Беседы о журналистике 11 страница

"Идолы площади", по мнению Ф. Бэкона, способны склонить человека к общепринятой версии, навязать некритическое усвоение позиции большинства. А большинство в сложных вопросах тоже не застраховано от ошибок. Журналист обязан перепроверять "глас большинства" вдумчиво и критически.

Корреспондент ярославской газеты "Северный рабочий" В. Мельников прибыл с редакционным заданием в совхоз "Луч". Привел его сюда тревожный сигнал о хищении семенного зерна. Журналист представился директору совхоза, сообщил о цели командировки.

Директор его прервал:

- Знаю! Опять эта Болотова. Строчит и строчит кляузы: замучила всех. Лучше бы работала как все...

Это мнение разделяли многие жители совхоза. С кем ни беседовал корреспондент, ему говорили, что автор письма - известная кляузница. К тому же нерадива - работу выбирает только выгодную, от другой отказывается. На сенокос, например, вышла всего три раза...

Все факты корреспондент изложил в подготовленной публикации: жалобщицу пристыдил, существу жалобы значения не придал. И вот материал стоит в полосе.

К счастью, он не был напечатан. Опытному редактору доводы показались неубедительными. Особенно смущала ссылка на общее мнение, которым оперировал корреспондент. Конкретных доказательств практически не было.

Главный довод - не выходила на сенокос. В совхоз послали более опытного журналиста. Он вернулся с выводами, противоположными тем, которые сделал коллега, так как без предвзятости разобрался в ситуации, выяснил, что в дни сенокоса женщина серьезно болела. Обвинения в нерадивости были выстроены на песке.

Что и говорить, мнение большинства авторитетно для журналиста. Однако важно не проглядеть рубеж, за которым единодушное стремление к истине обретает облик "идолов площади".

Сравнительно недавно такой рубеж не заметили журналисты Днепропетровщины, а за ними и некоторые коллеги из уважаемых центральных газет. Несколько студентов местного университета предложили выстроить лодки из камыша, чтобы проплыть по Днепру до Черного моря. Цель доказать, что именно этим способом передвигались древние народности Приднепровья. Ученые-историки отнеслись к студенческому замыслу как к детской забаве - всерьез не приняли. Но местные патриоты обрадовались, надеясь снискать лавры первопроходцев. Пресса активно поддержала идею. Много было потрачено и сил, и денег, и камыша, и места в газетах, пока корреспондент "Правды" В. Черкасов не помог глянуть на предприятие иными глазами. И появился в "Правде" фельетон "Ковчег" в цветном тумане". После этого туман рассеялся. Детские дорогостоящие забавы предстали в истинном свете. Но до того "идолы площади" могли торжествовать победу.

Когда Ф. Бэкон предостерегает против четвертой группы заблуждений "идолов театра", что он имеет в виду? Это дань повседневным догмам, увлечение декларативностью. В эти ловушки случается попадать журналисту тогда, когда он склонен принять желаемое за действительное, обойти, приукрасить сложности.

"Идолы театра" побуждают вместо истины довольствоваться декорацией. И тогда на газетных страницах, в передачах радио и телевидения читатель, слушатель, зритель встречается с ходульными, схематичными персонажами вместо живых людей.

Как выиграть сражение с "идолами"? В каждом без исключения случае решить этот вопрос предстоит журналисту один на один с очередной проблемой.

- Конечно, существует немало сложных причин, уводящих журналиста от истины. Но есть ошибки, которые объясняются поспешностью, забывчивостью, халатностью, безграмотностью, наконец. А в результате рождается "брюква иа деревьях", как говорил Марк Твен.

- Да, и такого рода ошибки, к сожалению, не единичны.

Машинописный текст, который посылают в набор, открывается "собачкой". Так называется в редакционном обиходе трафарет, для каждой редакции свой, где помечено: "Цифры и факты проверил...", "К набору подготовил...", и следуют обязательные подписи и автора, и других профессионально ответственных лиц. Любой материал проверяет сначала литсотрудник, затем заведующий отделом, а перед сдачей в набор ответственный секретарь. Кроме того, во многих газетах есть специальные бюро проверки. Затем корректура проверка на грамматическую точность. И наконец, перед выходом в свет каждый номер дотошно читают главный редактор в "свежая голова" - дежурный сотрудник редакции.

