Соотношениевариативности факторов ШФ и факторов 16РФ 1 страница

(41).

1971).

По механизму, описанному Берлайном в его информационной эстетике (Berlyne,

привнося от себя хаос и беспорядок, демонстрируя «безалаберность» и «анархичность», в то время как ригидный индивид в статичной среде про­являет себя положительно как «организованный» и «дисциплинированный».

В социуме различению «статичная-динамичная» среда соответствует раз­личение «регламентация-свобода». В конструкт «инициативный-конфор-мист» негативную окраску имеет полюс «конформист». Использование это­го конструкта означает признание окружающей среды динамичной и поощ­ряющей инициативу, активность и предприимчивость индивида. Этот конст­рукт не характерен для тоталитарного общества, которое, как известно, наказывает, а не поощряет за инициативу, в котором успешнее адаптируется пассивный конформист, обнаруживающий добродетели «исполнительности и ответственности», а предприниматель оказывается «бузотером и индивиду­алистом»¹.

В нашей монографии 1983 года «Введение в экспериментальную пси­хосемантику» (Шмелев, 1983) мы уделили основное внимание механизмам действия так называемых «категориальных установок», которые, но наше­му мнению, и объясняют большую часть оперативных (скоротечных) ин­дивидуальных трансформаций семантических пространств. Используя по­нятие «категориальной установки», мь1 можем сказать, что одной из ос­новных причин появления у разных людей разных категориальных устано­вок является опыт проживания в разных средах².

Таким образом, в данном параграфе мы приходим к конструктивной критике тезиса о биполярной организации лексикона личностных черт, который до сих пор разделяют большинство исследователей. Такая бипо-лярность личностных конструктов, при которой один из полюсов выступа­ет, как правило, в сцеплении с позитивным оценочным компонентом, а другой полюс — с негативным, приводит к разрыву единого дескриптивно­го континуума реальных свойств на локальные независимые факторы — сообразно специфике требований внешней среды. По нашему мнению, отсутствие возможности систематического контроля за средовым эффек­том и является главной причиной несогласованности результатов различ­ных экспериментов по моделированию личностного семантического про­странства. Стоит по какому-то одному параметру изменить физические или социальные условия жизнедеятельности тех людей, которые участву­ют в эксперименте, как полюса сразу нескольких конструктов переосмыс­ливаются и «перекрашиваются» в своих оценочных оттенках.

¹ В публицистической форме мы пытались написать об этом в журнале «Новый мир» (Шмелев, 1991), а также в брошюре «Продуктивная конкуренция» (Шмелев, 1986).

¹ Возможная противоположная направленность вектора «предпочтения» для раз­ных сред предусматривалась нами еще в монографии 1983 года (например, рис. 22 повторяет рисунок, приведенный на с. 113 указанной монографии), хотя идея четырех-полюсного описания личностной черты сформировалась позднее.

Такой взгляд на строение биполярных конструктов, который дает нам «четырехпозиционная» модель черты, может стать ключом к психодиа1-постической интерпретации данных ТЛК и подобных методик: именно из информации о том, какой описательный полюс окрашен для испытуемого субъективно позитивно, а какой — негативно, мы можем получить ценную информацию о структуре его субъективного опыта и его актуальных дис­позициях.

Итак, вопрос о том, каким образом выявить из семантики черт объек­тивные характеристики (денотативный компонент), по которым реально различается человеческое поведение, во многом остается открытым. Что­бы использовать для этого эвристический, потенциал «четырехпозицион- ной модели», мы так или иначе должны научиться либо фиксировать, либо варьировать экстралингвистический социально-средовой контекст в таких широких пределах, чтобы избавиться от ограничений, которые на­кладывают на материал частные категориальные установки.

Таксономические исследования личностных черт

Метод таксономического описания успешно зарекомендовал себя как базисный инструмент создания теорий, хорошо согласованных с многооб­разной и сложной эмпирической информацией. Успех биологии во многом базировался на научной классификации и систематизации огромного числа видов растений и животных. Под таксономическим исследованием обычно понимается такой тип классификационного исследования, когда автор пыта­ется дать всеобъемлющую и исчерпывающую классификацию всех эмпири­ческих объектов в рассматриваемой области знания.

