В.А.Корсун 4 страница

Отношения религии и государства были оформлены в соот­ветствующих статьях Конституции 1947 г. Так в статье 20 гово­рится: «Свобода религии гарантируется для всех. Ни одна из ре­лигиозных организаций не должна получать от государства ни­каких привилегий и не может пользоваться политической влас­тью. Никто не может принуждаться к участию в каких-либо ре­лигиозных актах, празднествах, церемониях или обрядах. Госу­дарство и его органы должны воздерживаться от проведения ре­лигиозного обучения и какой-либо иной религиозной деятель­ности».

Частично затрагивала проблему религии и статья 89: «Ника­кие государственные денежные средства или иное имущество не могут ассигновываться или предназначаться для использования, выгоды или содержания какого-либо религиозного учреждения или ассоциации или для каких-либо благотворительных, просве­тительских или филантропических учреждений, не находящихся под контролем публичных властей».

Таким образом, Конституция 1947 г. установила барьер меж­ду общественной (политической) и частной (религиозной) жиз­нью, что не могло не сказаться на отношении японцев к вере. Большинство их признает ее делом сугубо личным, интимным, а потому зачастую считает вопросы об их принадлежности к той ли иной конфессии неэтичными, бестактными. Японцы практи­чески не интересуются, какую веру исповедует, например, тот или иной политический деятель. Когда первая в истории страны женщина — Т.Дои стала лидером Социал-демократической партии Японии, а затем спикером палаты представителей парламента, все японские средства массовой информации воздавали ей дол­жное как политику столь высокого ранга, но нигде не упомина­лось, что она христианка. В то время как западная пресса удели­ла особое внимание ее конфессиональной принадлежности. Кста­ти, среди политической элиты Японии не так уж мало христиан, прежде всего протестантов, но это никак не афишируется и не влияет на их политическую карьеру.

На основе упомянутого Указа 1946 г. в апреле 1951 г. был принят закон о религиозных юридических лицах. Он предоставлял всем религиозным организациям право владеть храмами и свя­тилищами со всем их имуществом, заниматься хозяйственной де­ятельностью, а также запрещал всем органам государственной вла­сти вмешиваться в отправление служб и другую религиозную дея­тельность. Закон определял понятие религиозной организации, процедуру регистрации, предусматривал случаи их роспуска.

Практически до разоблачения в 1995 г. деятельности буддий­ской секты «Аум синрикё» Закон не вызывал нареканий в обще­стве, хотя оно очень внимательно следит за взаимоотношениями религии и государства, чутко реагируя на попытки нарушения соответствующих статей Конституции. Бурную реакцию вызва­ли, например, возрождение под иным названием (День основа­ния государства) довоенного праздника Дня основания импе­рии, связанного с культом императора, восстановление тради­ции посещения официальными лицами церемонии большой по­минальной службы по погибшим в войне (митама мацури) в свя­тилище Ясукуни, посвященном душам всех отдавших жизнь за императора, а также соблюдение некоторых синтоистских риту­алов при вступлении на престол нынешнего императора Акихи-то, которым старались придать характер государственных актов.

Внимание общественности привлекло и обожествление во­еннослужащего Сил самообороны, погибшего при исполнении служебных обязанностей. Этот случай высветил проблему пони­мания принципа отделения религии от государства, свободы ве­роисповедания, характера отношений индивида и религиозной организации. По инициативе Ассоциации сил самообороны пре­фектуры Ямагути погибший военнослужащий был обожествлен в местном «святилище защиты отечества». Это было сделано воп­реки воле его жены-христианки, в то время как другие родствен­ники сочли состоявшийся акт за великую честь.

Жена опротестовала акт обожествления в суде, расценив его как нарушение статьи 20 Конституции и вмешательство государ­ства в дела религии. Районный и префектуральный суды поддер­жали ее иск, но Верховный суд отменил их решения и признал законными действия Ассоциации, ибо она выступала не от лица государства. Поддержка же Ассоциации руководством Сил самообороны была охарактеризована как мера, направленная на под­нятие престижа военнослужащих, не имевшая религиозного ха­рактера. К тому же было отмечено, что «свобода религии» озна­чает свободу от навязывания той или иной религии по своему желанию, и поэтому святилище было в праве обожествить этого военнослужащего точно так же, как его жена — исповедовать христианство, и именно от нее требовалась терпимость в отно­шении действий синтоистского святилища.