В крупных газетах до десятка контрольных постов стоят на страже точности каждого предложения. И все же ошибки случаются. Их именуют "ляпы" малые и большие. За ними, как правило, следуют выговоры провинившимся тоже малые, большие и строгие. А за строгим выговором может последовать увольнение нерадивого журналиста или корректора.

Иные "ляпы" бывают даже забавны, если о них вспоминать через несколько месяцев. К. Чапек шутит на этот счет: "Опечатки бывают даже полезны тем, что веселят читателя: зато авторы пострадавших статей реагируют на них крайне кисло, пребывая в уверенности, что искажена и испорчена вся статья и что вообще во вселенной царят хаос, свинство и безобразие". Юмор, конечно, спасителен, но в день появления "ляпа" в любой уважающей читателя и себя редакции наступает подлинный траур. Раздаются суровые и насмешливые звонки подписчиков, почта приносит первые письма с текстами опровержений, коллектив выясняет причины ошибки, ищет главного виновника. А поиски эти не так-то легки.

Если кто-нибудь захочет в подшивке "Комсомольской правды" найти номер за 13 августа 1945 года, он такой газеты не обнаружит. В тот день газета вышла с датой...

13 января 1945 года!

Как это могло случиться? Из типографии подняли весь ночной "архив". К редактору были вызваны все, кто имел отношение к выпуску. В оттисках полос, начиная с первого и кончая "подписным" (то есть окончательным оттиском полосы перед печатанием), все было правильно: 13 августа 1945 года. А на тиражном оттиске 13 января!

Оказалось, выпускающий в последний момент решил почище набрать дату, а наборщик почему-то вместо "августа" сочинил "январь".

Теперь этот эпизод вспоминается с улыбкой, а тревога в редакции в тот злополучный день была всеобщая.

Все больно переживали нелепый "ляп".

Типичные промахи для пользы дела публикует "Журналист" в разделе "7 раз проверь" под рубрикой "Не вырубишь топором!". Вот абзац из очень квалифицированной ленинградской газеты "Смена": "Кролик действительно самое скороспелое и многоплодное сельскохозяйственное животное. Разводить его интересно и выгодно. Ведь от одной самки можно получить 60 шкурок и до 90 килограммов ценного мяса за год!"

Еще один курьезный промах извлечен "Журналистом" из публикаций "Советской Татарии". Газета сообщила: "В эти дни в музее истории города Набережные Челны экспонируются копии картин знаменитых западноевропейских художников. Среди них "Анаконда" Леонардо да Винчи".

Поистине "семь раз проверь". А после этого, иронизировали И. Ильф и Е. Петров, работавшие в пору творческой юности фельетонистами газеты "Гудок", после десяти проверок изумленные читатели получают первый том многотиражного издания с заголовком "Энциклопудия" вместо "Энциклопедия".

Фельетонист "Правды" А. Суконцев рассказывает о типичной, так сказать, "технологии "ляпа". "Один из моих коллег, довольно квалифицированный журналист, вернулся из командировки и, что называется, "отписался".

Очерк его набрали и поставили в номер. Вечером главный редактор звонит автору:

- Нужно указать название колхоза.

Очеркист рылся, рылся в своем блокноте, который он, надо сказать, ведет безалаберно, и наткнулся на название деревни.

- Деревня Васильково, - говорит он редактору.

- Нужен колхоз, а не деревня.

Опять лихорадочно перелистывается блокнот, тщательно изучаются собственные каракули. И вдруг фамилия: "Лаптев". Очеркист звонит главному редактору:

- Колхоз имени Лаптева.

- Лаптева? - с сомнением переспрашивает редактор. - А кто такой Лаптев? Почему его именем назван колхоз?

Журналист не знает, и он брякает первое, что приходит ему в голову:

- Это в честь одного из полярных исследователей.

Знаете, есть еще море Лаптевых.

