Одотряд лососеобразные — salmoniformes

Тому, чтобы признать у самих ссбя наличис таких наклонностсй, которыс осуждаются окружающим общсством. далско ис всякий находит в ссбс мужсство раскрыть а свосй бсссознатсльной сфсрс ряд отвратитсльных влсчсний.

Второс соображение гласит, что половыс стремления проявляются отнюдь ис прямо, а косвенным, обходным путем. Бессознательно проявляя па каждом шагу свою половую страсть, мы не называем вещи их настоящими именами, а безотчетно пользуемся символами, то есть словами, имеющими какую- нибудь отдаленнейшую связь с «неприличным» предметом. Если верить проф. Ермакову, одному из безудержных поклонников Фрейда у нас в СССР, то, например, знаменитая повесть Гоголя о потерянном носе есть не что иное, как повесть об утратившем свои мужские качества половом органе.

Сами по себе зти факты (исключая, конечно, более чем странное

утверждение Ермакова), действительно, имеют место, хотя и здесь Фрейд допускает ряд преувеличений. Но нечего и говорить, что, защпта всяких ложных уклонов фрейдизма, они решительно никуда но годятся. Так и про бога можно сказать, что нечего соваться с сомнениями по поводу его существования, потому, мол, что он «непознаваем и неисповедим».

Как, однако, должен отнестись марксист к самому существу половой теории Фрейда?

Прежде всего, здесь не нужно поддаваться естественно возникающему чувству отвращения. Этого требует марксистский подход к вопросу. Отвращению может быть дан ход только тогда, когда предварительно вскрыты холодным ножом научного анализа ложные взгляды нашего противника. Иначе можно уподобиться чиновнице из произведения Глеба Успенского, которая, услышав о теории дарвина, была потрясена в своих лучших чувствах. Подумать только, она, зта благородная дама ведет свое происхождение, ни дать, ни взять, от обезьяны!

СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ФРЕИдИЗМА

Итак, перейдем к существу дела и разберем его сначала с одной стороны. допустим на минуту, что в известном отношении Фрейд прав, допустим, что действительно половые влечения, и только они, составляют основное содержание человеческой психики. Сделать такое допущение даже не очень трудно, потому что в жизни на самом деле подчас встречаются не только отдельные лица, но и целые общественные слои, насквозь развращенные, насквозь пропитанные половыми устремленкями. Таковы, например, герои из произведений знаменитого французского писателя Мопассана или действующие лица из романа «Санин», принадлежащего перу присяжного клеветника на революцию небезызвестного Арцыбашева.

Так вот, можно ли было бы даже при таком положении вещей говорить, что главным двигателем людей, «последней по счету» причиной их поведения

является половой инстинкт?

Стоит лишь внимательно отнестись к вопросу, чтобы возник и ответ на него и, конечно, отрицательный. В самом деле, а социальная среда (конечно, в

широком смысле этого слова, включая производственные отношения и т.д.) разве здесь ни при чем, и разве не она именно есть «последняя по счету» причина их поведения? Никто, конечно, не станет спорить против того, что иногда половой голод может толкнуть человека на тот или иной поступок. Но разве тог подовой голод и его движущая сила возникли совершенно самопроизвольно и независимо от социальных условий? Конечно, нет. Ибо при одной социальной обстановке половые инстинкты разжигаются, а при другой претерпевают резкое ослабление.

Разгром революции 1905 г. создал условия для небывалой половой распущенности, а в эпоху революционной гражданской борьбы от половых

«уклонов» не осталось и следа.

И с другой стороны, самое содержание полового влечения и способ достижения половой цели без остатка определяются теми общественными условиями, в которых живет человек. Средневековый рыцарь добивается расположения своей «дамы сердца» путем беспощадной расправы над

«неверными» сарацинами, а современный король биржи покоряет свою кокотку баснословным мотовством своих неисчерпаемых богатств. Точно также представителя одной эпохи привлекают к себе совсем не те достоинства предмета его любви, какие действуют обворожительно на людей другой эпохи.

Одним словом, какие бы инстинкты ни таились в человеке, объяснять его поведение можно только опираясь в первую очередь на факты обще­ ственного порядка.

