Избранные труды 1 страница

ШАМАНИЗМ

Год

Творческо-производствеиная

ШАМАНИЗМ

Г. В. Ксенофонтов

Избранные труды (Публикации 1928 — 1929 гг.)

фирма «Север-Юг»

В настоящий сборник включены работы известного якутского этног­рафа и фольклориста Г. В. Ксенофонтова, посвященные шаманству якутов и других народов Сибири, опубликованные в конце 1920-х годов.

После репрессий 30-х годов его имя надолго исчезло из историогра­фии Сибири. Исчезло, ноне было забыто— вклад Г. В. Ксенофонтова в исследования историко-этнографических и фольклорных проблем, рас­крывающих самобытность культур народностей Севера, трудно переоце­н и т ь.

Издание сборника работ Г. В. Ксенофонтова приурочено к междуна­родной конференции «Шаманизм как религия: генезис, реконструкция, традиции» в г. Якутске. Право на издание и переиздание настоящего сборника принадлежит исключительно Музею музыки и фольклора наро­дов Якутии.

Выпуск издания приурочен

к международной конференции

«Шаманизм как религия:

генезис, реконструкция, традиции

Якутск, 1992 год

Утверждено к печати научным советом международной конференции «Шаманизм как религия: генезис, реконструкция, традиции».

Составитель и автор предисловия А. Н. Дьячкова. Музей музыка и фольклора народов Якутии

Оформление В. Ю. Ангерова.

Спонсор издания — Якутский филиал «АЭРОФЛОТБАНКА»

Сборник подготовлен к публикации творческо-производст­венной фирмой «Север-Юг»,

K 1805030000-009

073(02)-91 23-91

ISBN 5-07-001317-3

ПРЕДИСЛОВИЕ

Гавриил Васильевич Ксенофонтов - представитель первой плеяды якутских интеллигентов, ученый-этнограф фольклорист, научное наследие которого представляем огромный интерес не только как яркая страница якутской и сибирской историографии, но и как явление якутской культуры. Его судьба, как и судьбы большинства представителей этого по­коления интеллигентов, сложилась трагично. В 1938 г он был репрессирован и вскоре ушел из жизни.

Труды, оставленные Ксенофонтовым, представляют боль­шую ценность для изучения истории и культуры народов Якутии и Сибири и давно стали библиографической ред­костью. Помимо изданных работ он оставил богатое руко­писное наследие, которое хранится в архиве Якутского на­учного центра (ЯНЦ) РАН.

В 20—30-е годы имя ученого было широко известно в на­учных и общественных кругах Сибири. Его труды издава­лись в основном в Иркутске, являвшемся в те годы научным центром Сибири. Здесь он продолжительное время жил, здесь же он начал свой путь в науку. После репрессии его имя исчезает из якутской и сибирской историографии. И только после его реабилитации в 1958 г. появилась воз­можность восстановить доброе имя талантливого якутского ученого, вернуть науке его труды.

Начало этому благородному делу было положено известным якутским фольклористом Г.У. Эргисом. В 1963 году к 75-летию со дня рождения Г.В. Ксенофонтова он подготовил доклад о жизни и деятельности исследователя, который лёг в основу статей, вышедших в начале 1960-ых годов. Полностью он был опубликован лишь в 1978 году, после смерти автора[1].

Сотрудниками Института языка, литературы и истории Якутского филиала СО АН СССР (И. М. Алексеевым, П.Е. Ефремовым) во главе с Г.У. Эргисом была проведена большая работа по розыску и возвращению на родину рукописного наследия Г.В. Ксенофонтова. Огромная роль в систематизации и изучении материалов архива ученого принадлежит Г.У. Эргису. Большую помощь в научно-технической обработке оказала опытный архивариус Архива ЯФ АН СССР А. Л. Новгородова.

