Страх, ужас, тревога

О

I6

Переживания и формы их проявлений

Напряжение и трансформация энергии соотносились Г. С.Саллива-ном с переживаниями человека. Поэтому нет ничего удивительного, что проблематика переживаний была объектом его пристального внимания. При осмыслении данной проблематики он исходил из того, что пережи­вание представляет собой внутренний компонент явлений, в которые вовлечен живой организм. Как таковое переживание — это нечто испы­танное, прожитое.

Г. С. Салливан проводил различие между явлением, в которое вовлечен живой организм, и его переживанием. Явление и его переживание - это разные составляющие человеческого опыта. Когда человек видит какой-то предмет, он способен воспринять его контуры, очертания, цветовую гамму, исходя­щие из него световые волны или запахи. Представление об этом предме­те человек идентифицирует с его понятием, однако восприятие предмета не является самим объектом. Внешний объект лишь вызывает в челове­ке то, что приводит к взаимодействию с ним. Но акт восприятия объекта зависит от индивидуальных изменений состояния человека. Таким обра­зом, объективная реальность не тождественна актуальному состоянию психики, а человеческий опыт связан с переживаниями, возникающими в процессе взаимодействия живого организма с окружающей средой.

Г. С. Салливан исходил из того, что в основе психики лежит пережива­ние, которое может быть представлено в различных формах. При этом он выделил три формы переживания: прототаксис, паратаксис и синтаксис. Данные формы переживания являются не чем иным, как специфически­ми формами внутренней переработки событий внешнего мира. Различия между ними заключаются в степени и характере переработки того, что связано с взаимодействием человека с различными явлениями или с его участием в каких-то событиях.

Прототаксические переживания — простейшие, примитивные пережи­вания, возникающие раньше других и составляющие основу памяти. Они связаны с чувствительностью живого организма, являющейся одним из каналов приобретения первичного опыта. Прототаксис характерен для первых месяцев жизни младенца и представляет собой разрозненный ряд кратковременных состояний чувствующего организма. Эти кратко­временные состояния чувствительности определенным образом связаны с зонами взаимодействия с окружающей средой. Метафорически Г. С. Сал­ливан представил свою идею следующим образом: все чувствующее — это безгранично светящаяся приборная доска; комбинация лампочек, заго­рающихся на ней и обозначающих любое дискретное переживание, — это как раз и есть прототаксис.

Прототаксические переживания отражают первый опыт, полученный младенцем, который смутно ощущает предшествующие и последующие состояния и не улавливает между ними никакой последовательной взаи­мосвязи. Младенец еще не осознает себя существом, отличным от окру­жающего мира. Любое его переживание является недифференцирован­ным фрагментом и не имеет каких-либо четких границ. Это означает, что в своей целостности и неразличимости прототаксические переживания размыты до космических масштабов, хотя и связаны с кратковременными состояниями «схватывания» младенцем окружающего мира и самого себя

МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ Г. С. САЛЛИВАНА

как некоего единого целого. Можно сказать, что прототаксические пере­живания отражают общее состояние организма на протяжении значитель­ного отрезка времени и воздействие событий на зоны взаимодействия.

Паратаксические переживания - кратковременные, ничем не обуслов­ленные состояния организма, возникающие в процессе развития мла­денца и связанные с разрушением первичной недифференцированной целостности. Хотя целостность переживаний разрушена, тем не менее между их различными аспектами еще нет никакой логической связи. Они как бы сосуществуют вместе, наряду друг с другом или самостоятельно в зависимости от обстоятельств. Различные аспекты переживаний совер­шенно неупорядочены, воспринимаются как сопутствующие друг другу и не соотносятся между собой. Полученный ребенком опыт не подверга­ется ни осмыслению, ни сопоставлению. Все переживаемое им воспри­нимается в плане естественного хода событий. Прослеживание каких-ли­бо взаимосвязей и взаимозависимостей отсутствует и, следовательно, ни о каком логическом ходе мысли не может быть и речи. Паратаксиче­ские переживания представляют собой, таким образом, внутренний про­цесс, которому еще не свойственен поэтапный характер.

