КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Действие и противодействиеНичего
— Привет! — сказал демиург Мазукта демиургу Шамбамбукли. — Привет. — Ты чего делаешь? — Ничего. — А-а… — протянул демиург Мазукта. — А зачем? — То есть как, зачем? — удивился Шамбамбукли. — Чтобы потом из ничего сделать что-то. Я же демиург! — Я и сам прекрасно знаю, зачем нужно ничего, — сказал Мазукта. — Я спрашиваю, зачем ты его делаешь? Купить нельзя? — Да где же я куплю хорошее ничего? — возразил Шамбамбукли. — Уже в шести магазинах был, ничего там нет. — А ты зайди в тот, что на углу, знаешь, такой, с черепичной крышей. — А что там есть? — Ничего. — Правда?! — Честное слово. И очень качественное ничего, смею заметить. Шамбамбукли просиял. — Очень хорошо. А то у меня ничего не получается. Почти. — А ты из чего его делаешь? — Как из чего? Из ничего. — Из ничего ничего и не выйдет, — покачал головой Мазукта. — Закон природы. Сначала должно быть что-то, и вот ты над ним работаешь, работаешь, стараешься, и в итоге получается… — Что? — Ничего. Шамбамбукли вздохнул. — Значит, я все делал не так? — Почему же? Ты делал так. — Жалко. Думал, сделаю ничего себе, а вышло так себе… — А что-то вышло? — Да, немножко. Я сложил в ящик стола. Мазукта заглянул в ящик и нахмурился. — Но тут ничего нет! — Как нет?! — подскочил Шамбамбукли. — А что же там есть? — Да у тебя тут, приятель, настоящий хаос, — сказал Мазукта и задвинул ящик стола. — Запомни, ничего нельзя оставлять без присмотра. Оставишь где-нибудь на минутку — и всё, уже не найдешь потом ничего. — А я думал, ничего не исчезает никуда. По закону сохранения. — Это только в сказках, — отрезал Мазукта. — А у нас с тобой… не пойми чего.
* * *
Демиург Шамбамбукли позвонил демиургу Мазукте. — Привет, это я. На том конце повисло долгое, лет на двадцать, молчание. — Мазукта, да ты что, всё еще сердишься? — Сержусь. — Да ладно тебе, давай мириться. — Не хочу. Ты охаял мою работу. — Но я всего лишь сказал… — Ты сказал, что я сотворил неудачный мир. Было такое? — Ну было. И что, из-за этой ерунды мы теперь… — Это не ерунда! — Ну хорошо, хочешь, я извинюсь? — Не хочу. Шамбамбукли вздохнул. — Мазукта..? — Ну? — Я тут подумал… — Ну? — Знаешь, этот твой мир, он… ну… вообще-то ничего себе, нормальный такой. Очень даже. Мазукта не ответил. — Вполне так, знаешь… недурственный. Хороший, можно сказать. Мазукта угрюмо молчал. Шамбамбукли опять вздохнул. — А если честно, то это плохой мир. Но он всяко лучше доброй ссоры.
* * *
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта вели неспешный теологический спор. — А я говорю, что от людей добром ничего не добьешься, — сказал демиург Мазукта. — Ты неправ, — покачал головой Шамбамбукли. — Я утверждаю, что на людей всегда можно воздействовать мягким убеждением. — Только принуждением, — стоял на своем Мазукта. — Нет-нет, насилие еще никогда не доводило до добра! — А кто говорит про насилие? — удивился Мазукта. — Ты. — Я говорил про принуждение. — Не вижу разницы. — А ее, по большому счету, и нет. Шамбамбукли озадаченно заморгал. — Что..? — Ну посуди сам. Люди — это ведь те же скоты, верно? — Нет. — Верно, Шамбамбукли, верно. На них, как на всякую скотину, можно воздействовать хорошей палкой. Рано или поздно они понимают, что выбора у них нет, и идут куда тебе нужно. — Это насилие. — Правильно. А принуждение — это когда ты запрягаешь их в повозку, а перед носом вешаешь вкусную морковку. Тогда они думают, что идут сами, куда хотят, за своей светлой недостижимой целью — а на деле, это ты их ведешь. И с куда большим комфортом. — Ясно. Но люди — не скот. — Спорим? — Спорим. — Ну хорошо… Возьмем, для примера, какой-нибудь мир. Демиурги взяли какой-то мир. — Теперь выбери любой город. — Вот этот. — Очень хорошо. — А теперь попробуй мягко убедить людей… ну, хотя бы плодиться и размножаться. — А они что, не..?! — Они да. Но недостаточно активно. — Ну хорошо, я попробую. Сейчас я к ним обращусь… — Да? И это ты называешь свободой выбора? Представь себе, ты человек, и вдруг перед тобой с небес спускается сияющая фигура и начинает пропагандировать е… естественное размножение. Ты посмеешь ослушаться? — Ты прав, Мазукта. А здесь как-нибудь можно обратиться сразу ко всем, и чтобы без чудес? — Запросто. Тебе повезло. В этом мире существует телевидение, и через пять минут намечается новогоднее выступление президента. Можешь вмешаться. — А ты уверен, что президент будет не в записи? — Абсолютно! — Мазукта щелкнул пальцами. — Вот и нет никаких записей, сгорели. Придется ему выступать вживую. — Это насилие… — Да. Выступление начинается, твой ход. Шамбамбукли вздохнул, зашевелил губами, и на бумажке, лежащей перед Президентом, проступили новые слова. Президент как ни в чем не бывало продолжал речь. Упомянул о сложной политической обстановке, пожаловался на недостаток рабочих рук в стране, оценил низкий уровень валового дохода. С этого дня, проникновенно говорил Президент, все люди доброй воли должны усилить свою демографическую сознательность. Государству нужны новые молодые люди: солдаты, рабочие, ученые. Дети — наше будущее, наша сила, наша гордость и т. д. и т. п. — И ты думаешь, из этого выйдет что-то путное? — скептически скривился Мазукта. — Посмотрим, — неопределенно ответил Шамбамбукли. — Хорошо, посмотрим. Демиурги перепрыгнули на год вперед. — Что-то я не вижу никаких существенных изменений, — сказал Мазукта. — Рождаемость даже снизилась. — И президент сменился… — Угу. Ну ладно, теперь моя очередь? — Твоя. Начинай. На сей раз новогодняя речь президента, насильно отредактированная Мазуктой, была совсем краткой. Президент только открыл рот — и по всему городу погас свет. — Вот так, — усмехнулся Мазукта и отошел от рубильника. — Пока разберутся, пока всё запустят заново — не меньше двух часов пройдет. — А концерт? — огорчился Шамбамбукли. — Обойдутся без концерта. Делать им теперь нечего, света нет, телевизор не работает… Через девять месяцев ожидай демографического взрыва. — Как-то у тебя всё слишком просто получается, — расстроился Шамбамбукли. — А я не усложняю. — И все равно люди — не скоты! — Поспорим еще раз? — ухмыльнулся Мазукта.