В 1963 г. в вышеупомянутом докладе о составе архива Г.У. Эргис раскрыл его содержание. И с этого времени начался новый этап в изучении творчества Г.В. Ксенофонтова — этап освоения собранных им материалов, ценнейших источников для изучения шаманизма и культуры народов Сибири мимо которых не прошел ни один исследователь. Его творческое наследие получило широкое признание в нашей стране. Это сопровождалось неослабевающим интересом к незаурядной личности самого ученого, к его биографии. Вы­шедшие в эти годы в периодической печати небольшие пуб­ликации о жизненном и творческом пути ученого только уси­ливали интерес. В его личном фонде сохранилась автобио­графия, которая помогла восстановить отдельные факты жизни и деятельности Г. В. Ксенофонтова.[2]

Г. В. Ксенофонтов родился 15 января (4 января по старо­му стилю) 1888 г. в урочище Тит-Арыы на р. Лена, в 180 км выше г. Якутска, в зажиточной семье якутов 4-го Мальжагарского наслега Западно-Кангаласского улуса (ныне Орджоникидзевского района) Василия Никифоровича и Екатерины Максимовны Ксенофонтовых. Как человек грамотный и состоятельный, отец пользовался авторитетом, определенным влиянием у себя в улусе и избирался на разные выборные должности в улусной управе, в том числе на должность улус­ного головы. Семья была большой: шесть сыновей и три до­чери. Гавриил был старшим сыном в семье, однако, сразу после рождения был отдал на воспитание в бездетную, средне­го достатка семью Ионы Слепцова, где прожил до поездки в г. Якутск на учёбу. В семье его очень любили. Он рос живым, подвижным и любознательным мальчиком. С детства испытывал любопытство ко всему, что его окружало. Детские годы оставили неизгладимые впечатления на всю жизнь. Он был очень привязан к своим приемным родителям и после отъезда на учёбу навещал их во время летних каникул. Впоследствии он с большой теплотой отзывался о них.

Как знать, может именно тогда зародился у него стойкий интерес к жизни простых людей, переросший позднее в глубочайший интерес к духовной культуре и историческим судьбам своего народа.

Чтобы дать детям образование, Василий Никифорович с семьёй переехал в Якутск на постоянное жительство. Здесь он приобрёл двор и поступил на службу в Якутскую агентуру Ленских приисков. На операциях по зимней доставке грузов и по скупке продуктов для приисков он очень скоро нажил капитал и сделался богатым человеком. Это позволило ему занять почечное место среди богатых людей города и оказывать на них определенное влияние.

Получив начальное образование сначала в сельской шко­ле затем, до переезда родителей, в Мариинском приюте в г. Якутске Гавриил в 1899 г. поступил в Якутское реальное училище. Жил он теперь в доме отца, но уюта и тепла, ка­кие он испытывал в семье приемных родителей, здесь не было. Особенно это ощущалось в отношениях с матерью, ко­торая к нему была особенно требовательна и сурова. Отец, напротив, был ровен и строг со всеми детьми, особенно с мальчиками. Как человек, добившийся многого в жизни бла­годаря своей образованности, он стремился дать образова­ние всем своим детям и не жалел на это средств. Отец поль­зовался непререкаемым авторитетом в семье и уважением своих детей. Он оказывал на всех, особенно на старшего сы­на, огромное влияние.

В последних классах училища Гавриила застали револю­ционные события 1905 г., докатившиеся и до Якутска. Все­общая волна демократического подъема не могла не кос­нуться и Ксенофонтова. Он принимал участие в движениях мчащихся, посещал митинги с участием политссыльных. В ап­реле 1905 г. среди учащихся реального училища возник не­легальный марксистский кружок «Маяк». В этот кружок был вовлечен своими товарищами молодой Ксенофонтов, Организатором и руководителем этого кружка был ссыльный социал-демократ С. Котиков. На занятиях кружка чита­лись лекции и рефераты по вопросам политэкономии, истории рабочего движения, аграрной политики. Здесь Г.В. Ксенофонтов впервые познакомился с идеями марксизма. Позднее, вспоминая об этих днях, он писал: «Эта эпоха оставила неизгладимые впечатления, хотя вопросы политической программы большевиков и меньшевиков для меня были мало понятны и не особенно привлекали[3]».

Учёба давалась ему легко. Он резко выделялся знаниями среди своих сверстников, особенно преуспевал в математике, за что был прозван «Архимедом». Его больше тянуло к точным наукам, и он хотел поступать в технологический институт. Но отец был против. Опасаясь, что техническая специальность сына не найдёт здесь своего применения, он настаивал на поступлении на юридический факультет Томского университета. Когда встал вопрос о дальнейшей учёбе, Гавриил выбрал юридические науки. Здесь сказалось влияние отца и зависимость от него в материальном отношении.