- А при чем здесь Лаптевы?

- Не знаю. Кажется, один из них - их земляк.

- Кажется, кажется, - проворчал редактор и с тоской посмотрел на часы.

Очерк был напечатан, а через неделю пришло письмо из колхоза. Колхозники писали, что хотя их почтальон Леня Лаптев и неплохой парень, но они пока еще не думали о том, чтобы его имя присвоить колхозу.

Так безалаберные записи в блокноте стали виновником крупной газетной ошибки".

Случаются промахи и посерьезнее. В "Комсомольскую правду" пришло письмо из Самарканда. Четыре листа машинописного текста под заголовком "Маугли из Каратау" и подпись - кандидат географических наук, доцент кафедры физической географии Самаркандского государственного университета такой-то. Ошеломляющие факты сообщало письмо. В окрестностях горного кишлака Ингички более десяти лет назад обнаружили странное существо. По виду человек, он не имел одежды, скрывался от людей бегством, не умел разговаривать. Все же существо поймали, привели в кишлак. И здесь один из жителей признал в нем своего племянника, давно, в детстве, пропавшего мальчика Жияна. И вот автор письма делится своими наблюдениями: "...Жиян прожил в кишлаке уже двенадцать лет. Может спать на снегу. Ему чуждо чувство страха. Если потребуется, ночью в снег и ветер идет десять-пятнадцать километров до соседнего кишлака. Совершенно безотказен в работе. Редко злится. Очень силен. То съедает пищу за шестерых, то по трое суток не ест. Однажды сбежал в город Джизак.

Шипел на автомобили, дико озираясь по сторонам, его е трудом изловили полдюжины милиционеров".

Кто из журналистов не отзовется на такое письмо!

Явление чрезвычайное, свидетельство авторитетное. Правдивость изложения подкрепляют многочисленные детали.

Надо писать! Надо ехать!

О событии стало известно московским ученым. Профессор Б. Поршнев, известный историк, в ту пору как раз работал над монографией о палеопсихологии - истории развития мышления у древнего человека. (Вышла эта книга "О начале человеческой истории" уже посмертно, в 1974 году.) В момент возникновения Маугли из Каратау все помыслы профессора концентрировались на том, чтобы найти подтверждение или опровержение своей гипотезе очеловечения. И вот профессор едет в кишлак спецкором "Комсомольской правды" вместе с журналисткой Т. Агафоновой.

Первое, что попалось на глаза в Самарканде, - местные газеты "Ленин юлы" и "Ленинский путь" на узбекском и русском языках. И там и там статья доцента "Маугли из Каратау" уже напечатана - ее прочли тысячи людей.

Бригада "Комсомолки" встретилась с редактором "Ленинского пути". "Да, мы отвечаем за публикацию,- заверил он, - рассказ о событии уже затребовала "Неделя".

После многих часов трудной горной дороги перед спецкорами "Комсомольской правды" кишлак Ингички.

Человека по имени Жиян ученый и журналистка находят. Но ничего общего с выдуманным Маугли в нем нет.

Ситуация необычна, но совсем-совсем в другом отношении. Жиян действительно в войну лишился родителей, действительно живет у родственника, действительно производит впечатление забитого существа. Но причина - не скитания в горах, а обращение хозяина семейства.

Юноше необходима человеческая помощь и меньше всего журналистские рассказы.

А ложный слух, подкрепленный авторитетом двух областных газет, тем временем распространялся. В Самарканд уже прибыли журналисты из АПН и "Литературной газеты", сообщение передали зарубежные радиостанции, "Неделя" опубликовала очерк на эту тему редактора областной газеты.

Весь корреспондентский корпус собирается в сакле, где практически в услужении живет Жиян. Среди приехавших и автор письма в "Комсомолку". Хотя липа для профессора-историка очевидна, доцент-географ продолжает настаивать на своем мнении. И есть журналисты, склонные поверить первоначальной версии. Поверить единственно потому, что очень уж эффектный случай, что очень уж обидно добраться сквозь пургу в далекий кишлак и ни с чем уехать обратно. Кроме того, первая заповедь журналиста - выполнить задание редакции. Но не менее существенная заповедь - быть всегда досконально точным, чтобы не подвести редакцию.