* * *
— Вот! Я привел тебе доказательство! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте. — Чего? — не понял спросонья демиург Мазукта. — Доказательство. Привел. Что люди не скоты. — А-а, ты об этом… Ну, заходи. Показывай, что у тебя там. Мазукта, придерживая одной рукой пижамные штаны, посторонился и пропустил в квартиру демиурга Шамбамбукли. — А эти с тобой? — Да. Это люди. И они — не скот. — Это я уже слышал. Ты доказательство приводи. — Вот, я привел. Люди. — Вижу, что люди. А доказательство где? — Ну как же… — Шамбамбукли, — раздраженно произнес Мазукта. — Ты меня разбудил на заре третьего тысячелетия. Тебе самому нравится, когда тебя будят на заре? — Ой, прости. — Короче! Вот твои люди. Объясни толком, почему они не скоты, или дай мне спокойно поспать. — Не скоты. Потому что они действуют не по принуждению, а из любви. — Серьезно? — Да. Я на протяжении нескольких поколений внимательно следил за этим народом, всячески обхаживал, направлял, подсказывал им наиболее выгодные пути развития. Сейчас они слушаются меня во всем, уважают, восхваляют… — Ну-ка, погоди минутку. Мазукта повернулся в людям. — Вот ты, с бородой. Отвечай, ваш демиург и правда действует только лаской и убеждением? — Да! — с восторгом отозвался человек. — И вы его всегда слушаетесь? — Да! — И никогда ему не перечите? — Никогда! — А почему? — Из великой любви к нему! — А за что вы его так любите? — За всё! Ибо он — наш пастырь, а мы все — его верные агнцы. — То есть, бараны? — Демиург Мазукта удовлетворенно хмыкнул и обернулся к смущенному демиургу Шамбамбукли: — Значит, говоришь, не скоты, да? — Давай поспорим еще раз..? — робко предложил Шамбамбукли.
* * *
— Это и есть твой философ? — спросил демиург Мазукта. — Он самый, — кивнул демиург Шамбамбукли. — Хм… — Демиург Мазукта брезгливо потыкал ногой неподвижное тело. — Он что, пьян? — Да, с философами такое случается. — И ты утверждаешь, что вот этот отброс общества создал теорию о свободе воли и предопределении? — Ага. Я нахожу это достаточным, чтобы не считать человека скотом. Скот до такого не додумается. — Спорный вопрос, — проворчал Мазукта. — Только скот может напиваться до скотского состояния. Тут человек поднял голову, сфокусировал взгляд на Мазукте и развязно произнес: — А ежжели я сскот, то хрен ли ты пришшел со своими пр'блемами к скоту? И хто ты сам псле этого? Демиурги переглянулись. — По-моему, он тебя уел, — с улыбкой сказал Шамбамбукли. — С-с-скотина, — процедил Мазукта.
* * *
— Что отличает человека от животного? — задал вопрос демиург Мазукта и сам же на него ответил. — Способность к абстрактному мышлению. Согласен? — Ну, допустим, — осторожно кивнул демиург Шамбамбукли. — Отлично. Тогда смотри! Мазукта сложил ладони рупором и закричал, обращаясь к миру: — Принесите-ка мне, люди, ваших детушек! Я сегодня их за ужином скушаю! — А разве ты ешь детей? — удивился Шамбамбукли. — Нет, конечно, — пожал плечами Мазукта. — В том-то весь и фокус. Сейчас люди начнут тупо приносить мне своих детей, и ни один даже не задастся вопросом, а с какой, собственно, стати? — Подожди, но дети… — А что дети? Чистые невинные души, с ними проблем не будет. Пущу по второму кругу, почти без отходов. — Мазукта, но это же жестоко..! — Знаю, что жестоко. Но ты посмотри… ага, вон туда, видишь? Уже идут. Колоннами. Несут, ха! Вот идиоты-то, верно? — Мазукта… прекрати это, пожалуйста. — Нет, ты только подумай! Вместо того, чтобы возмутиться, слепо и послушно приносят в жертву жестокому божеству своих родных детей! И кто они после этого, не животные? — Нет. Животные так никогда не поступают. — Хм… А ведь ты прав, пожалуй. Мазукта досадливо поморщился и снова закричал: — Эй, люди, отбой. Не нужны мне ваши дети. Идите отсюда. Я кому сказал! Эй, там… А ну прекра… я сказал, прекратите! Да всё уже, всё, верю, не нужны мне… Да куда вы их… Вы чего там, с ума посходили?! Шамбамбукли, ты только глянь, что происходит! — Дети режут стариков. — Детушек! Я же им сказал, детушек приносите, а не дедушек! — Они плохо расслышали. — Тьфу! — Мазукта отвернулся от этой картины. — Туп-пицы! Слушай, может, они и правда от обезьяны произошли?