Проработав после окончания училища один год учителем в 1-ом Мельжахсинском наслеге Мегинского улуса, в 1908 г. он едет продолжать образование в г. Томск. С поступлением на юридический факультет, он начинает принимать активное участие в работе студенческого научного кружка «Сибиреведение», организованного и действовавшего при активном участии учеников известного сибирского этнографа и путешественника Г. И. Потанина. Кружок объединял вокруг себя талантливую молодежь Сибири. Занятия этнографией и фольклором, изучение духовной культуры, быта и нравов на­рода увлекли и заинтересовали Ксенофонтова. Работа в этом кружке подготовила его к будущей этнографической рабо­те. В годы учебы, находясь летом на каникулах у себя дома, он предпринимал первые попытки по собиранию фольклор­ного материала, которые закончились неудачей. Сказалось отсутствие опыта. Это привело к разочарованию и приос­тановило на несколько лет занятия этнографией.

В стенах Томского университета Ксенофонтов испытал сильное влияние областничества, на базе которого позднее формировались его политические взгляды. Основоположниками этого буржуазногои мелкобуржуазного общественно-политического течения были представители сибирской интеллигенции Г. И. Потанин и Н. М. Ядринцев. Они являлись сторонниками автономии Сибири, добивались её культурной и экономической самостоятельности. Основную задачу своего движения они видели в создании условий ускоренного развития Сибири по пути буржуазных реформ, в устранении причин укоренения в Сибири российских полуфеодальных традиций помещичьего хозяйства. Создание этих условий они связывали с обособлением края в рамках отдельной области, с областным самоуправлением.

В 1912 г. Гавриил Васильевич, успешно закончив университет, после годичной стажировки возвратился в Якутск. Здесь с 1913 по 1917 г. Он работал в адвокатуре, занимаясь юридической практикой, в которой немало преуспел. В своей адвокатской деятельности он сталкивался с рутиной и формализмом царского суда, выступал за справедливое решение дела, защищая интересы простых людей. «Юридическая работа в центре Якутии, - вспоминал Г.В. Ксенофонтов, - дала возможность ближе столкнуться с якутами разных улусов и наслегов, которые обращались за помощью[4]». По своим передовым общественно-политическим взглядам он выгодно отличался от коллег и пользовался популярностью среди широких слоёв якутского населения. Впоследствии это обстоятельство сыграло немалую роль в научно-исследовательской работе, помогало при сборе этно­графических материалов. Люди, с которыми он вел беседы, охотно делились с ним своими знаниями.

В те годы наряду с юридической работой он активно за­нимался культурно-просветительной деятельностью, высту­пая против забитости, темноты и невежества народа. «Чем образованнее народ, тем он лучше живет[5]» — писал Г. В. Ксенофонтов. В 1916 г. на. страницах местной печати он выступил со статьей о необходимости сбора пожертвований для открытия университета в Иркутске, где подчеркнул большое значение будущего научного центра Восточной Си­бири для научного изучения Якутии, для решения задач культурно-просветительной работы, подготовки квалифици­рованных кадров врачей, учителей, юристов[6]. Его деятель­ность в этом направлении сыграла положительную роль: Якутия внесла свою лепту в открытие университета, и через 4 года, в 1918 г., он впервые открыл свои двери. А спустя несколько лет волею судьбы и Ксенофонтов свяжет с ним свою дальнейшую судьбу.

В эти годы Г. В. Ксенофонтов принимал активное участие в работе местного отдела Русского Географического Обще­ства. Большое значение для его научной деятельности в бу­дущем имело знакомство с Емельяном Ярославским состо­явшим консерватором музея Географического Общества. В первые дни Февральской революции Е. Ярославский возглавил антирелигиозную работу в Якутске и живо интересовался вопросами шаманизма. «Интерес к основным темам моих работ, - вспоминал Ксенофонтов, - а именно к вопросу об умирающих богах – шаманах, к изучению библей­ских мифов, зародился во мне, главным образом под влиянием тов. Ярославского»[7].

Бурные события Февральской, а затем и Октябрьской революций, всколыхнувшие все слои якутского общества, на некоторое время отодвинули на задний план все другие занятие, в том числе и занятие наукой.

