Миф о герое 1 страница

I

щественными в плане адекватного понимания мышления и поведения человека в обществе, массе, толпе. Прежде всего ему хотелось разобраться в том, что представляет из себя человеческая масса. Кроме того, он стремился по­нять, как и каким образом масса людей оказывает такое влияние на душевную жизнь отдельного человека, которое оказывается решающим для него. И, наконец, ему было важно уяснить, в чем состоит душевное изменение, проис­ходящее в индивиде в результате воздействия на него со стороны массы. Ответы на эти три вопросы составляют, по мнению Фрейда, исследовательскую задачу массовой, со­циальной психологии.

Размышляя надданными вопросами, Фрейд опирался на материалы исследований, авторы которых уделили особое внимание раскрытию мотивов поведения и движущих сил индивида, находящегося в массе. Одно из таких Исследова­ний принадлежало перу французского психолога и социоло­га Густава Лебона, чья работа «Психология народов и масс» (1895) была опубликована в том же самом году, когда вьшша в свет написанная Фрейдом совместно с Брейером книга «Исследование истерии». В своей работе французский автор исходил из того, что внутренним двигателем и скрытой пру­жиной развития человечества является неразумное начало, бессознательное, детерминирующее мысли людей, хотя многие полагают, что идеи носят разумный характер. «В дей­ствительности, — писал он, — мысль людей преобразуется не влиянием разума. Идеи начинают оказывать свое дейст­вие, когда они, после очень медленной переработки, преоб­разовались в чувства и проникли, следовательно, в темную область бессознательного, где вырабатываются наши мыс­ли» [2. С. 6].

Аналогичный характер, как считал Лебон, носят и пос­тупки людей. На первый взгляд, кажется, что они вполне со­знательны, освещены светом разума. Тем не менее именно бессознательное, а не сознание лежит в основе человеческих деяний. «Наши сознательные поступки, — заключал Лебон, — вытекают из субстрата бессознательного, создаваемого в особенности влиянием наследственности. В этом субстрате заключаются бесчисленные наследственные остатки, со­ставляющие собственно душу расы» [3. С. 166].

В работе Лебона «Психология народов и масс» содер­жались различные соображения о наследственности бес­сознательного, о сновидениях и мифах, где скрытые бес-

сознательные содержания выражены в символической форме, о толпе, всегда блуждающей «на границе бессозна­тельного», об исчезновении сознательной личности в тол­пе и преобладании в ней «личности бессознательной», лег­ко поддающейся внушению и превращающейся в послуш­ный автомат, лишенный воли и разума. По мнению фран­цузского автора, находясь в массе, индивиды приобретают «коллективную душу», думают, поступают и чувствуют себя совсем иначе, по сравнению с тем, когда остаются изолированными, на передний план выступает «расовое бессознательное», у людей стираются их индивидуальные различия и исчезает чувство ответственности, проявляют­ся такие явления, как заражаемость и внушаемость, кото­рые можно отнести к феноменам гипнотического рода.

В книге «Массовая психология и анализ человеческого «Я» Фрейд не просто ссылался на Лебона, а посвятил изло­жению его взглядов целый раздел, связанный с описанием «массовой души», как она понималась французским психо­логом и социологом. Стремясь подчеркнуть оригиналь­ность собственных представлений о бессознательном и психологии масс, он критически отнесся к некоторым иде­ям Лебона. Так, отметив то обстоятельство, что француз­ский автор уделил важное внимание данной проблематике, основатель психоанализа одновременно указал на несовпа­дение лебоновского понятия бессознательного с тем, кото­рым оперирует психоанализ. «Бессознательное Лебона, — подчеркнул он, — содержит прежде всего глубочайшие признаки расовой души, которая, собственно говоря, не имеет значения для индивидуального психоанализа. Мы, правда, не отрицаем, что зерно «я» («оно» — как я позже его назвал), которому принадлежит «архаическое наследие» че­ловеческой души, является бессознательным, но мы, кроме того, выделяем «вытесненное бессознательное», которое образовалось из части этого наследия. Это понимание вы­тесненного у Лебона отсутствует» [4. С. 260].