Хотя первые описательные таксономические работы в области лекси­ки черт были выполнены еще в первой половине XX века (см. ниже), все же долгое время эти исследования были уделом одиночек. Массированный характер эти работы приняли только в течение двух последних десятиле­тий с появлением мощных средств компьютерного многомерного анализа эмпирической информации. Именно это дало психологам технологичес­кий импульс в поисках исчерпывающей классификации черт личности.

(Лексическая гипотеза

Таксономические исследования личностных черт не случайно приняли лексикологический характер. Сэр Фрэнсис Гальтон был, по-видимому, одним из первых ученых, кто в явном виде сформулировал фундаменталь­ную лексическую гипотезу об индивидуальных-различиях между людьми: наиболее важные индивидуальные особенности в человеческом поведении и взаимодействии должны быть закодированы одним словом в нескольких или даже всех наиболее развитых языках (Gallon, 1884). На фоне послед­ней части этого утверждения особое значение приобретают межкультур-

ные сравнения таксономических проектов по личностной лексике, разра­батываемых в разных странах. (Существуют и более радикальные вариан­ты формулировки лексической гипотезы, с которыми мы познакомим чи­тателей в дальнейшем материале данного параграфа.)

Большинство из таксономических проектов характеризуют такие тита­нические усилия по анализу огромного объема лексической и статистичес­кой информации, что сами исследователи, чтобы справиться с этими объе­мами и довести до конца замысел многолетней работы, нередко утешают себя мыслью, что, быть может, они близки к постижению некой «психоло­гической периодической таблицы», подобной таблице Менделеева в химии, которая позволила бы в психологии с помощью конечного числа факторов описать многообразие феноменов социального поведения человека¹.

Конечно, богатство -естественного языка иной раз просто выглядит поразительным; в нем обнаруживаются такие тонкие смысловые нюансы, которым могут позавидовать авторы самых изощренных психологических теорий. Но все же естественный язык не является точной копией реально­сти. Это может показаться странным, по в таксономических исследовани­ях, несмотря на использование чисто словесного материала, рефлексия психосемантического статуса подобных работ не всегда имеет место, она как бы уступает не всегда явно сформулированной надежде, что получае­мые группировки черт отражают действительные структуры реального по­ведения (а не способы его категоризации и оценивания обыденным созна­нием).

Карта гшчности Платонова

Среди отечественных работ в указанном направлении наиболее замет­ными следует считать усилия К. К. Платонова в области создания так называемой «карты личности» (Платонов, 1970). Но группировки черт в «карте личности» К. К. Платонова строились преимущественно на семан­тической интуиции самого исследователя, а не на объективном анализе эмпирической информации. Хотя наряду с высоким риском субъективизма следует тут же отметить и определенное достоинство теоретико-аналити­ческого подхода к классификации личностного лексикона по сравнению с эмпирическим подходом: черты, за которыми профессионатьные психоло­ги достаточно согласованно могут подразумевать разноуровневые психиче­ские механизмы, не смешиваются между собой по принципу «сопутствия»

¹ Во многом кажется неслучайным, что такой классик и основоположник компьютер­ных методов таксономии черт, как Р. Кэттэлл, являлся по своему первому базовому обра­зованию именно химиком. С краткой биографией Р. Кэтгэлла читатели могут познакомить­ся на русском языке в замечательно полном, несомненно лучшем на сегодняшний день руководстве по психологии личности на русском языке — книге Первина и Джона (2000), которая выгодно отличается к тому же более высоким качеством перевода, чем, например. Другое достаточно полное руководство — Хьелла и Зиглера (1997).

(что имеет место при анализе на базе корреляций, не дающих, как это известно, причинностного, концептуально рафинированного объяснения эмпирическим связям).

