Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Новые пути в психоанализе 2 страница




Во-вторых, аффект в отношении того или иного человека может быть смещен н вещи, животных, действия, ситуации. Общеизвестным примером является поиск причины для гнева в мухе на стене. Гнев также может смещаться с человека, которым он дорожит на идеи или действия. Здесь также оправдывается тот принцип, что психические процессы детерминированы, потому что выбор объекта, на который смещается аффект, строго детерминирован. Если, например, жена считает, что она полностью предана своему мужу, но реально существующую неприязнь смещает на род его занятий, может выясниться, что фактором, определяющим смещение неприязни с мужа н род его занятий, является ее стремление целиком обладать своим мужем.

В-третьих, аффект, связанный с другим лицом, может быть направлен на самого себя. Известный пример такого рода - когда упреки в адрес других людей переходя в самообвинения. Ценность этой концепции заключается в том, что Фрейд выяви основную во многих неврозах проблему, проистекающую из наблюдения, что зачастую существует очевидная связь между неспособностью людей выражать критик; упреки или негодование и их склонностью винить себя.

В-четвертых, аффект, связанный с определенным лицом или ситуацией, может быть крайне смутным и расплывчатым. Гнев, направленный на себя или других, может, например, проявляться в виде общего диффузного состояния раздражительности. Тревожность, связанная с определенной дилеммой, может проявляться в виде ему ной тревоги без какого-либо конкретного содержания.

Здесь же следует рассмотреть и вопрос о том, как могут разряжаться аффекты, не допускаемые к осознанию. Фрейд видит четыре способа.

Во-первых, все вышеназванные защитные меры, хотя и не должны допускают осознания аффекта или его реального смысла и направленности, тем не менее позволяют ему проявиться, пусть даже и окольным путем. Сверхопекающая мать например, может через чрезмерную опеку разряжать значительное количество враждебности. Если враждебность проецируется на кого-то, собственная враждебность индивида может разряжаться в ответ на мнимую враждебность других людей. Если аффект просто смещен, он тем не менее может разряжаться, пусть даже и не в том направлении.

Во-вторых, вытесненные чувства или влечения могут быть выражены, если им придать рациональную формулировку, или, более конкретно, как это выразил Эрих Фромм, если они смогут предстать в социально приемлемых формах [Доклад Эриха Фромма в: Studien uber Autoritat und Faroilie, под ред. Макса Хоркгеймера (1936)]. Тенденция обладать или доминировать может быть выражена в терминах любви; личные амбиции - в терминах преданности делу; склонность к дискредитации - в терминах разумного скептицизма; враждебная агрессия - в терминах долга говорить правду. Хотя в примитивных формах процесс рационализации всегда был известен, Фрейд не только показал его размах и ту ловкость, с которой он используется, но и научил нас постоянно обращать на него внимание с целью раскрытия бессознательных влечений в процессе терапии.

В этом отношении важно знать, что рационализация используется также с целью сохранения и оправдания защитных позиций. Неспособность обвинять кого-либо или защищать собственные интересы может проявляться в сознании как разновидность заботы о чувствах других людей или как умение понимать людей. Нежелание признавать какие-либо бессознательные силы внутри себя может быть рационализировано как протест против греховного неверия в свободу воли. Неспособность индивида достигать того, чего он хочет, может представать как бескорыстие; ипохондрический страх - как обязанность заботиться о себе.