Действительно, в своей книге Лебон имел дело скорее с «коллективным бессознательным», ставшим предметом специального изучения у К. Г. Юнга, нежели с «вытеснен­ным бессознательным», на котором акцентировал внима­ние Фрейд. Однако основатель психоанализа вовсе не подвергал сомнению ценность некоторых идей Лебона о бессознательном и специфических свойствах, находящих­ся в массе индивидов. Напротив, он подчеркивал, что дан -

ная французским психологом и социологом характери­стика бессознательной душевной жизни в значительной мере «совпадает со взглядами нашей собственной психо­логии», выявленные им специфические черты индивидов в массе подтверждают право «отождествить массовую душу с душой примитивного человека», а описанные им изменения индивида в массе «вполне согласуются с основ­ными предпосылками нашей глубинной психологии» [5. С. 259, 265, 267].

Вместе с тем, Фрейд исходил из того, что при всей цен­ности выявления особенностей психического состояния индивида в массе Лебон не сумел исчерпывающим образом осветить эту сложную для понимания проблему. Так, об­суждая изменения индивида в массе, французский психо­лог и социолог не ответил на вопрос, благодаря чему инди­виды в массе образуют единство. Кроме того, Лебон, как полагал основатель психоанализа, не провел четкого раз­граничения между внушаемостью и психическим зараже­нии, не указал на центральную фигуру, которая заменяет в массе гипнотизера, в недостаточной степени выявил зако­номерности выдвижения вождей в массе. В отличие от него, Фрейд придавал меньшее значение появлению новых ка­честв у индивида в массе. Он считал, что, находясь в массе, индивид попадает в такие условия, которые позволяют ему устранять вытеснение бессознательных первичных влече­ний, и проявляемые им будто бы новые качества являются на самом деле ничем иным как присущим ему бессознате­льным, в котором таится зло человеческой души.

Аналогичную позицию занимал Фрейд и по отношению к другим оценкам коллективной душевной жизни, нашед­шим отражение, в частности, в работе американского иссле­дователя Мак Дуггала «Групповой разум» (1920). Он отметил идеи Мак Дуггала о возбудимости и импульсивности людей в массе, проявлении у них грубых страстей, отсутствии у них самоуважения и чувства ответственности, а также обратил внимание на соответствующие условия образования и орга­низации массы. Однако, как и в случае изложения взглядов Лебона по вопросам социальной психологии, те или иные идеи воспроизводились Фрейдом главным образом для того, чтобы на их фоне нагляднее продемонстрировать собственное психоаналитическое понимание того, что происходит с включенными в массу индивидами, какие внутренние механизмы оказываются задействованными в

массовой психологии, как и каким образом происходит объединение людей в массовые движения и к чему это мо­жет приводить.

3. Либидозная связь

Многие исследователи пытались, дать психологическое объяснение тем душевным изменениям, которые происхо­дят в отдельном человеке под влиянием массы. При этом большинство из них полагало, что соответствующие изме­нения, включая повышение эффективности и снижение интеллектуальных достижений, достигаются с помощью внушения. Считалось, что массы характеризуются значите­льной степенью внушаемости.

Констатируя данное обстоятельство, Фрейд полагал, что, несмотря на апелляцию к феномену внушения, до сих пор исследователи не представили удовлетворительного объяснения сущности этого явления. Стремясь разобраться в специфике внушения как такового, он предпринял попыт­ку применить ранее использованное им при изучении нев­розов понятие либидо к пониманию массовой психологии. Речь шла не только о сексуальной энергии в собственном смысле этого слова, но и о тесной связи между собой всего того, что соотносится с понятием любви. Во всяком случае размышления основателя психоанализа о массовой психологии основывалось на предпосылке, в соответствии с которой сущ­ностью массовой души являются именно любовные отношения, эмоциональные связи.

В качестве объектов рассмотрения Фрейд апеллировал к двум искусственно созданным массам — церкви и войску, ■в которых при всем различии между собой превалирует одно и то же представление о верховном властителе, Хрис-тосе или полководце, любящих равной любовью всех чле­нов массы. И хотя это представление расценивалось им в качестве широко распространенной иллюзии, тем не менее он полагал, что именно на данной иллюзии держится все то, что объединяет между собой всех прихожан в церкви и всех воинов в войске. Так, верующие называют себя братья­ми во Христе, которые равны перед ним, они воспринима­ют его в качестве любящего и заботящегося о них отца, а связь каждого члена церкви с Христом одновременно слу­жит и причинной связью между членами массы. В войске

полководец является отцом для всех солдат, он их любит равной любовью, а они между собой устанавливают такие отношения, которые свидетельствуют о некой общности, основанной на их любви к полководцу.