К. К. Платонов предложил различать «свойства» и «отношения» лич­ности, реализуя в последнем случае, как мы уже говорили выше, так называемую «частичную субъектную парадигму». И эти сильные стороны подхода К. К. Платонова мы считаем необходимым учитывать в любом проекте таксономического исследования черт. Однако, скептицизм возника­ет тут же, как только мы знакомимся с любой альтернативной системой умозрительного глобального классифицирования психических, свойств и лич­ностных черт — слишком сильно варьируют основания классификации от одного автора к другому (в качестве одного из иллюстративных примеров сошлемся на сравнительно недавнюю работу Гарбер, 1992).

Кроме того, попытка создать жесткую непересекающуюся классифи­кацию для лексики, имеющей в силу своего естественноисторического происхождения размытые семантические поля, неизбежно породила в «кар­те» К. К. Платонова ряд малоубедительных моментов. Почему термин «бестактный» можно считать только «свойством», а термины «злой» и «агрессивный» — только «отношениями»? Где вообще лежит грань между «коммуникативными свойствами» и «отношениями к окружающим»? Можно допустить, что «бестактность» детерминируется дефицитом некоторой «спо­собности» субъекта (к учету суверенитета другого) и в этом смысле не может в такой степени произвольно меняться от одного объекта к другому и не является «отношением», а является, как это утверждает Платонов, «свой­ством». Но более эвристически оправданным выглядит такой взгляд, что компоненты и «свойств», и «отношений» выражены одновременно (хотя и в разной мере) и в случае «бестактности», и в случае «агрессивности».

В главе 4 мы попробуем воссоздать такое модельное представление, которое позволило бы отразить эту многоплановость черт личности — чтобы черты были одновременно и метками определенных глобальных, кросс-ситуационных диспозиций (свойств), и метками локальных, ситуа­ционно-детерминированных особенностей поведения, адресованного к кому-то или к чему-то (отношений).

Таксономический проект Р. Кэттэппа

Отправной точкой для многих эмпирических таксономических работ англо-американских психологов послужил перечень Олпорта и Одберта {Allport, Odbert, 1936), включавший 4504 слова. Например, именно на основе анализа этого перечня выделил свои 170 синонимичных групп Рай­монд Кэттэлл (Cattell, 1943; 1957; см. также Мельников, Ямпольскип, 1985). Р. Кэттэллу также принадлежит и наиболее сильный вариант фор­мулировки лексической гипотезы: «Нет такой индивидуальной особеннос­ти в человеческом поведении, которая не могла бы найти отражение в языке» {Cattell, 1943).

Р. Кэттэлл проделал огромную работу по выявлению корреляционных плеяд (кластеров черт, устойчиво совместимых в одном описании) на ма­териале различных типов данных: прежде всего так называемых L-data (life records — биографические данные и суждения о них компетентных судей), Q-data (questionnaires — вопросники), а затем и T-data (tests — объ­ективные тесты). И не вина Р. Кэттэлла, что в его время отсутствовали достаточно мощные электронно-вычислительные средства и ему не уда­лось получить убедительных группировок черт — убедительных для его коллег-современников¹.

Многие авторы пытались воспроизвести факторную структуру из пер­вичных косоугольных факторов, полученную Р. Кэттэллом, но никому этого не удалось (Digman, Takemoio, 1981). Отрицательно на воспроизво­димости факторов Кэттэлла сказался и произвольно взятый им порог для включения переменных в корреляционные плеяды (0,45), и наличие неких малоочевидных эвристик в примененных им методах косоугольного вра­щения факторов. Более высокой оказалась воспроизводимость вторичных факторов, но их явно недостаточно для исчерпывающего описания всего семантического богатства лексики личностных черт. Дело тут даже было и не в несовершенстве примененных Р. "Кэлтэллом алгоритмов многомер­ного анализа. Сама по себе устойчивость корреляционных плеяд и косо­угольных факторов не могла служить доказательством их репрезентатив­ности, так как первичный этап работы — сокращение перечня Олпорта-Одберта — был выполнен автором на основе собственной лингвистичес­кой интроспекции, то есть умозрительно.

Таким образом, широкое признание 16 личностных факторов есть не столько результат высокой инвариантности 16 факторов Кэтгэлла, но резуль­тат высокой международной популярности диап юстического инструмента 16PF, что, в свою очередь, явилось результатом прагматической эффективности данного подхода, результатом накопления Институтом Кэтгэлла IPAT («Institute for Personality and Ability Testing») за несколько десятилетий богатых дан­ных о типовых профилях 16PF для различных социальных и профессиональ­ных ipynn, об уравнениях эффективности, супружеской совместимости и т. п. (Cattell, Eber. Tatsuoka, 1970).

