Басма хана Кульны

Еще какая–то колоколенка вмешала дребезжащий голос в общий гул. Набат нарастал, приближался.

– Никак пожар! – Княгиня закрестилась, ахая.

Столпившись на крыльце, бояре рассуждали: «На пожар не похоже: дыма нет… Ишь звонят!.. И все ближе и ближе…»

К Вильяминову подошел митрополит.

– Что стоишь, Василий Васильич, тебе ли здесь гуторить? Твое дело ратное. По Москве набат гудит, а в кремле врата настежь, аль забыл, что ты тысяцкий? [62]

Вельяминов очнулся; расталкивая бояр, спустился с крыльца, тяжело, по–медвежьи побежал к Фроловской башне.

Тут только спохватилась княгиня:

«А где же князья?».

Их и след простыл; все трое давно были под самой крышей наугольной башни. Пока добирались до верхних бойниц, распугали голубей, теперь птицы возвращались, гулко хлопали крыльями, с верхних балок сыпался сухой голубиный помет.

Внизу широко разлилась Москва–река, весенняя, мутная, а дальше все Замоскворечье как на ладони. Совсем близко гудели колокола.

Ваня протиснулся между братьями, глядел на тот берег, на улочки, запруженные встревоженными толпами людей.

– Ровно бы муравейник.

Вдруг Ордынку как вымело. Народ бросился врассыпную, Издалека показались всадники.

– Татары! Ведь это татары, Володя?

– Они!

Ваня подался назад, тянул братьев от бойницы, хныкал:

– Митя, Володя, страшно… домой, к матушке…

– Отстань, Ванька, чего ревешь? А еще князь!

– Не пойдете? – Ваня отпустил братьев. – И не надо, и сидите тут наверху с голубями, я один побегу. – И уже с лестницы: – Первый скажу про татар боярам…

Братья, прыгая через три ступеньки, кинулись вниз: в самом деле, первый скажет!..

У Фроловской башни мурза Ахмед рванул удила, поднял лошадь на дыбы. В дубовые, кованые ворота ломились спешившиеся татары.

– Царский посол! – Вельяминов сразу вспотел. – А мы–то закрылись. – Срывающимся голосом закричал стоявшим внизу воинам:

– Отворяй! Отворяй скорей!

Заскрипели петли, ворота подались, распахнулись. Татары ворвались в кремль. Полосуя лошадь плетью, скакал мурза Ахмед, у Красного крыльца соскочил с седла, ругаясь последними словами, побежал наверх.

– Где ваша княгиня? Попа вашего главного подавайте сюда!

Из толпы бояр вышел митрополит Алексий, встал на верху лестницы, на две ступеньки выше Ахмеда.

– Здравствуй, мурза. Чего тебе надобно?

«Сейчас владыка с ним поговорит, ишь гневен!» Митя протиснулся вперед, встал рядом, руку положил на рукоять меча (когда только успел мечом опоясаться!), глядел во все глаза на мурзу, на митрополита, за спиной слышал шепот матери:

– Митя, иди назад. Иди сюда.

Дмитрий, казалось, не слышал. Назад идти, за боярские спины прятаться? Как же! Небось Евпатий Коловрат не прятался!

Мурза кричал про разбой, про то, как в лесу у него девку отбили.

Митрополит сочувственно:

– Так, так, ишь грех какой! – и вдруг добавил: – Видать, не перевелись удальцы на Руси! – Потом уставился на мурзу, седые брови сошлись в одну черту:

– А что за девка такая? Откуда ты ее добыл? Нам ведомо, как ты села жег да русских людей губил!

Мурза рассвирепел, брызгая слюной, заорал:

– Ты что, поп, одурел? Забыл ты, с кем разговариваешь?

Алексий ему спокойненько:

– С послом небось? А только кто тебя знает, посол ты аль нет? Басмы [63]твоей я не видел.

Мурза сунул руку в халат.

– Пайцзе? На!

Митрополит взял, взглянул мельком – серебряная пластинка, тонкий узорный чекан. Протянул Мите.

– Князь Дмитрий, посмотри.

– Владыко, а что тут за завитушки такие?

– Надпись басурманская. Эй, посол, читай, чего здесь сказано?

Ахмед выпрямился, расправил плечи, точно вырос у всех на глазах, прочел без крика, торжественно:

– Силою вечного неба! Всякий, кто с трепетом и послушанием не исполнит повеления Кульны–хана, пусть будет убит!

Бешено затопал ногами:

– Слышал ты! Слышал?!

– Что говорить, грозно! А только… – Митрополит смолк на миг. Митя так и впился в него глазами. – Только ты, мурза, полегче топай аль не слышал, что Кульну твоего, как барана, зарезали? Царем у вас нынче в Сарай–городе сидит Навруз.

Мурза попятился, оступился:

– Науруз?!

– Что, княже, не поклониться ли нам царю Наврузу послом Кульниным? Забить его в колодки [64]да и отправить в Орду!

– Так его! – Дмитрий швырнул басмой в Ахмеда.

Владимир, которого до того старый Бренко крепко держал за плечо, вдруг вырвался, оттолкнул бояр, прыгнул вперед:

– Бей ордынцев!

Мурза, выхватив саблю, пятился с крыльца:

– Меня в колодки? Ордынцев бить?!

Не задержи Володю Дмитрий, спознался бы он с татарской саблей.

Митрополит шагнул за мурзой, тесня его вниз, говорил спокойно, но страшно:

– Поберегись, мурза, вложи саблю в ножны, не то в самом деле в колодки забью… Ну, то–то же. Уноси ноги, пока цел, да разбойничать на Руси зарекись – как бы худо не было!

Глядя вслед татарам, Дмитрий сказал:

– И что, владыко, ты их отпустил? Забить бы мурзу в колодки.

– Нельзя, Митя. – Митрополит погладил кудрявую вихрастую голову мальчугана. – Кто его знает, царя–то? Как бы Навруз на такое дело взглянул? Ворон ворону око не выклюнет.

Только в полях под Москвой мурза немного опамятовался, поехал шагом.

Кто–то из татар, призвав на помощь Аллаха, решился спросить мурзу:

– Куда же теперь поедем?

Ахмед поднял голову, ответил негромко, печально:

– Путь остался один – в Крым, к генуэзцам, в Каффу. [65]

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Дата добавления: 2015-06-26