Февральская буржуазно-демократическая революция имела исключительное значение для таких отсталых окраин как Якутия, т.к. в ходе её осуществления происходило соединение буржуазно-демократических задач революции с задачами национально-освободительского движения. В ходе решения этих задач на передний план выдвинулась национальная интеллигенция. Ярким представителем её демократически настроенной части был Г.В. Ксенофонтов. Он и стал её бесспорным лидером. Его фигура как никакая другая больше подходила для выполнения этой роли: авторитетный, широко известный в общественных кругах и среди населения своими передовыми взглядами. Национальная интеллигенция развернула активную работу по организации своего союза с тем, чтобы встать во главе национально освободительского движения.

В создании в марте 1917 г. такого движения как «Свобода» и в других политических мероприятиях принял деятельное участие Г.В. Ксенофонтов. Позднее, в июне этого же года, этот союз был переименован в «Якутский трудовой союз федералистов». Программа союза носила ярко-выраженный буржуазно-демократический характер и испытывала сильное влияние программных требований сибирских областников: для Сибири – автономия во главе с Сибирской областной думой[8]. Социальный состав союза был довольно пёстрый. В него входили представители буржуазной интеллигенции, интеллигенты-демократы и либеральные тойоны и купцы. Ксенофонтов являлся представителем левого крыла союза. Был избран делегатом на Всероссийское Учредительное собрание и дважды – на сессию Сибирской Думы в г. Томске. Функций делегата ему так и не удалось осуществить из-за победы Октябрьской революции и смены власти. И он вынужден был отойти от политической деятельности.

Летом 1919 года Ксенофонтов возвращается в г. Якутск с твёрдым намерением вернуться на юридическую работу и сочетать её с изучением шаманизма. Но отдел народного образования ревкома направляет его учителем начальной школы в Мегинский улус, где он пробыл до конца мая 1920 г. Вернувшись в Якутск, он участвовал в проведении Судебной реформы. Но от дальнейшей работы в судебных органах он отказался, ссылаясь на старую школу. И хотя у него было все для блестящей карьеры адвоката: образование, ум, отличное владение русским языком, убедительность и строгая логика его речей на суде, со своей основной профессией ему пришлось расстаться. Но всё, чему он научился здесь, он использует в будущем.

После окончания реформы Ксенофонтов в 1920 г. добился командировки в Иркутский государственный университет для получения медицинского образования. Но волею судьбы он был зачислен на факультет общественных наук. Он быстро увлёкся историей Сибири и был поглощён учёбой. Учитывая его общую университетскую подготовку, правление университета предложило ему место ассистента на кафедре восточных языков. Затем, по просьбе Б. Э. Петри, его перевели на кафедру археологии и этнографии, где он специализировался по этнографии и истории кочевых на­родов Азии. С этого момента и до конца своей жизни Г. В. Ксенофонтов, не отрываясь, занимается научной дея­тельностью. В университете он получил глубокую теорети­ческую подготовку. На формирование Ксенофонтова как ученого повлияла научная среда в Иркутске, где с энтузи­азмом изучали историю, быт и культуру народов Восточной Сибири. Иркутск с открытием здесь университета стал круп­ным научным центром. Здесь работали профессора-истори­ки В. И. Огородников, Н. Н. Козьмин, Б. Э. Петри, фольк­лорист и литературовед проф. М. К. Азадовский, литерату­ровед и историк проф. М. П. Алексеев, молодые начинающие историки П. П. Хороших, Ф. А. Румянцев и др. К кругу ир­кутских ученых примыкали и бурятские профессора Г. М. Ци­биков, Б. В. Барадин, фольклористы П. П. Баторов, С. П. Балдаев и др.[9]

В университете он проработал два года. Принимал дея­тельное участие в работе студенческого кружка «Народове­дение», руководителем которого был Б. Э. Петри, а также в работе Восточно-Сибирского отдела Русского Географиче­ского Общества. В кружке им было прочитано два доклада. «Происхождение якутов» и «Эволюция кумысного праздника – ысыах[10]».

Летом 1921 г. в качестве члена экспедиция проф. Б. Э. Петри Ксенофонтов получил командировку в Якутскую область, где наряду с изучением веровании якутов им зарисованы и описаны наскальные изображения на реке Лене[11]. Собранный им этнографический материал включал в себя исторические предания, героический богатырский эпос якутов – олонхо, материалы по шаманству. Лето 1992 года он пробыл в Аларском аймаке Бурятии, знакомясь с шаманской верой бурят.

