Социальная политика 2 страница

Власти, несмотря на провозглашенные ими лозунги борьбы с «ан­тиисламской» наркоманией, видимо, уже не в состоянии (а может быть, и не особенно стремятся) препятствовать возникновению все новых «подпольных» фабрик и лабораторий по изготовлению героина в приграничных с соседними государствами районах. В последнее время главным из этих районов стала провинция Нангархар, грани­чащая с Пакистаном. К весне 1999 года здесь было сосредоточено не менее 100 предприятий по переработке опиума в героин. И когда в марте талибы демонстративно закрыли две фабрики в Джалалабаде и еще 34 «мини-фабрики» ближе к границе, газета «Фронтиер пост» назвала это пропагандистским маневром талибов с целью ввести в заблуждение общественное мнение. Сделав шаг навстречу требо­ваниям международного сообщества о прекращении производства наркотиков, они добиваются дипломатического признания своего режима. На самом же деле власти поддерживают связи с наркобаронами и поэтому заранее предупредили их о готовящейся пропагандистской акции. А те сумели вовремя вывезти оборудование и химикаты в безопасное место./1 9

В 1997 году организация Международная программа ООН по контролю за наркотиками разработала и предложила талибам проект, который позволял им на деле доказать, что они ведут не показную борьбу с распространением наркотиков. Проект предусматривал со­здание материальной базы (ирригация, семена, удобрения, техника) для выращивания крестьянами других высокодоходных культур (миндаль, лук, абрикосы, картофель) взамен опийного мака. Проект содержал предложения и по возрождению популярного в южных районах страны овцеводства и восстановлению шерстоткацкой фабрики в Кандагаре и электростанции для снабжения ее энергией. Фабрика обеспечила бы 1200 рабочих мест, до 20 процентов из которых могли бы занять женщины (на что талибы соглашались при условии их работы отдельно от мужчин). Проект, рассчитанный на 10 лет, предполагалось финансировать ежегодно в размере 25 миллионов долларов за счет добровольных взносов стран-доноров./20 Однако этим планам не суждено было сбыться. С одной стороны, несмотря на призывы ООН и официальную поддержку американского президента Б. Клинтона, ни одна страна не проявила готовности внести свою долю в финансирование проекта С другой - афганские крестьяне, да и руководство талибов уже убедились, что опийный мак приносит гораздо больший доход, чем любая другая культура.

Поддерживая с наркобаронами тайные контакты, талибы всячески рекламируют свою заботу о торговцах, ведущих экспортно-импортные операции с обычными товарами, объявляя финансовые поступления от них главным источником покрытия своих военных и административных расходов. Они гордятся тем, что для налаживания торговли ликвидировали многочисленные контрольно-пропускные пункты на дорогах, установленные до них полевыми командирами моджахедов, взимавших поборы с проезжавших.

Проведенный в 1999 году Международным комитетом Красного Креста репрезентативный опрос среди населения Афганистана выявил, во-первых, массовую «усталость от войны» и, во-вторых, «отчаяние из-за полного разрушения нормальной экономики», на месте которой «... разрослась криминальная экономика, базирующаяся на наркотиках и контрабанде, ставшей столь соблазнительной для военачальников Афганистана, что они уже и не пытаются восстановить разрушенное сельское хозяйство и промышленность страны»./21

Симптомом серьезного развала экономики служит быстро растущая инфляция, обесценение национальной валюты. Оппоненты и критики режима ИЭА отмечают его неспособность справиться с ин­фляцией, ростом цен на товары первой необходимости, беспрецедентным падением курса национальной валюты - афгани. В конце 1998 года курс афгани составлял 42 тысячи за один доллар, годом позже - 48-49 тысяч (в середине ноября 1999 года в связи с принятием санкций СБ ООН против ИЭА он подскакивал до 54 тысяч)./22

Неблагоприятен его курс и во взаимоотношениях с пакистанской денежной единицей: в таком же временном разрыве 770 и 950 афгани за рупию. Вину за галопирующую инфляцию талибы возлагают на своих противников, наводняющих, по их утверждению, денежный и весь афганский рынок фальшивыми или гиперноминальными (10 тысяч афгани) банкнотами. Как считается, контрабандную валюту за­возят частные торговцы с афганского севера и пешаварских валютных рынков. Парадоксально, но ИЭА до сих пор не имеет и не печатает собственной валюты, пользуясь остающимися в хождении денежными знаками режима Б. Раббани, которые печатались и, по некоторым данным, продолжают печататься в России и Украине, возможно, - частными фирмами./23