* * *
— Сыграть, что ли..? — предложил скучающий демиург Мазукта своему другу демиургу Шамбамбукли. — Давай. А во что? — Да во что угодно! Да вот хотя бы… а ну-ка, достань шахматную доску. Демиург Шамбамбукли тут же достал из воздуха доску и разложил ее на столе. — А фигуры? — спросил он. — Какие еще фигуры? Чай, не в шахматы играем. — А во что? В ответ демиург Мазукта вытряхнул из ладони две кучки круглых фишек — черных и белых. — А-а… понятно. — Хочешь играть белыми? — спросил Мазукта. — Да, если можно. — Ладно. Тогда объясни им правила, и начнем. — Объяснить им..?! — Ну конечно. И посмотрим, кто кого. — То есть, они будут играть сами? Без нас? — А в чем проблема? — Да нет, ни в чем… — Ну тогда приступай. Расскажи своим все правила и тонкости игры, разработай тактику и стратегию, а я проделаю то же самое со своими. И посмотрим, кто лучший педагог. Шамбамбукли принялся просвещать свои фишки, Мазукта начал что-то втолковывать своим. Через некоторое время оба объявили о своей готовности. — Стройсь! — скомандовал Мазукта, и фишки заняли свои места. Шамбамбукли нахмурился. — Как-то они странно стоят… — Неважно, — отмахнулся Мазукта. — Уже поздно что-то менять, игра началась. Белые двинули свою первую фишку. В ответ с другой стороны прыгнула вперед черная, за ней другая, третья… Белые так и полетели с доски. — Мазукта, что происходит? — Как что? Кавалерийский налет. — Но это же не по правилам! — Почему не по правилам? А ты своих во что обучал играть? — В шашки, конечно. — А я — в «Чапаева».
* * *
— А вот скажи мне, Шамбамбукли, — сказал демиург Мазукта. — Когда ты творишь людей, какое у них первое слово? — В смысле? — Ну, что они у тебя произносят, когда появляются? — «За». — То есть? — не понял Мазукта. — А второе слово тогда какое? — Когда как, — пожал плечами Шамбамбукли. — Иногда «что», иногда «каким». Бывает, что первое слово «не», или «ой», или просто «а». Бывают и такие слова, что даже я их не знаю. А у твоих какое первое слово было? — Абырвалг, — отрезал Мазукта.
* * *
— Не дергайся! — скомандовал демиург Мазукта. — А ы оаух! — сердито ответил демиург Шамбамбукли. — Вот и не дергайся. Сиди смирно. И рот открой шире… еще шире! — Акх..? — Да, так. Замри! Демиург Мазукта включил бормашину и принялся деловито ковыряться во рту демиурга Шамбамбукли. — Ыыы… — промычал Шамбамбукли. — Сам виноват! — безжалостно ответил Мазукта. — Никто не просил тебя спорить. А в спорах, сам знаешь, что бывает с зубами. Мало тебе было прошлого раза? — А ы ох ыхыхах… — Чего? — А ы ох… — Нормально говори. — Ха хы хох пхаыкхах… — Ах, даже так? Не мог проиграть? А почему же проиграл? Мазукта выключил бормашину, Шамбамбукли прополоскал рот, сплюнул и пожал плечами. — Сам не пойму. Я же был прав! — Безусловно. Но для того, чтобы победить в споре, одной правоты мало. Она, к слову сказать, вообще не важна. — А как же..? — А вот так. Запомни, а еще лучше запиши себе где-нибудь. Никогда, ни при каких обстоятельствах, но по какому поводу нельзя спорить с людьми. Обязательно проспоришь. — Почему? — удивился Шамбамбукли. — Вот этого никто не знает. Закон такой. В любом споре всегда выигрывают люди. Не было еще случая, чтобы победил демиург. Шамбамбукли засопел. — Все равно не могу понять. Это же был чисто научный спор. Мы с одним ученым… как же его по имени? Двалин, кажется — обсуждали происхождение человека. Я утверждал, что человек создан из грязи, а Двалин — что сам собой произошел от обезьяны. Но это же чушь! Я-то точно знаю, когда, в котором часу и из чего именно был создан человек! — Да? Тогда почему же ты проиграл? — насмешливо спросил Мазукта. — Ну… у меня же ничего не было, кроме голословных утверждений. А у него — доказательства! Результаты исследований, научная база, мнения авторитетов… Где уж мне со всем этим тягаться! — Ну вот видишь, ты и сам все понимаешь. Людей легче уничтожить, чем переубедить. Они никогда тебе не поверят — во всяком случае, до тех пор, пока у них есть возможность верить во что-то другое, неважно во что. Даже в самую распоследнюю ересь. И всегда смогут отстоять свою точку зрения, так что зубов не напасешься. Шамбамбукли вздохнул. — А что же делать? Если уже влез в спор… ну, случайно? — Если ты умный, то скажешь «победили, дети мои», и улыбнешься. — А если..? — А если очень умный, то после этого уже никогда больше спорить не будешь.