Для обстоятельного и систематического сбора этнографических материалов Ксенофонтов в 1923 г. уволился из университета и выехал в Якутию. Здесь он встретил определённые трудности. В то время в Якутске не было научной организации, в штате которой мог бы числиться исследователь. Для собирания этнографический материалов по шаманству и фольклору северных якутов он поступил на службу секретарём Северного отделения Якутского наркомата торговли и промышленности. Находясь в низовьях р. Лены, в с. Кюсюр, он совершил двухмесячную этнографическую поездку к устью реки Оленек. Пробыв на Севере в общей сложности год, он в октябре 1924 г. возвратился в Якутск[12].

Живя на Севере, в Булуне, он не порывал связей со своими товарищами по работе в Иркутске. Особо дружест­венные отношения у Гавриила Васильевича сложились с П. П. Баторовым, бурятским фольклористом.

После поездки Ксенофонтова на Север Якутское прави­тельство все же нашло средства и формы финансирования интенсивной научной деятельности ученого. По приезду в Иркутск он установил связь с якутскими организациями, которая не прекращалась до конца его жизни. В декабре 1924 г. Г.В. Ксенофонтов стал научным сотрудником отдела Наркомпроса ЯА ССР. А в феврале 1925 г. ученый предпринял самое большое путешествие по маршруту Якутск – остров Тойон Арыы – через таежные наслега Западно-Кангаласского улуса и Средневилюйский улус – Вилюйск – Верхневилюйск – Марха – Нюрба – Шея – Сунтур – Хочинский улус – Брангатский наслег – Чона Эрбогаче – Ново-Туруханск – Красноярск. Путешествие завершилось в середине 1926 г. поездкой в Хакасию и западную Бурятию[13].

Длительность и трудность путешествия не могли не сказаться на его здоровье. По возращении из Хакассии он заболел и через некоторое время по совету врачей поехал отдыхать в Сухуми. Осенью того же года после лечения он приехал в Ленинград. Здесь Ксенофонтов прожил год, работая в музеях и библиотеках и обрабатывая собранные материалы.

Как научный сотрудник Наркомпроса ЯАССР, он должен был постоянно информировать его о программе своего исследования. На совещании ответственных работников ЯА ССР при Якутпредстве в Москве Г.В. Ксенофонтов 23 мая 1927 г. сделал доклад. Это был своеобразный отчёт о проделанной работе перед правительством республики. На совещании присутствовал П. А. Ойунский. Отчет был заслушан с большим интересом и утвержден. А с сентября 1927 г. правительство установило ему заработную плату в размере 200 р. в месяц[14].

Живя и работая в Москве, Г. В. Ксенофонтов принимал активное участие в работе «Союза воинствующих безбож­ников». Председателем его центрального совета являлся Е. Ярославский. Он высоко оценивал работы якутского уче­ного по шаманизму и оказывал ему всяческую помощь в публикации трудов. В марте 1928 г. по рекомендации В. Ярославского он выступил в научно-методической секции «Союз воинствующих безбожников» с докладом о результатах изучения им шаманской веры у якутов[15].

Побывав в Казани, Ксенофонтов в 1928 г. возвратился в Иркутск и приступил к публикации своих работ. Так, в жур­нале «Бурятоведение» были опубликованы его статьи: «Изображения на скалах р. Лены...», «Происхождение якутов», «Кочевой быт и религия». В том же году через издательст­во Якутской секции Восточно-Сибирского отдела Русского Географического Общества, в Иркутске вышла книга «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов». В 1929 г. увидели свет работы «Хрестес. Шаманизм и хри­стианство», «Культ сумасшествия в урало-алтайском шама­низме», «Пастушеский быт и мифологические воззрения классического Востока». В эти же годы он подготовил к из­данию основной итог своих исследований по фольклору и мифологии якутов - «Эллэйада». Все предпринимаемые по­пытки к ее изданию кончались при жизни автора безрезуль­татно. «Эллэйада» была издана только в 1977 г.