Пытаясь как-то разрубить финансовый узел, талибы, в общем-то располагающие немалыми денежными средствами в твердой валюте, выдвигают планы один фантастичнее другого вроде демонетаризации страны, то есть выведения денег из хозяйственно-экономических, да и прочих социальных отношений и процессов. Другой финансово-экономический проект талибов, менее радикальный по форме, но более пропагандистский по существу, предусматривает создание банка, соответствующего исламской системе ценностей. Правда, неясно, будет ли это новое учреждение дополнением к уже существу­ющим элементам банковской системы ИЭА (Афганский национальный банк с филиалами в Пакистане и Государственный банк Афганистана) или заменит ее. Талибы провели консультации с пакистанскими экспертами в области исламской экономики и религиозными авторитетами в Пешаваре и получили заверения в поддержке, но пикантность ситуации заключается в том, что первый афганский банк такого рода предполагается создать в Пешаваре (?!) и лишь его филиалы - в крупных афганских городах./24

Нельзя сказать, чтобы талибы вообще не принимали меры к вос­становлению разрушенного хозяйства, причем независимо от того, с чьей помощью ранее сооружались те или иные объекты. Здесь их иде­ологические пристрастия отступаютна задний план. И если им не удается привлечь финансово-экономическую помощь мусульманских государств, то они принимают предложения любых западных фирм, передавая им в том числе и объекты, построенные с помощью СССР. Тот же корреспондент газеты «Фронтиер пост» наблюдал, как жители одного из «советских» микрорайонов под руководством представителя департамента энергетики рыли траншеи для укладки электрического кабеля. Они рассказали, что вот уже пять лет вы­нуждены пользоваться в своих квартирах печками на древесном угле или дизельном топливе. Но сейчас им удалось с помощью де­партамента, а также на деньги, собранные ими для приобретения оборудования и найма электромонтажников, восстановить электро­снабжение уже по крайней мере в 400 квартирах. Электроэнергия бе­зопаснее и в несколько раз дешевле печного отопления. Однако, чтобы обеспечить электроэнергией все 50 домов микрорайона, по­требуются месяцы работы и немалые средства для восстановления разрушенного и разворованного оборудования./25

Рост цен на продовольственные товары связан прежде всего с их контрабандой в Пакистан - там на черных рынках Пешавара и других приграничных городов они находят быстрый сбыт. Продовольственный кризис особенно обострился после введения СБ ООН санкций против ИЭА. Талибам, уже давно и небезуспешно пы хающимся диверсифицировать внешнеэкономические связи, пришлось срочно улучшать свои отношения с Ираном: в конце ноября 1999 года открылась для частного бизнеса ирано-афганская граница, возобновило работу, в части торговли, иранское консульство в Герате. Еще раньше были заключены соглашения о поставках в ИЭА пшеницы из Австралии, Казахстана. Последняя сделка предусматривала продажу ИЭА 60000 тонн казахской пшеницы по ценам ниже рыночных (166 долларов за метрическую тонну) - уже летом 1999 года поступление первых партий этого товара в Герат позволило снизить стоимость пшеницы на местном рынке./26

Основным же торговым и вообще экономическим партнером ИЭА был и по-прежнему остается Пакистан. Прежде всего, через него осуществляются внешние связи: более 30 лет, с небольшими перерывами, Афганистан беспошлинно пользуется пакистанским портом Карачи. Такое положение регулируется соответствующим соглашением, но в последнее время в связи с расширением контрабандной торговли пакистанские власти вынуждены накладывать арест на предназначенные для ИЭА товары. По расчетам Всемирного банка, контрабанда в рамках АТТА достигает 2,5 миллиарда долларов в год, что лишь обостряет всеобщий дефицит в Афганистане и деформирует экономику приграничных провинций Пакистана. Пешаварская таможня изъяла контрабандных товаров на 314,8 миллиона рупий в 1995/1996 финансовом году, на 476 миллионов - в 1997/1998./27

