Принципиальная предрасположенность к предательству 1 страница

Чего мы не знаем?

Автор: МИХАИЛ ДЕЛЯГИН

Не только мировая экономика, но и все современное человечество находится в состоянии глубочайшего кризиса: перехода в некое качественно новое состояние.

Хочется верить, что оно будет равновесным и относительно стабильным, но опыт последней четверти века заставляет заподозрить коренное изменение самого понятия "стабильность", сводящееся на практике лишь к постоянству все более разнообразных изменений.

Самый очевидный, самый наглядный (но отнюдь не единственный и вовсе не обязательно главный) фактор, преобразующий нашу жизнь, - смена технологического базиса: переход от индустриальных технологий к постиндустриальным (на первом этапе информационным, а затем, возможно, биологическим). При этом, помимо широко популяризуемых и ставших благодаря этому уже традиционными новых технологий (сланцевые и 3D-печать), в соответствии с прогнозами ИПРОГ еще конца 1990-х годов бурно развиваются принципиально отличающиеся от обычных технологий классы метатехнологий (использование которых лишает возможности конкурировать с их разработчиком) и технологий "high-hume" (направленных на изменение человека), социальное воздействие которых по меньшей мере нетривиально.

В результате драматически меняются даже те параметры общества и действующей в нем личности, которые многие исследователи привыкли считать объективно обусловленными константами.

Меняется не только характер действия и соотношение значимости различных факторов - меняются сами эти факторы (на всех уровнях, от семьи до надгосударственной конкуренции), во многом трансформируется и облик человечества.

Несмотря на высочайшую степень неопределенности, многие параметры нашего будущего представляются понятными и заслуживают

ДЕЛЯГИН Михаил Геннадьевич - главный редактор журнала "Свободная Мысль", профессор, доктор экономических наук.

Ключевые слова: футурология, мир в XXI веке, кризис среднего класса, социальная ценность знания, кризис современного образования, технологический коллапс, информационный контроль, техногенные катастрофы, глобализация, технологический шок.

стр. 37

скорейшего объединения в единую систему. Эта грандиозная задача - главное, что предстоит сделать общественным наукам в ближайшие годы. Но чтобы приступить к этой волнующей работе, представляется необходимым определить и хотя бы бегло описать наиболее важные, "узловые" зоны неопределенности и сформулировать вопросы, ответы на которые будут иметь наибольшее как теоретическое (для познания наиболее вероятного будущего), так и практическое (для подготовки к нему) значение.

Постановка этих вопросов автоматически становится и планом наиболее перспективных исследований в сфере общественных наук - по крайней мере на их первом, начинающемся в настоящее время этапе.

Распад мира: каким он будет?

В настоящее время среди обдумывающих тему глобального кризиса, несмотря на невообразимую пестроту взглядов и подходов, практически сложился консенсус по поводу того, что экономический кризис вызван загниванием глобальных монополий.

Это загнивание проявляется и в долговом кризисе, и в инфантилизме (порой далеко за гранью идиотизма) государственного и официального корпоративного управления, и в надувании разнообразных спекулятивных пузырей.

Сходятся аналитики и в том, что загнивание глобальных монополий, сделав главной ценностью спрос как таковой, приведет к дальнейшему росту протекционизма (идущему по меньшей мере с конца 2008 года) - вплоть до разделения мира на макрорегионы, то есть валютные и таможенные зоны, которые вступят друг с другом в непримиримую и хаотическую конкуренцию по образцу межвоенного периода.

Однако ряд принципиальных вопросов пока остается без ответа.

Прежде всего, каков наиболее вероятный сценарий срыва человечества в депрессию и распада единых глобальных рынков на макрорегионы? Предполагается, что толчок этому даст замедление развития Китая (а возможно, и его частичная деиндустриализация в случае бурного развития 3D-печати), однако понимание непосредственной причины этого качественного перехода и его протекания пока блистательно отсутствует.

Естественно, ключевым вопросом является, удастся ли разделить глобальный рынок (и, вероятно, списать огромную массу безнадежных долгов) без разжигания новой чудовищной мировой войны с десятками, а то и сотнями миллионов жертв и реальной перспективой применения ядерного оружия.

Без ставших привычными после уничтожения Советского Союза эскалации локальных войн и так называемых конфликтов малой интенсивности, похоже, обойтись не удастся, - но на фоне перспективы новой мировой войны они представляются классическим "меньшим злом". Тем не менее вопрос об их динамике, характере и жертвах, не говоря о наиболее важном с практической точки зрения вопросе о границах их

стр. 38

распространения, также не имеет не то чтобы правдоподобных ответов, но даже внятной постановки.

