Ментальные пространства Ж. Фоконье 1 страница

Теория ментальных пространств (mental spaces) Жиля Фоконье является попыткой моделирования механизмов языкового понимания на основе теоретических принципов когнитивной лингвистики. Ж. Фоконье, так же как Дж. Лакофф и Р. Лангакер, отмежевывается от объективистских теорий значения и декларирует свою приверженность когнитивному подходу в семантике, в основе которого лежит программный для всей КЛ тезис о тесной связи языка с когницией: «Несмотря на то, что язык несомненно имеет свою собственную структуру, он существенным образом связан с другими когнитивно обусловленными структурами, и именно эти связи определяют основные свойства его организации» [Fauconnier 1990:151].

Человек наивно полагает, замечает Фоконье, что значение передается при помощи слов: мы «говорим то, что думаем по тому или иному поводу», «вкладываем смысл в слова» и т.д. На самом деле, помимо слов, образующих доступную наблюдению «верхушку айсберга», в высказывании имплицитно присутствуют огромные массивы информации, необходимые для понимания его содержания. Сам человек не осознает, каким именно образом идет процесс истолкования смысла высказывания, - подобно тому, как он не отдает себе отчета в химических реакциях, протекающих у него в мозгу [Fauconnier 1994: xviij].

На самом деле, понимание высказывания оказывается возможным благодаря тому, что языковые выражения выполняют функцию своеобразных инструкций, в соответствии с которыми осуществляется ментальное конструирование на когнитивном уровне [Fauconnier 1988: 62]. В качестве теоретического конструкта, призванного отразить то, что происходит «за кадром», что составляет

когнитивный фон повседневного общения и рассуждения, автор предлагает ментальные пространства.

Формально Ж. Фоконье определяет ментальные, пространства как упорядоченные множества с элементами (а, b,с,..) и отношениями между ними (R₁ab, R₂ad, R₃cbf…), открытые для пополнения их новыми элементами отношениями соответственно [Fauconnier 1994: 16].

В содержательном аспекте, ментальные пространства представляют собой модели ситуаций (реальных гипотетических) в том виде, как они концептуализируются человеком. Примеры ментальных пространств включают:

- непосредственно данную нам реальность (так, как мы понимаем);

- гипотетические ситуации;

- ситуации, относящиеся к прошлому и будущему (так, мы их понимаем):

- вымышленные ситуации, например, живописные кинематографические сюжеты;

- предметные области (такие как экономика, политика, математика и др.) [Lakoff 1987: 281].

Как видно из приведенного перечня, реальному миру в концепции Фоконье отводится рядовая роль одного ментальных пространств. Объекты и отношения между ними внутри того или иного пространства рассматриваются как существующие безотносительно к статусу этих объектов и отношений в реальном мире.

Язык в концепции Ж. Фоконье - это не только объект человеческой интерпретации (по отношению к действительному - или возможному миру, контексту, ситуации и пр.), но и конструктивное начало: язык, создает ментальные пространства и задает отношения между ними, как и отношения элементов между собой внутри пространств. Успех человеческого общения, таким образом, зависит от степени схожести построенных собеседниками пространственных конфигураций, что обеспечивается не только собственно языковым аспектом понимания. Помимо образующих дискурс языковых выражений, построение ментальных пространств обусловлено также многочисленными экстралингвистическими факторами, в том

числе фоновыми знаниями, доступными схемами, прагматической информацией, ожиданиями и т.д. [Там же: 2].

Фоконье, таким образом, разделяет принципиальное для КЛ положение об отсутствии прямой, не опосредованной человеческим мышлением, связи между языком и миром (реальным или воображаемым), из чего следует невозможность построения адекватных теории референции и теории значения в рамках объективистской семантики, основанной на критериях истинности. Дело в том, поясняет автор, что то, что мы привычно называем действительностью, по существу также является ментальной репрезентацией - мысленным представлением говорящего о действительности [Там же: 15].

В схематическом виде процессы интерпретации языковых выражений - в концепции Ж. Фоконье и в формально-семантических теориях значения - изображены на схемах (I) и (2) соответственно [Fauconnier 1990: 153|:

1) E С R

языковые выражения конструирование на когнитивном действительный или

уровне возможный миры

2) E R

критерии истинности (для буквальной интерпретации)

Когнитивный уровень, как видно из рисунка, служит как бы посредником между языком и миром, причем его конструкты (ментальные пространства) не являются ни способом представления языкового значения, ни отражением действительного или возможного миров [Там же: 152-153]. Ментальные, пространства представляют собой модели дискурсного понимания, которые создаются, уточняются и претерпевают постоянные изменения в процессе коммуникации. Как таковые, они обладают большой гибкостью и в каждый данный момент не обязаны сохранять последовательность и непротиворечивость, что в целом отражает особенности человеческого общения, и, следовательно, позволяет более адекватно моделировать процесс речевого восприятия.

Преимущества своей концепции но сравнению с формально-семантическими подходами к анализу значения Фоконье демонстрирует на примере предложений типа

In Len's painting, the girl with blue eyes has green eyes ("Hа картине Лен голубоглазая девочка изображена зеленоглазой"),

которые просто не поддаются анализу в рамках последних (одна и та же девочка не может быть одновременно голубоглазой и зеленоглазой). В модели Ж, Фоконье такому предложению соответствуют два связанных между собой ментальных пространства: одно отражает действительный мир (у девочки голубые глаза), другое - мир, как его воспринимает Лен (у девочки зеленые глаза) [Fauconnier 1994: 12-14].

Объекты данных пространств соединены связью типа тождество (identity). Разумеется, речь идет лишь референциальном тождестве: человеческая плоть никак не тождественна следам краски на картине, не говоря уж о что реальный человек может быть сколь угодно не похожим на свое художественное изображение.

Другие распространенные типы связей между пространствами включают [Там же: xxxviii]:

- аналогическую и метафорическую проекцию,

- связь функции и значения,

- прагматические метонимические функции.

Вообще, ментальные пространства Ж. Фоконье характеризуются достаточно ограниченной внешней структурой. Условием возникновения связи между пространствами, по мысли автора, является наличие некого особого, интуитивно очевидного отношения - такназываемого коннектора (connector) – связывающего между собой объекты данных пространств. Коннектор позволяет осуществлять референцию к одному из этих объектов в терминах другого в соответствии с принципом идентификации (identification principle) [Fauconnier 1994: 3]:

«Если два объекта а и b связаны между собой прагматической функцией F (b = F (а}), то дескрипция объекта а, D_m может быть использована для идентификации объекта b».

Так, существует прагматическая функция, связывающая авторов книг с их сочинениями, поэтому можно сказать, например: Plato is on the top shelf ("Платон стоит на верхней полке"). - подразумевая под "Платоном" сборник(и) его сочинений. Другой пример коннектора - отношение, связывающее реальную девочку с ее изображением на картине Лен (см. выше).

Понятия прагматической функции, коннектора (ее конкретной реализации) и принципа идентификации восходят к глубокой и содержательной работе Дж. Нанберга [Nunberg I979], посвященной проблемам референции и полисемии. Осмысляя данные понятия с позиций КЛ, Фоконье выдвигает предположение, что коннекторы являются частью идеализированных когнитивных моделей в смысле [Lakoff 1987]. Автор утверждает, что коннекторы обусловлены социально - культурными и психологическими факторами и потому могут различаться в разных социальных группах, у разных индивидов и в разных контекстах [Fauconnier 1994: 10].

Что касается принципов построения ментальных пространств, они, сточки зрения Фоконье. достаточно просты и являются едиными для всех языков и культур fFauconmer 1994: xvii-xviii]. Процесс построения ментальных пространств предполагает соблюдение следующих правил [Lakoff 1987: 282]:

- стремление избегать противоречий внутри пространства;

- стремление расширять общую платформу фоновых знаний на возможно большее количество сопредельных пространств,

- передвижение элементов, находящихся в том или ином пространстве на переднем плане, на задний план в последующих пространствах.

Предложение как часть дискурса представляет собой, по мнению Фоконье, сложное когнитивное целое, включающее в себя различные типы информации, выраженные теми или иными грамматическими средствами: 1) информацию о создании новых пространств (обычно выражается так называемыми конструктами пространства - space builders);

141

2) указания на то, какое пространство находится в данный момент в фокусе, как оно связано с базой и насколько оно доступно (обычно выражается показателями грамматического времени и наклонения);

3) описания, вводящие в пространства новые элементы;

4) описания, или анафорические слова, или имена, осуществляющие идентификацию новых элементов элементами, уже существующими в пространстве;

5) синтаксическую информацию, создающую обобщенные схемы и фреймы;

6) лексическую информацию, связывающую элементы ментального пространства с фреймами и когнитивными моделями, относящимися к массиву фоновых знаний; эта информация выполняет задачу внутренней организации пространств благодаря использованию преструктурированных схем);

7) пресуппозиционные элементы, осуществляющие мгновенное «тиражирование» части структуры внутри пространственной конфигурации;

8) прагматическую и риторическую информацию, передаваемую словами типа even ("даже"), but ("однако") already ("уже"), имплицитно задающими шкалу, в соответствии с которой ведутся рассуждение и аргументация [Fauconnler 1994: xxiti].

Конструкты пространств, в концепции Ж. Фоконье, - это языковые выражения, порождающие новые пространства или содержащие отсылку к старым, созданным в ходе предшествующего дискурса. Их функцию могут выполнять:

- обстоятельственные конструкции с предлогом («в 1929 г.» "в канадском футболе " и т.п.);

- наречия и вводные слова («действительно", "возможно" и т.п.);

- соединительные слова (connectives) ("если … то", "или …или» и т.п.);

- некоторые подлежащно-сказуемостные сочетания (например: "Макс думает, что...^п, "Мэри надеется, что...").

Общее правило, касающееся создания пространств, формулируется так:

«Пространство М, создаваемое конструктом пространства SB_m, должно быть вписано в некоторое уже существующее пространство M’ - так называемое пространство-«родитель» (parent space)» [Fauconnier 1994- 17].

Так, в предложении:

Max believes that in Len's picture, the flowers are red ("Макс считает, что на картине Лен цветы красные") -

"Макс считает" обозначает пространство-«родитель» М¹, в которое помещается пространство М, вводимое обстоятельственной конструкцией "на картине Лен". В общем случае информация о пространстве-«родителе» содержится в предшествующем соответствующему высказыванию дискурсе [Там же].

Большинство глаголов, как отмечает Фоконье, служат для задания отношений внутри пространств. Вместе с тем, существуют глаголы, создающие новые пространства, например; believe ("полагать"), paint ("рисовать"), prevent ("предотвращать"), look for ("искать"), w ish ("желать"). Глагол be (включая его полнозначное и связочное употребления) может выполнять обе функции, ср. [Там же: 143-146]:

1} Для связи между пространствами:

In that movie, Cleopatra is La Taylor,

Life is love;

2) Для связи внутри пространства (связь функции и значения):

Max is my brother,

The winner is John Doe.

Характерной чертой целого ряда глаголов является копирование элементов или отношений из пространства «реальность для говорящего» в пространство «реальность для лица, выраженного подлежащим», ср. [Там же: 149]:

Luke knows (understands, has guessed, has learned, realizes,..) that Mary hates him ("Люк знает (понимает, догадался, узнал/ сознает), что Мэри его ненавидит").

Роль глагола в динамике дискурса не ограничивается его связующей функцией. Автор ссылается на мысль Дж. Динсмора (Dinsmore I991] о том, что грамматическая форма глагола (а именно, значения времени и наклонения помогает собеседникам следить за многообразием создаваемых пространств и связей между ними, не теряя из виду текущего момента дискурса. Наряду с языковыми выражениями, создающими пространства, анафорическими словами и другими когнитивными операторами (cognitive operators'), значения времени и наклонения служат для индикации того, какое пространство находится в фокусе, какое служит базой и какие происходят смещения (shifts). К перечисленным понятиям Фоконье считает нужным добавить заимствованное у Р. Лангакера [Langacker 1993] модус точики зрения (viewpoint).

В качестве иллюстрации автор приводит для сравнения два предложения на французском языке, в которых употребление глагола а форме сослагательного или изъявительного наклонения в придаточном определительном используется, соответственно, для обозначения пространства желаемого или действительного:

Marie veut qve Gudule теttе une robe qui sois jolie,

Marie veut qve Gudule теttе une robe qui est jolie,

Другой пример того же явления (на этот раз — для темпоральных пространств) - ограничения, связанные согласованием времен в главном и придаточном предложениях [Faucoflnier 1994: 33].

Касаясь вопроса о механизмах введения в пространство новых элементов, Фоконье отмечает, что простейшим из них является неопределенный артикль (Там же: 19]. Роль определенного артикля в организации ментальных пространств существенно сложнее. Довольно часто употребление существительного с определенным артиклем допускает неоднозначное прочтение, ср.:

The president changes every 7 years ("Президент меняется каждые 7 лет"),

The food here is worse and worse ("Пища здесь становится все хуже),

где именные группы the present ("президент") и the food (пища) могут быть истолкованы как относящиеся либо к одному и тому же объекту, либо к одной и той же функции. При этом функции, как и объекты, являются, элементами ментальных пространств.

* * *

Во избежание недоразумений Ж. Фоконье неоднократно подчеркивает, что ментальные пространства не являются отражением действительности или какого-либо из возможных миров. На самом деле, они воплощают в себе образ того, как мы думаем и говорим о тех или иных вещах при этом не заключая в себе никакой информации об этих вещах. Так, пространство, вводимое конструкцией типа Макс полагает...-, представляет не собственно мысли Макса по тому или иному поводу, а всего лишь способ говорить о позициях, занимаемых теми или иными людьми по тем или иным вопросам.

С особой очевидностью это проявляется в метафорах: независимо от наших познаний в физике, нам удобно в повседневной жизни говорить (возможно, что и думать тоже): «Солнце встает, садится, движется по небосклону" и т.д. [Там же: 152]

Фоконье не претендует на то, что его теория ментальных пространств позволит разрешить философские проблемы, связанные с проблемами референции и истины. Свою заслугу он видит в том, что в результате анализа самого разнообразного языкового материала (пресуппозиций, контрфактических высказываний, придаточных предложений, присоединяемых союзом when, - [см. Fauconnier 1990- 1994]) ему удалось по-новому взглянуть на старые проблемы и выйти на уровень широких, всеобъемлющих обобщений [Fauconnier 1994: 152-159].

С точки зрения Дж. Динсмора, значение теории Ж. Фоконье «заключается в том, что в ней выявляется роль

когнитивных факторов, прежде всего принципов opганизации знания и процедурных стратегий семантической интерпретации, в той области, которую часто неточно называют "логикой" естественного языка» (Дансмор 1995: 358]. И далее; «...почти нет работ (книга Джонсон-Лэрда [Johnson-Laird I983J является заметным исключением), в которых признается важность этих факторов для семантической интерпретации структур более низкого уровня, таких как кванторы и модальности. В соответствии с этим, данные проблемы исследуются главным образом на основе семантических идей формальной логики и безотносительно к самому процессу познания, так что язык рассматривается как чисто формальная система. Работа Фоконье, так же как и работа Джон сон-Лэрда, радикальным образом отходит от этой традиции. При этом следует отметить, что Фоконье дает более простое и убедительное объяснение этих проблем» [Там же].

Отмечая аспекты внешнего сходства концепции Ж. Фоконье с семантической теорией возможных миров и ситуативной семантикой, Дж. Лакофф подчеркивает принципиальное различие этих подходов в том, что касается их теоретического фундамента. Ментальные пространства по природе своей когнитивны и не имеют онтологического статуса вне человеческого сознания. Для них нет места вобъективистских теориях значения, описывающих отношения между языковыми символами и объектами действительности, но они могут быть использованы при построении семантической теории, основанной на принципах «экспериенциального реализма» [Lakoff 1987: 282].

В частности, Ив Свитсер высказала предположение о возможности применения концепции ментальных пространств не только к решению проблем референции (находящихся в центре внимания самого Ж. Фоконье), но и к анализу семантической структуры многозначных слов, не ограничиваясь при этом уже хорошо разработанной в КЛ темой метафорических переносов [Sweetser 1990]. Сборник статей Spaces, Worlds, and Grammar (Fauconnier, Sweetser 1996] еще более расширяет указанный спектр, демонстрируя применимость теории к самому разнообразному кругу языковых явлений.

ТОПОЛОГИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА Л. ТАЛМИ

Научный интерес известного американского лингвиста Леонарда Талми связан с выявлением универсальных закономерностей и типовых моделей, лежащих в основе взаимоотношений между единицами поверхностного уровня и содержательными элементами - такими, как движение, путь, фигура, фон, каузативностъ и др. Сопоставление обширного материала разноструктурных языков ведется им в обоих направлениях: как от единицы поверхностного уровня - к набору, выражаемых ею содержательных элементов (Talmy 1985], так и от содержательной единицы к совокупности обозначающих ее поверхностных единиц [Talmy 1976; 1983; 1986; 1988].

Одной из таких языковых универсалий является сформулированное Л. Талми положение о существовании в языке двух подсистем: грамматической и лексической, обладающих комплементарными семантическими функциями. Талми исходит из того, что высказывание (или другой отрезок дискурса) вызывает в слушающем некий зкспериенциальный комплекс, который можно назвать когнитивной репрезентацией (cognitive representation). Структура когнитивной репрезентации выражается в основном грамматическими средствами, а его содержание - преимущественно лексическими элементами. Хотя лексические элементы тоже могут заключать в себе некоторую информацию о структуре, именно грамматически закодированная информация является решающей. Она определяет концептуальный каркас для лексически выраженного содержания [Talmy 1988:165].

Граница между грамматическим и лексическим проводится автором достаточно формально (т.е. без обращения к содержательной стороне единиц) - в соответствии с традицией выделения соответственно закрытых и открытых классов элементов (closed classes vs.

147

open classes of elements). Открытыми классами Л. Талми считает множества, насчитывающие большое число членов и легко пополняемоые новыми элементами; напротив, закрытые классы характеризуются сравнительно небольшим закрепленным количеством членов. К открытым, или лексическим классам он относит корневые морфемы существительных, прилагаетльных и глаголов [Talmy 1983: 227; 1988: 166], а также, предположительно, фразеологические единицы и не образованные регулярным способом наречия [Talmy 1988: 201]. К закрытым, или грамматическим, классам, по мнению автора, принадлежат флексии, словообразовательные элементы, предлоги, союзы, частицы артикли, а также синтаксические структуры, грамматические категории и грамматические отношения, порядок слов и (предположительно) парадигмы, нулевые формы и дадже интонационные констврукции [Там же: 167]. (Ср., однако, критические замечания Ч. Филлмора [Fillmore 1983: 318] по поводу априорного исключения Талми определенных частей речи из грамматических классов.)

Л. Талми утверждает, что элементы грамматических подсистем разных языков в совокупности выражают строго ограниченный набор понятий, иными словами, далеко не всякое понятие может выражаться грамматически. При этом важно, что ограничения касаются как категорий в целом, так и членов этих категорий. Например, категория количества относится к разряду понятий, во многих языках выражаемых грамматически – флексией соответствующего существительного, - но это справедливо (по данным разных языков) лишь для значений единственного, двойственнного, тройственнного, множественного и «паукального» (paucal – букв. «малочисленный») числа, но не для обозначения четного/нечетного количества, дюжины и т.д., которые во всех языках получают исключительно лексическое выражение. С другой стороны, существуют категории, никогда не выражаемые грамматическими средствами, - к ним, принадлежит, в частности, категория цвета.

Результаты собственных наблюдений над способом выражения тех или категорий в различных языках Л. Талми обобщает в виде двух списков: в первом из них перечислены понятия, которые во многих языках выражаются грамматически, во втором – наоборот, понятия,

преимущественно или всегда передаваемые лексическими средствами [Talmy 1988. 167-171].

Грамматически выражаемые понятия, по наблюдению Талми, организованы в категории, представляющие собой сложные системы. В числе таких категорий автор называет измерение (dimension), плексность (plexity. условно «членимость»), ограниченность (slate of bawdiness), разделенность (state of dividedness), степень протяженности (degree of extension), модель распределения (pattern of distribution), перспективу (perspectival mode) и др. [Там же: 173-193]. Категориям присущи следующие регулярные свойства, отражающие важные особенности концептуальной организации языка.

Во-первых, это обширный параллелизм в языковом представлении пространственных и темпоральных отношений Большинство из рассматриваемых категорий применимы как к пространству, так и ко времени, и автор иллюстрирует это многочисленными примерами,

Во-вторых, это возможность задания так называемых когнитивных операций, преобразующих одни члены той или иной категории в другие благодаря корреляции грамматических форм с моделями лексикализации.

Так, например, категория измерение [Там же: 174-176] имеет два основных члена — пространство и время. По признаку непрерывности/ дискретности в пространств выделяются, соответственно, такие сущности, как вещество и предмет, а во времени - действие и событие, ср.:

Члены категории	Непрерывные	Дискретные
Пространство	Вещество	Предмет
Время	Действие	Событие

Внутри категории могут быть определены конверсивные операции овеществления (reification) и акционализации (actionalizing). Первая из них, осуществляемая путем номинализации корневой морфемы глагола, приводит к тому, что событие или действие осмысливаются как некоторое физическое количество предметов или, соответственно, вещества, которое можно дать или получить (ср. ниже), а также оценить количественно и качественно (...gave me two quick culls).

149

Событие	Овеществлено как предмет
John called me	John gave me call
I was called by John	I got a call from John

Конверсивная операция акционализации предполагает, наоборот, образование глагола из существительного, обозначающего предмет или вещество. Результатом акционализации является своеобразный сплав соответствующего объекта с тем процессом, участником которого он является; при этом конкретный, вещественный характер объекта как бы затушевывается, ср.:

		Результат акционализации
Предметы	Hailstones came in through the window.	It hailed in through the window.
Вещество	Ice is forming over the windshield.	It is icing up over the windshield.

Другой пример - категория плексности (plexity) [Там же: 176-177], понимаемая Л. Талми как «расчлененность на равные элементы» (a quantity's state of articulation into equivalent elements) и включающая в себя наряду с категорией числа понятие кратности действия. Плексность может выражаться как грамматическими, так и лексическими средствами, причем часто имеет место их взаимодействие.

Так, английские лексемы bird и (to) sigh, имеющие значение одноплексности, могут сочетаться как с грамматическими элементами, выражающими одноплексность, так и с грамматическими элементами, обозначающими многоплексность. В последнем случае можно говорить о когнитивной операции превращения одноплексного в многоплексное, ср.:

	Одноплексное	Многоплексное
Материальный объект	A bird flew in	Birds flew in
Действие	Не sighed (once)	He kept sighing

В английском языке наблюдается и обратное явление - превращение имплицитно многоплексного (например, существительного furniture и глагола breath) в одноплексное при помощи регулярных грамматических средств, ср.:

	Многоплексное	Одноплексное
Материальный объект	Furniture overturned in the earthquake	A piece of furniture overturned in the earthquake
Действие	She breathed without pain	She cook a breath/breathed in without pain

Автор подробно анализирует и все остальные выделенные им категории, обращая особое внимание на проявление в них указанных регулярных свойств, а именно параллелизма пространственных и темпоральных отношений и преобразования членов категории друг в друга посредством когнитивных операций.

Большинство из этих категорий, по утверждению Талми, может быть объединено в рамках четырех, крупных «концептуальных комплексов», которые он называет основными системами формообразования образов (principal imaging systems) в языке. Эти системы служат для обозначения разнообразных отношений между сущностями в пространстве и во времени и обеспечивают говорящему на выбор различные способы концептуализации той или иной ситуации Будучи сравнительно независимы друг от друга в содержательном отношении (каждая «отвечает» за свой определенный параметр), они могут взаимодействовать между собой в значении тех или иных грамматических форм.

Первая система формирования образов характеризует конфигурации, которые в тех или иных языках могут быть приписаны отдельным объектам или связующим их отношениям.

Основным принципом языкового представления пространственных отношений, с точки зрения Талми, является разбиение места действия (spatial scene) на первичный и вторичный объекты (primary and secondary

151

objects), которые соответственно связаны с понятия» фигуры (Figure) и фона (Ground), используемыми в гештальт-психологии. Автор даже пользуется этими парами терминов как синонимичными, предварительно закрепив собственое понимание фигуры и фона в следующих определениях [Talmy 1983:232]:

Дата добавления: 2015-06-04