Хотя глава ИЭА мулла М. Омар заявил в интервью ливанской газете «Ан Нахар» (декабрь 1998 года), что «экономические проекты будут осуществляться сразу после восстановления мира и безопасности»/28, императивы текущей действительности заставляют нынешних хозяев большей части Афганистана заниматься и обще­экономическими проблемами, и отраслевыми проектами. Это серьезное испытание их компетентности и менеджмента. Так, одной из ключевых фигур управленческого механизма оказался 40-летний моулави Ахмад Джан, министр горнорудных дел и промышленности. Он получил образование в медресе Хаккания в Пакистане и до своего вступления в движение Талибан торговал коврами в Саудовской Аравии. Теперь Ахмад Джан и его ближайшие коллеги занимаются проблемами афганской экономики./29 Однако любые попытки освоения навыков менеджмента в финансовом деле, волевые или рациональные, уступают прямому административному вмешательству чиновничества ИЭА в экономические отношения. Самый ближайший пример - регулирование цен: так, в феврале 1999 года наказанию были подвергнуты кабульские мясники, нарушившие установленный пото­лок цен (55 центов за 2,2 фунта говядины и 75 центов за то же количество баранины) - виновных заставили пройти по столичным улицам с ножами, привязанными к голове «в виде рогов»./30

Захватив большую часть территории современного Афганистана, талибы сразу же оказались в эпицентре жестокой схватки международных монополий за выгодные торгово-сырьевые маршруты из Центральной Азии на восток, до Пакистана и далее. Основная борь­ба шла с начала 90-х годов за право строительства газопровода через Афганистан. Талибы унаследовали соглашение, заключенное в 1995 году правительством Б. Раббани с аргентинской компанией BRIDAS, однако им еще предстояло сделать окончательный выбор партнера. Другим перспективным подрядчиком выступала американская энергетическая компания Unocal, имевшая значительный опыт работы в Пакистане и, в целом, в Азии. Unocal выглядела более предпочтительной в глазах американцев, Пакистана и главного продавца газа -Туркменистана. Но BRIDAS предлагала афганцам (фактически всем фракциям, контролирующим участки предполагаемого газопровода) неплохие условия: она была готова развивать всю инфраструктуру прилегающих областей, толерантно относилась к факту непризнания талибов международным сообществом и т. д. Были у нее свои люди и в американском трансна­циональном бизнесе. И все же лоббисты Unocal оказались сильнее: именно она создала в ноябре 1997 году международный консорциум Centgas (Central Asia Gas Pipeline Limited) с проектной стоимостью газопровода около двух миллиардов долларов, ее собственная доля составляла более половины, туркменского правительства - семь процентов, российского Газпрома - десять процентов и т. д. Но под нажимом американской общественности и резолюции СБ ООН от 9 декабря 1998 года, осуждающей режим талибов за поддержку терро­ризма и наркоторговли, Unocal отозвала свое участие в консорциуме, объяснив свой уход политической неопределенностью ситуации в регионе и падением цен на нефть. Фактический развал консорциума не обескуражил ни талибов, ни туркменские власти, ищущие любые возможности выгодной продажи природного сырья за рубеж. Туркменский министр иностранных дел Б. Шихмурадов (один из немногих иностранных дипломатов, кто встречался с главой ИЭА М. Омаром) заявил: «Компании приходят и уходят, но решающим ос­тается национальный интерес. Нам определенно хотелось бы увидеть этот проект осуществленным»./31 Туркменистан вообще является одним из наиболее активных внешнеэкономических партнеров ИАЭ в Центральной Азии: достаточно назвать подписанное сторонами в декабре 1998 года соглашение об импорте в эмират сжиженного натурального газа, рост на 11 процентов торговли, соглашение об импорте бензина, дизельного и авиационного топлива. Туркменское правительство рассматривало даже возможности строительства моста через Амударью на своем участке реки./32

Помимо стратегических проектов, пока неудавшихся, и уже реализуемых соглашений с крупными зарубежными партнерами администрация талибов продвигает хозяйственные связи с небольшими зарубежными предпринимательскими группами; в ноябре 1998 года было подписано соглашение с одной греческой компанией о разведке нефтяных месторождений близ Герата, примерно тогда же делегация иностранных инвесторов из США, Великобритании и Кении совершила поездку по территории ИЭА с целью изучения конъюнктуры афганского рынка.

