Забытые сны

Примерно в 20 процентах случаев у гипнотиков удается вызвать состояния так называемого сомнамбу­лизма: самую глубокую фазу гипноза, его вершину, апофеоз. Состояние это достигается чаще всего у лю­дей определенного типа. В обыденной жизни эти люди общительны, отзывчивы, доверчивы, открыты, беззлоб­ны, без «заднего плана». Они вспыльчивы и отходчивы, довольно легко увлекаются, любят посмеяться и побол­тать. Движения их ритмичны и хорошо скоординирова­ны. В общем, это нормальный тип, близкий к сангвини­ческому, и известный опыт позволяет даже с достаточ­ной вероятностью предсказывать, у кого получится сом­намбулизм. Легко впадают в это состояние некоторые больные, особенно с истерическими неврозами, многие алкоголики и очень легко подростки. Компонент детской непосредственности, легкость общения — «коммуника­бельность», богатство безотчетной эмоциональности — вот, видимо, главное, что предрасполагает к гипнотиче­скому сомнамбулизму. Среди сомнамбул не слишком вы­сок процент людей с блестящим интеллектом, но и весь­ма высокий интеллект иногда не оказывается препят­ствием.

В состоянии сомнамбулизма психика как бы раз­дваивается: одна ее часть глубоко спит, а другая — управляемая внушениями, находится в высшей степени бодрствования. Управляемая часть психики динамична, подвижна. Это не какое-то «светлое», анатомически от­граниченное пятно в мозгу, а именно психическое поле. Через эту управляемую часть психики гипнотизер по желанию может в любой момент вызвать к деятельно­сти или глубоко подавить любую психическую и телес­ную функцию. Несколько слов — и загипнотизирован­ный глубоко, без единого движения спит, он не будет ничего слышать, произойди даже взрыв. Еще внуше­ния— и он встает, ходит, смеется, поет, играет, слух его обострен, но видит, слышит и делает только то, что со­ответствует приказам гипнотизера. Сомнамбулу можно внушить любую галлюцинацию, внушить несуществую­щую боль или подавить всякое восприятие боли, слад­кое сделать кислым, соленое — сладким. Внушив, что тело несгибаемо, как доска, сомнамбула можно поло­жить затылком и пятками между двух стульев и посадить на него двух человек (разумеется, во время лечеб­ных сеансов никаких таких фокусов не делается, все это демонстрируется только на показательных сеансах). Вот сомнамбул, растянувшись на кровати, загорает на сол­нышке, вот, наклонясь к полу, рвет цветы в роскошном саду it с наслаждением слушает пение соловья (а в ком­нате тишина). Вот лицо его исказил страх: он увидел тигра. Но он может увидеть и любое другое животное, самое фантастическое. Внушить можно все, что угодно.

Это действительно потрясающее состояние, оно про­изводит сильнейшее впечатление на окружающих, и я, хоть видел и сам вызывал его у своих пациентов и ис­пытуемых много раз, никак не могу относиться к нему хладнокровно. Возникает ощущение, будто получил в руки волшебную палочку.

Но если для наблюдателей все происходящее с сом­намбулом чудеса, да и только, то для него самого это состояние весьма прозаично. Он, собственно, почти ни­чего и не узнает из того, что происходит с ним во время гипноза. Выведенный из гипнотического состояния, он протирает глаза, позевывает и говорит, что здорово спал. Кажется, видел какие-то сны... Но воспоминания о них, как правило, отрывочны, тусклы. Самочувствие после гипноза обычное, иногда даже лучше, чем раньше, и лишь изредка бывает небольшая тяжесть в голове.

Но забвение обманчиво. В этом можно убедиться с помощью того же внушения.

«Вы вспоминаете в последовательности, до мельчай­ших деталей все, что происходило с вами на сеансе!» — этого приказа гипнотизера, даже без нового погружения в гипноз, достаточно, чтобы сомнамбул действительно все вспомнил и в мельчайших подробностях рассказал. Значит, фиксация есть! В гипнотическом сне следы па­мяти продолжают откладываться, закрывается лишь их доступ к воспоминанию, доступ к сознанию. Возникает какой-то заслон, очень похожий на вытеснение. Чем при­чудливее были внушенные переживания, тем полнее вы­тесняются.

Внушение может заставить сомнамбула совершенно забыть все происходившее не только во время сеанса, но и в любой момент жизни. Его можно заставить за­быть своих родных, свое имя, родной язык—что угод­но. Но новое внушение легко все восстанавливает.

Нельзя ли в гипнозе вновь увидеть забытые сны?

Ведь внушение в сомнамбулическом состоянии способ­но пробудить такие глубокие следы памяти, о суще­ствовании которых не подозревает ни гипнотизер, ни сам загипнотизированный. Можно оживить сцены из дале­кого прошлого, казалось, безвозвратно забытые (как в случае, о котором недавно стало известно всему ми­ру: житель Венгрии, 35-летний шахтер, мальчиком уг­нанный фашистами с Украины, с помощью врача-гип­нолога вспомнил свое настоящее имя и фамилию, нашел родное село и мать). Можно пробудить давно утрачен­ные навыки и умения. Пятидесятилетняя женщина тан­цует давно забытый танец ее юности. Двадцатипятилет­няя превращается в семилетнюю первоклассницу и ста­рательно выводит буквы неподдельно детским почер­ком, который был у нее в первом классе. Вот она, уже трехлетняя, говорит детским голоском и, сидя на голом полу, играет в песочек, в куличики.

