхъ. Кочегаръ Плутниковъ съ пожарной кишкой пролѣзъ къ самому пороховому погребу и тамъ заливалъ огонь, стоя среди пламени. Онъ получилъ серьезные ожоги. Въ самомъ погребѣ рулевой Улановскій, стоя по поясъ въ водѣ бойко подавалъ сна­ряды на верхъ. Фельдшеръ Кремъ перевязывалъ раны такъ спокойно, какъ будто бы сидѣлъ не въ каютѣ пылающаго корабля, а въ госпитальной палатѣ. А на верху тѣмъ временемъ матросы отличались другъ передъ другомъ удалью и хладнокровіемъ. Наводчикъ Вереюшинъ взорвалъ въ фортѣ пороховой погребъ...

Кругомъ лежали раненые и убитые. Лейтенанты Богдановъ и Шитовъ были ранены, 8 матросовъ было убито, 67 ранено... Но никому во время боя не было до этого дѣла — всѣ работали, какъ на смотру.

Другая наша лодка «Кореецъ» въ началѣ боя сошла со своего мѣста и орудія китайцевъ, какъ видно, наведенныя заранѣе долго попадали въ то мѣсто, гдѣ стоялъ раньше «Кореецъ» и потерь на немъ не было. Но скоро китайцы замѣтили свою ошибку и въ 3 часа ночи первое ядро пробило верхній полъ на лодкѣ и произвело пожаръ надъ пороховымъ погребомъ. Сейчасъ же залили погребъ водою и стали тушить пожаръ. Пожаръ погасили очень быстро, но слѣдующіе снаряды попали также удачно и поломали жилыя помѣшенія. При этомъ ядромъ оторвало голову лейтенанту Буракову и убило двухъ матросовъ, а третьяго смертельно ранило. Снаряды стали ложиться все вѣрнѣе и вѣрнѣе. Еще одинъ офицеръ, лейтенантъ Деденевъ нашелъ себѣ славную смерть; убито было 8 матросовъ и ранено 20. Но, какъ на «Гилякѣ», такъ и на «Корейцѣ» люди работали по русски — молодецки. Наводчикъ Вавиловъ взорвалъ китайскій пороховой по­гребъ — и дружное ура! раздалось на «Корейцѣ». Никто не робѣлъ. Каждый дѣлалъ свое дѣло и въ кипучей работѣ забывалъ и опасность, и раны, и смерть.

На «Бобрѣ» — потерь не было, — но нѣмецкая лодка «Ильтисъ» и англійская «Альжеринь» не мало пострадали отъ огня китайцевъ.

Шесть маленькихъ лодокъ, вооруженныхъ неболь­шими пушками вели впродолженіе семи часовъ отчаянный бой съ грозными твердынями крѣпости Таку. Удачные выстрѣлы нашихъ судовъ уже клонили дѣло къ побѣдѣ, но завершить ее выпало на долю славныхъ русскихъ стрѣлковъ.

Какъ только на судахъ раздались первые выстрѣлы, наша рота подъ командой поручика Станкевича, высту­пила изъ Тонгь-Ку и въ походномъ порядкѣ, безъ дорогъ, направилась на выстрѣлы къ сѣверному форту. По пути къ ней присоединились нѣмецкіе матросы подъ командой капитана Поля, а также англійскіе и японскіе матросы.

Не доходя 1000 шаговъ до форта всѣ остановились. Нужно было подождать, когда артиллерія съ лодокъ перестанетъ стрѣлять.

При свѣтѣ луны ясно были видны грозные валы крѣпости, громадный пушки за ними и ряды китайцевъ, залегшихъ за гребнемъ. Ни одной пробоины, ни одного обвала не произвели наши снаряды и крѣпости стояли цѣльныя съ высокими и неприступными стѣнами.

Нѣмецкіе, англійскіе и японскіе офицеры собрались всѣ вмѣстѣ. Подошелъ къ нимъ и нашъ поручикъ Стан­кевичъ.

— «Смотрите обвала нѣтъ», — сказалъ нѣмецкій капитанъ Поль. — «Атаковать крѣпость невозможно! Нужно от­ступать! «

— «Конечно, отступать! — это безуміе идти на штурмъ, не сдѣлавъ артиллеріею обвала!» — поддержали нѣмца англичанинъ и японецъ. — «Мы отступимъ».

— «Дѣлайте, господа, какъ знаете», — твердо заявилъ Станкевичъ — «я получилъ приказаніе взять крѣпость и я возьму ее во что бы то ни стало... Или погибну... Я пойду одинъ»...