По сути тот же самый феномен мы наблюдаем в связи с методикой MMPI, десятилетиями остающейся даже еще более популярным инстру­ментом прикладной психодиагностики, чем 16PF. Только в последнее вре­мя в рамках версии MMPI-2 были получены статистически ортогональ­ные факторные шкалы для известного перечня в 550 суждений (ряд суж­дений были модифицированы с учетом социально-культурных изменений в американском обществе за полстолетия). Системы шкал 16PF и MMPI оказываются практически эффективными в силу прежде всего своей мно-

¹ А. Анастази — вот только один пример влиятельного обозревателя психологиче­ского тестирования, весьма критически относящегося к работам Р. Кэттэлла.

гомерности — широкого охвата лежащего за ними пространства индиви­дуальных различий.

Независимость прогностичности от вращения факторов

Много раз показано (да это, впрочем, ясно и из абстрактных математиче­ских соображений), что прогностическая эффективность того или иного мно­гомерного базиса зависит не от частного поворота осей, но от степени захвата (проекции) этим базисом главных измерений пространства, от степени ин­формационной емкости факторного пространства. На этой закономерности, в частности, основывается возможность реконструкции с помощью линейного матричного оператора профиля MMPI по профилю 16PF и наоборот, при­чем с достаточно высокой степенью точности (Cattell а, о., 1970; см. также Мельников, Ямпальский, 1985).

Эту мысль можно пояснить «на пальцах» (на визуально очевидном двумерном примере) через аналогию с площадью круглого зала: площадь зала не изменится от того, проведем ли мы ось диаметра в нем с севера на юг или с запада на восток, все равно она будет пропорциональна квадрату одного и того же диаметра. Координаты любой точки в этом зале можно с одинаковой степенью точности выразить через систему двух ортогональ­ных осей «Запад /Восток—Север/Юг» и эквивалентную ей, отличающую­ся только поворотом на 45 градусов — «Северо-Запад/Юго-Восток и Се-веро-Восток/Юго-Запад». В чем меньшее удобство второй системы коор­динат? Только в том, что в этом случае приходится оперировать менее компактными, составными названиями осей¹. Именно в стремление найти систему взаимно-независимых, информативных и односложно названных факторов (осей описательного пространства) и состоит цель любого так­сономического проекта.

В дальнейшем в ходе обсуждения результатов наших собственных эм­пирических исследований (см. главы 3 и 4) мы постараемся еще раз на конкретном материале показать, что выбор того или иного варианта пово­рота осей семантического пространства личностных черт не так важен. Как мы уже говорили в этом параграфе применительно к 16PF, гораздо важнее существование самого пространства как топологического инвари­анта — определенной порядковой структуры отношений близости отдель­ных черт.

Иными словами эту мысль можно выразить так: пространство первич­но, а факторы вторичны. Пространство в некотором смысле абсолютно и универсально, тогда как факторы относительны и специфичны для опре­деленных выборочных данных.

¹ Напомним, что и Р. Кэттэллу приходилось изобретать искусственные термины типа «кортерция», «патемия» и т. п. для обозначения факторов, содержание которых оказалось невозможным выразить с помощью одного слова.

Большая Пятерка личностных факторов

В 1949 году Д. Фиске (Fiske, 1949), использовав упрощенные описания для 22 переменных из перечня Р. Кэттэлла, собрал на 128 пациентах кли-нико-психологического тренинга и факторизовал данные самооценок, оценок друг друга и оценок со стороны психологического персонала. Вы­явилось 5-факторов, устойчивых для разных типов данных. В 1961 году Тыопс и Кристал (Tapes, Christal, 1961 — цит. по John а. о., 1988) провели повторный анализ этих данных и нашли 5 факторов, которые затем неоднократно воспроизводились в работах разных авторов (Norman, 1963; Borgatta, 1964; Digman, Takemoto-Chock, 1981; Goldberg, 1990). Они были названы «Большой Пятеркой» {Big Five, или сокращенно В5) и получили следующую интерпретацию, которой до сих пор предпочитает придерживаться большинство исследователей, упоминающих концепцию Большой Пятерки:

1. Surgency (or Extraversion) — Энергичность (или экстраверсия).

2. Agreeableness — Дружелюбие (согласие).

3. Conscientiousness — Совестливость (сознательность).

4. Emotional stability — Эмоциональная стабильность.

5. Intellect (or Culture) — Интеллект (или Культура).

Последний фактор в Q-данных (вопросник Neo-PI — McCray, Costa, 1985) интерпретировался как Openness (Открытость новому опыту).

Показательно, что списки переменных в этих факторно-аналитичес­ких работах варьировали от прямого использования перечня Кэттэлла до совершенно независимых перечней, составленных непосредственно на ос­нове базисного списка Олпорта-Одберта.

Преемственность современных таксономических проектов

Циклы самых серьезных работ по таксономии личностных черт выпол­нены не только англо-американскими исследователями, но и голландскими (Brokken, 1978; Hofstee, 1976, 1977; De Raad, Hoskens, 1990), и немецкими специалистами (Angleitner, Ostendorf, John, 1990, Oslendorf, 1990). Пока­зательно, что одним из самых детальных обзоров англо-американского и голландского проектов является публикация немецких психологов (John, Angleitner, Ostendorf, 1988). На рис. 23 дается схематическое изображение дерева преемственности таксономических лексико-психологических иссле­дований, реконструированное в цитируемой обзорной работе.

Некоторые англоязычные таксономические проекты стартовали не толь­ко «на плечах» списка Олпорта-Одберта 1936 года {Allport, Odbert, 1936), но и на основе оригинальных усилий по работе со словарем. Так, В. Норман {Norman, 1967; цитируется по John а. о., 1988; Goldberg, 1990), использовав издание 1961 года словаря Вебстера, пытался идентифициро­вать в нем термины, не включенные в список Олпорта-Одберта. Однако

Рис.23. Преемственность западных исследований таксономии личностных черт (по John, Angleitner. Ostendorf, 1988).

ему удалось найти только 171 такой термин. Исключив из рассмотрения внешние, анатомические («толстый»), чисто оценочные («красивый») и «двусмысленные» характеристики («эстетичный»), Норман оставил в ба­зовом списке 8081 термин, входившие в один из трех главных классов (доменов): биофизические черты (спокойный, холодный и т. п.) термины состоянии (грустный, колеблющийся и т. п.), социально-ролевые термины и термины социальных отношений (лидер, привлекательный и т. и) Затем на основе суждений четырех экспертов он отобрал 2800 терминов, разделен­ных на 14 списков по 200 слов. Эти 14 списков предъявлялись различным выборкам, в каждой из которых было по 50 мужчин и женщин — студентов психологического колледжа. По каждой из характеристик испытуемые шка­лировали себя самих, приятного, неприятного и нейтрального человека а также пытались дать определение данному термину. После удаления 1200 слишком трудных для понимания, неоднозначных и не дающих различий в описаниях терминов, остальные 1600 были расклассифицированы Норма­ном на 10 классов — по полюсам Большой Пятерки (к этому времени уже сформулированным), а также на 75 классов среднего уровня, лейбелы кото-

рых (репрезентативные термины-заголовки классов) и стали затем для ряда исследователей опорными лексическими единицами в проверке устойчивос­ти пятифакторноЙ языковой модели личности (см. рис. 23).

К числу работ, опиравшихся на данные Нормана, можно также отнес­ти и цитированное выше исследование П. Боркенау (Вогкепаи, 1988), и более поздние исследования Льюиса Голдберга (Goldberg, 1990, 1991). которые, в свою очередь, были нами взяты за основу для проверки меж­культурной устойчивости построенной нами русскоязычной таксономичес­кой модели черт (Голдберг, Шмелев, 1993).'