Неясно и то, каковы будут масштабы и глубина распада глобальных рынков. Понятно, что рынки мобильной связи и интернет-услуг, скорее всего, останутся глобальными, как и криминальные рынки, включая рынки нелегальных финансовых услуг, часть из которых, подобно криптовалютам, будет обслуживать нужды глобального управляющего класса.

Вполне понятным представляется и уже фактически произошедшее разделение мира на зоны доллара, юаня и евро (ведущиеся с 2006 года разговоры о необходимости создания "зоны рубля", к сожалению, до сих пор остаются не более чем бесплодной болтовней). Однако как будут разделяться остальные рынки и будут ли существовать серьезные барьеры для движения рабочей силы, капиталов и даже товаров внутри тех же самых валютных зон, пока еще совершенно не ясно.

Нельзя исключить и того, что ликвидация в результате глобальной экономической катастрофы финансовой спекулятивной надстройки (по крайней мере, в ее нынешнем, абсурдно раздутом виде) приведет к восстановлению в той или иной форме золотого стандарта: обеспечиваемая им защита от чрезмерных спекуляций покажется измученному человечеству более привлекательной, чем ограничиваемые им возможности быстрого наращивания деловой активности.

Крайне важным представляется и вопрос о географическом распределении, локализации глобального ущерба от срыва в депрессию.

Теоретически в наибольшей степени должно пострадать население развитых стран: чем выше комфорт, тем болезненней переход в бараки и землянки, да и разрыв между доходами и потреблением, пока компенсируемый наращиванием разнообразных долгов, у них максимален.

Однако в практической конкуренции эффективность и развитость проявляются прежде всего в умении переложить свои проблемы на чужие плечи, заставить расплачиваться за свои грехи (начиная с переедания) более слабые общества.

Мы вот уже полтора десятилетия наблюдаем, как благодаря филигранному управленческому мастерству и незамутненному стратегическому видению развитые страны (в первую очередь, разумеется, США) успешно избегают кажущегося неизбежным срыва в глобальную депрессию за счет дестабилизации и погружения в кровавый хаос все

стр. 39

новых и новых, еще недавно вполне благополучных, стран и даже целых регионов.

Весьма вероятно, что и в условиях срыва в глобальную депрессию (которого можно избегать долго, но отнюдь не бесконечно) развитые общества сумеют вновь, как это не раз бывало в прошлые кризисы, переложить значительную часть своих потерь на остальной мир. В этом случае их некоторое обеднение (с сохранением основ социальной структуры и управляемости, что представляется важнейшей ценностью будущего) будет сопровождаться не просто погружением в нищету, но и разрушением значительной части неразвитых экономик, их хаотизацией и дегуманизацией, расчеловечиванием соответствующих обществ.

Технологический шок: глубина и разнообразие

Самым важным парадоксом информационных технологий представляется то, что мир становится менее познаваемым, - прежде всего из-за нарастания обратных связей, заслоняющих собой предмет рассмотрения, а также превращения в основное занятие человечества изменения не окружающего мира, а собственного сознания.

Снижение познаваемости мира является ключевым выражением архаизации человечества, грозным признаком завершения линейного участка спирали общественного прогресса: технологический прогресс еще продолжается, но уже ведет к регрессу, а не прогрессу в социальной сфере - с соответствующим разрушением всей привычной нам прогрессистской в своей основе системы мировоззрения.

К чему мы придем, какие социальные рефлексы пробудим изменением нашего развития, длительным исчезновением привычных перспектив "светлого будущего", искривлением привычного линейного исторического времени, а то и полным сворачиванием его в диалектическую спираль, раньше применявшуюся только к "проклятому и навсегда изжитому" прошлому, - непонятно.

Понятно другое: снижение познаваемости мира (равно как и изменение предмета труда человечества, уже не требующее максимума знаний о максимуме явлений) снижает и социальную значимость знания, и потребность в нем. Отсюда катастрофическое вырождение науки в поддержание престижного для общества социального уклада, а образования - в средневековый инструмент социального контроля.

В этой ситуации остается пугающе открытым вопрос даже не только о приращении новых, сколько о сохранении уже добытых человечеством знаний. Ведь в силу самой его природы тайное знание неминуемо умирает, вырождаясь из поиска истины в ритуалы и суеверия, - и узкие научные школы и обособленные учебные заведения, сохраняемые глобальной элитой в надежде на воспроизводство своего могущества, в силу самой своей изолированности обречены на гибель и вырождение.

стр. 40

Наглядным проявлением этого является отчаянная нехватка квалифицированных инженеров, переживаемая даже самыми развитыми странами, включая Германию и США.