Нѣмцы стали свертываться въ походную колонну и отходить, за ними потянулись японцы, одни англичане еще медлили.

Разсвѣтъ наступалъ. Уже ясно видны стали солдаты на фортѣ, и нашихъ можно было легко замѣтить. Стрѣльба по форту прекратилась, на судахъ ждали атаки нашей пѣхоты.

Пора было действовать.

И вотъ раздалась твердая русская команда Станке­вича — «первый взводъ по батареѣ, 1200, залпами!» 1-ая по­лурота залегла въ цѣпи...

— Тррахъ! — простучалъ первый залпъ, за нимъ вто­рой, третій...

— «Перестать стрѣлять, курокъ, встать, цѣпь впередъ». И какъ на ученьи поднялась сводная рота и бодро пошла одна впередъ. За нами пошли англичане, разсыпались рядомъ съ нами... и не отстаютъ. Нѣмцы потяну­лись во второй линіи и японцы въ третьей.

На 800 шаговъ остановились и начался рѣдкій огонь. Стрѣляли по орудійной прислугѣ форта и орудія замол­чали. Потомъ, какъ и слѣдуетъ по уставу, пошли перебѣжками. Перебѣгутъ наши стрѣлки, за ними, не отста­вая бѣгутъ англійскіе матросы и такъ добѣжали до самыхъ стѣнъ и частымъ огнемъ застрѣляли по китайцамъ. Обалдѣли китайцы. Забыли какъ и цѣлить. Приставляютъ приклады къ животу, кладутъ подъ мышку, не цѣлятся. Страшно имъ видѣть русскихъ такъ близко.

Но крѣпость неприступна. Не переплыть ея рва, не взлѣзть на стѣну! Нѣть у нашихъ стрѣлковъ ни мостковъ, ни фашинъ, ни лѣстницъ! Ничего не могутъ они сдѣлать... Не отступать же? Да и отступать то нельзя! На­задъ пойдешь — китайцы добьютъ. Минута была рѣшительная. Но Богъ быль на сторонѣ храбрыхъ. Въ самый тя­желый моментъ поручикъ Станкевичъ вспомнилъ, что вправо, со стороны рѣки, есть ворота. Онъ видалъ эти ворота, когда плылъ на лодкѣ вдоль фортовъ въ Тонгъ-Ку.

— «За мною, братцы!» — крикнулъ онъ и подъ выстрѣлами побѣжалъ вправо. За нимъ кинулся его младшій офицеръ подпоручикъ Янчисъ, младшіе унтеръ-офицеры 1-й роты Алимовъ и 8-й роты Будаковъ и Тепловъ, стрѣлки 2-й роты Лыковъ и 3-й роты Довбинъ и эта маленькая кучка храбрецовъ побѣжала къ воротамъ, за которыми было по меньшей мѣрѣ 400 ки­тайцевъ. Дружно хватили стрѣлки прикладами въ дверь ка­литки и не выдержала она молодецкаго напора, еще минута и въ проломъ одинъ за однимъ лѣзутъ лихіе Восточно-Сибирцы. И какъ только китайцы увидали бѣлыя рубахи русскихъ стрѣлковъ внутри форта, они, толкаясь и па­дая, побѣжали по подземному ходу въ другой фортъ, а оттуда кинулись на болотистую отмель, многіе тамъ за­вязли и когда начался приливъ, море покрыло ихъ, застывшихъ въ ужасѣ...

Громкое ура! гремѣло на первомъ занятомъ фортѣ. Станкевичъ искалъ русскій флагъ, чтобы поднять его на только что взятой твердынѣ, но флага не было и онъ оторвалъ унтеръ-офицерскій погонъ и привязавъ его на шесть, выставилъ на валу... Вскорѣ англійскій, японскій и нѣмецкій флаги обозначили, что союзники не зѣвали и заняли покинутые китайцами остальные форты...

Ясное утро началось. Туманъ разсѣялся, далеко стало видно. Солнце показалось надъ моремъ, освѣтило мачты кораблей, стоявшихъ въ морѣ и озарило покрытыя тѣлами стѣны и рвы фортовъ. Море пошло на прибыль.

Станкевичъ оторвалъ унтеръ-офицерскій погон, и привязавъ его на шестъ выставилъ на валу».