"Известия", ответственные за публикацию "Недели", вскоре дали опровержение под заголовком "Исправление ошибки в связи с "Маугли из Каратау". Редакционная коллегия "Недели" извинилась перед читателями.

Бурно обсуждалась в журналистском мире эта незаурядная история. С ее подробным разбором выступил журнал "Журналист". Т. Агафонова вернулась к урокам "Маугли" в сборнике "Журналисты рассказывают".

Научный обозреватель "Комсомольской правды" Я. Голованов напомнил, что хотя случай с Маугли редок, но все же не единичен. Он напомнил о "Березе Рихарда Зорге". Прощаясь с Россией перед трудной и дальней дорогой, отважный советский разведчик вырезал якобы на ней свои инициалы. Итог: береза действительно есть, но Зорге к ней никакого отношения не имеет.

"Дерево-людоед". Информация о нем шла по областным и районным газетам как эпидемия гриппа. Сообщалось, что где-то (по счастью, не на территории СССР)

существует дерево, опутывающее зазевавшегося путешественника своими стеблями и высасывающее затем из него кровь или тихонько его переваривающее. Нет такого дерева ни у нас, ни в других, даже самых экзотических странах.

Необыкновенный "подвиг" Валентины Ткаченко.

Во время учебных парашютных прыжков один из парашютистов зацепился за хвост самолета. Прыгнувшая следом В. Ткаченко спасла жизнь товарища. Весть о ее "подвиге" росла как снежный ком, уже поговаривали о награждении отважной девушки. Итог: все выдумка, от начала до конца.

Объединяя все эти случаи, Я. Голованов ставит диагноз некомпетентность поистине огромная профессиональная проблема.

Но случается и другое - поверхностное отношение, как бы следование инерции, дань примелькавшемуся ж потому успокоительному стандарту.

Поверхностность, ты хуже слепоты.

Ты можешь видеть, но не хочешь видеть.

Быть может, от безграмотности ты?

А может, от боязни корни выдрать деревьев, под которыми росла, не посадив на смену ни кола?!

Е. Евтушенко - Что дает журналисту метод "перемены профессии"?

- Этот метод в журналистике знает множество вариантов. Не все и не всегда можно одобрить: нельзя идти на обман даже для благой цели. Однако закономерно переменить на время работу, чтобы глубже исследовать какую-то сферу труда.

"Спешите видеть! Только один раз! Весь вечер на манеже наш специальный корреспондент". Этот шутливый призыв появился на воскресной полосе "Комсомольской правды" "Карусель". "Два дня в униформе"

озаглавлена публикация В. Выжутовича, сменившего корреспондентский пиджак на яркий наряд униформиста.

"Неделю назад, - рассказал журналист читателям, - я приехал в старый цирк на Цветном бульваре. Мне выдали две замечательные куртки - красную (на утреннее представление) и зеленую (на вечер), брюки с лампасами и белую накрахмаленную рубаху. После чего старший униформист Шамиль Садеков подвел меня к занавесу и, прежде чем выпустить в свет, сказал строго и коротко:

- В проходе не стоять. На манеж не вылезать. Помогать нам не надо, стой и смотри. Медведей объявят - уйдешь в зал. Застегнись. Пошел.

Я вышел к публике так, словно меня объявили как жонглера, слона или канатоходца".

Для чего же затеял эту игру в переодевание журналист? С очень серьезной целью - рассказать по-настоящему глубоко о людях профессии, как будто бы и заметной (внешне), но на деле почти неизвестной. За два дня работы на манеже журналисту открылось многое, чего не увидишь со стороны, не выяснишь в беседах и не прочтешь в документах. Чтобы распознать тонностк труда, корреспондент сам надел униформу. И ив пожалел.

"Мне стало обидно, - написал потом журналист, - за человека и зрительном зале, который, наверняка считая собственную работу и сложной и значительной, вряд ли задумывался о "тайнах" работы унифармиста, где как будто бы никаких тайн нет, где все просто и бесхитростно, как шутки старого клоуна.