Наряду с историко-этнографическими и фольклорными проблемами Г. В. Ксенофонтов занимался вопросами языкознания и литературоведения. Так в 1933 г. в сборнике «Язык и мышление». Была напечатана статья «Расшифровка двух памятников орхонской письменности из Западного Прибайкалья[16]. В ней автор предпринял попытку расшифровать эти памятники на основе грамматического строя якутского языка. Такая же попытка была предпринята в статье «Письма Эллэя». Она была включена в сборник трудов Института языка и культуры, но в сентябре 1936 г. сгорела при пожаре в типографии в Якутске[17].

В области литературоведения им были написаны две работы о произведениях А. С. Пушкина, где автор привлёк большой и разнообразный материал[18].

В 20-30-ые годы Г.В. Ксенофонтов был почти единственным учёным, занимавшимся проблемой происхождения якутского народа. Он неоднократно выступал с докладами по этому вопросу. В 1932 г. он получил заказ от Якутского книжного издательства на подготовку книги о происхождении и древней истории якутов. Был заключён договор[19]. В процессе работы Якутиздат оказывал Ксенофонтову постоянную поддержку и помощь. С его директором С.Г. Потаповым он был связан давней дружбой.

После заключения договора Г. В. Ксенофонтов вплотную приступил к написанию монографического исследования. Жил он тогда в Иркутске. Условия договора предусматривали командировку в Якутию для сбора дополнительного материала и работы в архиве. Летом 1933 г. он совместно с директором Якутского областного музея М. А. Ковыниным вершил археологическую поездку по Кангаласскому улусу для раскопки дохристианских погребений якутов. Однако из-за отсутствия специальной подготовки раскопки велись не на высшем уровне.

В июне-августе 1935 г. Г.В. Ксенофонтов по приглашению якутских научных организаций принял участие в языковедческой конференции, состоявшейся в г. Якутске. К этому времени относится и открытие Института языка и культуры при СНК ЯАССР. Его директором стал П. А. Ойунский[20]. Ксенофонтов был принят в штат института в качестве старшего научного сотрудника. Вопрос этногенеза якутов, которым занимался Гавриил Васильевич, был предметом особенного пристрастия Ойунского, и его взгляды по древней истории якутов формировались восновном под влиянием концепции Ксенофонтова.

В августе 1936 г., при содействии Восточно-Сибирского краеведческого общества, рукопись первого тома «Ураангхай-сахалар» была включена Иркутским издательством в тематический план 1937 г. И в том же году книга вышла в свет. Это воодушевило автора, и он немедленно приступает к подготовке второго тома. Г. В. Ксенофонтов наметил к маю 1928 г. закончить составление сборника материалов объёмом 20. п.л. по древней истории якутов. Основная задача сборника – уяснение сюжетной композиции якутских былин.

В январе 1937 г. Ксенофонтовым была подготовлена статья «Древняя история якутов (К вопросу изучения якутской культуры)», которая должна была войти в юбилейный сбор­ник к 15-летию образования ЯАССР. В этой статье автором в общих чертах был намечен план и содержание II-го тома «Ураангхай-сахалар». Но она была изъята из сборника в момент набора.

В начале 1937 г. для работы в центральных научных библиотеках страны Институт направил Г. В. Ксенофонтова в двухгодичную командировку в Москву, и он с семьей переселился, в г. Дмитрово под Москвой. Смена климата, хлопоты переезда отрицательно сказались на его здоровье. До начала 1938 г. он почти безвыездно прожил в Дмитрове. Но, несмотря на это, он был полон новых творческих планов. 24 марта того же года им была закончена работа «Миф о сыне божьем у якутов, древних турок и монголов», состояв­шая из 4-х глав. Она являлась важнейшим разделом II-го тома «Ураангхай-сахалар». Этой работе суждено было стать последним завершающим звеном в научной деятельности Г. В. Ксенофонтова. Весной 1938 г. он был репрессирован. Научная деятельность ученого оборвалась в самом расцвете творческих сил. Ушли вместе с ним, не дойдя до читателей, интересные мысли и выводы автора «Ураангхай-сахалар». Но Г. В. Ксенофонтов оставил после себя свои труды, кото­рые помогут разобраться в его творческом наследии, определить его вклад в науку.