В голландском проекте путем тщательного (с привлечением 25 студен­тов-психологов) оценивания терминов, обозначающих личность, было ото­брано из словаря Ван Дэйла (Van Dale) I203 прилагательных: по ним была достигнута не ниже, чем 50-процентная согласованность между экспертами сразу по двум критериям — «Природному» и «Личностному». Согласно первому критерию, отбирались характеристики, которые могли быть под­ставлены в утверждение «Он (она) по своей природе...». Согласно второму критерию, отбирались характеристики, которые могли быть использованы в ответе на вопрос «Что за личность мистер (или миссис) X?»

Затем Броккен собрал от 200 пар испытуемых взаимные оценки и самооценки (peer and self rating) no этим 1203 прилагательным, подверг­нул факторизации обе матрицы, выявив 6 факторов, обладающих макси­мальной конгруэнтностью для одной и другой структуры данных (6 макси­мально устойчивых факторов). Для облегчения их интерпретации нагруз­ки по этим факторам были прокоррелированы с независимыми оценками терминов по 3 координатам ЕРА Осгуда. Первый фактор сильно коррели­ровал с осгудовской Оценкой и явно мог быть интерпретирован как Дру­желюбие (второй фактор из В5). Три следующих фактора (названных автором Доминантность, Жизнерадостность (Sprightliness), Экстраверсия) коррелировали с осгудовской Активностью, что облегчает их идентифи­кацию как имеющих отношение к первому фактору В5 (Surgency), кроме того, Доминантность коррелировала с осгудовской Силой, а Жизнерадост­ность — также с Оценкой. Остальные два фактора не были ассоциирова­ны с осгудовскими координатами. Пятый ясно репрезентировал В5.3, то есть Сознательность («точный», «организованный» против «неорганизо­ванный»), а шестой — смесь В5.4 Эмоциональная стабильность и В5.5 Интеллект. Последнее наблюдалось скорее в варианте «Открытость ума»: максимальные нагрузки имели характеристики «сложный», «изобретатель­ный», «недогматичный» и т. п.

Низкие нагрузки, выявленные в этой работе для отдельных пунктов сверхдлинного списка в 1203 прилагательных, были проинтерпретированы как следствие низкой надежности суждений испытуемых по столь разно­родным и многочисленным пунктам. Для получения более надежных, го­могенных оценок Hofstee (1977) структурировал 1203 прилагательных в 96 кластеров, использовав таксономию черт Голдберга. Однородность этих кластеров доказывалась не на основе интуиции исследователя, но на осно-

ве близости факторных нагрузок и рейтинга по координатам Осгуда, полу­ченных до этого. Факторный анализ интеркорреляций между 96 кластера­ми, рассчитанных па прежнем материале, дал уже 7 факторов, 5 первых из которых хорошо соответствовали Большой Пятерке, адва остальных интерпретировались как «агрессия + раздражительность» (Agression + Irritation) и Консерватизм.

Проверка устойчивости Большой Пятерки

В англо-американских психрлексикологических исследованиях в 80-е годы максимально интенсивно работал Льюис Голдберг. В 1982 году Л. Р. Голдберг опубликовал результаты исследования (Goldberg, I982), в кото­ром он проверил консистептность 75 категорий Нормана: 187 студентов колледжа (70 мужчин и 1 17 женщин) шкалировали себя по каждому из 1710 терминов (взяты из исходного списка Нормана в 2800 черт), исполь­зовав 8-балльную шкалу. Для 72 классов Нормана были получены сравни­тельно высокие коэффициенты внутренней консистентности Альфа Крон-баха — выше 0,60, что говорит о высокой синонимичности (функцио­нальной эквивалентности) терминов внутри этих классов. Для каждой из 75 категорий подсчитывались суммарные баллы (за счет суммирования шкальных оценок по всем терминам, входящим в категорию), а затем по 187 испытуемым подсчитывались парные корреляции, которые заносились в матрицу интеркорреляций 75 * 75.