Не так поступает уже однажды упомянутый проф. Ермаков в своей книге о творчестве Гоголя1. Кстати, эта книга является лучших образцом того, до каких нелепостей может привести некритическое применение основ фрейдизма. Если у самого Фрейда отказ от социального подхода производит впечатление недоговоренности, правда, отнюдь но случайной, то здесь этот отказ возводится в принцип. В книге речь идет о том, почему Гоголь выбирал одни темы, а не другие, почему он заставляет своих героев поступать так, а не иначе и т.п. И вот проф. Ермаков пытается найти последние причины для всего этого исключительно в особенностях характера Гоголя, исключительно в специальных свойствах его половой природы. Здесь не хватит места, чтобы показать, к каким натяжкам приходится прибегать проф. Ермакову для доказательства своих заранее обреченньтх на неудачу выводов. Но об одном все-таки нужно сказать.

Если произведения Гоголя,изобилуют такими непривлекательными типами, как Чичиковы, Маниловы и Собакевичи, если эти герои изображены порющими своих крепостных, а не выпускающими их на волю, то в первую очередь именно потому, что другого материала не, давала Гоголю эпоха неудержимого разгула крепостничества и самодержавия. И если Гоголь при этом смеялся не иначе, как «сквозь слезы», то опять-таки потому, что он

1 Ер]iаков. творчество Гоголя.

находился под воздействием вполне определенных общественных влияний, о которых здесь нет возможности распространяться.

Так, и только так, должен был подойти к вопросу автор книги о творчестве

Гоголя. Естественно, что авторы, подобные Ермакову, докатываются и до самых реакционных утверждений.

ПОГРЕШНОСТИ ДИАЛЕКТИКИ

Теперь несколько слов о другой стороне половой теории Фрейда. Мы допустили выше, что половые влечения составляют главное содержание психики. Но сделано было это только для того, чтобы, по возможности, ярче выявить социологическую несостоятельность Фрейда. На самом же деле о таком исключительном преобладании полового инстинкта при всех и всяких условиях не может быть и речи.

Возьмем для примера испытанного революционного бойца. Как с половой точки зрения объяснить его классовую ненависть или неизменную преданность интересам пролетариата? Неужели здесь можно ценою хотя бы какой угодно натяжки ссылаться на половой инстинкт? Какая нелепость! даже у животных, ведущих одиночный образ жизни, наряду с подовым инстинктом имеются и другие чрезвычайно мощные инстинкты. достаточно назвать из их числа инстинкты пищевой и самосохранения. Что же катается общественных животных и в первую очередь человека, то у них либо самостоятельно, либо на основе этих первичных рефлексов развилась, кроме того, целая серия социальных инстинктов1. А на базе этих последних, как бы прикрепляясь к ним и прочно связываясь с ними, вырастает надстройка сложнейших условных реакций.

Почему же в таком случае нужно, не считаясь с диалектикой, всегда я повсюду отдавать предпочтение половому инстинкту? Почему нужно обязательно думать, что это он, и только он, является источником энергии для всех видов деятельности человека? Ведь, точно с таким же основанием, и даже с гораздо большим, можно было бы утверждать тоже самое и относительно пищевого инстинкта.

В своей знаменитой речи над могилой Маркса Энгельс сказал:, «Подобно тому, как дарвин открыл закон развития органической природы, Маркс открыл закон развития человеческой истории. Он открыл тот простой факт... что люди прежде всего должны есть, пить, шить и одеваться (курсив наш.

И. С.) и лишь после этого могут заниматься политикой; Наукой, Искусством, религией и т.п.»

А разве, прибавим мы от себя, революции, если посмотреть на них не с

социологической, а с физиологической стороны, не происходят от того, что массы перестают иметь средства для того, чтобы «есть, пить, жить и

1 Из некоторых видов общественных животных, как, например, у пчел, значительная часть особой являются даже совсем бесполыми.

одеваться». А, ведь, революции это «локомотив истории». При чем же здесь полевой инстинкт, как единственная основа психики?

Мы вовсе не стремимся отрицать наличие половой потребности у человека. Но все дело в том, что она есть лишь одна из тех многочисленных реакций, на которые способен их единый носитель человеческий организм.