Для мира это означает вполне реальную угрозу технологической деградации и масштабных катастроф, способных (в случае утраты части технологий жизнеобеспечения) привести к заметному сокращению численности человечества.

Еще более существенную угрозу техногенных катастроф создаст и представляющееся сейчас неизбежным разделение глобального рынка на макрорегионы. Скорее всего, многие ключевые рынки сузятся при этом до размеров, не позволяющих поддерживать многие из существующих сегодня и привычных нам технологий, в том числе, возможно, и технологий жизнеобеспечения.

Например, многие постоянно обновляющиеся (в силу "привыкания" к ним болезнетворных вирусов и бактерий) современные антибиотики исключительно дороги - и требуют для своего производства масштабных рынков. Сокращение последних может сделать соответствующие производства и, главное, исследования нерентабельными, в результате чего создание новых антибиотиков остановится (возможно, старые будут выпускаться под новыми наименованиями, но эта иллюзия подействует лишь на потребителей, а не на возбудителей болезней), и человечество начнет страдать многими недугами, на которые оно привыкло не обращать внимание, но которые легко могут стать смертельными.

Понятно, что злоупотребление монопольным положением, естественное для глобальных фармацевтических гигантов, существенно осложнит и усугубит ситуацию - равно как и сознательные действия глобальных монополий, являющихся частью глобального управляющего класса, по закреплению своего господства не только финансовыми, информационными и политическими методами, но и прямой угрозой прекращения поставок жизненно важных технологий и их продукции.

Помимо лекарств, "зоной риска" является продовольствие, критически значимая для мира часть которого уже сейчас производится на основе генно-модифицированных организмов (и не дает потомства, что обеспечивает полную зависимость от производителя, а также требует специальных средств ухода, выпускаемых также только производителем). Существенно, что и "обычные" семена в силу используемых технологий селекционной работы быстро вырождаются и требуют постоянного скрещивания со своими дикими предшественниками - коллекции семян которых в мире ограничены. То, что крупнейшая коллекция создана под покровительством Гейтса на Шпицбергене, позволяет предположить внимание глобального управляющего класса к этой теме и готовность его к активным действиям (вплоть до диверсионного уничтожения альтернативных коллекций диких семян для закрепления своей монополии).

Сокращение размеров рынков в сочетании с активной разрушительной деятельностью глобальных монополий, направленной на демон-

стр. 41

стративное уничтожение "непослушных" потребителей, создает колоссальные технологические риски.

Весьма вероятно, что часть макрорегионов будет разрушена из-за краха технологий жизнеобеспечения; с другой стороны, часть глобальных монополий сохранит контроль за несколькими макрорегионами. Вместе с тем вероятно бурное распространение дешевых, простых и общедоступных технологий, длительное время блокируемое глобальным бизнесом и государственными бюрократиями. В силу своей сверхпроизводительности эти технологии получили название "закрывающие", так как их применение приведет к закрытию колоссального числа рабочих мест на традиционных предприятиях и к краху монополий, в том числе и глобальных.

Понятно, что не все сложные технологии могут быть заменены "закрывающими", и не у всех макрорегионов получится это сделать; другим важным способом сохранения технологий жизнеобеспечения станет отказ от рыночных отношений и переход на распределительные принципы их использования внутри макрорегиона.

Излишне говорить, что сегодня остается совершенно не ясным ни то, какие макрорегионы и в какой степени пострадают от сжатия рынков и диктата монополий, ни то, как они будут комбинировать возможные реакции, ни то, каковы вообще будут их очертания. Не стоит забывать, что разные глобальные рынки будут распадаться по-разному и некоторые формально (а возможно, и на самом деле) существующие государства своими разными рынками продукции и технологий, вполне возможно, будут входить в разные макрорегионы.

Диалектика технологий

Одной из наиболее интересных проблем современности представляется будущее технологического развития.

Примерно на рубеже 1960 - 1970-х годов человечество перенесло центр тяжести своих интеллектуальных усилий и финансовых вложений в науку с технологий изменения окружающего мира на технологии управления собой (прошлый раз такое было в конце XIX века, однако высшие достижения психологии, насколько можно судить, в 1930-е годы были взяты под контроль различными авторитарными режимами или, в формально демократических странах, авторитарными группами и, выродившись в "тайное знание", погибли или законсервировались). Непосредственным выражением этого были, правда, уже не психология и евгеника, а разработка компьютерных технологий и технологий управления поведением (через управление в процессе работы и развлечений, а также маркетинг).

К настоящему времени выдающиеся технологические наработки, поражающие воображение, проявляются лишь в этой последней сфере, - однако и здесь они являются результатом коммерционализации открытых во время "холодной войны" технологических принципов.