Какое грустное и наивное заблуждение!

Я "отра6отал четыре предоставления, но не умею делать и сотой доли того, что умеют и делают люди в униформе. Мне было вольно просто стоять. И даже этому я научился не сразу, потому что "просто стоять"

оказалось тоже непросто".

В. Выжутович не первый журналист, "влезающий в шкуру" людей тех профессий, которые он решил исследовать. Широко использовал прием перемены профессии М. Кольцов. Итог - его классические публикации: "Три дня в такси", "Семь дней в классе", "В загсе".

Правда, журналист здесь не столько "менял", сколько "вспоминал" прежние свои профессии - доводилось ему ранее и детей учить, и водить машину... Ни малейшая крупица накопленного опыта не пропадает даром для настоящего журналиста.

Для автора, создавшего эти работы в 1934, 1935 и 1936 годах, главным было узнать и рассказать, "чем дышат" люди разных видов труда, где "узкие места" - причины неурядиц, что можно срочно исправить. Не без сочувственной улыбки воспринимаются и сегодня наблюдения журналиста над таксомоторной службой. "...Инструкция по перевозке багажа на такси составлена узко и придирчиво. Инструкция - это только повод для мелких взяток за ее нарушение. Шофер сначала покуражится, потом везет ручную машинку и получает за это усиленные чаевые. Вообще, как заискивают московские пассажиры перед сердитым, насупленным, развалившимся на сиденье шофером!. Почему бы им, кстати, не приодеться?

Если Авготрест не может еще завести форму, пусть пока выдаст хоть фуражки приличного образца".

Призыв был услышан - фуражки выданы. Многое изменилось в работе московских таксистов.

О них же, водителях такси, почти через тридцать лет рассказал журналист "Экономической газеты" А. Гудимов в репортаже "Семь дней в такси".

Здесь снова пристальный взгляд журналиста, ставшего на неделю своим в 10-м таксомоторном парке столицы, подмечает такие детали, выясняет такие подробности, которые обычным путем не собрать и за месяц.

И светлые и теневые грани работы таксистов очерчены точно, убедительно. А лейтмотив публикации - огромное уважение к нелегкому и очень нужному труду.

"День и ночь, в дождь и мороз самоотверженно и честно на улицах столицы несет свою трудную вахту таксист.

И он достоин большего уважения и, самое главное, большего внимания.

Честное слово, по личному опыту знаю - достоин, товарищи!"

Так заканчивает А. Гудимов репортаж, имея полное право сослаться на личный опыт, "отмахав" по улицам Москвы за рулем две с лишним тысячи километров.

"Смена профессии" для журналиста не самоцель, а лишь прием, позволяющий глубже проникнуть в жизнь, - анализируя свой метод, говорит А. Гудимов. Надо самому пожить вместе с оудущими героями твоих репортажей, пережить их радости и неприятности, ощутить усталость от их труда... Впечатления от происходящих на твоих глазах событий сами ворвутся тебе в душу и сформируют твою собственную точку зрения. И уж тогда твой разум отберет и оценит все происходящее перед тобой, заставит признаться в ошибке или укрепит твое первоначальное мнение, резко отличающееся от общепринятого".

Работая вместе со своими героями, пользуясь методом "включенного наблюдения", как говорят социологи, А. Гудимов создал большой цикл газетных репортажей.

Они вошли затем в книгу, которая так и называется "Тайна чужой профессии". Здесь и анализ трудовых забот уличного регулировщика, и будни работника прилавка, и рейс водителя междугородного автобуса, и "хождения по мукам" пайщика жилищно-строительного кооператива.

Во всем, однако, хороша мера. Как-то "Неделя" опубликовала впечатления журналистки, ставшей на время домработницей. Этот эксперимент справедливо вызвал гневную отповедь читателей. Журналистский поиск перешагнул здесь через невидимые этические границы, стал бестактным обманом людей, которые взяли в семью "няню", оказавшуюся журналисткой. Такие "ходы" нередко используют в поисках сенсаций журналисты Запада, где карпавал "переодеваний" почти не поддается общественному контролю. Советский журналист обращается к "перемене профессии", только исходя из строго продуманных, этически выверенных соображений, преследуя одну цель: помочь людям в разрешении повседневных жизненных проблем.