Верховному суду не раз приходилось рассматривать дела, трак­товавшиеся как нарушения статьи 20 Конституции. В большин­стве случаев в его решениях не усматривалось таких нарушений. Инциденты, вызывавшие обращения в суд, объяснялись суще­ствующими обычаями. Это показывает, что западное понимание свободы религии, которое после войны было привнесено в япон­ское общество, еще не полностью интегрировалось в нацио­нальную культурную традицию.

Как бы то ни было, подобного рода инциденты, в конце концов, поставили на повестку дня вопрос о пересмотре Закона 1951 г. Критика Закона, особенно усилившаяся в 1995 г., каса­лась главным образом контроля над деятельностью религиозных организаций. Ни у местных органов власти, ни у министерства просвещения, которые курируют эти организации, не было, как оказалось, реальных возможностей находиться в курсе их планов и конкретных шагов. Более того, не только административные органы, но и полиция, и суды по большей части смотрели сквозь пальцы на их порой противоправные поступки. Предлог был весь­ма убедительным: соблюдение принципа невмешательства госу­дарства в дела религии. Но именно в результате этого появились такие экстремистские секты, как «Аум синрикё».

Осенью 1995 г. специальная комиссия Совета по делам рели­гиозных юридических лиц при министерстве просвещения под­готовила рекомендации, которые и легли в основу поправок к Закону 1951 г. В соответствии с ними, религиозным юридичес­ким лицам вменялось в обязанность ежегодно предоставлять для проверки соответствующим органам власти и верующим финан­совые документы; предлагалось требовать отчеты о деятельности религиозных организаций и, в случае возникновения сомнений относительно характера их деятельности, передавать в ведение центральной власти религиозные организации, которые имеют филиалы в нескольких префектурах.

Обсуждение поправок вызвало неоднозначную реакцию в обществе. Одни расценивали их как попытку правительства ог­раничить свободу деятельности религиозных организаций. Дру­гие же приветствовали поправки в надежде, что с их помощью удастся предотвратить любые противоправные деяния этих орга­низаций. В декабре 1996 г. поправки к закону вступили в силу.

Религиозная жизнь сегодняшней Японии детерминирована теми изменениями, которые произошли в социально-экономи­ческой структуре общества после второй мировой войны. Наи­большее значение имело, безусловно, отделение церкви от госу­дарства. Весьма чувствительным явился ущерб, нанесенный ма­териальной базе храмов. Жителям локальных обществ было зап­рещено поддерживать синтоистские святилища, которые были организующими центрами жизни квартала, поселка, деревни. Положение буддийских храмовых комплектов было серьезно по­дорвано аграрной реформой, которая лишила их значительной части земельной собственности. Больше других пострадали мел­кие и средние сельские храмы, поскольку они владели пахотной землей. Крупные храмы были затронуты реформой в меньшей сте­пени, ибо принадлежавшие им участки были заняты в основном культовыми постройками или лесными угодьями. В ходе рефор­мы правительство продало им и часть государственных земель, которые они стали использовать в коммерческих целях. Это при­вело к расслоению храмов традиционных школ буддизма.

Но самым главным, что ослабило прежние позиции святи­лищ и храмов, была урбанизация. Именно она вызвала к жизни огромные миграционные потоки, которые нарушали прежние социальные связи. Согласно довоенному Гражданскому кодексу, семья рассматривалась как корпоративное юридическое лицо, на которое и опирались храмы. Изменение этого кодекса, подорвав­шего традиционную семейную систему, значительно снизило их значимость.