стр. 42

Открытие же самих этих принципов, насколько можно судить, практически прекратилось.

Главная причина - нерыночный характер прорывных исследований: высочайшая неопределенность результата позволяет инвестировать в них лишь под угрозой физического уничтожения; завершение "холодной войны", ликвидировав эту угрозу, лишило эту нерыночную деятельность единственного стимула.

Не менее важно и распространение демократии: люди склонны отказываться от неопределенного, даже сколько угодно светлого будущего в пользу текущего потребления. Влияя на принятие решений, они не позволяют финансировать исследования с неопределенным результатом.

Наконец, глобальные монополии сознают, что технологический прогресс является прямой угрозой их власти и благополучию, и тормозят его, в частности, при помощи института защиты прав интеллектуальной собственности.

В результате технологический прогресс очевидным образом тормозится, а с учетом фактической ликвидации массовых науки и образования может и вовсе смениться технологической деградацией.

Однако этот апокалиптический вывод не подтверждается фактом распространения заметного числа новых технологий, уже преобразующих мир. После долгого перерыва они распространились далеко за пределы компьютерной и информационной сфер.

Прежде всего, мы видим интеграцию компьютерных технологий с индустриальными, качественно повышающую эффективность последних. Мало кто заметил, что первым результатом этого процесса стала мобильная связь во всей своей комфортной многообразности; но сейчас уже и второе проявление технологий этого класса - добыча газа и нефти из сланцев - наглядным образом преобразует как геоэкономику, так и геополитику.

Генетическая модификация растений стала нормой, позволяющей выращивать их сорта с заранее заданными свойствами - подобно производству композитов "под имеющуюся потребность".

Важным направлением развития технологий является переход от механической обработки материала к воздействию на него полями (прежде всего электромагнитными) и к формированию его, проявлением чего стала 3D-печать. Ее удешевление кардинально изменит всю сферу производства, нашу повседневную жизнь, а главное - мировое разделение труда: возможно, именно она приведет (наряду с распространением промышленных роботов) к частичной деиндустриализации Китая и станет фактором, который столкнет мир в глобальную депрессию.

Характерно, что технологии 3D-печати изобретены достаточно давно, и их нынешнее распространение связано всего лишь с истечением срока патентной защиты. Не вызывает сомнений, что в отсутствие потребности в сильном росте производительности труда эта защита скорее всего была бы продлена, и технологии не начали бы распространяться и совершенствоваться.

стр. 43

Возникает ощущение, что мы присутствуем при качественном ослаблении глобального монополизма как мотива поведения (отнюдь не обязательно как самих глобальных монополий: они могут начать переходить к некое иное, нерыночное качество или надеяться научиться укреплять свой монополизм и в условиях развития технологий) и при досрочном, до распада глобального рынка на макрорегионы, выходе "закрывающих" технологий на авансцену мирового развития.

Однако нельзя исключить и принципиально иной оценки: наблюдается всего лишь "дальнее эхо" коммерционализации новых технологических принципов, открытых во время "холодной войны", которое вот-вот затихнет и, растревожив рынки и не найдя адекватных специалистов для своего развития, сойдет на нет.

Ответ на вопрос о том, какая из этих гипотез правильна, станет ответом и в вопросе о всем будущем мировой цивилизации, - но пока еще этот ответ остается неизвестен, причем в основном из-за того, что мы, как отмечал еще Пушкин, "ленивы и нелюбопытны".

Вместе с тем в настоящее время мы наблюдаем поразительное сочетание одновременно бурного совершенствования и угрожающей деградации технологий, - и эта диалектика пока не поддается осознанию в рамках единой теории, потребность в которой, соответственно, нарастает с каждым днем.

Падение социальной ценности знания: где граница?

Под воздействием бурно развивающихся технологий достаточно быстро меняется сам характер человеческого мышления.

Прежде всего, компьютеры, делая равно доступными для всех формальную логику, выталкивают человечество в пространство внелогического - творческого и мистического - мышления. Учитывая принципиальные трудности в управлении творческими людьми (так как "коллективы единомышленников" как наиболее эффективная и потому успешная форма организации людей стремительно вырождаются в "стаи криэйторов"), так и не решенные с середины прошлого века, уже одно это может привести к полной дезорганизации текущей деятельности человечества.

Способность к творчеству, стремительно становясь главным условием конкурентоспособности личности и коллектива, предъявляет качественно новые требования к педагогике: она умеет развивать логические, но не творческие способности (за исключением отдельных достижений "экспериментальной" советской педагогики) - и, с учетом своей деградации, вряд ли сможет быстро научиться делать это.

Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 304; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!