Вечный маятник

Один мой знакомый подросток вывел великий и страшный закон сохранения эмоций: скольку кому радо­сти прибавится, столько горя присовокупится (зато и наоборот).

Закон есть закон, и нет смысла перечислять все каж­додневные, бесконечные его подтверждения. Подростко­вая формулировка в прямом утверждении особенно оче­видна: стоит лишиться чего-нибудь, с чем мы успели свя­зать свой Рай, и мы попадем в Ад. Труднее осознать об­ратное. Как-то не очень верится, что страдание, особен­но зряшное, бесцельное, без которого можно вполне обойтись, может вдруг даровать радость. С чего бы это?

Но человек, спасшийся от смерти, выпущенный из тюрьмы или просто как следует продрогший, вернувшись к обычной доле жизни, свободы и тепла, начинает пости­гать и формулировку: «Блаженны страждущие, ибо уте­шатся». Или как в том анекдоте, где бедняк, живя в страшной тесноте, поместил в свою комнату по совету мудреца еще курицу, свинью и прочую живность, а потом убрал и стало просторно Это уже начатки теории эмо­циональной относительности. Почему мы с особенной силой привязываемся к тому, что нами выстрадано, почему «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»?

Ясно: Ад накидывает баллы Раю, и наоборот, только они вместе определяют меру ценностей. «Научились ли вы радоваться препятствиям?» Да, научились. Но... до определенных пределов. Во внутреннем балансе равно­весия все равно нет. Шутить со своим Адом, дабы через него подбавлять Рая, мы решаемся только в сфере отно­сительного благополучия, и даже самая суровая любовь к опасности и риску имеет свои границы. Тех, у кого Рай нуждается в чрезмерно щедрой адской поддержке, зовут попросту мазохистами. И если справедливо, что нет чистого наслаждения и чистого мучения — в каждом всегда присутствует некая, пусть самая ускользающая примесь другого, — то верно и то, что доля страдания в радости для нас по крайней мере заметнее, чем доля удовольствия в муке...

Что побуждает к самому удовольствию? Разве не не­достаточность его даже в самый миг переживания?

«Остановись, мгновенье...» «О, если б навеки так бы­ло...» Только сохранить, ничего больше, никакого движе­ния, застывшая максимизация. И как раз в этот момент...

В опытах Юрия Макаренко некоторые крысы во вре­мя самораздражения начинали беспокоиться, метаться и в конце концов с писком отбегали от рычага, правда, вскоре снова возвращались. Этих животных эксперимен­татор назвал «невротиками». Возможно, райские элект­роды сидели у них в чересчур близком соседстве с Адом. А может быть, сам Ад у этих нервных слишком уж воз­будим, слишком легко накапливает потенциал, и тот его подыгрыш, который у других создает лишь прерывистую ритмичность удовольствия, каким-то образом суммирует­ся и прерывает процесс...

Да, разное дело: стремиться к удовольствию и из­бегать страдания, олдзовский электрод разделил эти два полюса четко. Но существует ли такая четкость в жизни, в нашем психическом мире? Можем ли мы, на­пример, раздельно определить, чего мы хотим: утолить голод или насладиться едой? Весьма приблизительно, хотя йоги подчеркивают разницу между голодом и ап­петитом.

Каков принцип действия Рая? Очевидно, это системы нейронов, организующие поведение таким образом, чтобы получать раздражения, принимать поток импульсов. Они максимизируют «вход», работают на себя.

У Ада — все наоборот. Он работает от себя: отво­дит, отталкивает, отвергает импульсы — иначе говоря, организует поведение так, чтобы минимизировать вход. Вот и антиподы-стратеги, держащие в руках нити оце­нок и действий. Вот Двуликий Янус, ведущий нескон­чаемую игру биологического эгоизма.

Но субъективная ось эмоций всегда однонаправленна: от минуса к плюсу (если отвлечься от всех извращении и усложнений). Это движение и есть наш великий сизи­фов труд. Это в нас и только в нас. Силы же, противодей­ствующие движению, низвергающие обратно в адову бездну, действуют и извне и изнутри.

Я говорю сейчас только о внутренних силах.

В глубинном эмоциональном механизме мозга есть нечто напоминающее маятник: чем сильнее отклонение в одну сторону, тем сильнее в другую. Чем сильнее наслаждение, тем сильнее потом мучение, заставляющее искать повторения. Принцип маятника воплощен в дейст­вии самых разнообразных систем организма: в дыхании, в деятельности сердца и даже в работе кишечника. Это схема, повторяющаяся с удивительным постоянством и в биомолекулах, и в клетках, и во множестве других, не­эмоциональных мозговых систем. Рождающая сонмы ритмов.

Пытаясь отладить маятник настроения депрессивного пациента, я перевожу его в маниакальное состояние, ес­ли ошибаюсь в прогнозировании ритма качаний и в рас­становке доз. Иногда даже и не ошибаясь, если качка сама по себе слишком сильна. Я приблизительно чув­ствую момент, когда маятник эпилептоидного психопа­та, сейчас такого сладкого и обворожительного, даст адскую вспышку ярости, и стараюсь предупредить, но это не всегда удается...

Этот маятник и создает движение эмоций в обе сто­роны, а не только в одну, желаемую, вопреки всему внешнему и в сложном взаимодействии с ним.

Рай и Ад в нормальных условиях уравновешивают друг друга подвижно. Они подавляют друг друга, но вместе с тем и заряжают, подготавливая к будущей деятельности. Реакция крысы на отключение райской педали аналогична поведению кошки, которая через некоторое время после раздражения центров ярости становится необычайно благоразумной и ласковой, и той особой ненависти, которую обыкновенно испытыва­ют к другу, ставшему врагом. (Все это связано еще и с прогнозирующим механизмом мозга, о котором речь дальше.)

Из субъективной однонаправленности адско-райской оси вытекает, что Ад — это печка, от которой танцуют всегда, за ним, увы, первое и последнее слово. Но именно поэтому Рай никогда не сдается. Ад толкает. Рай тянет. Фундаментальный факт, которым мы сегодня распола­гаем' каждая потребность представлена в мозгу раз­дельными клетками Ада и Рая. При реализации влече­ния они работают одновременно. Видно, только такой двойной рычаг и обеспечивает возможность равновесия.

Дата добавления: 2015-06-26