Относительно года смерти Г. В. Ксенофонтова в литера­туре встречаются две версии. В краткой справке о нем, при­водимой в книге «Горький и Сибирь, год кончины датируется I940 г., а в упомянутой статье Г. У. Эргиса о Ксенофонтове год смерти — 1939 г.

В исследованиях Г. В. Ксенофонтова одно из главных мест занимает изучение шаманства. Среди собранных им полевых материалов преобладает шаманский фольклор, состоящий из записей, составленных со слов самих шаманов. Самому собирателю много раз приходилось присутствовать на шаманских камланиях и подробным образом записывать все их действия, фиксируя все их заклинания и песнопения (кутурар). Часть этих материалов вошла в его первую крупную работу под названием «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов. (Материалы к мифологии урало-алтайских племён в Северной Азии)», изданную в 1928 г. в Иркутске Якутской секцией Восточно-Сибирского отдела Русского Географического общества. В целом эта книга представляет собой тщательно отобранный материал полевых записей Г. В. Ксенофонтова, составленных им во время от дельных поездок к якутам, эвенкам зимой 1925 г., к бурятам Эхирит-Булагатского аймака в ноябре 1926 г. Сам автор смотрел на свою работу «...как на маленькое собрание сы­рых материалов..., как на научную разведку и общую про­грамму работ следующих, более счастливых исследователей[21]».

Содержание этого сборника отражало такие мало затро­нутые тогда стороны шаманства, как культ умерших шама­нов, шаманские духи и др. Отобранный для опубликования материал сгруппирован автором по четырем главам, что призвано было облегчить их использование. Так, в первую главу вошли легенды якутов Западно-Кангаласского улуса, во вторую — вилюйских якутов. В третью вошли легенды о шаманах, в которых, по мысли автора, прослеживается культ рогатого скота. Легенды и рассказы о шаманах у бурят и эвенков помещены в четвертой главе сборника.

Г. У. Эргис был прав, отмечая,что до Ксенофонтова никто не собирал фольклорные материалы с такой точностью и научной паспортизацией и что в них зафиксированы безвозвратно утерянные народом памятники старой культуры, столь необходимые для изучения истории и духовного развития народа. «Значение этих уникальных материалов, - писал он, - ещё более возрастает теперь, как свидетельство уже исчезнувшего старого быта, шаманской религии и мировоззрения[22]».

Г. В. Ксенофонтов искал единую идейно-мифологическую основу в мировоззрениях сибирских шаманистов, в той известной форме общественного сознания, которая возникла и продолжала сохраняться в условиях сравнительно низкого уровня социального развития, отражающего в виде образного повествования фантастических представлениях о природе, обществе и личности. При всём этом в данных условиях обычно природа и общество неотделимы друг от друга. Это положение хорошо прослеживается в самом шаманстве - душевной болезни призываемого к шаманству, рассечении его тела, идее искупительного страдания, в понятиях о свя­щенном дереве шамана, о звере-матери, о рождении и воспи­тании души шамана и даже в связях шаманства с культом рогатого скота.

В примечаниях к тексту Ксенофонтов продемонстриро­вал свое прекрасное знание традиционной этнографии яку­тов. Они служат добротным источником для изучения ми­фологии и религиозных воззрений народа. Так, например, он дает более полное представление о «шаманском дереве», которое воспринимается еще и как «дерево судьбы», предоп­ределяющее жизнь шамана, так как шаман становится тако­вым вследствие наследственного предрасположения и при­надлежности к древнему шаманскому родословному древу[23]».

Интересно предположение Г. В. Ксенофонтова об этимо­логии «улуу», обозначавшее грозное божество якутского пан­теона Улуу тойон. «Улуу» близок к «лу» («луо»), мифологи­ческому существу, дракону. Дракон и гром являются бли­жайшими символами Неба[24]. Прав ли он — судить трудно. Во всяком случае, знатоки дохристианских верований якутов В. Ф. Трощанский и А. Е. Кулаковский также считали Улуу тойона богом-громовержцем. А само слово «улуу» Кулаковский переводил как «грозно—страшно—великий»[25]. Соответ­ствует этому и полный эпитет божества — Уолуйан упуктар уолугун тордугэр улар саба урдаах Улуутуйар Улуу тойон (С наплывом под кадыком Величиной с глухаря, пробуж­дающийся со вздрагиванием Гордый Великий тойон).

Дата добавления: 2015-06-26