В понимании Фрейда, и церковь, и войско имеют либи-дозную структуру. Как в том, так и в другом случае каждый отдельный человек оказывается либидозно связан, с одной стороны, с Христом или полководцем, а с другой стороны, со всеми участниками этих масс. Обращая вни­мание на подобную двойственную связь, основатель пси­хоанализа считал, что эта связь, как и значение вождя для психологии масс, недостаточно изучена и психоанализ' может внести посильный вклад в осмысление данной проблемы. Одновременно он исходил из того, что главным явлением в массой психологии следует признать несвобо­ду в массе отдельного индивида.

Фрейд понимал, что обсуждение взаимосвязей между индивидом и массой ставит перед исследователем ряд воп­росов, ответ на которые предполагает углубленное изуче­ние данной проблематики. В самом деле, каковы причины возникновения и распада человеческих масс? Можно ли считать человеческую толпу массой с присущими ей пси­хическими особенностями? Есть ли в психологическом отношении разница между массами, имеющими вождя, и массами, где вождь отсутствует? Какая из этих человече­ских масс является первоначальной и более совершенной? Не может ли вождь быть заменен абстрактной идеей, вокруг которой возможно сплочение человеческой массы? Каковы могут быть взаимоотношения между вождем и идеей? Как и при каких условиях вождь или ведущая идея могут стать негативными? Может ли ненависть к како­му-либо лицу или учреждению оказаться столь же объеди­няющей и порождающей тесные эмоциональные связи между людьми, как и позитивная привязанность к ним?

Фрейд не претендовал на ответы на эти и многие дру­гие вопросы. Полагая, что все они могут быть предметом специального исследования в рамках массовой психоло­гии, он ограничился лишь высказыванием о связи между толпой и массой. По его мнению, в любой толпе легко мо­гут возникнуть такие тенденции, которые способны при­вести к образованию массы, однако до тех пор, пока в ней не установлены либидозные, эмоциональные связи, она будет оставаться простой человеческой толпой.

Внимание Фрейда привлекли, собственно, психологи­ческие проблемы, непосредственно относящиеся к струк­туре человеческой массы. В этом плане его интерес сосре­доточился на рассмотрении того, какова в действительно­сти либидозная связь в массе и каково в ней аффективное отношение людей друг к другу-

При рассмотрении этих вопросов Фрейд отталкивался от теоретических предпосылок и эмпирических данных психо­анализа. В частности, он отмечал, что каждая продолжитель­ная интимная эмоциональная связь между двумя людьми, будь то отношения между родителями и детьми, дружба или брачные отношения, содержит осадок враждебных чувств, которые оказываются вытесненными из сознания. Нечто аналогичное имеет место и в том случае, когда речь идет об объединении людей в большие сообщества. Так, породнив­шиеся между собой через брак две семьи косо поглядывают друг на друга, и каждая из них считает себя лучшей. Родст­венные и близкие между собой народы не могут подчас най­ти общий язык между собой, нередко выражая презрение и недоверие друг к другу.

Направленная против любимых людей вражда связана с амбивалентными чувствами человека. В проявляющейся антипатии к близким людям находят свое выражение се­бялюбие, нарциссизм индивида. Однако при образовании массы все эти враждебные чувства исчезают. В период продолжающегося соединения в массу индивиды терпят друг друга, примиряются между собой. С точки зрения Фрейда, «такое ограничение нарциссизма может быть по­рождено только одним моментом, а именно либидозной связью с другими людьми» [6. С. 286]. Дело в том, что себя­любие наталкивается на преграду лишь в том случае, когда имеет место любовь к другому. И если в массе проявляют­ся ограничения нарциссического себялюбия, то это может служить убедительным доказательством установления но­вых либидозных связей членов массы друг с другом, что и составляет сущность массообразования. В этом отноше­нии, согласно Фрейду, можно сказать, что «как у отдель­ного человека, так и в развитии всего человечества только любовь как культурный фактор действовала в смысле по­ворота от эгоизма к альтруизму» [7. С. 286].