Синтаксические переживания -наиболее развитые, связанные с постиже­нием и использованием ребенком языковых средств, способствующих уста­новлению межличностных отношений. Эти переживания характеризуют­ся включением ребенка в процесс групповой деятельности и накоплением социального опыта. По мере своего развития ребенок вступает в межлич­ностные взаимодействия, оперирует принятыми в данной социокультур­ной среде символами, понимает их значение и в своих переживаниях уста­навливает соответствующую связь как между собой и окружающим миром, так и между событиями прошлого, настоящего и возможного будущего.

Первые переживания синтаксического типа относятся к таким формам коммуникативного поведения ребенка, как жесты и речь. С того момента, когда структурирование переживаний в форме существительных и глаго­лов приходит в соответствие со словарным значением соответствующих слов, язык ребенка становится синтаксическим переживанием. По мне­нию Г. С.Салливана, первые примеры синтаксических переживаний воз­никают в период между 12-м и 18-м месяцем жизни ребенка, когда вер­бальные знаки, т.е. слова и символы, структурируются и приобретают коммуникативный характер. В целом отличие синтаксических операций от любых других процессов, происходящих в психике человека, заключа­ется в том, что они действуют со строгой ориентацией на других людей. Синтаксис представляет собой вид переживаний, обеспечивающий воз­можность предугадывать ход событий, а также осуществлять настоящую межличностную коммуникацию.

ПЕРЕЖИВАНИЯ И ФОРМЫ ИХ ПРОЯВЛЕНИЙ

С точки зрения Г. С. Салливана, когда говорится о человеке как психи­ческой сущности, то это означает, что речь идет, прежде всего, о пере­живании. Уже обращалось внимание на то, что для него переживание может быть рассмотрено в плане переживания напряжения и пережива­ния трансформации энергии. К данному аспекту рассмотрения добавля­ется понимание того, что переживание происходит в трех формах или видах — прототаксическом, паратаксическом и синтаксическом. Кроме того, осмысление переживаний осуществлялось Г. С. Салливаном в контек­сте напряжений, связанных с потребностями человека. Так, чередование потребности младенца и ее удовлетворения соотносилось с переживани­ем прототаксического вида. В целом любое переживание паратаксическо-го или синтаксического вида воспринималось как насквозь проникнутое элементами недавнего прошлого, а также будущего. Г. С. Салливан пола­гал, что эти элементы оказывают существенное влияние на способ транс­формации напряжения в проявления активности, т.е. на способ, благо­даря которому скрытая в напряжении возможность становится реаль­ным действием. И наконец, осмысление переживаний соотносилось им с тревогой человека как психическим явлением, что составляло важный аспект межличностной теории и что будет рассмотрено более подробно в дальнейшем.

Переживание подразумевает определенные ощущения, испытываемые живым организмом. Оно носит скорее общий, чем локальный характер. Вместе с тем первоначально речь идет о переживании каких-то процессов или явлений, воздействующих на одну или несколько зон взаимодействия, присущих человеку. В связи с таким пониманием переживаний Г. С. Сал­ливан апеллировал к понятиям оральности, анальности, генитальности, которые была использованы 3. Фрейдом. Однако если основатель психо­анализа размышлял об оральной, анальной, фаллической и генитальной стадиях психосексуального развития ребенка, то Г. С. Салливан предпочи­тал говорить о зонах взаимодействия, связанных с переживаниями живого организма, будь то оральная или анальная зона.

На первый взгляд может показаться, что терминологические разли­чия не столь существенны, чтобы говорить о какой-то специфике пред­ставлений Г. С. Салливана. Однако в действительности с использованием понятия «зоны взаимодействия» в контекст рассмотрения переживаний человека непосредственно вводился межличностный аспект, который в классическом психоанализе не присутствовал в явном виде, хотя и под­разумевался, поскольку З.Фрейд рассматривал эмоциональные связи между ребенком и его родителями.

Для Г. С. Салливана первоначальные переживания ребенка, несмотря на свою биологическую природу, тесно связаны с межличностным кон-

i8

текстом, предопределенным наличием материнской фигуры. Пережива­ние новорожденным ребенком голода является прототаксическим, свя­занным с физиологической потребностью и необходимостью в ее удов­летворении. Со временем это переживание начинает включать в себя как воспоминание, так и предвосхищение удовлетворения, являющегося результатом адекватного поведения. Плач ребенка, обусловленный ощу­щением голода, вызывает появление соска матери, который постепенно приобретает дифференцированный характер и становится предвестни­ком предвосхищающего удовлетворения. Тактильные и температурные ощущения, возникающие в области оральной зоны взаимодействия, наря­ду со зрительным образом соска, становятся некими знаками, свидетель­ствующими о приближении момента удовлетворения голода.

Формирование структуры переживаний у ребенка рассматривалось Г. С. Салливаном с точки зрения того значения и знака, которые возника­ли в процессе развития человеческого существа в контексте межличност­ного взаимодействия. Знак и значение переживания представлялись ему чрезвычайно важными аспектами, способствующими пониманию вер­бального поведения.

Для Г. С. Салливана знак - это модель переживания событий, дифферен­цированная в рамках общего потока переживаний или за его пределами. Знак выполняет функцию дифференциации компонентов, присутствующих в прототаксическом переживании систематически возникающих потреб­ностей и их удовлетворения. Он символизирует определенную структуру и процесс развития переживания. Знак, как и поведение, обусловленное им, относится к категории переживаний. Переживание всегда принад­лежит живому организму, а знак всегда находится внутри переживания, т.е. никогда не находится вне его, в рамках объективной реальности.

Знак является таковым только при условии существования интерпре­татора, который в состоянии связать его с существующим явлением. Так, для матери плач младенца является знаком, свидетельствующим о нали­чии у него какой-то потребности или переживании тревоги. Он символи­зирует потребность младенца в заботе вообще. По мере развития ребенка для него знаком может стать запрещающий жест, характеризующий мате­ринскую фигуру. Впоследствии запрещающие жесты как знаки распро­страняются на всех значимых людей, занимающих важное место в струк­туре межличностных взаимоотношений.

На новом уровне функционирования психики появляются, по выра­жению Г.С.Салливана, «знаки знаков», которые можно назвать символа­ми. Структура символов подразумевает присутствие множества сигналов, воздействующих на поведение человека, а символы образуют с сигналами сложные модели взаимозависимостей. Все это имеет прямое отношение

ПЕРЕЖИВАНИЯ И ФОРМЫ ИХ ПРОЯВЛЕНИИ

к структуре переживаний человека, претерпевающей изменения в про­цессе развития ребенка.

Г. С.Салливан подробно рассмотрел переживания ребенка, связанные с соском матери. В процессе этого рассмотрения он пришел к заключе­нию, что в зависимости от типа взаимодействия все многообразие соответ­ствующих переживаний можно классифицировать следующим образом:

• взаимодействие с хорошим и приносящим удовлетворение соском, нахо­
дящимся между губами младенца и являющимся сигналом к сосанию;

• взаимодействие с хорошим, но не приносящим удовлетворения соском,
который, находясь между губами, будет являться сигналом к отказу
до тех пор, пока голод не станет настолько сильным, что этот сосок
будет сочтен подходящим;

• взаимодействие с неподходящим соском, находящимся между губами,
но недостаточно долго дающим молоко и поэтому являющимся сигна­
лом к отказу от него и поиску другого соска;

• взаимодействие с плохим соском, который, с точки зрения младенца,
окружен атмосферой неприятного напряжения и тревоги, являющей­
ся сигналом к избеганию брать его в рот [6, с. 97].