Правда, истинное оживление эха далекого прошло­го смешивается здесь с долей непроизвольного актер­ства, с некой внушенной игрой. В этом можно убедиться, внушив двадцатипятилетней, что она столетняя стару­ха. Согнувшись, она будет еле двигаться мелкими шаж­ками, кряхтеть, тяжело дышать... Это, конечно, не ожив­ление следов прошлого, которого не было, а пробужде­ние и введение в актив представлений, которые хранят­ся в памяти об облике и поведении стариков. Самоощу­щение старости в этом состоянии, безусловно, есть. В бодрствующем состоянии, однако, такая игра невозможна, если не считать талантливой актерской импровизации.

Оживление таких подсознательных эхо происходит, очевидно, и в тех случаях, когда загипнотизированному внушается перевоплощение в другую личность. Поведе­ние его максимально соответствует тому, что он знает и помнит об этой личности и как ее себе представляет. Ничто не берется из ничего: перевоплощенное «я» обра­зуется только из памяти. Но степень мобилизации па­мяти превосходит обычную. Этот максимум в жизни до­стигается только у настоящих актеров. Актерское же перевоплощение, как прекрасно показал Станиславский, есть результат самовнушения. Подсознательная память при этом работает не совсем обычным образом. Актеры, кстати, в большинстве очень внушаемы и легко впадают в гипноз.

А что происходит при гипнотическом сомнамбу­лизме с биотоками мозга?

Несколько исследова­телей независимо получи­ли один и тот же резуль­тат. При сомнамбулизме биотоки такие же, как во время сна: в фазе снови­дений они похожи на биотоки бодрствования. Но стоит дать внушение: «Спать. Вы глубоко спи­те» — и биотоки быстро меняются, возникает

обычная картина глубо­кого сна с медленным дельта-ритмом. Как толь­ко словесное общение с гипнотизером возобнов­ляется и следуют новые внушения, биотоки снова становятся бодрствен-ными.

Еще не вполне ясна картина биотоков при сомнамбулизме негип­нотическом — самопро­извольном, который на­зывают также лунатиз­мом. Спящий встает с по­стели, делает несколько шагов, одевшись или в чем был, ложится обрат­но... Многократно описа­ны случаи весьма слож­ных действий: от неле­пых, когда, например, мальчик, громоздя друг на друга стулья, с непо­стижимой ловкостью под­нимался по ним к потол­ку и слезал обратно, до высокотворческих, подобных истории с Вальтером Скоттом, написавшим в сом­намбулизме изрядный литературный отрывок. Потом он отказывался поверить, что это его работа.

Некоторые исследователи утверждают, что эти состо­яния возникают только в фазе «медленного сна» и, ста­ло быть, отличны от гипнотического сомнамбулизма. Действительно, обычно лунатик совершенно недоступен контакту, его можно только грубо разбудить. Он про­сыпается растерянный, ничего не понимая, а если стоит на крыше или карнизе дома, сразу падает. Какой-то таинственный контакт с самим собой... Но мне извест­ны и случаи перевода самопроизвольного сомнамбулиз­ма в гипнотический. Один молодой человек, например, вставая среди ночи, упорно стремился перевернуть кро­вать. Соседи (это было в общежитии) несколько раз раздраженно будили его, но одному из товарищей как-то удалось вступить с ним в разговор и спросить, что ему, собственно, нужно от кровати. Спящий забормотал, что камень этот надо обязательно отвалить и копать дальше, там сокровища... «Ну, ложись, ложись, спи». Он покорно лег... Ответ парня, правда, еще не означал, что переживания его действительно были связаны с кладоискательством: он мог быть просто внушен вопросом.

Аналогии этим состояниям есть и в бодрствовании.

В живом мозге никогда не бывает ни полной тьмы, ни абсолютного света. Подвижное взаимодействие двух главных нейронных смен происходит на самых разных уровнях: между пиками сна и бодрствования лежит не­исчислимая палитра переходов. Это не только фазы гип­ноза, гибкая игра мозговой светотени происходит еже­секундно: то, что заполняет в данную секунду поле вни­мания (оперативная память), попадает в ведение бодрственной смены, а то, что оказывается вне его, отходит на мгновенье или надолго к ночной...

Однажды я сидел в курительной комнате Ленинской библиотеки, разговаривая со знакомым, и вдруг заметил друга. О чем-то глубоко задумавшись, он расхаживал взад и вперед. Дошел до дальнего угла, повернул назад и идет прямо на меня. Я, улыбаясь и радуясь встрече, гляжу на него, привстаю... Но в чем дело?

Он продолжает идти на меня, глядит мне в лицо, но совершенно чужим, отсутствующим взглядом, куда-то сквозь... Я опешил, жду. Он подходит совсем близко, продолжая смотреть на меня, перед самым моим носом поворачивается и идет в другой угол. В чем же дело? Не узнал или не захотел узнать? Чем я его обидел?.. Я подождал, пока он снова пойдет ко мне. То же са­мое. В третий раз он задумчиво и небрежно сбросил на меня сигаретный пепел. И тут я понял, что, ляг я у него под ногами, он в лучшем случае осторожно пере­ступил бы через меня, как через какое-нибудь бревно.

Мой друг находился в естественном сомнамбуличе­ском состоянии. Гипнотизером на этот раз были его соб­ственные мысли. В этот миг он был ничуть не хуже лу­натика или йога в состоянии экстатической отрешенно­сти. Я не окликнул его. В последний раз пройдя сквозь меня взглядом, он подошел к автомату, около которого я сидел, и набрал номер. Я внимательно слу­шал и на следующий день доложил ему, что путем теле­патии узнал, с кем и о чем он говорил вчера по телефо­ну в Ленинской библиотеке.

Дата добавления: 2015-06-26