Приезжавшие в города люди по большей части не включались в деятельность ни синтоистских, ни буддийских общин. У насто­ятелей не было никаких действенных рычагов для их привлече­ния. В лучшем случае они могли рассчитывать на пожертвова­ния. Разрушение территориального принципа организации син­тоистской общины побуждало священнослужителей переходить на индивидуальное общение со своими прихожанами. Такое по­ложение вело к снижению значимости местных, мелких святи­лищ и возвышению крупных, общенациональных, таких, как Мэйдзи-дзингу и Ясукуни-дзиндзя в Токио, или Ясака-дзиндзя в Киото. В конце прошлого века как религиозные юридические лица было зарегистрировано около 80 тыс. святилищ (по сравне­нию с 180 тыс. в начале века).

Синтоистские святилища и буддийские храмы, чтобы высто­ять в условиях урбанизации, ведут активную пропаганду для при­влечения новых адептов и упрочения связей в общине. Знамени­тые буддийские храмы, которые являются сокровищницами на­циональной культуры (например, храм Тосегу в Никко, Тодайд-зи в Нара, Киемидзу в Киото), пополняют доходы за счет огром­ного числа туристов, неизменно посещающих эти достоприме­чательности. Многие другие, для получения дополнительных средств, сдают в аренду часть помещений под проведение выста­вок, чайных церемоний, занятий икэбана, под автостоянки. Есть и другие виды коммерческой деятельности. Например, при Яса­ка-дзиндзя в 1997 г. был открыт комплекс зданий (банкетный зал, гостиница) для проведения свадебных церемоний по синто­истскому обряду. Как сказал в личной беседе настоятель этого храма, почетный профессор синтоистского университета Когак-кан в Исэ Ц.Маюми, это было сделано ради получения дополни­тельных денежных средств на реставрацию святилища. И это несмотря на то, что оно получает бюджетные ассигнования, по­скольку имеет статус «сокровища общенационального значения», и спонсоры не обходят его своим вниманием. Не в последнюю очередь спонсорская благотворительность связана с возможнос­тью дополнительной рекламы (по традиции храмы широко опо­вещают о подобных благодеяниях).

Во многих синтоистских святилищах и ряде буддийских хра­мов продают разного рода амулеты и талисманы, предсказываю­щие судьбу или защищающие от бед и несчастий. В туристичес­ких проспектах, еженедельниках, рекламных роликах сообщают­ся адреса наиболее популярных святилищ и храмов, где они про­даются. Это — хорошо налаженный бизнес. При храмах открыва­ются детские сады, а иногда и школы.

Ни отделение церкви от государства, ни коммерциализация храмов, ни общая модернизация жизни не искоренили религи­озное сознание японцев и не сказались на популярности религи­озных обрядов, пусть отчасти и утративших изначальный смысл. Без них немыслимо ни одно сколько-нибудь примечательное событие в жизни практически каждого японца от рождения до смерти. Многое делается по традиции, без непосредственной связи с верой. Например, Новый год (праздник праздников) начинает­ся в Японии с «первого посещения» святилища или храма, и даже те, кто считают себя неверующими, охотно принимают уча­стие в этой церемонии. Для многих важны не догмы или обряд, а возникающее чувство, т.е. то, что по сути, как уже говорилось, и есть религиозное сознание в широком смысле этого слова.

Вся история страны, так или иначе, связана с синто, поскольку он, будучи ядром национальной культуры, лежит в основе всех видов искусств. Синто дает возможность каждому японцу осоз­нать национальную идентичность. Он, по словам профессора Ц.Маюми, для японцев как воздух, о котором не думают, но без которого невозможно жить. Многие современные японцы на улице перед святилищем и маленькой кумирней, или дома перед алтарем достаточно автоматически (возможно, на уровне под­сознания) хлопают в ладоши и замирают в поклоне, не задумы­ваясь о религиозном смысле этого ритуала.

Синто сохраняется в современном обществе не только в ли­тургической практике, но и в повседневной жизни. До сих пор нередко начало строительства жилых домов и предприятий освя­щается по синтоистскому канону. Для успешного запуска ракет на пусковых установках наклеиваются специальные талисманы. Подобных примеров можно привести немало, и все они очень органичны. Что это? Пережитки прошлого, примитивные веро­вания или просто обычаи? Очевидно, что это уже не чисто рели­гиозное действо, а скорее празднично-общественное. Ради со­хранения синто священнослужители сознательно отодвигают дог­матику на второй план и делают упор в своей деятельности на культурно-просветительскую работу. Они широко пропаганди­руют историю страны, каждого святилища, культуры в целом, выступают основными организаторами подавляющего большин­ства национальных праздников. Именно с проведением празд­ников в значительной степени связано послевоенное возрожде­ние синто.