- В журналистике, я читал, есть еще и так называемый метод "провоцированных ситуаций". Часто ли он применяется?

- Действительно, есть такой метод. Но советские журналисты прибегают к нему редко и с большой осторожностью. Так, чтобы ни в коем случае не задеть "провокацией" человеческое достоинство. Западные репортеры используют этот прием охотно и часто.

Американские социологи У. Гуд и П. Хатт советуют прибегать в интервью к заведомо провокационным вопросам. Например: "Когда вы перестали бить свою жену?" Авторы рекомендаций считают, что в этом случав либо собеседник "расколется" и будет рассказывать, каи он несчастлив в семейной жизни, умоляя понять его, либо возмущенно отвергнет напраслину. В любом случав "лед" стереотипных ответов будет сломан: социологи и журналисты проникнут за ограду отчужденности.

Имеются в зарубежных журналистских пособиях и более развернутые рекомендации по "провоцированию"

обстоятельств. Например, вы договариваетесь с персоналом кафе (за плату, разумеется) о безобидном эксперименте. Входит случайный посетитель. Вы подсаживаетесь к его столику, внимательно вглядываясь в принесенное блюдо.

- Что это у вас в тарелке? - невинно спрашиваете соседа.

- Жареное мясо.

- Я вижу, оно прошлогоднее, как и у меня, впрочем.

- Верно, официант, что вы нам подали? - И т. п.

Можно разыгрывать множество вариантов. Как правило, они удаются даже новичкам.

Для чего все это? Для того, чтобы вызвать неподдельные эмоции собеседника. Их можно запечатлеть скрытой кинокамерой, записать на портативный магнитофон и "продать" для комического шоу. Этот метод блестяще высмеял Ч. Чаплин в кинофильме "Король в Нью-Йорке". Званый обед оказался для отставного короля публичным розыгрышем. Скрытая телекамера показывала огромной аудитории его интимную декламацию для узкого круга "друзей". Несовпадение двух ситуаций, провоцируемой и реальной, почти всегда дает неотразимый комический эффект.

В западной журналистике есть признанные "короли"

подобных приемов. Например, итальянец Н. Лой спровоцировал более трехсот -инцидентов для цикла телевизионных передач "Секретное зеркало". Среди не подовревавших подвоха прохожих он изображал "безработного", "кондуктора автобуса", "обманутого мужа". Публика воспринимала розыгрыш как реальное происшествие; кино- и телекамеры тщательно запечатлевали происходившее. Количество включенных телевизоров резко подскакивало вверх, а вместе с ними и профессиональный престиж интервьюера-мистификатора.

Но есть вариант организованных журналистами событий, который не наносит морального ущерба его участникам. Это "неожиданные встречи". Их нередко применяет и наше телевидение. По свидетельству профессора МГУ А. Юровского, одна из первых неожиданных встреч на советском телеэкране произошла 11 ноября 1939 года.

В студию на Шаболовке пригласили участника гражданской войны, бывшего командира кавалерийской дивизии О. Городовикова. И здесь совершенно неожиданно для себя комдив увидел друга-ординарца, с которым не встречался двадцать лет. Встреча эта сравнительно узкому кругу телезрителей той поры запомнилась надолго. Впечатляла подлинность чувств: радости встречи, изумления, восторга, гордости друг за друга.

Советские тележурналисты нередко организуют подобные встречи. Им предшествует длительная кропотливая работа: поиск нужных людей, организация их свидания. Такое "провоцирование" события никому не приносит вреда - только радость и новое узнавание: для людей, которые встречаются, для тех, кто следит за экраном.

Цикл передач с "провоцированием ситуаций" создало Эстонское телевидение. Вот одна из них.