* * *
— Мазукта? — Хм? — Что такое счастье? — Хм?! — Ну, ты же у нас демиург семейный? — Да. — У тебя жена, дети, уютный мир… — Ну? — Ну вот я и спрашиваю — что такое счастье? Ты-то наверняка должен знать. — Понимаешь, Шамбамбукли… — Мазукта задумчиво потер подбородок, — знать-то я, конечно, знаю. Но вот как бы это тебе объяснить… — А ты на примере. — На примере? Хорошая мысль. Пойдем. — Куда? — Показывать буду. Мазукта ухватил друга за руку и потащил за собой, объясняя по дороге: — Нам-то что, мы демиурги. Кто лучше всех разбирается в счастье, так это люди, им его вечно не хватает. Так что вопрос там изучен всесторонне. Сейчас сам убедишься. Он приволок Шамбамбукли на берег моря, огляделся по сторонам и довольно хмыкнул. — Видишь вон того бедного рыбака? Смотри внимательно, сейчас ему будет счастье! Мазукта достал из-за пазухи старый замшелый кувшин, залез внутрь и заткнул за собой пробку. Через минуту кувшин уже оказался в рыбацких сетях, а через две минуты — в руках у рыбака. — Отлично! — воскликнул Мазукта, когда рыбак вытащил порбку и выпустил его из кувшина. — Тебе, парень, повезло. Загадывай три желания. — Любые? — Любые. Всё, что тебе нужно для счастья! Шамбамбукли, притаившийся в кустах, навострил уши. — Хорошо, — кивнул рыбак. — Тогда хочу, во-первых, свой собственный остров. Можно даже небольшой. — С замком? — уточнил Мазукта. — Не обязательно. Маленького домика будет достаточно. Такого… беленького, с черепичной крышей. И отдельной ванной. — Будет исполнено, — кивнул Мазукта. — А второе желание? — Прекрасную женщину, конечно, — пожал плечами рыбак. — Которая бы меня любила, и которую я тоже мог бы любить. — Пожалуйста! — махнул рукой Мазукта, и рядом с рыбаком появилась прекрасная женщина. — Ну, а третье желание? — Эээ… — рыбак с трудом отвел глаза от женщины и посмотрел на Мазукту. — Что? Третье желание..? Сейчас. Он повернулся к женщине и взял её за запястья. — Мне больше ничего не нужно для счастья. Я хотел бы, чтобы третье желание загадала ты. Женщина восторженно взвизгнула и повисла у рыбака на шее. — Ну что, Шамбамбукли, всё понял? — спросил Мазукта у друга, когда они опять остались одни. — Что нужно для полного счастья? — Ага, понял, — кивнул Шамбамбукли. — Для полного счастья нужно иногда жертвовать своими желаниями ради других. Так? — Вообще-то, я имел в виду нечто иное… — ошарашено пробормотал Мазукта.
* * *
— Мазукта! — начал демиург Шамбамбукли. — Вот ты каждый день удовлетворяешь миллион желаний… — Нет-нет, — поднял ладонь демиург Мазукта. — Я ничего не удовлетворяю. Я только исполняю желания, это разные вещи. — Почему? — не понял демиург Шамбамбукли. — Мы ведь говорим о людях, верно? — сказал Мазукта. — А людей невозможно удовлетворить, они вечно чем-нибудь недовольны. — Погоди… Почему недовольны? Вот есть человек, он о чем-то тебя просит, и получает желаемое. С какой стати ему быть недовольным? — Поверь мне, Шамбамбукли, это странно звучит, но это факт. Да вот, смотри сам. Возьмем любого человека, первого попавшегося. — Давай, возьмем. И исполним его желание? — Ну… да. Попробуем. — Ну хорошо, пусть будет вон тот. Чего он хочет? — Да чего может хотеть человек? Денег, конечно. — Ну так дай ему! — Внимание, даю. О, вот он их уже получил. — Ну и? — Недоволен. Считает, что мало. — А ты дай ему больше. — Внимание, даю! Все равно считает, что мало. — Ну дай еще больше! — Нет проблем, даю. Ну всё, завалило его. — Бедный… — Почему бедный? Богатый. Шикарная смерть, если разобраться. Но это только частный случай. Людям вообще невозможно угодить! Просят у меня солнышка, а потом жалуются на жару. Просят прохлады, а потом мерзнут как цуцики и торопят лето. В засуху просят дождя, а в дождь просят остановить наводнения… В общем, сами не знают, чего хотят.
* * *
— Смотри, как всё замечательно устроено! — горделиво произнес демиург Мазукта и кивнул на свой мир. — Да, очень мило, — согласился демиург Шамбамбукли. — Мило — не то слово! Мазукта раскрыл папку с кучей графиков и продемонстрировал их товарищу. — Видишь, какой уровень благосостояния? У наука? А искусство и образование? А уровень моей популярности? Вот то-то же! Осталось только одно маленькое дельце… Мазукта протянул руку и нажал на кнопку «Армагеддон» — Зачем?! — вскрикнул Шамбамбукли. Мазукта перевел на него удивленный взгляд. — Что значит, зачем? А как же я попаду в таблицу рекордов, если не завершу игру?
— Мазукта, ну объясни мне. Зачем нужен Конец Света, я могу понять. А зачем тебе понадобился Потоп? — Мне? Да с чего ты взял, что это была моя идея? — А чья же? — Нуу… просто я откликнулся на молитву одного умирающего в пустыне. С той же силой, с которой он молил.