Выступая стороной (в общем малоквалифицированной, но амбициозной и требовательной) в многоходовых региональных экономических комбинациях, ИЭА во многом зависит от центральноазиатских соседей в энергетическом отношении. Создается впечатление, что его руководство иногда уповает лишь на их добрую волю и сочувствие к простым людям, особенно соплеменникам на афганском севере. Ситуация же такова: Афганистан с 1993 года не выплачивает 77-миллионный долларовый заем Ашхабада, но до недавнего времени весьма исправно получал электроэнергию: на­пример, в провинциях Батх, Джаузджан и Саманган из Туркменистана Внешнее энергоснабжение было прекращено или значительно сокращено в связи с событиями 8-9 августа 1998 года в Мазари-Шарифе, где талибы устроили массовую резню шиитского населения. В начале января 1999 года отключил энергоснабжение Мазари-Шарифа и Узбекистан - как было сказано, по экономическим соображениям, за неуплату старого долга. /33

6 июля 1999 года президент США Б.Клинтон подписал указ о введении экономических санкций против режима талибов, а 14 ноября эти санкции были одобрены уже Советом Безопасности ООН. Они послужили ответом на непрекращающиеся нарушения талибами прав человека, прежде всего женщин, и в особенности на отказ талибов выдать международного террориста №1 Усаму бен Ладена. Санкции включают эмбарго на торговлю с талибами и оказание им экономической и технической помощи, а также замораживание их банковских активов и арест всех видов собственности за рубежом. Санкции, однако, не затрагивают операции международных гуманитарных организаций, оказывающих Афганистану помощь в области медицины, образования, в снабжении продовольствием голодающих, в борьбе со стихийными бедствиями, в разминировании. /34

По мнению большинства аналитиков, в том числе и западных, введенные экономические санкции окажутся малоэффективными, учитывая криминальный, а не созидательно-производственный характер афганской экономики. В то же время они явятся препятствием на пути реализации проектов восстановления, рассчитанных на иностранное финансово-техническое содействие.

Таким образом, можно сделать выводы:

Исламизация затронула и экономику Афганистана, во всяком случае, об этом много и неоднократно заявляли лидеры ИЭА. Но на словах все выглядит достаточно пропагандистски, а на деле элементы организованного национального производства почти отсутствуют в самовыживающей экономике ИЭА, поэтому развитие приобретают старые и новые криминальные промыслы, вроде наркопроизводсгва и наркоторговли, а также домашний труд и ремес­ла: ковроткачество, вышивка, ювелирное дело и др. Наркопроизводство и сопутствующие ему торгово-сбытовые операции из полутеневой сферы афганской экономики в годы многолетней гражданской войны перешли в разряд основных.

Аграрная политика - проблемная сфера даже в стабильных социально-хозяйственных системах. Поскольку стабильность сегодня отсутствует в базисных структурах афганской общественной жизни, аграрная сфера либо игнорируется, либо политика в этой сфере носит случайный характер, поскольку законы шариата сами по себе не могут восстановить экономическую жизнь страны. Укоренение талибов во власти и сохраняющаяся стагнация экономики не отменили той непреложной истины, что аграрный вопрос в Афганистане - одна из острейших проблем экономической и социальной жизни, а земля остается непреходящей ценностью и источником существования. Лишним доказательством тому стал недавний конфликт (в январе 2000 года) по поводу захвата государственных земель в ряде восточных провинций Афганистана местным чиновничеством и близкими к нему лицами. Около 400 старейшин Пактии, Хоста, Пактики и Гардеза ультимативно потребовали вернуть в 15-дневный срок (то есть до 4 февраля 2000 года) земли в государственную собственность, грозя в ином случае развернуть джихад против талибов, допустивших разбазаривание общенациональных ресурсов. О злоупотреблениях с землей свидетельствуют и многочисленные жалобы жителей Кабульской области, других регионов, причем все чаще в качестве виновных называют опять же правительственных чиновников, торгующих землей по поддельным документам./35

Санкции, введенные СБ ООН против ИЭА осенью 1999 года - новое испытание для афганского народа и его нынешних правителей: замораживание счетов и активов в зарубежных банках, торговых и других операций, почтовой и других видов связи и прочие многочисленные неудобства, несомненно наложат свой отпечаток на все стороны жизни страны. Тем не менее талибы неоднократно заявляли, что готовы взять на себя ответственность за судьбу Афганистана.