И здесь опять вырастает во весь свой гигантский рост огромное значение социальной среды. Ибо здесь вырисовывается перед нами еще один вид ее влияния на человека.

Это она определяет, до какой степени разовьется одно качество организма, и, наоборот, до каких пределов угасания ослабнет другое. Она как бы играет на этих качествах, как на клавишах, и дает одним из них сильнейшее развитие, в то время как зад ерживает другие на их зародышевой стадии.

Эротика (половая устремленность) пышным цветом распускается лишь там,

где имеется соответствующая общественная обстановка. Эротикой насыщена, например, жизнь паразитирующих буржуазных кругов Франции. Эротикой проникнуто существование бездельничающих и отчаявшихся кругов эмигрантской белогвардейщины. Условия НЭПа у нас в СССР также создают почву для расцвета эротики в ряде общественных» слоев и прослоек. И, наоборот, только впадая в чудовищные ошибки, можно приписывать безграничную половую устремленность широчайшим массам трудящихся; только ценою грубейших натяжек можно говорить об эротике у истинных революционеров. Вся жизненная обстановка развивает здесь совсем иные устремления, но только не эротику. Половое чувство имеется и тут, во ему отведены чрезвычайно скромные границы.

Такое понимание связи между психикой человека и общественной средой дает единственный ключ для оценки половой теория, Фрейда.,Отдельные закономерности, устанавливаемые этой теорией, действительно правильны. Когда половой инстинкт развит очень сильно, то на самом деле он способен вызвать к жизни те извращения, заболевания и прочие явления, о которых говорит Фрейд. Когда под наблюдение врача иди воспитателя попадает истерик, вращавшийся все время в узеньком кругу романических интересов, то этот врач или воспитатель, действительно, не может обойтись без применения данных Фрейда; он даже стихийно наталкивается на них.

Но если тот же врач притягивает теорию Фрейда ко всем без исключения случаям, когда он пытается истолковать с точки зрения этой теории, например, и психику социально устремленного человека, то он неизбежно терпит ряд тяжелых и вполне заслуженных неудач1.

Ошибка фрейдизма не в том, что он.приписывает половому влечению способность психологически влиять па поведение человека, а в том, что он недиалектически придает этой способности абсолютное значение, распространяя ее на все «времена и народы» независимо от конкретной общественной обстановки.

1 Гигантский опыт империалистической бойни тоже показал, что ущемление,комплексов происходит отнюдь не только на половой почве.

другая ошибка фрейдизма, о которой мы уже говорили выше, это ошибка социологического порядка. Такому исключительно биологическому моменту, как половая потребность, он придает роль основного двигателя истории. Тем самым Фрейд и его буржуазные последователи ставят себя в ряды тех, жестоко раскритикованных еще Плехановым, социологов, которые пытаются вывести человеческую историю из «природы человека».

Мы не станем здесь разбирать вопроса, каковы социальные корни ошибок самого Фрейда, другими словами каковы особенности той общественной среды, которые бессознательно продиктовали самому Фрейду ряд его неоправданных увлечений. Это завело бы нас слишком далеко.

Здесь нужно только вкратце подчеркнуть основные выводы. Марксизм не может не приветствовать тех ценных открытий, которые сделал фрейдизм в области изучений общих законов строения человеческой личности. Но фрейдизм в целом отнюдь не может быть принят марксизмом.

Большая критическая осторожность и умелое применение марксистской там, где речь идет о попытках Фрейда истолковывать конкретное содержание человеческой психики. Эта критическая проработка фрейдизма у нас в СССР уже идет и приносит свои ценные практические плоды. Только вооруженные марксистским методом мы можем использовать фрейдизм в интересах социалистического строительства.

Молодая гвардия, 1925,

2 1, с. 113—131

Лососеобразные произошли от сельдевидных предков Elopidae.

У представителей этого отряда обычно имеется жировой плавник, полная или неполная боковая линия. В скелете много хряща. Яйцеводы отсутствуют или недоразвиты. Широко распространены в холодных и умеренных водах северного и южного полушарий. отряд включает 12 семейств, одно из которых — вымершее ископаемое.

ПОДОТРЯД ЛОСОСЕВИДНЫЕ

Дата добавления: 2015-06-04