* * *
— Мазукта? — Что? — Вот ты каждый день исполняешь миллион желаний… — Ну, исполняю. — А зачем? — То есть как, зачем? Я же тебе уже объяснял! — Да, я помню. Если не напоминать о себе, то никто в тебя верить не будет. Я не то имел в виду. Просто я же тебя не первый век знаю, вот мне и странно, почему ты сам лично исполняешь чьи-то желания, а не придумаешь какое-нибудь хитрое приспособление? Чтобы оно работало, а ты отдыхал. — Я уже пробовал, — вздохнул Мазукта. — Вышло не очень-то. — Правда? Расскажи! — Да чего тут рассказывать… Я тогда еще молодой был, наивный… — Ты и сейчас не старый! — Да, но уже не наивный. Так вот, подумалось мне однажды: зачем зря возиться, если можно поместить в мир миллион артефактов, исполняющих желания? Нашел человек такой артефакт — и попросил чего душе угодно. Глупо, да? — Ну почему же… — Глупо, можешь не сомневаться. Я проверил. Сотворил миллион артефактов — маленьких, удобных, блестящих, чтобы их хорошо видно было. Золота не пожалел! Каждый — на одно желание, чтобы не было злоупотреблений. Ну и что ты думаешь? Чего люди стали себе желать? — Чего? — Да в том-то и дело, что ничего! Расхватали они мои артефакты, спрятали подальше и принялись друг с другом торговаться. Сам понимаешь, одно желание — ценность немалая, дорогого стоит. Можно даже на корову обменять. — А почему просто не пожелать себе корову? — Ты меня спрашиваешь? Ты у них спроси! В общем, ничего из этой затеи не вышло. Каждый понимал, что владеет самой большой ценностью, за которую другой жизни не пожалеет. И что дурак будет, если впустую потратит, а тем более — если отдаст за ерунду. Так мои артефакты и пролежали целую неделю невостребованными. — Неделю? А потом что с ними стало? — А потом… потом кто-то сообразил пожелать себе вместо одного артефакта — тысячу. Само собой, силы в них никакой не было — хорош бы я был, если бы не предусмотрел такой возможности! — но пока люди разобрались, что к чему, пока сообразили, что им вместо настоящей волшебной вещи дают пустышки… — Понимаю. Так появились деньги? — Ага. Маленькие золотые кругляши, на которые можно выменять корову. И которые, по древнему поверью, исполняют любые желания.
* * *
— Что это ты тут делаешь? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли. — Варю первичный бульон, — ответил демиург Шамбамбукли, сосредоточенно помешивая ложкой в кастрюльке. — Первичный… погоди, а зачем? — Хочу, чтобы всё было по науке. — По науке. Угу. — Мазукта двумя пальцами приподнял со стола потрепаный учебник биологии для шестого класса и понимающе хмыкнул. — Тебе что, делать нечего? — Очень даже есть чего! — возразил Шамбамбукли. — Я творю жизнь! По науке… — добавил он после короткой паузы. — Да? Ну-ну. Мазукта сел в сторонке и закинул ногу на ногу. Удобно уместив учебник на коленке, он принялся громко с выражением читать: — «Семь триллионов тонн аминокислот, биополимеров и метана нагрейте до кондиции, добавьте серы и фосфора по вкусу и поместите под жесткое излучение до появления накипи» У тебя уже появилась накипь? — Нет еще. — А в этом случае рекомендуется шандарахнуть молнией. Тебе помочь или ты сам? — Я сам. — Ага. А когда появится накипь, дай ей настояться три миллиона лет. — Знаю. Я так уже несколько раз делал. Шамбамбукли снял кастрюльку с огня, привязал к ручке полотенце и принялся крутить над головой, считая вслух обороты: «один, два, три… сто пятьдесят… сто восемьдесят….миллион двести тысяч… три миллиона!» Он поставил кастрюльку на стол и заглянул под крышку. — Ну? — спросил Мазукта. — Ничего, — разочарованно протянул Шамбамбукли и выплеснул первичный бульон в мойку. — Но почему? Я же всё делал по рецепту! А там прямым текстом написано, что всё должно получиться! — Здесь немного не так написано, — возразил Мазукта, водя пальцем по тексту. — Здесь написано, что если вы будете настойчивы и старательны, нигде не ошибетесь ни на йоту и в точности будете следовать инструкциям, то с высокой степенью вероятности жизнь зародится сама собой… минутку, тут сноска. Ага, «высокая степень вероятности» — это примерно одна двухсотмиллионная. Сколько ты уже попыток предпринял? — Восемь тысяч, — убитым голосом произнес Шамбамбукли. — Приблизительно. — Осталось еще сто миллионов девятьсот девяносто две тысячи! — ободрил его Мазукта. — Продолжай в том же духе. И жизнь возникнет сама собой.
* * *
— А чем это там люди занимаются? — с интересом пригляделся демиург Шамбамбукли. — У них там стройка века, — пренебрежительно отозвался демиург Мазукта. — Строят большой телескоп. — Да? А зачем? — Чтобы найти братьев по разуму, — Мазукта фыркнул. — Можно подумать, им собственных братьев мало! Нет, ты подумай: ну что они с этими братьями по разуму будут делать? Ведь, кажется, сколько раз я им давал такую возможность… — Какую возможность? — удивился Шамбамбукли. — Ну, эту. Братьев по разуму. Смотри сам, сколько есть частей света. И в каждой — своя раса. Разные культуры, разные языки, даже цвета все разного. Идеальные условия для контакта! — Да какие же это братья по разуму? — засмеялся Шамбамбукли. — Это же всё люди! — А люди друг другу, значит, не братья? — огрызнулся Мазукта. — Они что же, думаешь, мечтают встретить в космосе каких-нибудь членистоногих с рогами и хвостом? Неет, им подавай гуманоидов, и чтобы обязательно симпатичные. И свободно скрещивались. Ну вот, я им и дал, даже далеко ходить не надо, всё тут же, рядом, на родной планете. Так нет же, перегрызлись… И в космос вылезут — всех перегрызут. А вот не выпущу я их в космос! И телескоп им испорчу. И вирус в компьютер запущу. — А это-то зачем?! — А, ты не знаешь? Они работают над созданием искусственного интеллекта! Со своим еще не разобрались, а туда же… Ну посуди: я же наделил людей способностью к деторождению, верно? — Верно. — Они тратят годы — да что там годы, всю жизнь на это кладут! — чтобы сделать из своих детей, то есть разумных вообще-то существ, послушные машины. И ведь преуспевают, в большинстве случаев. Так при этом они еще надеются воспитать из машины разумное существо? — А может, им просто тоже хочется почувствовать себя демиургами? — предположил Шамбамбукли. — Перебьются! — жестко отрезал Мазукта.