Стрѣлки стали считать потери — оказались ранеными 2-й роты Ткачъ, 4-й роты Крафъ и 5-й роты еврей Гершъ Шумирай. Поступивъ въ ряды славныхъ стрѣлковъ и еврей сталъ храбрымъ русскимъ солдатомъ... Невелики были потери. Да это и понятно — лихо и бы­стро наступали стрѣлки, ни минуты не сомнѣваясь, что Богъ даруетъ имъ побѣду. Не зря говорится въ народѣ — «смѣлымъ Богъ владѣетъ».

Начавшійся день засталъ всѣхъ за работой. На канонерскихъ лодкахъ чинили повреждеиія. Тамъ визжала пила, стучали топоры, спѣшно задѣлывали пробоины. На валахъ уже возились стрѣлки. Ружья были составлены, скатки сняты и съ веселымъ говоромъ солдаты работали лопатой. Каждую минуту можно было ожидать нападенія китайцевъ. Силы союзниковъ были ничтожны, нужно было приготовиться. И действительно, толпа китайцевъ въ тотъ же день обстрѣляла одну изъ нашихъ лодокъ, но скоро была прогнана мѣткими выстрѣлами изъ пулеметовъ.

День склонялся къ вечеру, когда уснули усталые матросы и стрѣлки. Все было такъ спокойно, слѣды боя были сглажены и, если бы не какіе то длинные пред­меты, накрытые морскимъ флагомъ на кормѣ «Корейца» и «Гиляка» — можно было бы подумать, что ничего не произошло въ достопамятную ночь съ 3 на 4 іюня.

Таку было въ нашихь рукахъ. Намъ принадлежала начальная станція желѣзной дороги, концомъ которой былъ Пекинъ. Это взятіе Таку было не только удачнымъ починомь въ дѣлѣ усмиренія мятежниковъ, но и краеугольнымъ камнемъ для цѣлаго ряда побѣдъ. Мѣсто, гдѣ можно высадить войска и орудія, гдѣ можно выгружать провіантъ находилось въ нашихъ рукахъ. Легче и проще ста­новилась вся война послѣ этой первой и весьма важной побѣды.

Генералъ-Маіоръ Стессель.

4 іюня въ только что взятомъ Таку начали высажи­ваться на китайскій берегъ роты 9-го Восточно-Сибирскаго стрѣлковаго полка. Въ этотъ день выса­дилось 7 ротъ, а на другой день, 4-го іюня высади­ли еще одну роту, 4 полевыхъ орудія и 4 картечницы. 5-го іюня въ Таку собрался первый значительный русскiй отрядъ, бывшій подъ командой командира 3-й Восточно-Сибирской стрѣлковой бригады Генералъ-Маіора Стесселя.

Рано утромъ 7-го іюня къ Тонгъ-Ку прокрались че­тыре человѣка, промокшіе насквозь, вымазанные въ грязи, усталые, съ усталыми лошадьми, которыхъ они едва тянули въ поводу. Эти люди были казаки Верхнеудинскаго полка Дмитріевъ, Баньщиковъ и Каргинъ съ англичаниномъ Уатсомъ.

— Наши! Слава те Христу! проговорилъ урядникъ, когда его окликнули на первой стрѣлковой заставѣ — «что землякъ много нашихъ здѣсь?», обратился онъ къ стрѣлку.

— Откуда будете то? — спросилъ подошедшій старшій.

— Съ Тянь-Цзиня. Тамъ, братъ, страсть! Не знаю живы ли наши! Когда же крѣпость забрали?

— Позавчера.

— Ну слава же Христу. Кто командиръ у васъ?

— Генералъ-Маіоръ Стессель.

— Бригада значитъ.

— «И съ орудіями», отвѣчалъ торжественно стрѣлокъ и оба поняли, что война завязалась не на шутку.

— Ну проводи до командира, сказалъ казакъ и оправивши свою измокшую одежду, потащился съ донесеніемъ къ генералу Стесселю.

Въ донесеніи было написано:

...»Сообщенiе прервано, кітайскiя скопища окружили Тянь-Цзинь, бомбардируютъ его изъ орудiй большихъ калибровъ, нанося потери — убито и ранено семь офицеровь, сто пятьдесятъ нижнихъ чиновъ, патроновъ и снарядовъ осталось немного. Пробиться на Таку трудно, а также вести женщинъ, дѣтей и раненыхъ; желѣзная дорога совершенно испорчена»...

Сейчасъ же 900 человѣкъ, изъ 9-го Стрѣлковаго полка двинулись на выручку Анисимова, а на другой день 8-го іюня и самъ Стессель съ артиллеріею и баталіономъ 10-го Стрѣлковаго полка, спѣшно прибывшаго изъ Портъ-Артура пошелъ по дорогѣ на Тянь-Цзинь.