Таким образом, благодаря идентификации различий между восприни­маемыми ребенком объектами, точнее говоря, схватываемыми им типа­ми соска или некоторыми аспектами взаимодействия между младенцем и средой в структуре поведения появляются элементы, повышающие его эффективность. Со временем способность младенца к идентификации достигает определенного уровня, на котором он приобретает возмож­ность обобщать переживания, характеризующиеся различными зонами взаимодействия. На этом уровне присущие ребенку переживания начина­ют выходить за пределы прототаксиса. По мнению Г. С. Салливана, пере­живания ребенком «хорошей матери» приобретают паратаксический вид. Формы переживаний обобщаются таким образом, что присущая им общ­ность, а также существующие различия в процессе восприятия (схваты­вания) объединяются в виде продуктивного опыта. Происходит переход от прототаксической формы переживаний к их паратаксической форме.

Следует отметить, что размышления Г. С. Салливана о хорошем и неподходящем соске напоминали собой психоаналитические рассуж­дения М. Кляйн о «хорошей» и «плохой» материнской груди. Собствен­но говоря, подобно М.Кляйн, Г.С.Салливан также использовал понятия плохой и хорошей матери. В этом отношении их позиции близки друг другу, если говорить о переживаниях младенца, предопределяющих его благополучное или тревожное состояние. Однако в плане расстановки исследовательских акцентов данные позиции отличались друг от друга, поскольку интерес М. Кляйн был смещен в плоскость раскрытия существа

МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ Г. С. САЛЛИВАНА

младенческой параноидно-шизоидной позиции, которая, по ее мнению, имела место в раннем инфантильном развитии, в то время как Г. С. Салли-ван пытался понять примитивнейшую прототаксическую форму пережи­ваний и возможность ее перехода к паратаксису в процессе взаимодейст­вия ребенка с его окружением.

Из всех видов человеческих переживаний наиболее неопределенным, но весьма значимым является, по мнению Г. С. Салливана, переживание оди­ночества. Первым из компонентов, вызывающих переживание одиночест­ва, является возникающая в период младенчества потребность в контакте, в более широком значении выраженная в потребности в заботе. В про­цессе последующего развития ребенка переживание одиночества будет выражаться в форме потребности иметь приятелей, друзей, учителей, а затем и в виде потребности в принятии в группу, сообщество. Важным компонентом переживания одиночества становится потребность в близ­ких отношениях с другим человеком. Переживание одиночества может остаться относительно неизменным на протяжении всей жизни человека. Как бы там ни было, но в его основе лежат переживания тревоги, возни­кающие уже в младенческом возрасте.

Поскольку тревога представлялась Г. С. Салливану исключительно важ­ным феноменом как в исследовательском плане, так и в терапевтическом отношении, то нет ничего удивительного в том, что он уделил значитель­ное внимание изучению данной проблематики, что нашло свое отраже­ние, в частности, в его статье «Значение тревоги в психиатрии и в жизни» (1948). Особое внимание было уделено им моменту зарождения тревоги как психического феномена, обладающего парализующей силой.

Как известно, некоторые психоаналитики пытались провести разли­чия между феноменами, вызывающими беспокойство у человека и опи­сываемыми в таких терминах, как «страх», «боязнь», «испуг», «трево­га». Так, З.Фрейд полагал, что страх относится к состоянию, не предпо­лагающему внимания к объекту, боязнь — к тому, что указывает на объект, а испуг— к тому, что подчеркивает действие опасности, когда нет готовно­сти к страху. К. Хорни различала страх и тревогу исходя из того, что в слу­чае страха опасность очевидна, объективна, в то время как в случае тре­воги она скрыта и субъективна.

В своих размышлениях о беспокойствах ребенка Г. С. Салливан исполь­зовал такие понятия, как «страх», «ужас», «тревога». Однако он не стре­мился к проведению каких-то четких различий между ними, считая, что в данном случае нет необходимости в прояснении содержательных и тер-

СТРАХ, УЖАС, ТРЕВОГА

минологических нюансов, поскольку само по себе это ничего не дает и только запутывает и без того сложное понимание переживаний бес­покойства. Не случайно он сознательно абстрагировался от какого-либо строго научного определения тревоги, поскольку полагал, что данный феномен не поддается определению.

Аналогичное отношение было у него и к понятию страха. Во всяком случае Г. С. Салливан полагал, что между тревогой и страхом нет сущест­венных различий, так как страх является таким же неуловимым психи­ческим состоянием, которое возникает у ребенка. Другое дело, что при рассмотрении беспокойств ребенка ему приходилось не только прибегать к использованию разных понятий, но и с их помощью описывать те или иные процессы и состояния, требующие содержательного осмысления, в результате чего так или иначе прояснялось его собственное понима­ние страха, тревоги, ужаса. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, наряду с отказом от проведения четких различий между страхом и трево­гой, ему тем не менее приходилось говорить о специфике того и друго­го, а в ряде случаев, как это имело место, в частности, при рассмотрении стадии детства (этот вопрос будет освещен позднее), ему пришлось при­бегнуть к выявлению различия между ними.

Г. С. Салливан исходил из того, что с самого раннего возраста чело­век демонстрирует поразительную способность испытывать страх перед предметами и событиями, таящими в себе опасность для жизни. Сразу после рождения младенец сталкивается с угрозой прекращения досту­па кислорода, а повторное возникновение данной угрозы в дальнейшей жизни человека сопровождается переживанием страха, которое можно охарактеризовать понятием ужаса. Страх является чувственным аспектом напряжения, порождаемого угрозой жизни или биологической целостно­сти организма. Ужас представляет собой высокую интенсивность страха. Если подходить к проблеме страха с точки зрения взрослого человека, то, согласно Г. С. Салливану, можно говорить о четырех способах, позволяю­щих снять напряжение страха:

• устранение вызывающих страх обстоятельств;

• избегание этих обстоятельств;

• нейтрализация ситуации, порождающей страх;

• игнорирование ситуации угрозы или игнорирование риска.

Что касается новорожденного, то плач при рождении, т.е. вибрация воздуха, сопровождающаяся установлением дыхательного цикла, являет­ся первым проявлением активности младенца, вызывающим общее напря­жение заботы у матери, имеющей целью избавление ребенка от вызываю­щих страх обстоятельств. С точки зрения прототаксических пережива­ний младенца, его плач, толкающий мать на проявление соответствующей

заботы, представляет собой подходящий способ избежания или устране­ния вызывающих страх опасностей.

В отличие от страха, возникновение тревоги рассматривалось Г. С. Сал-ливаном с точки зрения эмоциональных нарушений, имеющих место у личности, с которой некоторым образом связан младенец. Он отме­чал то обстоятельство, что фактически не может сказать, на каком этапе периода младенчества появляется тревога. Однако он утверждал, что состояние тревоги может возникать у младенца при наличии двух условий: насильственного вторжения в зоны его контакта с окружающей реаль­ностью и наличия у матери определенных эмоциональных нарушений. Последнее обстоятельство оказывает предопределяющее воздействие на формирование общей структуры тревоги и проявление активности, существо которых познается только через рассмотрение тревоги.

Таким образом, в понимании Г. С. Салливана тревога связана с областью межличностных взаимоотношений. Она не порождена ни опасностью взаи­модействия с физико-химической средой, ни конституцией младенца. Тревога младенца является следствием тревоги матери и проистекает из процесса межличностного сосуществования с ней или другим чело­веком, осуществляющим комплекс различных действий, необходимых для удовлетворения потребностей ребенка.

Так, если мать испытывает тревогу, связанную с чем угодно, она неиз­бежно возникнет и у младенца. Тревога матери может быть связана с ситуацией кормления, с грудным ребенком или с чем-то иным, вызы­вающим у нее беспокойство. Например, в случае получения телеграммы, содержащей серьезные вопросы, касающиеся престижа или спокойствия матери, у кормящей женщины может возникнуть тревожное состояние, которое в свою очередь вызовет тревогу у младенца, проявляющуюся, по крайней мере с ее точки зрения, в форме неожиданных затруднений процесса кормления.

Исходя из подобного видения межличностных взаимоотношений, Г. С. Салливан выдвинул еще один исходный принцип (теорему): «Напряже­ние тревоги, переживаемой матерью, вызывает тревогу у младенца» [7, с. 65].

Если напряжение страха может быть снято благодаря использованию одного из четырех способов, какими располагает взрослый человек, то, по мнению Г. С. Салливана, ни в период младенчества, ни на протяжении всей жизни человек не может ни исключить, ни устранить обстоятельст­ва, способствующие появлению тревоги, изначально возникающей как следствие материнской тревоги. У младенца нет возможности сделать что-либо для устранения источника тревоги, как нет шанса избежать ее.

Тревога - это переживание, охватывающее весь организм в целом. Она не обя­зательно может быть связана с какой-то отдельной зоной взаимодействия.

СТРАХ, УЖАС, ТРЕВОГА

Однако она может быть ошибочно локализована в конкретной зоне взаи­модействия, например, в оральной зоне, когда по ошибке тревога ребенка связана с материнским соском. Как бы там ни было, частое переживание тревоги может иметь, по убеждению Г. С. Салливана, серьезные разруши­тельные последствия для процесса развития человека. Причем первое проявление тревоги незначительно отличается от бесчисленного множе­ства мучительных последствий наличия тревоги в человеческой жизни.

Предпосылки, способствующие возникновению тревоги, обусловле­ны особенностями сосуществования младенца с окружающей средой. Вызывающее тревогу напряжение является результатом сосуществования как младенца, так и матери с личностной средой. Изначально младенец не обладает способностями, позволяющими ему снять тревогу. Своими действиями он может удовлетворить потребность в еде, но разрядка тре­воги таким образом оказывается невозможной. Как утверждал Г. С. Сал­ливан, младенец не располагает возможностью осуществлять действия, направленные на снятие тревоги. Дело в том, что появление тревоги обу­словлено действиями другого лица. Поскольку же возможности младен­ца манипулировать другим человеком ограничиваются исключительно способностью вызывать заботу о себе путем демонстрации возникающих потребностей, то тревога оказывается неуправляемой.

Казалось бы, другой человек, т.е. родитель, может отреагировать на потребность беспокойного ребенка. Но в действительности он не рас­полагает возможностью это сделать, поскольку, по мнению Г. С. Салливана, именно родительская тревога вызывает тревогу у ребенка. На этом осно­вании американский психиатр пришел к выводу, в соответствии с кото­рым спецификой тревоги является ее неуправляемость.

Как уже отмечалось, плач ребенка служит стимулом, вызывающим забо­ту со стороны матери, стремящейся оградить его от различного рода беспо­койств. Однако, как замечал Г. С. Салливан, с точки зрения концепции тре­воги плач ребенка часто не только не способствует улучшению состояния младенца, но и ухудшает его. При звуках детского плача может возрастать тревога матери, мешающая ей проявлять заботу, что в свою очередь усилива­ет тревогу младенца. В такой ситуации единственно эффективная стратегия поведения матери состоит в том, чтобы перестать волноваться. «Тревога препятствует как осуществлению материнских функций, так и проявлению младенцем поведения, направленного на реализацию потребности, невоз­можность удовлетворить которую порождает страх; поэтому если возник­новение потребности совпадает по времени с присутствием у него тревоги, то он оказывается перед необходимостью преодолевать двойное препятст­вие, поскольку и тревога, и потребность остаются не только неразрешенны­ми проблемами, но, как следовало ожидать, обостряются» [8, с. 76].

МЕЖЛИЧНОСТНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ Г. С. САЛЛИВАНА

Для Г. С. Салливана тревога - это напряжение, противоположное напря­жению потребностей и активности, направленной на их удовлетворение. Она противоположна и возникающему у матери напряжению заботы. Сло­вом, тревога мешает удовлетворению потребностей. Кроме того, она исключает процесс предвосхищения. Чем более тревожен человек, тем менее эффективно действует его функция предвосхищения, отвечающая за выбор оптимального способа действия. В этом смысле тревога пред­ставляется важным феноменом, осмысление которого вызывает значи­тельные трудности, но становится необходимым с точки зрения лучше­го понимания того, каким образом человеческое существо справляется с трудностями, встречающимися на жизненном пути, как происходит становление личности и в каком направлении может осуществляться развитие индивида. Как замечал Г. С. Салливан, «способность пережи­вать тревогу не является специфически человеческой, но роль тревоги в интерперсональных взаимоотношениях столь бесконечно велика, что выделение ее из всего разнообразия видов напряжения приобретает осо­бое значение» [9, с. 69].

Тревога представляет собой тенденцию, дезинтегрирующую межлич­ностные взаимоотношения. Она мешает претворению в жизнь актов трансформации энергии и играет значительную роль в разрушении меж­личностной ситуации. Результатом тревоги оказывается или снижение активности, направленной на удовлетворение потребностей, или отказ от достижения цели. По мнению Г. С. Салливана, уровень испытываемой человеком тревоги во многом является ведущим фактором, детермини­рующим межличностные отношения. И хотя сам по себе уровень тревоги не играет роли двигателя, запускающего межличностные взаимоотноше­ния, тем не менее он задает направление их развития.

Разрядка напряжения тревоги связана с переживанием межличност­ной безопасности. В отличие от возможности удовлетворения потребно­сти в голоде, соответствующее поведение младенца не приводит к раз­рядке напряжения, т. е. можно сказать, что потребность в безопасности или свободе от тревоги изначально отличается от всех остальных потребно­стей. Она отличается от потребности в контакте с физико-химической средой, поддерживающей целостность организма и беспрепятственное функционирование жизненно важных процессов. В понимании Г. С. Сал­ливана, потребность в межличностной безопасности является не чем иным, как потребностью в избавлении от тревоги.

Если тревога младенца способствует нагнетанию страха, переходя­щего в ужас, то не означает ли это, что его жизнь находится под угро­зой? Отчасти это действительно так, однако, как полагал Г. С. Салливан, в условиях возникновения ужаса, связанного с младенческой тревогой,

ДИНАМИЗМЫ

на передний план начинают выступать так называемые динамизмы, кото­рые защищают младенца. В качестве таковых действенными оказывают­ся динамизмы, связанные со способностью младенца впадать в состояние апатии и сонной отчужденности.

В состоянии апатии напряжение потребностей ослабевает и остается на уровне, достаточном для поддержания жизнедеятельности организма. В состоянии сонной отчужденности снижается чувствительность к межлич-ностно обусловленному напряжению тревоги. В обоих случаях срабаты­вают защитные механизмы, облегчающие состояние младенца. Разница между ними состоит лишь в том, что апатия является защитным динамиз­мом, обусловленным наличием нереализованной потребности, в то время как сон­ная отчужденность - защитным динамизмом, порожденным переживанием дли­тельной интенсивной тревоги.

Таким образом, осмысление Г. С. Салливаном процесса зарождения тревоги как психического феномена и возможностей снижения, разрядки напряжения тревоги с необходимостью приводило его к рассмотрению того, что было названо им динамизмом. Поскольку его представления о динамизмах играли важную роль в межличностном подходе к исследо­ванию проблем психического здоровья и психических расстройств чело­века, то следует обратиться к рассмотрению данной проблематики.

Дата добавления: 2015-06-04