* * *
Демиурги Мазукта и Шамбамбукли сидели на кухне и пили чай. — Атеизм — это хорошо, — сказал демиург Мазукта. — Правда? — не поверил демиург Шамбамбукли. — Конечно! — ответил Мазукта. — Вот ты в детстве из дома убегал? — Четыре раза! — гордо заявил Шамбамбукли. — Тогда должен понимать. Атеисты — это ведь те же дети. Обиделись за что-то на родителей, и убежали. И целых полчаса будут думать, какие же они крутые и самостоятельные. А потом вернутся как ни в чем не бывало и скажут «здравствуй, папа, а где мой жареный телец?» — А что папа? — А папа погладит блудного сына по головке и ответит: «а поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной какой! Сейчас я тебя отдеру ремнем по заднице, потом пойди помойся и причешись, а там уж, так и быть, можешь садиться к столу и есть вместе со всеми пшеную кашу» — А что же в этом хорошего? — не понял Шамбамбукли. — Хорошего..? — Мазукта мечтательно вздохнул. — Иногда они не возвращаются. Шамбамбукли поперхнулся чаем. — То есть как? — Да вот так. Уходят, начинают вести свою собственную жизнь, а через некоторое время присылают телеграмму: «приезжай, мол, папа, тельцом угощу» — И часто так бывает? — Никогда, — Мазукта мрачно уставился в свою чашку. — Но ведь помечтать-то можно?
* * *
— Ну и что мне теперь с тобой делать? — устало спросил демиург Шамбамбукли человека. — А чего я такого натворил-то? — насупился человек. — Да в том-то и дело, что ничего! А ведь мог бы. — Да ну, чего я там мог… — Хочешь знать? Ну, вот, например. Демиург Шамбамбукли поставил на стол большую картонную коробку. — Ты должен был прожить еще как минимум лет сорок! И нарисовать сотню картин. В том числе несколько шедевров. Вот, сам посмотри — твой почерк? Он высыпал из коробки ворох картин и рисунков, человек ошеломленно сглотнул и протянул руку, не решаясь дотронуться. — Вау… обалдеть! Красота какая! Ой, тут и подпись моя… А я даже не знал, что могу вот так… — Уже не можешь, — жестко ответил Шамбамбукли. — Тебя нет. Ты не реализовался. Он щелкнул пальцами, картины вспыхнули и превратились в кучку пепла. — Ой! — огорчился человек. — Зачем же ты так? — А ты зачем? — огрызнулся демиург. — Ведь тебе же ясно, человеческим языком, было сказано: «не возжигай огня перед спящим драконом». И что от тебя теперь осталось? Даже меньше, чем вот эта кучка! — Ха! — фыркнул человек. — Да этой заповеди скоро три тыщи лет! — Дракону, к твоему сведению, примерно столько же. — А я и не зажигал никакого огня! Я ему только фонариком в глаза посветил. А три тысячи лет назад еще никакого электричества не знали. — Ну и что? — Ну и… ничего. Про фонарики — это уже не заповедь, это всякие богословы от себя потом добавили. — Угу, — кивнул Шамбамбукли. — Значит, ты полагаешь, что я, когда творил мир, а потом, когда давал вам заповеди (кстати, я предпочитаю называть их просто «полезными советами», но это, по сути, неважно) — так ты полагаешь, что я ничего не знал про электричество? Только потому, что вы его еще не открыли? Человек насупился. — Всё равно, огонь — это огонь, а электричество — это электричество, и нечего тут всякие сложности выдумывать. — Пойди объясни это дракону, которому ты посветил в глаза, — пожал плечами демиург. — Я уверен, у вас выйдет очень интересная дискуссия. Он вытащил из кармана платок и аккуратно смел пепел со стола в высокую, почти полную хрустальную вазу. — Какая забавная пепельница, — заметил человек. — Это не пепельница, — отозвался демиург. — Это Чаша Гнева.