Ценность данной концепции не уменьшается оттого, что в практическом применении она часто используется неверно. Нельзя выдвигать обвинения против хорошего скальпеля на том основании, что им могут выполнять неудачные операции. Однако следует понимать, что пользоваться концепцией рационализации означает работать с опасным орудием. Не следует без доказательств считать ту или иную установку или убеждение рационализацией чего-то другого. Рационализация имеет место в том случае, если реальными движущими силами являются мотивы, отличные от тех, которые выдвигаются на сознательном уровне. Если, например, кто-либо не соглашается на трудную, но хорошо оплачиваемую работу, потому что соответствующее положение заставило бы его пойти на компромиссы со своими убеждениями, то возможно, его убеждения действительно столь глубоки, что их защита становится для него более важной, чем финансовая выгода или престиж. Возможно также, что главным мотивом его решения являются не его убеждения, хотя они и существуют, а страх, что он не справится должным образом со своими обязанностями на этом посту, или что он подвергнется критике и нападкам. В последнем случае он согласился бы на эту должность, несмотря на необходимые компромиссы, если бы не его страхи. Конечно, возможны самые разные вариации в сравнительной весомости двух видов мотивации. Мы можем говорить о рационализации лишь тогда, когда в действительности более сильной мотивацией являются страхи. Например, зная о том, что когда-то этот же человек, не колеблясь, пошел на компромисс, мы вправе не доверять сознательной мотивации.

В-третьих, вытесненное чувство или мысль могут находить выражение в непреднамеренном поведении. Фрейд указал на такие проявления в разработках относительно психологии остроумия и ошибочных действий в обыденной жизни; эти данные, хотя и спорные во многих деталях, стали важным источником психоаналитической информации. Чувства и установки могут также неумышленно выражаться в интонации и жестах, в том, что человек говорит или делает, не осознавая смысла этого. Подобные наблюдения также составляют ценную часть психоаналитической терапии.

В-четвертых, наконец, вытесненные желания или страхи могут вновь проявиться в сновидениях и фантазиях. Вытесненный импульс мести может переживаться в t видениях; превосходство над кем-то, в котором человек не осмеливается себе признаться, может быть реализовано в сновидениях. Эта концепция, вероятно, окажется даже более плодотворной, чем была до сих пор, особенно если мы расширим ее, распространив не только на конкретные сновидения и фантазии, но и на бессознательные иллюзии. С точки зрения терапии их выявление важно потому, что очень часто и то что описывается как нежелание пациента выздороветь, является его нежеланием отказаться от своих иллюзий.

Так как я более не вернусь к фрейдовской теории сновидений, я воспользуюсь данной возможностью, чтобы отметить то, что считаю ее главной ценностью. Оставляя в стороне из многие частные особенности сновидений, которые Фрейд научил нас понимать, я считаю наиболее важным его вкладом в эту область рабочую гипотезу о том, что сновидения являются выражением тенденций к исполнению желания. Сновидение часто ключ к пониманию существующей динамики, если, поняв скрытое содержание сна, смотреть то, какую тенденцию выражает сновидение и какая лежащая в его основе потребность сделала необходимым выражение этой особой тенденции.

Допустим в качестве упрощенного примера, что содержанием сновидения нацист та является образ аналитика как невежественного, самонадеянного и уродливого человека. Предположение, что в сновидениях выражаются основные тенденции человека, показывает нам, во-первых, что это сновидение содержит дискредитирующую тенденцию в противоположность, например, выражаемому пациентом мнению, и во-вторых, что мы должны искать ту действительную потребность, которая вынуждает пациента дискредитировать аналитика. Этот вопрос, в свою очередь, может привести к пониманию того, что пациент почувствовал себя униженным какими-то словами аналитика, или что ему показалось, будто его превосходство находится под угрозой и он сумел его восстановить, принизив аналитика. Понимание такой последовательности реакций может привести далее к вопросу о том, является ли это типичным способом реагирования пациента. В неврозах наиболее важной функцией сновидений является попытка либо устранить тревогу, либо найти компромиссное решение конфликта, неразрешимого в реальной жизни. Если такая попытка терпит неудачу может последовать сновидение страха.

Теория сновидений Фрейда часто оспаривалась. Мне представляется, однако, что в таких полемических спорах часто смешивались два аспекта: принцип, в соответствие с которым должны делаться интерпретации, и фактические интерпретации, к которым приходят. Фрейд дал нам методологический подход, по необходимости формальный Фактические результаты, к которым приходят на основе этих принципов, полностью зависят от того, какие влечения, реакции, конфликты сочтены у индивида главными Следовательно, один и тот же принцип может быть основой разных интерпретации но эти различия не лишают сам принцип законной силы.

Другой фундаментальный вклад Фрейда заключается в открытии им пути к пониманию природы невротической тревоги и той роли, которую она играет в неврозах. Так как это будет обсуждаться позднее, здесь достаточно простого упоминания.

По той же самой причине я буду краткой по поводу открытий Фрейда, касающихся влияния детских переживаний. Спорные аспекты этих открытий связаны главный образом с тремя допущениями: что унаследованный набор реакций является более важным, чем воздействие окружающей среды; что наибольшее влияние оказывают сексуальные переживания; что более поздние переживания в значительной степени представляют собой повторение переживаний детства. Даже если отбросить эти спорные моменты, все же суть открытий Фрейда сохраняется: характер и неврозы определяются ранними переживаниями в такой степени, о которой прежде не могли и думать. Нет надобности указывать на то революционное влияние, которое оказало это открытие не только на психиатрию, но также на воспитание и этнологию.

Причина, по которой к числу спорных моментов относится и повышенное внимание Фрейда к сексуальным переживаниям, будет тщательно рассматриваться далее. Однако несмотря на все возражения против фрейдовской оценки сексуальности, не следует забывать, что Фрейд действительно расчистил путь для реального рассмотрения сексуальных проблем и для понимания их смысла и значимости.

Не менее важно то, что Фрейд дал нам фундаментальные методологические средства для терапии. Главные представления, которые способствовали развитию психоаналитической терапии, - представления о переносе, сопротивлении и методе свободных ассоциаций.

Концепция переноса - очищенная от теоретически спорных моментов, связанных с вопросом о том, действительно ли перенос является, но сути, повторением детских установок, - утверждает, что наблюдение, понимание и обсуждение эмоциональных реакций пациента на психоаналитическую ситуацию представляют собой наиболее прямые способы постижения структуры его характера и, следовательно, его затруднений. Она стала наиболее могущественным и поистине незаменимым орудием аналитической терапии. Я полагаю, что, независимо от ее ценности для терапии, будущее психоанализа во многом зависит от более точного и более глубокого понимания реакций пациента. Это убеждение основывается на предположении, что квинтэссенция всей психологии человека состоит в понимании процессов, происходящих в человеческих отношениях. Отношения между пациентом и психоаналитиком, которые являются одной из форм человеческих отношений, предоставляют нам неслыханные возможности для понимания этих процессов. Следовательно, более точное и глубокое понимание этих отношений представляет собой наибольший вклад в психологию, который может внести психоанализ.

Под сопротивлением подразумевается энергия, с которой индивид защищает вытесненные чувства или мысли от их интеграции в сознательное восприятие. Эта концепция, как упоминалось ранее, основана на нашем знании, что у пациента есть веские причины не осознавать определенные влечения. То, что имеются спорные вопросы и, по моему мнению, неверные представления относительно природы этих интересов, не умаляет фундаментальную важность признания их существования. Была проделана большая работа по исследованию тех способов, которыми пациент защищает свои установки; как он борется, идет на попятную, уклоняется от данной темы; и чем более мы способны разобраться в многочисленных индивидуальных формах такого противоборства, тем более быстрой и эффективной станет психоаналитическая терапия.

Специфическим фактором в психоанализе, который делает возможным точное наблюдение, является обязанность пациента выражать все, что он думает или чувствует, невзирая на какое-либо интеллектуальное или эмоциональное противодействие рабочий принцип, используемый в этом фундаментальном правиле психоаналитической терапии, заключается в том, что существует непрерывность мыслей и чувств, даже если она не очевидна. Это заставляет аналитика быть крайне внимательным к той последовательности, в которой возникают мысли и чувства, и дает ему возможность постепенно делать пробные заключения относительно тенденций или реакций, которые служат причиной проявляемых пациентом чувств. Представление о свободных ассоциациях, используемое в терапии, принадлежит к тем аналитическим концепциям, потенциальная ценность которых далеко еще не исчерпана. По моему опыту, чем более углубляется наше знание о возможных психических реакциях, связях и возможных формах выражения, тем более ценной оказывается данная концепция.

Наблюдение за содержанием и последовательностью ассоциаций пациента в сочетании с общим наблюдением за его поведением - жестами, интонациями и т. п. - позволяет делать заключения о лежащих в их основе процессах. Если эти заключение в форме более или менее предположительных толкований сообщаются пациенту, они в свою очередь, дают начало новым ассоциациям, подтверждающим или не подтверждающим предположения аналитика, расширяя их благодаря выявлению новых аспектов или сужая, сводя к более специфическим состояниям и в целом обнаруживая эмоциональные реакции на эти толкования.

Критики отвергают этот метод, аргументируя тем, что данные толкования являются произвольными, что ассоциации, следующие за толкованием, являются спровоцированными и вызванными воздействием аналитика и что, следовательно, вся эта процедура является крайне субъективной по своему характеру. Если такие возражения имеют какой-либо смысл, помимо мечты о некой объективности, которой в области психологии достичь невозможно, то смысл этот сводится к следующей возможности, неправильное толкование, авторитетно высказанное внушаемому пациенту, может ввести его в заблуждение примерно так же, как вводится в заблуждение студент, который полагает, что видит нечто под микроскопом, если преподаватель ранее сказал ему, что именно следует искать. Это, конечно, возможно. Опасность вводящих в заблуждение толкований не может быть исключена. Она может быть лишь несколько снижена. Эта опасность будет тем меньше, чем большими психологическими знанием и пониманием обладает аналитик, чем менее он ищет подтверждения установившимся теориям, чем менее авторитарно его толкование и чем менее его собственные проблемы вмешиваются в его наблюдения. Опасность еще уменьшится, если уступчивость пациента постоянно принимается во внимание и в конечном счете анализируется.

Это предварительное обсуждение не предполагало исчерпывающего представления плодотворных открытий Фрейда. Оно затрагивает лишь те основы психологического подхода, которые, по моему опыту, оказались наиболее конструктивными Я сочла возможным представить их сравнительно кратко, так как они - мои рабочие инструменты, обоснованность и методы использования которых будут раскрываться во всех последующих главах. Они являются, так сказать, мысленным фоном всей книги. Многие другие новаторские наблюдения Фрейда будут отмечены позднее.

Глава 2. Некоторые общие предпосылки фрейдовского мышления

Одна из характерных черт гения - глубокая проницательность и мужество осознавать современные предрассудки как таковые, В этом смысле, как и во многих других, Фрейд определенно заслуживает быть названным гением. Почти невероятно, как часто он освобождался от устоявшихся веками способов мышления и видел психические связи в новом свете.

С другой стороны, чуть ли не банальным звучит утверждение, что никто, даже гений, не может полностью выйти за рамки своего времени, что, несмотря на всю проницательность, его мышление испытывает многообразное влияние мировоззрения его эпохи. Понять это влияние на творчество Фрейда интересно не только с исторической точки зрения - это важно и для тех, кто стремится полнее осмыслить сложную и, на первый взгляд, труднодоступную структуру психоаналитических теорий.

Мое знание истории, в том числе истории психоанализа и философии, слишком ограниченно, чтобы можно было полностью понять то, в какой мере фрейдовское мышление определялось философскими идеологиями, господствовавшими в XIX веке, или психологическими школами того времени. Я намерена просто сосредоточить внимание на определенных предпосылках фрейдовского мышления ради лучшего понимания характерного для него способа рассмотрения и решения психологических проблем. Поскольку психоаналитические теории, которые в значительной степени формировались под влиянием имплицитных философских предпосылок, будут обсуждаться позднее, цель данной главы заключается не в детальном исследовании влияния этих предпосылок, а скорее, в их кратком обзоре.

Одной из них является биологическая ориентация Фрейда. Фрейд всегда гордился тем, что является ученым, и подчеркивал, что психоанализ - это наука. Гартманн, давший превосходное представление теоретических основ психоанализа, утверждал: «Главное методологическое преимущество психоанализа состоит в том, что он основан на биологии» [Die Grundlagen der Psychoanalyse (1927)]. Например, при оценке адлеровских теоретических представлений Гартманн выражает мнение, что было бы большим плюсом, если бы Адлеру удалось найти органическую основу стремления к власти, которое, по его утверждению, является важнейшим фактором неврозов.

Влияние биологической ориентации Фрейда является тройственным: оно отчетливо видно в его тенденции рассматривать психические проявления как результат действия химико-физиологических сил; в его тенденции рассматривать психические переживания и последовательность их проявления как обусловленные главным образом конституциональными или наследственными факторами; наконец, в его тенденции объяснять психические различия между полами как результат анатомических различий.

Первая тенденция оказалась определяющим фактором во фрейдовской теории влечений: теории либидо и теории влечения к смерти. Поскольку Фрейд убежден в том, что психическая жизнь определяется эмоциональными побуждениями, и поскольку он утверждает, что они имеют физиологическую основу, он принадлежит к теоретикам инстинктивистского толка. Фрейд рассматривает влечения как постоянно действующие и стремящиеся к ослаблению напряжения внутренние соматические стимулы. Он неоднократно указывал, что такое толкование ставит влечения на грань между органическими и психическими процессами.

Вторая тенденция - акцент на конституциональных или наследственных факторах - во многом способствовала созданию учения о том, что либидо в своем развитии проходит определенные стадии, предписываемые наследственностью: оральную, анальную, фаллическую и генитальную. Ею же во многом объясняется и предположение о постоянстве проявлений эдипова комплекса.

Третья тенденция стала одним из решающих факторов во взглядах Фрейда на женскую психологию. Она наиболее явно выражена в утверждении, что «анатомия - это судьба», которое пронизывает также фрейдовскую концепцию бисексуальности и отчетливо проявляется, например, в учении о том, что желание женщины быть мужчиной представляет собой, по сути, желание обладать пенисом и что протест мужчины против проявления определенных «женских» установок обусловлен в конечном счете его страхом кастрации.

Второе исторически определенное влияние - негативно. Лишь недавно в результате исследовательской работы социологов и антропологов мы утратили свою наивность в вопросах культуры. В XIX веке знание культурных различий было весьма скудным, и преобладающая тенденция заключалась в приписывании особенностей собственной культуры человеческой природе в целом. В соответствии с этими взглядами Фрейд полагает, что тот человек, как он его видит, та картина, которую он наблюдает и старается истолковать, относится и ко всему миру. Недостаточная культурная ориентация Фрейда тесно переплетена с биологическими предпосылками его теории. В отношении влияния окружающей среды - семьи в частности и культуры в целом - его интересуют главным образом способы трансформации того, что он рассматривает как инстинктивные влечения. С другой стороны, Фрейд склонен рассматривать культурные явления как следствие биологических по своей сути инстинктивных структур.

Третьей характерной чертой фрейдовского подхода к психологическим проблемам является очевидный отказ от какого-либо оценочного суждения, от моральной оценки.

Этот факт подчеркивался Эрихом Фроммом в неопубликованной рукописи. Термин «инстинкт» используется здесь теоретиком в его устаревшем значении. В современном смысле он используется для обозначения «унаследованных способов реагирования на телесную потребность или внешний стимул.

Такая установка согласуется с его позицией истинного ученого, который имеет право лишь на регистрацию и интерпретацию наблюдений. Частично, как отмечал Эрих Фромм, на этот подход оказала влияние доктрина терпимости, преобладавшая в экономическом, политическом и философском мышлении эпохи либерализма. В дальнейшем мы увидим, какое огромное влияние эта установка оказала на определенные теоретические представления, такие, как представление о Сверх-Я, а также на саму психоаналитическую терапию.

Четвертой основой фрейдовского мышления является его склонность рассматривать психические факторы как пары противоположностей. Такое дуалистическое мышление, столь глубоко укорененное в философском мировоззрении XIX века, проявляется во всех теоретических формулировках Фрейда. В каждой теории влечений, которую он представляет на обсуждение, Фрейд стремится охватить всю совокупность психических явлений в соответствии с двумя строго разграниченными группами тенденций. Наиболее существенное выражение этой теоретической предпосылки заключается в дуализме, который он обнаруживает между влечениями и Я, дуализме, который Фрейд считает основой невротических конфликтов и невротической тревоги. Его дуалистическое мышление проявляется также в представлении о «женственности» и «мужественности» как противоположностях. Жесткость, присущая подобному образу мышления, придает ему, в отличие от диалектического мышления, определенную механистичность. На этой основе мы можем понять фрейдовское предположение, что элементы, содержащиеся в одной группе, заведомо чужды элементам противоположной группы, например, что Оно содержит все эмоциональные стремления к удовлетворению, в то время как Я обладает цензурирующей и контролирующей функцией. В действительности - признавая данную классификацию - Я, как и Оно, не только может содержать, но и, как правило, действительно содержит энергетические стремления к определенным целям. Привычкой к механистическому мышлению объясняется и мысль о том, что энергия, затрачиваемая в одной системе, автоматически обедняет противоположную систему: например, проявление любви к другим ведет к ослаблению любви к себе. Этот образ мышления проявляется и в представлении о том, что определенные однажды установившиеся противоположные тенденции остаются неизменными, противоречащем тому факту, что между ними может быть постоянное взаимодействие, например, в форме «порочных кругов».

Наконец, важной характерной чертой, тесно связанной с только что упомянутой, является механистически-эволюционистское мышление Фрейда. Поскольку его предпосылки не общеизвестны, а также ввиду его особой важности для понимания основных психоаналитических теорий, я остановлюсь на нем чуть более подробно.

Под эволюционистским мышлением я имею в виду положение, согласно которому вещи, существующие в настоящее время, не существовав в той же самой форме с самого начала, но развивались из предшествующих стадий. Эти предшествующие стадии могут иметь лишь малое сходство с нынешними формами, но нынешние формы были бы немыслимы без предшествующих. Подобный эволюционизм господствовал в научном мышлении на протяжении XVIII и XIX веков и являл разительный контраст теологическому мышлению того времени, Он применялся главным образом к неодушевленной материи физической вселенной, а также к биологическим и органическим явлениям. Наиболее выдающимся его представителем в области биологии был Дарвин. Эволюционизм оказал сильное влияние и на психологическое мышление.

Механистически-эволюционистское мышление представляет особую форму эволюционистского мышления. Оно подразумевает, что проявления настоящего не только обусловлены прошлым, но и не содержат ничего, кроме прошлого; в процессе развития не создается ничего нового; то, что мы видим сегодня, - это всего лишь старое в измененной форме. Следующий отрывок из Уильяма Джемса хорошо иллюстрирует механистическое мышление: «Точка зрения, которой мы как эволюционисты должны придерживаться, заключается в том, что все образующиеся новые формы на деле не более чем результат перераспределения изначальных и неизменных материалов» [James W., Principles of Psychology (1891)]. Говоря о развитии сознания, Джемс утверждает: «В этом сюжете ни на какой последующей стадии не вводятся никакие жизненные силы, никакие факторы, не присутствовавшие с самого начала». Сознание, утверждает он, не могло появиться как новое качество в ходе развития животных, и, следовательно, это качество должно быть приписано одноклеточным организмам. Этот пример указывает также на центр интересов механистического мышления: им является развитие с точки зрения того, когда и в каких формах возникла ранее данная вещь и в каких формах она возрождается или повторяется.

Различие в том, как расставляются акценты в механистическом и немеханистическом мышлении, может быть проиллюстрировано на многих известных примерах. Относительно превращения воды в пар при механистической исходной посылке будет подчеркиваться тот факт, что пар - это просто вода, предстающая в другой форме. Немеханистическое же мышление будет подчеркивать, что, хотя пар произошел из воды, в этом процессе он приобрел абсолютно новое качество, управляемое иными законами и имеющее иные проявления. Рассматривая совершенствование техники с XVIII по XX век, механистическое мышление будет отмечать главным образом различные типы машин и фабрик, существовавших уже в начале XVIII века, и смотреть на это развитие исключительно как на количественное. Немеханистическое мышление, напротив, укажет, что количественный рост принес с собой изменение качества; что количественное развитие породило абсолютно новые проблемы, такие, как новый масштаб производства, появление совершенно новой группы служащих, новых типов производственных проблем и т. д.; что изменение является не просто вопросом роста, ко приводит к возникновению новых факторов. Другими словами, акцент здесь делается на том, что количество переходит в качество. Немеханистическая точка зрения заключается в том, что в органическом развитии никогда не может быть простого повторения или регрессии к предшествующим стадиям.

В психологии различия этих подходов проще всего показать на примере проблемы возраста. В соответствии с механистической исходной посылкой честолюбие сорокалетнего человека будет рассматриваться как повторение того же самого честолюбия, существовавшего у него в десятилетнем возрасте. Немеханистическое мышление будет утверждать, что, хотя элементы детского честолюбия, по всей вероятности, содержатся и во взрослом, скрытые смыслы последнего абсолютно отличны от честолюбивых амбиций мальчика как раз из-за возрастного фактора. Мальчик, лелеющий грандиозные мечты о своем будущем, надеется когда-либо осуществить эти фантазии. Сорокалетний мужчина может смутно осознавать или даже хорошо понимать невозможность осуществить эти честолюбивые устремления. Он будет осознавать упущенные возможности, внутренние преграды или внешние трудности. Если он тем не менее сохраняет честолюбивые фантазии, они непременно имеют оттенок безнадежности и отчаяния.

Фрейд придерживается в своем мышлении эволюционистской ориентации, однако в механистическом варианте. Схематично говоря, он предполагает, что ничего нового в нашем развитии после пятилетнего возраста не происходит и что более поздние реакции или переживания следует считать повторением прошлых. Эта предпосылка многообразно проявляется в психоаналитической литературе. Например, рассматривая проблему страха, Фрейд задается вопросом о том, где мы могли бы обнаружить его более ранние формы; следуя этому направлению мысли, он приходит к выводу, что первое проявление страха связано с рождением и что последующие его формы должны рассматриваться как повторение первоначального страха, возникшего при рождении. Этот способ мышления объясняет также огромный интерес Фрейда к рассуждениям о стадиях развития, которые рассматриваются как повторение филогенетических событий, например, «латентный» период как остаток ледникового периода. Отчасти этим также объясняется интерес Фрейда к антропологии. В «Тотеме и табу» Фрейд утверждает, что психическая жизнь первобытных людей представляет особый интерес, ибо в ней обнаруживаются хорошо сохранившиеся первые стадии нашего собственного развития. Теоретические попытки доказать, что ощущения во влагалище являются переносом с ощущений во рту или анусе, хотя они и не столь важны, могут быть упомянуты как еще одна иллюстрация этого типа мышления.

Наиболее общее выражение механистически-эволюционистского мышления Фрейда представлено в его теории навязчивого повторения. Более детально его влияние можно обнаружить во фрейдовской теории фиксации, предполагающей вневременность бессознательного, в теории регрессии, в концепции переноса. Вообще говоря, это объясняет, почему все наклонности в значительной мере характеризуются как инфантильные, а также тенденцию объяснять настоящее прошлым.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 381; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.043 сек.