Заключение

Обобщая сказанное, полагаем целесообразным подчеркнуть сле­дующее. С самого начала появления талибов в Афганистане было сделано немало прогнозов относительно их целей и будущей полити­ческой судьбы. В частности, утверждалось, что талибы не пред­ставляют самостоятельной политической силы, а являются лишь во­енным авангардом, прокладывающим путь к трону бывшему королю Мухаммаду Захир-шаху. Для придания этой версии большей убеди­тельности утверждалось, что руководители талибов никогда не заявляли о своих претензиях на власть. Более того, высказывались сомнения в профессиональных способностях талибов взять на себя управление страной. Однако никто не мог предположить, какие планы государственного устройства они вынашивают.

Для иллюстрации сказанного обратимся к статье в лондонской «Гардиан», перепечатанной выходящим в Москве эмигрантским бюллетенем «Гиндукуш» (№ 149, 1996), которая, на наш взгляд, весь­ма показательна для тех оценок, которые до недавнего времени дела­лись в отношении талибов. В статье под названием «Бесполезная власть молодых мулл над развалинами Кабула», написанной сразу после взятия талибами столицы в сентябре 1996 года, в частности, утверждалось, что молодые бойцы в белых чалмах, в основном выходцы из афганской деревни, возомнившие себя муллами и мавлави, вряд ли сумеют управлять такими большими городами, как Кабул, не говоря уже обо всей стране./l

За прошедшие годы жизнь опровергла многие из этих прогнозов: талибы не стали орудием возврата бывшего монарха во власть; они сумели установить свое господство над большей частью территории Афганистана и создать на ней собственную, достаточно сильную ад­министрацию.

В марте 1997 года кандагарская «Тулуйи афган», рупор лидера талибов муллы Омара, заявила, что движение «Талибан» превратилось в реальную религиозную и политическую силу, играющую определенную роль в сегодняшней и завтрашней судьбе Афганистана, которую уже не могут игнорировать ни враги, ни друзья талибов. Газета также утверждала, что со временем Исламское государство и его мощная армия станут играть более значительную роль в регионе и на международной арене./2

Более того, председатель «Центрального Совета по изданию фетв» мавлави Hyp Мухаммад «Сагеб», выступая на совещании улемов в Кандагаре, заявил следующее: «Сегодня Аллах отвел талибам роль, которая породила надежды у всех мусульман мира, у них появился центр исламской надежды, который находится в сердце Азии и называется Афганистаном»./3

Если отвлечься от пропагандистского пафоса подобного рода заяв­лений, то следует признать, что в сегодняшнем Афганистане талибы действительно являются реальной военной и религиозно-политичес­кой силой. И они, несомненно, создают в центре Азии новый очаг фундаментализма, что может повлечь за собой изменение ге­ополитической ситуации в этом регионе мира.

Анализ вышеизложенного подводит нас к необходимости призна­ния следующих положений:

Возникновение движения «Талибан» стало результатом действия многих внешних факторов, хотя и собственно афганские обстоятельства сыграли не последнюю роль. В Афганистане почву для исламистов крайнего толк% каковыми являются талибы, подготовила многолетняя гражданская война и внешнее вмешательство, «Это правда, что политика талибов жестокая, но это реальность, которую оставили им мы. Я, как и любой другой, против многого в их политике,...но я знаю, что ни США, ни какая-либо другая страна не предложили решение проблем, которые возникали с нашей же помощью»- отмечает ведущий американский эксперт по афганским делам Б.Рубин./4