Но каковы же эмоциональные связи в массе? Обуслов­лены ли они прямыми сексуальными целями, как это име-

ет место при психических заболеваниях, или речь идет о чем-то другом?

Благодаря психоанализу было обнаружено, что уста­новление эмоциональной связи между людьми основыва­ется не только на преследовании цели, напрямую связан­ной с сексуальной направленностью на объект. Раннее проявление эмоциональной связи с другим лицом воз­можно также на путях идентификации с ним. В частности, у мальчика могут наблюдаться две психологически раз­личные связи со своими родителями: сексуальная захва-ченность матерью как объектом желания и идентифика­ция с отцом по типу уподобления ему. Обе связи некото­рое время сосуществуют друг с другом, затем встречаются между собой, тем самым образуя нормальный Эдипов комплекс. Идентификация с отцом принимает у мальчика враждебный характер. Будучи изначально амбивалентной, идентификация как таковая может служить выражением нежности и враждебности ребенка, но, в конечном счете, она стремится сформировать Я человека по подобию дру­гого, взятого в качестве идеала и образца.

При невротическом образовании симптомов, то есть когда действенным становится вытеснение и господство механизмов бессознательного, идентификация имеет бот лее сложный характер. Она может быть аналогичной той, которая проистекает из Эдипова комплекса, и тогда в сим-птомообразовании прослеживается подражание любимо­му или, напротив, нелюбимому лицу. Или идентификация может быть лишенной объектного отношения к копируе­мому лицу.

Для наглядности работы механизма идентификации Фрейд использовал примеры, почерпнутые из его пред­ставлений об Эдиповом комплексе и образовании невроти­ческих симптомов. Это не только способствовало понима­нию существа идентификации применительно к отдельно­му индивиду, но и дало возможность перейти к рассмотре­нию массовой психологии с учетом действия механизмов идентификации в человеческой массе. При этом дальнейшие размышления основателя психоанализа базировались на следующих обобщающих положениях: «во-первых, что идентификация представляет собой самую первоначаль­ную форму эмоциональной связи с объектом; во-вторых, что регрессивным путем, как бы интроекцией объекта в «я», она становится заменой либидозной объектной связи; и,

в-третьих, что она может возникнуть при каждой вновь за­меченной общности с лицом, не являющимся объектом сексуальных первичных позывов» [8. С. 290]. Последнее об­стоятельство Фрейд связал непосредственно с возможно­стью массообразования, так как, по его мнению, по самой природе идентификации взаимная связь отдельных инди­видов между собой усиливает их общность посредством со­отнесенности с вождем.

В целях лучшего понимания эмоциональной связи меж­ду людьми при массообразовании Фрейд рассмотрел, наряду с механизмами идентификации, такие явления, как влюб­ленность и гипноз. По его мнению, в случае идентификации объект становится на место Я, в то время как в случае влюб­ленности происходит идеализация объекта, когда объект служит заменой никогда не достигнутого «идеала Я». Гипноз сообразен с массообразованием, он задает ориентиры пове­дения массового индивида по отношению к вождю и отлича­ется от влюбленности отсутствием прямых сексуальных на­мерений. Он занимает как бы среднее положение между влюбленностью и массообразованием.

Человеческая масса сходна с гипнозом, поскольку, как в том, так и в другом случае, имеется аналогичная природа их первичных влечений и происходит замена идеала Я объек­том. Но при массообразовании наблюдается еще идентифи­кация с другими индивидами, основанная на одинаковом отношении к объекту. Гипноз и массообразование представ­ляют собой наследственные остатки филогенеза либидо. Пер­вый феномен может быть рассмотрен в качестве предраспо­ложения либидо, второй — помимо этого как непосредст­венный пережиток.

Принимая во внимание подобные соотношения между влюбленностью, гипнозом и массообразованием, Фрейд предложил своего рода «формулу либидозной конституции массы». Имеющая вождя первичная масса представляет, на его взгляд, «какое-то число индивидов, сделавших своим «идеалом я» один и тот же объект и вследствие этого в своем «я» между собой идентифицировавшихся» [9. С. 298].