Синто с его пантеизмом и отсутствием в нем воинственности сформировал адаптивное, религиозное сознание японцев. Он может дать «информацию к размышлению», как влиять на фор­мирование религиозного сознания в направлении веротерпимо­сти и бесконфликтности, что служит залогом мирного разреше­ния межконфессиональных конфликтов. Тем более, что эта ре­лигия сумела преодолеть негативный опыт государственного синто - этой квазирелигии.

Послевоенная эпоха была отмечена появлением так называ­емых новых религий, в основном буддийского толка. Упрощение процедуры регистрации религиозных организаций на основе За­кона 1951 г. стимулировало дробление довоенных сект буддизма, ослабило связи головных храмов с их филиалами. В большин­стве случаев это было вызвано экономическими причинами, а не расхождениями в толковании догматов. Ослабление позиций двух основных религий в общественной жизни страны в послевоен­ные годы способствовало возникновению этих новых религий. Они сумели приспособить свою догматику к изменившимся со­циально-экономическим условиям. В основном это были рели­гиозные организации нитирэновского толка (Нитирэн — религи­озный деятель XIII в.). Свойственной этой школе буддизма не­поддельный интерес к реальной жизни соответствует прагматич­ному отношению японцев к религии.

Примерно половина всех религиозных организаций Японии относится к новым религиям. Несмотря на то, что число их адептов составляет всего четвертую часть верующих, по активнос­ти они намного превосходят приверженцев других конфессий. Их напористость, даже агрессивность привлекают в их ряды зна­чительное число последователей. Новые религии опираются, прежде всего, на массы верующих, а не на священнослужителей. Степень веры каждого определяется числом новых адептов, им завербованных.

Религиовед Н.Кадзи отмечает: «Новые религии полны энту­зиазма... Они действуют очень энергично, что относится как к их лидерам, так и к последователям. Но когда организация дос­тигает определенного предела, энтузиазм спадает, и люди начи­нают разочаровываться в ее деятельности. На этом фоне возни­кают новые организации, и приверженцы прежних переходят к ним. Тем самым энергичные новые религии постоянно воспро­изводят сами себя и завоевывают новых приверженцев.

Общей чертой всех новых религий является эклектичность, что связано вообще с японской религиозной традицией. Их рас­пространению помогает и адаптивное религиозное сознание на­селения, и упрощенная процедура приобщения к ним, и просто­та, а подчас и отсутствие обрядности, внимание к повседневным нуждам людей. Они не настаивают на изучении догматов. Со­средоточенность на магии, мистике, вере в чудеса влечет к ним определенную часть населения, которая не находит себе места в современном отчужденном мире. Но при этом они весьма совре­менны: широко используют достижения науки и техники, сред­ства массовой информации для пропаганды своих воззрений, не чураются рекламы, имеют хорошую издательскую базу, владеют предприятиями и фирмами.

Некоторые организации новых религий не только проявляют интерес к политике, но и активно ею занимаются. Наибольшего успеха на этом поприще добилось общество «Сока гаккай», со­здавшее собственную политическую партию — Комэйто. Одна­ко, поскольку создание клерикальных партий не свойственно японской политической культуре, эта партия вскоре заявила о своей независимости от «Сока гаккай», хотя основной ее электо­рат — адепты этого общества. Так или иначе, новые религии вписались в общественную жизнь Японии, нашли свою нишу и обо­гатили картину духовной жизни страны.

Религиозная жизнь современной Японии демонстрирует при­мер истиной веротерпимости, которой катастрофически не хва­тает большей части человечества и которая при достаточно ши­роком распространении могла бы сделать нашу планету куда бо­лее привлекательным местом обитания. Мирное сосуществова­ние в стране уже не одно столетие различных конфессий вселяет надежду, что пока находящийся в латентном состоянии процесс экуменизации церквей имеет неплохие перспективы.

Дата добавления: 2015-06-26