Военно-религиозное руководство движения «Талибан», пред­ставленное лицами духовного сословия, в результате вооруженной борьбы захватило политическую власть на большей части территории Афганистана. На наш взгляд, в Афганистане произошло то же, что и в соседнем Иране, где власть оказалась в руках шиитского духовенства. Только в отличие от Ирана, где в период исламской революции 1978-1979 годов произошло, по словам известного российского востоковеда Е.А. Дорошенко, «молниеносное внедрение духовенства в ряды активных борцов иранской революции и захват в ней политического лидерства»/5, в афганской «исламской революции», как иногда называют свое победоносное шествие по стране сами талибы, военно-религиозное лидерство изначштьно оказалось в руках представителей духовного сословия, возглавлявших движение «Талибан». - В течение четырех лет, прошедших со времени появления в Афга­нистане, талибам удалось создать на подконтрольных им землях мощный репрессивный аппарат, достаточно эффективную вертикаль исполнительной и судебной власти и, в конечном счете, установить свою религиозно-политическую диктатуру, которую, используя тер микологию Е.А. Дорошенко, мы можем обоснованно охарактеризо­вать как «муллократию»/6.

- Объявив Афганистан «Исламским эмиратом», а главу движения «Талибан» муллу Омара «повелителем правоверных», тапибы на прак­тике начали процесс создания исламского военно-теократического государства в форме эмирата, о чем свидетельствуют не только такие формальные признаки, как закрепление всей полноты исполнительной и судебной власти в руках лиц духовного звания, но и практическая деятельность талибов по насильственному насаждению на кон­тролируемой ими части страны законов шариата и догм ислама.

- Государственная, прежде всего, внутренняя политика ИЗ А являлась и является предметом пристального внимания в центральноазиатском регионе, на более отдаленных рубежах Азии и в мире в целом. От талибов не ждали чудес, но одни обращали внимание на новизну, другие - внешнюю ангажированность военизированной "семинарской" группировки, третьи - на усталость большей части афганского общества от войны и разрухи, и т. д. Но талибы довольно быстро «сбросили» скромную первоначальную личину учеников ислама и наскоро построили вертикаль и горизонталь своей власти, постепенно наполняя ее новыми конструкциями. Важное геополитическое и геоэкономическое положение Центральной Азии, в том числе ее афганской части, позволило им выступить непризнанным, но необходимым партнером, и стороной самых масштабных экономических, а на менее очевидном уровне - и политико-стратегических проектов, что объективно способствует их формальной легитимизации в современном международно-правовом пространстве. Между тем эта тенденция, по существу, остается неясной: серьезные религиозно-политические и финансовые обязательства талибов по отношению к третьим сторонам, их межэтнические, клановые, межрегиональные противоречия - вот далеко не полный перечень факторов, препятствующих позитивной динамике на социально-политическом и экономико-географическом пространстве, именуемом самими талибами ИЭА.

-Даже при беглом взгляде оказывается, что социально-экономические границы ИЭА несколько шире его нынешних географических рамок: конечно, глубоко неверно считать его пятой провинцией Пакистана, но вот политические, социальные, экономические и прочие линии, глубоко уходящие в пакистанскую почву, совершенно очевидны.

Появление шесть лет назад на политической сцене Афганистана пуштунского движения «Талибан» мировой общественностью было воспринято неоднозначно. Часть деятелей либерального толка первоначально даже связывали с ним грядущие позитивные перемены - ведь «талибы» в переводе, правда, приблизительном, - это «студенты», а во скольких странах мира именно студенческое движение служило «детонатором» демократических перемен! И перемены в Афганистане произошли, но совсем в ином направлении. Движение «Талибан» проявило и проявляет себя как крайне фундаменталистское, исповедующее и проводящее в жизнь по сути нормы средневековой морали и общественного устройства, не сулящего стране ничего хорошего. Ее экономика находится в упадке. Главной отраслью стал наркобизнес. Образование, наука, культура, юриспруденция подчинены нормам шариата. Страна стала прибежищем международных террористов, открыто поощряемых властями. Ни практически единодушное осуждение проводимой талибами внешней политики, ни попытки ООН и мировой общественности воздействовать на них не имели ни малейшего результата; религиозно-идеологические установки, а также политико-административная и военно-репрессивная ориентация движения «Талибан» не претерпели за шесть лет сколько-нибудь существенных изменений.

Дата добавления: 2015-06-26