* * *
— Мазукта! — сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте. — Ты меня уважаешь? — Пожалуй, — ответил Мазукта после некоторого размышления. — Вот видишь. А ведь ты сам демиург. Почему же тогда люди меня не уважают? Своего создателя? — А что ты сделал для того, чтобы тебя уважали? — Нуу… Вообще-то, всё возможное. Землю я для них создал — заглядение, климат мягкий, дожди во-время, солнца в меру, природа изобильна. Научил их строить дома и возделывать землю, благословил здоровьем и потомством. Дал практически полную свободу воли, ни во что не вмешиваюсь, за добрые дела воздаю сторицей, к прегрешениям отношусь снисходительно… А они об меня разве что ноги не вытирают! — Ну и правильно. А ты чего хотел? Откуда у них появится уважение, при таком-то отношении? — Как откуда? Да я же для них всё… — Ты для них — ничто! — перебил Мазукта. — Ну посуди сам. Вот приходит человек, например, к чиновнику. Какому-нибудь мелкому, управдому, например. Как он с ним разговаривает? Уважительно! Может, шляпу снимать и не станет, но уж за интонациями проследит. А если чиновник чуть повыше — то тут и шляпу снимут, и голову склонят. Совсем крупному чиновнику в пояс кланяются. А уж перед совсем-совсем крупным и на колени встанут, и сапоги оближут, и глаз поднять не посмеют. А всё почему? — Почему? — как завороженный повторил Шамбамбукли. — Власть потому что. А власть есть что? — Что? — Неприятности, вот что! — торжествующе провозгласил Мазукта. — Единственное, что может сделать чиновник — это либо доставить какую-то неприятность, либо избавить от неё. И всё-то у них надо вымаливать, выпрашивать, выклянчивать, и еще не факт, что удастся. А не понравишься — еще дополнительных несчастий огребешь. Вот такое обращение люди понимают! — Но я же не чиновник… — Ты выше! Значит, и вреда от тебя должно быть больше, чем от любого начальника! Если, конечно, ты хочешь, чтобы тебя уважали хотя бы как управдома. Устраивай наводнения, мор, глад, хлад — всё, что в твою деспотичную голову взбредет. И изредка, в ответ на неистовые молитвы, можешь милосердно кого-то пощадить. Сам удивишься, как резко возрастет твой рейтинг.
* * *
— Мазукта, — спросил демиург Шамбамбукли, — а как ты относишься к свободе воли? — Замечательно отношусь! — немедленно отозвался демиург Мазукта. — Обожаю свободу и вседозволенность. — Правда? — Честное слово! Я, знаешь ли, вообще ничего никогда никому не запрещаю. Уже давно. — А мне говорили… — Глупости тебе говорили! — Но… — Что «но», что «но»? На вот, сам посмотри. Демиург Мазукта протянул демиургу Шамбамбукли подзорную трубу и показал, куда смотреть. — Ну, что видишь? — Демонстрацию вижу. Идут какие-то чудики с кадилами. А другие несут плакаты: «Мы любим нашего демиурга», «Да здравствует Мазукта, самый демократичный демиург!» — И после этого у тебя еще остаются какие-то сомнения? Шамбамбукли вернул подзорную трубу и смущенно уставился куда-то в сторону. — А молнии? — тихо спросил он. — Молнии? — удивился Мазукта. — Ах да, молнии! А без них, извиняюсь, никак. Он прицелился и поразил громом небесным какого-то очкарика, показывавшего язык демонстрантам. Толпа вздрогнула, но не сбилась с шага, а всё так же ровно текла мимо обугленной кучки, только что бывшей человеком. — А как же свобода воли?.. — совсем тихо прошептал Шамбамбукли. — А это она и есть. В действии. Я, конечно, позволяю людям всё, что угодно, но и себя ни в чем не ограничиваю. А возможностей-то у меня побольше. Так что, люди, можете поступать как хотите — но тогда не обижайтесь, если и я буду поступать как хочу. А можете делать как я хочу, целее будете. Выбор совершенно свободный. — Да где же тут выбор?! — То, что он явный, еще не делает его менее свободным. Я ничего не скрываю. Не завязываю никому глаза, не напускаю тумана. Просто говорю: «налево пойдешь — голову потеряешь, направо пойдешь — живой будешь». Согласись, что утаивать такую ценную информацию — как-раз и означало бы ограничивать чью-то свободу. Шамбамбукли грустно засопел. — Да брось ты! — хлопнул его по плечу Мазукта. — Не так уж и много людей мне приходится испепелять. А с каждым новым поколением — всё меньше и меньше. Это называется «селекция».
* * *
— Мазукта, — спросил демиург Шамбамбукли, — а из чего еще можно делать людей? — Кроме грязи? — Да. — Из чего угодно. Это совершенно неважно. Но самое главное — пока создаешь человека, ни в коем случае не думай об обезьяне!