Матрица интеркорреляций 75 * 75 обрабатывалась Л. Голдбергом с помощью пяти различных методов факторного анализа (главных компо­нент, главных факторов, альфа-факторизации, факторных образов и мак­симального правдоподобия) и двух методов вращения (ортогональный ва~ римакс-метод и косоугольный облимин-метод). В.результате из 3750 фак­торных нагрузок (75 переменных * 10 методов * 5 факторов) только в 30 случаях (менее 1 процента!) были получены наивысшие нагрузки по «чу­жому» фактору, отличающемуся от «родного» фактора. Коэффициенты конгруэнтности для факторов в разных факторных решениях варьировали в пределах от 0,95 до 0.996, что доказывает высокую устойчивость Боль­шой Пятерки факторов к аналитическим методам.

Таким образом, было показано,-что наиболее традиционный вариант (метод главных компонент 4- варимакс вращение) является вполне надеж­ным методом построения пятифакторной лексической модели личности. Пятифакторная модель, полученная в этой работе (основанная на 75 кате­гориях Нормана), была использована нами как первая из двух англоязыч­ных моделей, в нашем сравнительном исследовании (см. главу 3).

Однако, известно, что факторная структура* более чувствительна не столько к методу факторизации, сколько к выборке переменных, подвер­гаемых анализу, а также к выборке объектов и методов их оценивания. В следующей серии работ Голдбергу удалось показать, что пятифакторная модель вполне устойчива к варьированию типа данных с точки зрения

объектов приписывания черт (сравнивались факторные структуры, полу­ченные на основании самоописаний и описаний других людей — симпатич­ных и антипатичных субъекту). Коэффициенты кошруэнтности Таккера (см. Харман, 1972) несколько ниже оказались для факторов 4 и 5, чем для первых трех факторов — 0,85 против 0,95, но все же изоморфизм фак­торных структур сохранялся (Goldberg, 1990). Получены также результа­ты, подтвердившие стабильность пятифакторной модели, при использова­нии 57 биполярных шкал из наиболее употребимых личностных прилага­тельных (Peabody, Goldberg, 1989).

В течение 80-х годов Л. Р. Голдберг проделал огромную лексикогра­фическую работу, в ходе которой им было отобрано 479 наиболее употре­бимых и не сводимых друг к другу терминов. В своем наиболее масштаб­ном эксперименте он предлагал 192 студентам университета описывать самих себя по 9-балльным шкалам, маркированным каждым из этих 479 терминов. На материале весьма репрезентативного массива данных 479 * 192 Голдберг пытался выявить наиболее значимые личностные черты как некие «гнезда» из близких по смыслу слов (одиночные слова, не имеющие синонимов, при этом рассматривались,как некие менее значимые, менее ядерные черты личности, не давшие необходимой избыточности в спосо­бах лексического кодирования). В результате анализа внутренней гомоген­ности было отобрано 339 личностных прилагательных, сгруппированных в 100 наиболее гомогенных кластера (альфа не ниже 0,55). Затем опять-таки подсчитывались суммарные баллы для этих 100 переменных и строи­лась матрица интеркорреляций 100 * 100, подвергавшаяся затем фактори­зации по методу главных компонент и варимакс-вращению первых пяти факторов. Так была получена англоязычная модель-2, использованная в нашем сравнительном исследовании.

В приложении к нашей докторской диссертации дается перечень из 100 кластеров Голдберга (Goldberg, 1990), сгруппированных по полюсам Большой Пятерки факторов, вместе с соответствующими русскоязычны­ми эквивалентами.

. Большая Шестерка unu Семерка?

Надо сказать, что у концепции Большой Пятерки есть и серьезные оппоненты. Например, Крис Бранд из Эдинбургского университета отстаи­вает концепцию Большой Шестерки (Brand, 1984; Brand, Egan, 1989), цитируя немалое число исследований, в которых было получено 6 значи­мых факторов. Для убедительности Бранд и Эган приводят в своей статье сводную таблицу, в шести столбцах которой даются формулировки шести факторов, полученных разными исследователями. Первые 5 из 6 факторов соответствуют Большой Пятерке. Три первых из 6 главных факторов, с точки зрения Бранда, репрезентируют факторы 1, 2 и 4 Большой Пятерки. Фактор В5.3 помещается в классификации Бранда пятым, фактор В5.5 — четвертым. Новый шестой фактор, однако, не выглядит таким семантически

Дата добавления: 2015-06-04