Структура методологического знания. 22 страница

узнанным, -- например, -- …в беспричинных приступах страха… Таким-то путем и образуется симптом истерии».

Кроме того, Фрейд полагал[177], что: «…невротические симптомы являются замещением сексуального удовлетворения…».

И это, как ничто иное, применимо по отношению к нашему

исследованию, ибо взаимоотношение Кафки с женщинами, и именно в плане удовлетворения желания (либидо) носили достаточно вымученный характер.

По всей видимости, можно даже признать, что собственно сексуальных отношений с женщинами (в прямом значении этого слова) у Кафки было не так много (вопрос – были ли вообще?). Но даже если они все таки были (по крайней мере, и на Фелицию, и на Милену есть некие ссылки в дневнике, которые при

должном желании – если закрыть глаза на «правильность» интерпретации -- можно отнести к неким доказательством сего факта), то оставляли в душе Кафки не слишком-то и положительные эмоции.

По крайней мере, ставится под сомнение немного натянутая реакция, так сказать «послесловие, после (реального? абстрактного? неудавшегося?…) сексуального акта.

«Несчастная ночь… Кроме как в Цукмантеле (не совсем удачный «опыт» с гувернанткой. С. З.), я никогда еще не был близок с женщиной. Потом еще со швейцаркой в Риве. Первая была женщиной. Я неопытный, вторая была ребенком, я совершенно растерянный. С Ф(елицией) я был близок только в

письмах, по человечески же лишь два дня назад, -- записал Кафка в дневник 6 июля 1916 года[178], когда, напомним, ему было 33 года. – Все совсем не так ясно, сомнения остались…», -- о каких сомнениях он говорит? Не о тех ли, кои и предположили чуть выше и мы?

Или. «Утром я думал: «Таким образом ты, наверное, сможешь жить, только оберегай теперь эту жизнь от женщин…»[179].

И, наконец, поистине, на наш взгляд, цитата, как бы подводящая итог размышлений Кафки о сексуальных отношениях. Цитата, относящаяся к периоду необходимости Кафки выбора между его прежней жизнью, (а значит – одиночеством), и

появлением в его жизни Фелиции Б. Т. е. уже неким размышлением на тему какую «плату» он должен заплатить за свое желание жить в браке (брак – как способ избавления от одиночества?) с женщиной. «Коитус как кара за счастье

быть вместе. Жить по возможности аскетически, аскетичней, чем холостяк, -- это единственная возможность для меня переносить брак. Но для нее?..»[180].

На наш взгляд, почти без всякого сомнения верно то, что способность (вернее – необходимость) Франца Кафки заниматься литературным творчеством,-- базируется в подсознательном желании «решить» те проблемы, которые бушевали внутри него.

В первую очередь это (позволим себе повториться) -- беспокойство, различные состояния тревожности, неуверенность в себе; а отсюда,-- самокритика, чувство вины

(берущее начало в Эдиповом комплексе), и то невероятное чувство одиночества, которое, по его словам, -- (мысли, вероятно, были навеяны произведениями Достоевского; столь, заметим, любимого им), – можно было «назвать только русским»[181].

В общем, перед нами проявление той симптоматики, которая, – как выяснили мы раннее – относится к характеру наличия в индивиде невроза.

И уже тогда можно заключить, что именно как попытку «избавления от невроза»,-- (бессознательно; да, впрочем, и сознательно),-- рассматривал Франц Кафка свои занятия литературным творчеством.

Но, помимо того, к неврозу способны привести и нереализованные сексуальные желания, (либидо), которые – вступая в конфронтацию с «Сверх-Я» (с его – иной раз – «мнимыми» запретами) – оказывались вытесненными в бессознательное. Что (при должном уровне «активации),-- и приводило к развитию невроза.

«… люди заболевают, – писал Фрейд в «Введении в психоанализ»[182], если им нельзя реально удовлетворить свою физическую потребность вследствие внешних препятствий… тогда они бегут в болезнь, чтобы с ее помощью найти замещение недостающего удовлетворения…, …в симптомах болезни проявляется часть сексуальной деятельности больного или же вся его сексуальная жизнь. Главная тенденция этих симптомов – отстранение больного от реального мира…».

Вспомним, в варианте с Кафкой, его прямо-таки «вымученные» контакты с внешним миром.

И, по всей видимости, невроз, под властью которого он находился, принял бы еще более угрожающую форму, если бы Кафка не обладал, как выразился Фрейд, имея в виду всех художников в целом: «…загадочным для нас художественным дарованием».

«… Мы, люди, -- писал Фрейд[183], -- находящиеся под давлением наших внутренних вытеснений, находим действительность… неудовлетворительной и потому ведем жизнь в мире фантазий, в котором… стараемся сгладить недостатки реального мира, воображая себе исполнение наших желаний. В этих фантазиях воплощается много настоящих конституциональных свойств личности и много вытесненных стремлений. Энергичный и пользующийся успехом человек – это тот, которому удается… воплощать свои фантазии-

желания в действительность. Где это не удается, вследствие препятствий со стороны внешнего мира и вследствие слабости самого индивидуума, там наступает отход от действительности, индивидуум уходит в свой более удовлетворяющий его фантастический мир. В случае заболевания это содержание фантастического мира выражается в симптомах…

При известных благоприятных условиях субъекту еще удается найти, исходя из своих фантазий, другой путь в реальный мир вместо того, чтобы уйти из этого реального мира. Если враждебная действительности личность обладает… загадочным для нас художественным дарованием, она может

Дата добавления: 2015-06-04