Фрейд и Достоевский

В начале 1926 года одно из издательств предложило Фрейду написать введение к готовящемуся к публикации на немецком языке роману Достоевского «Братья Карама­зовы». Через год он закончил свою работу, которая вышла в свет в 1928 году под названием «Достоевский и отцеубий­ство».

Но почему именно Фрейду было сделано подобное предложение? Разве он считался специалистом по творче­ству Достоевского? Неужели не было других немецкоя­зычных авторов, более компетентных, чем Фрейд, в облас­ти русской литературы?

Конечно, Фрейда нельзя причислить к специалистам, посвятившим свою научную деятельность исследованию творчества Достоевского. Надо полагать, что в Австрии и Германии того времени имелись литературоведы, профес­сионально интересовавшиеся наследием русского писате­ля. И тем не менее выбор издателей работ Достоевского пал на Фрейда, что свидетельствует о многом. Во всяком случае вряд ли с подобным предложением обратились бы к ученому, пусть даже известному психоаналитику, полу­чившему широкое признание не столько в своей стране, сколько за рубежом, но совершенно не знакомому с твор­чеством Достоевского.

Можно предположить, что издатели знали об интересе Фрейда к романам Достоевского и вполне резонно рассчи­тывали на его компетентность в оценке «Братьев Карама­зовых».

Действительно, в конце 20-х годов Фрейд был основа­тельно знаком со многими произведениями Достоевского. Он высоко оценил русского писателя и подчеркнул, что на литературном Олимпе тот занимает место рядом с Шекс­пиром. «Братья Карамазовы, — писал Фрейд, — самый грандиозный роман из когда-либо написанных» [19. С. 285].

Но означает ли это, что его знакомство с творчеством русского писателя датируется 20-ми годами, когда в окон­чательном виде им было сформулировано психоаналити­ческое учение о человеке и культуре?

Нет, не означает. Интерес Фрейда к Достоевскому поя­вился у Фрейда значительно раньше и в определенной степе­ни обусловил его психоаналитическое понимание сложно­стей и перипетий борьбы противоположных сил и тенденций, имеющих место в глубинах человеческой психики. Той борь­бы, которая нередко ведет к драматическим развязкам в жизни людей.

Трудно со всей достоверностью говорить о том, когда впервые Фрейд обратился к Достоевскому. Однако извест­но, что на заседаниях Венского психоанатитического об­щества, председателем которого он был на протяжении многих лет, неоднократно упоминалось имя русского пи­сателя. Так, на одном из заседаний этого общества в апре­ле 1908 года Штекель сообщил об обнаруженной им в Брюссельском медицинском журнале статьи об эпилеп­сии и в связи с этим обратил внимание своих коллег на не­однозначность использования врачами понятий «исте­рия» и «эпилепсия», как это наблюдалось, в частности, в случае определения болезни у Достоевского. На другом за­седании в ноябре 1910 года Федерн сделал сообщение о бо­рьбе с галлюцинациями немецкого писателя Гофмана, подчеркнув то обстоятельство, что сходные вещи можно обнаружить в рямане Достоевского «Братья Карамазовы». В марте 1911 года профессор Оппенгейм зачитал членам Венского психоаналитического общества два отрывка из художественных произведений, иллюстрирующих психо­аналитические идеи. Один из них был взят из романа Дос­тоевского «Подросток» в связи с пересказом сна, подтвер­ждающего истинность фрейдовского способа толкования сновидений. В январе 1914 года Закс изложил свои взгля­ды на понимание произведения Достоевского «Вечный муж», обратив особое внимание на амбивалентность (двойственность) чувств одного из героев, выразившихся в проявлении любви и ненависти к любовнику его жены. Фрейд присутствовал на всех этих заседаниях. Правда, он не сделал никаких комментариев по этому поводу. Но вот в ноябре 1918 года, когда на очередном заседании Венско­го психоаналитического общества доктор Бернфельд сде­лал сообщение о поэзии молодежи, Фрейд выступил в дис­куссии, высказав свое понимание мотивов поэтического творчества и сославшись при этом на психологическую подоплеку творений Достоевского [20. С. 301].

В своих воспоминаниях русский пациент Панкеев подчеркивал то обстоятельство, что Фрейд «восхищался Достоевским», который обладал даром проникновения в глубины человеческой души и в художественных произ­ведениях выражал выявленные им скрытые бессознате­льные процессы. «Я помню, — писал он, — как на одном из наших психоаналитических сеансов Фрейд сделал психоаналитическую интерпретацию сна Раскольнико­ва» [21. С. 149].

Представляется целесообразным сделать отступле­ние, непосредственно не относящееся к истокам возник­новения психоанализа, но тем не менее дающее возмож­ность рассмотреть связь психоаналитических идей Фрей­да с сюжетами, находящими свое отражение в художест­венной литературе. Надеюсь, что оно оправдано, поско­льку действительно проясняет вопрос о том, какой сон Раскольникова мог быть объектом анализа Фрейда во время лечения русского пациента.

Дата добавления: 2015-06-04