* * *
— Шамбамбукли, у меня для тебя подарок, — заявил прямо из дверей демиург Мазукта. — Подставляй руки. Демиург Шамбамбукли послушно подставил ладони, и Мазукта посадил на каждую по маленькому пушистому комочку. — Ой, какие славные, — умилился Шамбамбукли, когда комочки открыли глаза и зашевелили розовыми носами. — Ага, — кивнул Мазукта, снимая и встряхивая плащ. — Зайцы называются. Они белые и пушистые, как-раз для тебя. — Спасибо. — Да не за что, — пожал плечами Мазукта. — У меня их еще много. Он прошел в комнату, понюхал оставленный на столе стакан с компотом, поморщился и перевоплотил его в чашку свежего кофе. — Сколько я их сегодня от смерти спас, ты не представляешь! — произнес он, блаженно вытягиваясь в кресле. — Пожалел. Хоть и безмозглые, а всё-ж таки мои твари, грех было бросать. Ведь утонули бы. — Где? — спросил Шамбамбукли. — Где-где… в воде! Шамбамбукли моргнул. Ему на секунду привиделась картина, как демиург Мазукта, почему-то в валенках и собачьем треухе, плывет на лодке по реке и собирает тонущих зайцев. Стоило потрясти головой, и видение пропало. — Наводнение? — спросил он на всякий случай. — Нет, потоп, — Мазукта отхлебнул кофе. — Да не бойся ты, ничего страшного не произошло. Смыло две-три деревеньки, делов-то. Могло быть и хуже. — Еще хуже? — Конечно. Я же говорю, потоп. — Потоп — с большой буквы или с маленькой? — Задумывался он как Всемирный, — Мазукта снова отхлебнул кофе, — но потом я решил, фиг с ним. Как-нибудь в другой раз. — Ты так спокойно об этом говоришь… — Знаешь, Шамбамбукли, — Мазукта поставил опустевшую чашку на стол и наклонился вперед, — когда количество миров у тебя перевалит за шесть сотен, ты тоже станешь относиться ко всяким апокалипсисам как к необходимой части своей рутинной работы. Вроде прополки сорняков. И не хочется, а надо. — Ну а почему же ты в таком случае передумал? — спросил Шамбамбукли. — Зайцев пожалел, — передернул плечами Мазукта. — Всех не спасешь, слишком их много. Да и в чем зайцы-то виноваты? Они, сам видишь, белые и пушистые. Жалко их. Шамбамбукли задумчиво уставился на зверушек, которых продолжал держать в руках. — В таком случае, — произнес он, — этому миру сильно повезло, что в нем существуют зайцы. — Не без того, — легко согласился Мазукта. — В нем вообще много симпатичных существ. Куда ни плюнь, попадешь в кого-нибудь симпатичного. Что же мне, из-за каких-то там паршивых людей столько всякого зверья зря губить? Не дело это. Не по-хозяйски. — А почему..? — начал Шамбамбукли и замолчал на полуслове. Мазукта искоса глянул на него и насмешливо фыркнул. — Можешь договаривать, чего уж там. Ты ведь хотел спросить, почему я не могу уничтожить одних людей, а мир оставить в неприкосновенности? — Нуу… — Да ладно, не красней. Мне эта мысль тоже приходила в голову, но я её отверг. Сам понимаешь, глисты… — Глисты?! — вытаращил глаза Шамбамбукли. — Ну да, они самые. Хоть и не пушистые, а всё-ж таки белые. Где им жить, если людей не станет? А потом, есть еще блохи, вши, кишечные палочки, вирусы всякие… Они, может, и не самые симпатичные твари на свете, но лично передо мной пока еще ни в чем не провинились. За что же мне им такую подлянку устраивать? — Ты хочешь сказать… — Да ничего я не хочу сказать! — Мазукта потянулся, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Шучу я, понимаешь? Шутки у меня такие. Обычный весенний паводок сегодня, вот и всё. А я тебе зайцев принес. — Уф, — вздохнул Шамбамбукли и натянуто улыбнулся. — А я уж было подумал… — Ерунду ты подумал, — Мазукта смачно зевнул. — А кроме того, люди тоже бывают белые и пушистые, сам знаешь. «Вот только это ровным счетом ничего не значит», — добавил он вполголоса — но так, чтобы Шамбамбукли не услышал.
* * *
— А как ты узнаешь, когда пора уничтожать мир? — спросил демиург Шамбамбукли демиурга Мазукту. — Очень просто. Во-первых, я могу воспользоваться своим всеведением. Но тогда меня могут обвинить в предвзятости, и будут правы. Поэтому я предпочитаю другой способ. — Какой? — Да самый примитивный! Я устраиваю людям экзамен. Если выдерживают — молодцы, если нет… ну, тогда не молодцы. Сами виноваты. — А что за экзамен? — заинтересовался Шамбамбукли. — Какие там вопросы? — Разные, — ответил Мазукта. — Смотря какой билет выпадет. Вот вчера, например, я экзаменовал один мир, двести сорок шестой вроде. Испытание было самое простое: я являлся десяти случайно выбранным людям и предлагал им исполнение любого желания. При одном условии, что сосед получит вдвое больше. — Я не понимаю… Ну, получит, ну и что? — Ты не понимаешь, потому что ты демиург. А люди устроены иначе, они это очень даже хорошо понимают, и им от одной этой мысли делается скверно. — Да почему же? — Потому что так они устроены, я же тебе уже сказал. — Это ты их так устроил? — Нет. А может, да. Не помню. Неважно, мы не о том говорили. — Ах да, экзамен. Ну так что? — Первый опрошенный долго думал, а потом попросил выбить ему глаз. — Зачем?! — Чтобы соседу я выбил оба, это же очевидно. — И ты выбил? — Конечно. Я же обещал. Шамбамбукли передернулся. — А второй? — Второй оказался чуточку умнее, он потребовал для себя тридцать два здоровых крепких зуба. Шамбамбукли хмыкнул. — Да, могу себе представить его соседа. А третий? — Жалкий плагиатор. Тоже попросил выбить глаз. Четвертый задал мне довольно интересную задачу, он захотел стать женщиной. — А его соседу ты устроил раздвоение личности? — Нет, я его превратил в сиамских сестер. Пятый пожелал себе детородный орган длиной тридцать сантиметров. Думал, у соседа он станет шестьдесят… Фигушки, соседу я присобачил две штуки. Шестой тоже захотел стать одноглазым, седьмой и восьмой — тоже (у людей почему-то вообще довольно ограниченная фантазия), девятый затребовал себе мешок золота в надежде потом отобрать у соседа еще два… — А какой был правильный ответ? — Правильный? Правильно ответил только десятый. Когда я ему сказал, загадывай, мол, желание, а для твоего соседа я сделаю вдвое больше, он пожал плечами и ответил: «Ну, если так… Пусть тогда мой сосед живет долго и счастливо.» — Ну? — Что «ну»? Всё. Экзамен засчитан. Этот мир оставлен в покое еще на сто лет. — Все равно не понимаю, — покачал головой Шамбамбукли. — В чем тут хитрость? — Ты демиург, — пожал плечами Мазукта. — Люди устроены иначе.
Дата добавления: 2015-06-26; Просмотров: 278; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |