Структура методологического знания. 3 страница

Э. Фромм, анализируя «Процесс» Кафки – упоминает, что «Процесс» Франца Кафки – выдающийся пример произведения, написанного на языке символов». Сравнивая данный роман – со сновидением, Фромм (в различных мотивах поведения героев) – с легкостью отыскивает несколько смыслов, в зависимости от интерпретации которых, можно сделать и различные выводы.

Например, в работе: «Процесс Франца Кафки», Фромм, анализируя процесс задержания главного героя Йозефа К. – пишет: «Роман начинается несколько шокирующей фразой: «Кто-то, по видимому, оклеветал Йозефа К., потому что, не сделав ничего дурного, он попал под арест». Этот «сон», как, наверное, можно было бы сказать,-- продолжает Фромм,-- начинается с того, что К. осознает себя под арестом, т. е. понимает, что его «задержали». Что значит «задержали? Это любопытное слово, с двойным смыслом. «Его задержали» может означать, что полицейские взяли его под стражу, но это может означать и то, что остановили его рост и развитие. Обвиняемый «задержан» полицией, а организм «задержан» в своем нормальном развитии. В явном содержании романа слово «задержан» используется в первом значении. Между тем на языке символов отражено его второе значение. К. осознает, что его задержали и его развитие остановилось».

Далее Фромм исследует момент, когда Йозеф К. обнаруживает, что кухарка ему не принесла завтрак. «Эта деталь вроде не имеет значения,-- пишет Фромм,--… но здесь, как и во многих сновидениях, в такой, казалось бы, незначительной детали содержится важная информация о характере К. Это был человек с «установкой на получение». Все его устремления были направлены на то, чтобы получать от других. И никогда – на то, чтобы давать или производить. Он был зависим от других, от тех, кто должен был кормить его, заботиться о нем и защищать его. Он оставался ребенком, зависимым от матери, связывающим все с ее помощью, использующим ее и манипулирующим ею… больше всего он боялся, что люди могут рассердиться и ничего ему не дать. Он считал, что источник всех благ – вне его самого, а жить для него значило удачно уходить от опасности потерять милость этого источника Результатом было отсутствие ощущения своей силы и панический страх перед угрозой быть покинутым тем человеком или теми людьми, от которых он зависит».

Прослеживая символическое мироощущение героев произведений Франца Кафки, Фромм обращает главное внимание на то, что: «… оба типа сознания представлены в символах: гуманистическое сознание представлено в образе инспектора и позднее – священника; авторитарное сознание – это суд, судьи, помощники судей, жулики-адвокаты….».

Но, конечно же, следует отметить, что, наибольшее отражение, Ф. Кафка пока нашел в работах литературоведов-филологов. Как нашей страны, так и запада.

Такие авторы, как А. Камю («Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки»), А. Синеок («Кафка в нашей жизни, цензурная судьба Кафки в России»), П. Воронков («В отчаянии»), Д. Травин (Франц Кафка. Исследование одной смерти»), А. Зверев («Головой о стену»), В. Белоножко («Невеселые заметки о романе «Процесс»; «Три саги о незавершенных романах Франца Кафки»), В. Беньямин («Макс Брод: Франц Кафка…»; «Франц Кафка. К десятой годовщине со дня смерти»; «Ходульная мораль»), В. Эмрих («Царство Сатаны»), В. Кругликов («Записки бреда и кошмара: Н. Гоголь и Ф. Кафка»), Ж. Старобински («Греза как архитектор»), А. Глазова («Кафка, женщины и дети»), М. Брод («Отчаяние и спасение в творчестве Франца Кафки»; «Послесловия и примечания к роману «Замок»), М. Бланшо («Деревянный мост (повторение, безличность»; «Чтение Кафки»), М. Мараш («Метафора в произведениях Кафки»), С. Озик («Невозможность быть Кафкой», М. Рыклин («Франц Кафка: изнанка метафоры»), Ю. Манн («Встреча в лабиринте (Франц Кафка и Николай Гоголь)»), В. Зусман («Художественный мир Франца Кафки»), М. Рудницкий («Приворожить словом…»), К. Давид («Франц Кафка»), И. Саротт («От Достоевского к Кафке»), и многие другие,-- тем или иным образом подошли к пониманию личности и (или) творчества Ф. Кафки.

Например, А. Камю, в работе («Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки») высказывает мысль, что мастерство Кафки состоит в том, что настоящий смысл – открывается только при перечитывании его произведений.

Также Камю говорит и о важности в произведениях Кафки символов. «… символ,-- пишет он,-- предполагает два плана, два мира идей и ощущений, а также словарь соответствий между ними… осознать наличие этих двух миров значит уже начать разгадывать их тайные связи. У Ф. Кафки эти два мира – мир повседневной жизни и фантастический… Оба отражают друг друга в нелепом разладе возвышенных порывов души преходящих радостей тела. Абсурд в том, что душа, помещенная в тело, бесконечно совершеннее последнего. Желающий изобразить эту абсурдность должен дать ей жизнь в игре конкретных параллелей. Именно так Ф. Кафка выражает трагедию через повседневность, а логику через абсурд».

М. Рыклин,-- («Франц Кафка: изнанка метафоры»), пишет, что литературное прочтение Кафки предполагает и религиозное прочтение и наоборот. «Мы лишены возможности определить, какой их этих ликов является фоновым для другого, поскольку они связаны телеологически. Только если это литература, в ней вычитывается ностальгия автора по устойчивости древнего закона, невозможность обрести ее вновь, желание собственными силами прийти к новому закону и т. д. Планом выражения для телеологического плана содержания является литература: то, что литературоведом фиксируется как «перенапряжение метафоры» у Кафки, им же – но уже как теологом – проясняется как бессилие трансцендентного, его имманентность секуляризованному миру, его изначальная воплощенность в фигурах этого мира, как невозможность расщепить фигуру и воплощение и т. д. Порядок, если принять этот ход рассмотрения, возможен при сохранении пространства внешнего взгляда. За его пределами простирается область хаоса…».

Дата добавления: 2015-06-04