Человек с экрана сообщает, что сейчас за углом произойдет преступление. И оно происходит: два тележурналиста в рабочих комбинезонах подъезжают на грузовике к строительной площадке и на глазах у отдыхающих строителей грузят кирпич в машину. Проходит минута, другая. Погрузка продолжается. Телезрители видят происходящее благодаря камерам, замаскированным недалеко от площадки. Наконец к "преступникам" подходят двое рабочих: "Куда кирпич грузите?" - "Начальство приказало!" - отвечает один из телерепортеров. Погрузка продолжается. Забрав все наличные кирпичи, "преступники" отъезжают. Тотчас незамаскированный телерепортер подходит к рабочим и расспрашивает о происшедшем. Оказывается, один из строителей запомнил номер грузовика. Проверка коллектива на внимание к социалистической собственности дала результат.

Этот телерепортаж заставил задуматься, внимательнее посмотреть вокруг не только строителей.

С большим успехом применил этот метод отдел социально-бытовых проблем "Литературной газеты". Его сотрудники с законной гордостью рассказывают об эффекте операций под названием: "Меченые атомы", "Зеленые глаза", "Испорченный транзистор". Места действий их различны, а цели похожи: докопаться до слабых мест в системе бытового обслуживания, выяснить их причины. Организатор акции "Меченые атомы" журналист А. Рубинов в один из ничем не выдающихся дней опустил в несколько десятков почтовых ящиков Москвы двести писем. Половину из них А. Рубинов адресовал самому себе, остальные отправил десяти корреспондентам "Литературной газеты" в разные концы страны.

Письма, опущенные одновременно, и стали "мечеными атомами". Одни из них вернулись к отправителю через сутки, другие - в пределах Москвы! - через неделю.

Работа почтовых отделений предстала перед журналистом как на рентгеновском снимке. Его критическую публикацию было невозможно опровергнуть.

Операция "Зеленые глаза" исследовала работу таксомоторной службы в столице.

На вопрос, как работают теле- и радиоателье, попытались ответить с помощью операции под названием "Испорченный транзистор". А. Рубинов в сопровождении коллеги (свидетель!) в нескольких мастерских пытался "отремонтировать" "испорченный" транзистор со специально вынутой второстепенной деталью. Лишь в одной из них "диагноз" установили быстро и точно, взяли нормальную плату за микрополомку. В остальных, что называется, морочили голову. Почему? Что мешает добросовестной работе службы быта? Свои размышления журналист вынес на суд читателей. Они вызвали большое число заинтересованных откликов.

И все же такие приемы требуют весьма тщательной подготовки и точной "дозировки". Иначе возникают недопустимые "розыгрыши". Об одном таком случае рассказала "Литературная газета".

На советском туристском теплоходе произошло несчастье: в результате неосторожного обращения с кипятильником получил ожоги мальчик двенадцати лет. Капитан теплохода обратился по радио к команде с просьбой срочно дать свою кожу для пересадки. В судовую амбулаторию один за другим стали вбегать члены экипажа - матросы, боцман, девушки-повара... Скоро коридор амбулатории оказался переполненным, за дверьми собралось еще много людей, готовых отдать свою кожу пострадавшему ребенку.

- Так много не понадобится нам, товарищи, - обращается к добровольцам капитан, пристально глядя на собравшихся. - Поэтому вы уж простите... Я хочу вас также предупредить, что это будет очень болезненно, это очень больно, останутся шрамы на теле... Ну, пятьшесть человек, больше не нужно... Кто боится? Кто передумал?..

Из амбулатории, хотя у каждого есть такое право, никто не уходит.

- Что касается кожи, то мы ее здесь снять не сможем, то есть отделить... Для этого нужны специальные врачи, - еще раз испытывает капитан решимость собравшихся. - Все будет сделано в Батуми. "Скорая помощь" приедет за теми, кого мы отберем... Кто передумал?

По-прежнему никто не уходит. Напротив, в коридор амбулатории протискиваются новые люди.

Капитан (правда, отчего-то голос у него при всем при том довольно спокойный) предлагает остаться тем, кто прибежал первым. В числе первых оказался и старый боцман. Он тоже не хочет уходить.

- Пусть ему мой кусочек на память останется, - ужрямится он.

Дата добавления: 2015-06-26