Казачій разъѣздъ урядника Дмитріева свято исполнилъ свой долгъ. Передавъ донесеніе генералу Стесселю лихіе казаки накормили своихъ коней и ночью, 7-го, пустились въ обратный путь, чтобы передать товарищамъ въ Тянь-Цзинѣ, что подмога близка. За этотъ подвигъ урядникъ Дмитріевъ былъ награжденъ знакомъ отличія Военнаго Ордена 3-й степени, а казаки Каргинъ и Баньщиковъ такими же знаками 4-й степени.

8-го іюня, въ жаркій и душный день части бригады Стесселя погрузились въ вагоны захваченной нами желѣзной дороги, саперы заняли мѣста на тормозахъ, на паровозѣ сталъ военный инженеръ капитанъ Санниковъ, раздался свистокъ и медленно и осторожно тронулся поѣздъ вглубь Китая.

Не безопасенъ былъ этотъ путь. Мѣстами изъ подь рельсовъ были вынуты шпалы, мѣстами свѣже взрытая земля и минныя приспособленія показывали, что здѣсь готовился взрывъ. То и дѣло приходилось останавливатся. Саперы и стрѣлки живо выбѣгали тогда впередъ и киркой и лопатой чинили дорогу.

9-го іюня желѣзную дорогу бросили. Кругомъ были боксеры. Ихъ артиллерія то и дѣло стрѣляла по нашей колоннѣ. Но стрѣлки не робѣли. Подъ огнемъ артиллеріи и пѣхоты по наведенному капитаномъ Санниковымъ мосту перешли наши войска на другой берегъ Пейхо и начали съ боемъ, пробиваться къ Тянь-Цзинской желѣзнодорожной станціи. Въ это время правая наша походная застава, состоявшая изъ роты 9-го полка поручика Typoва была совершенно окружена боксерами. Стрѣляли прямо въ упоръ, кидались съ копьями и шашками. 16 стрѣлковъ было убито и ранено, но товарищи ихъ не бросали. Тѣсно сомкнувшись въ плотное каре, ощетинивъ штыки пробивался Туровь со стрѣлками черезъ толпы китайцевъ и вернулся къ своимъ, не отдавъ боксерамъ ни одного ружья, принеся съ собою всѣхъ убитыхъ и раненыхъ.

Такъ, шагъ за шагомъ, пробивался Стессель, направляясь къ Тянь-Цзиню. 11-го іюня вдали показались стѣны, занятыя боксерами, видны были дома, трубы и крыши города. Слышнѣе и слышнѣе становилась перестрѣлка, которую велъ съ боксерами полковникъ Анисимовъ. Нашъ отрядъ развернулъ боевой порядокъ и русскія пушки начали пробивать дорогу къ желѣзнодорожной станціи. Черезъ нѣсколько часовъ стрѣлки 12-го полка, выдержавшіе пятидневную осаду, были освобождены своими товарищами 9-го полка.

Какъ ни устали люди послѣ тяжелаго похода и боя — отдыхать было нельзя. Отъ Сеймура донесения были самыя невеселыя. Онъ едва держался въ мѣстечкѣ Сигу. Туда былъ отряженъ съ четырьмя ротами 12-го полка и нѣсколькими командами иностранцевъ подполковникъ Ширинскій. Бодро выступили стрѣлки въ походъ. Идти нужно было въ обходъ города, переправляться черезъ каналы, но стрѣлковъ ничто не могло остановить и послѣ похода впродолженіе цѣлаго дня Ширинскій вступилъ въ бой съ линіями китайскихъ войскъ, окружавшихъ Сигу, прошелъ сквозь нихъ и соединился съ Сеймуромъ.

Велико было удивленіе и радость англичанъ, когда передъ воротами мѣстечка показались бѣлыя фуражки и запыленныя рубахи стрѣлковъ. Лица были покрыты потомъ и грязью, но весело кричали они ура! пожимая руки истомленнымъ иностранцамъ и своимъ матросамъ. На другой день разрушили стѣны Сигу, взорвали бывшій тамъ порохъ, уничтожили орудія и ружья и весело пошли въ Тянь-Цзинь на соединеніе со своимъ бригаднымъ. Дорого поплатился адмиралъ Сеймуръ за свою оплошность. 56 человѣкъ было убито и 252 ранено, нашихъ было убито 10 солдатъ, ранено 4 офицера и 22 матроса.

Дата добавления: 2015-06-25