4. Человек — животное орды

Акцентируя внимание на аффективных связях в массе, Фрейд выделил такие характерные черты, как отсутствие у

находящегося в массе индивида самостоятельности и ини­циативы, однотипность его реакций с реакцией других лю­дей, ослабление интеллектуальной деятельности, безудер­жность аффектов, неспособность к умеренности и отсрочке в выражении чувств и деяний. Тем самым он выразил свое мнение о регрессе психической деятельности в массе к бо­лее ранней ступени развития, свойственной дикарям или детям. В этом отношении его взгляды на находящегося во власти установок массовой души индивида оказались близ­кими взглядам В. Троттера, выраженным в книге «Инстин­кты стада во время мира и войны» (1916). Однако, если Троттер исходил из того, что стадный инстинкт первичен для человека, то основатель психоанализа не соглашался с подобной точкой зрения.

В понимании Фрейда, в отличие от первичных инстин­кта самосохранения и сексуального инстинкта, стадный инстинкт не является таковым. Так, у ребенка долгое вре­мя не наблюдается никакого стадного инстинкта. Напро­тив, при виде любого другого незнакомого ему человека из «стада» у ребенка возникает страх. Только позднее, нахо­дясь среди детей и строя свои отношения с родителями, ребенок начинает отождествлять себя с другими и обрета­ет чувство-общности. Причем, как полагал Фрейд, чувство общности является ничем иным, как реакцией на перво­начальную зависть, испытываемую ребенком по отноше­нию к другим детям. И именно на этой основе позднее воз­никает требование равенства, которое становится корнем социальной совести и чувства долга.

Исходя из подобного понимания, основатель психоана­лиза пришел к выводу, что социальное чувство базируется на изменении первоначально враждебных чувств в положи­тельную связь с другими.людьми, характеризующуюся идентификацией с ними. Следует иметь в виду лишь только то, что требование равенства относится к участникам мас­сы, а не к вождю. Жизнеспособная масса основана на ра­венстве ее участников, идентифицированных друг с дру­гом, и одном вожде, обладающем властью над ними. Таким образом, заключал Фрейд, «высказывание Троттера, что человек есть животное стадное, мы осмеливаемся испра­вить в том смысле, что он скорее животное орды, особь предводительствуемой главарем орды» [10. С. 303].

Подобное заключение не было новым для Фрейда. Фак­тически, оно вытекало из тех идей, которые были изложены

им в 1912 году в журнале «Имаго», а год спустя — в работе «Тотем и табу». Именно в данной работе основатель психоа­нализа обратился к осмыслению явлений массовой психоло­гии и предпринял первую попытку применить точку зрения и результаты психоанализа к некоторым проблемам психо­логии народов. Именно в ней он высказал мысль о том, что в душевной жизни народов не только должны быть открыты схожие с индивидом процессы и связи, но и должна быть сделана смелая попытка выявить с помощью психоанализа те особенности, которые характерны для массообразования. И именно тогда он сформулировал гипотезу об отцеубийстве в первобытной орде, превращении орды в братскую общину, становлении тотемизма, заключающего в себе зачатки рели­гии, нравственности, социальности.

В одном из предшествующих разделов работы освеща­лись взгляды Фрейда, изложенные им в книге «Тотем и табу», поэтому нет необходимости вновь возвращаться к рассмотренным выше сюжетам. В контексте раскрытия. психоаналитического подхода к массообразованию доста­точно иметь в виду то обстоятельство, что Фрейд провел па­раллели между первобытной ордой и человеческой массой. Он исходил из того, что психология массы, характеризующая­ся исчезновением сознательной личности, ориентацией мыслей и чувств в одинаковом с другими людьми направле­нии, преобладание эффективности и действенность бес­сознательной душевной сферы, стремление к немедленной реализации импульсивных намерений, — свидетельствует о.состоянии регресса к примитивной душевной деятельно­сти, столь свойственной для первобытной орды.

На основе подобного сравнения Фрейд рассмотрел че­ловеческую массу через призму ее регресса к примитивно­му состоянию, воспроизводящему особенности первобыт­ной орды. «Масса, — писал он, — кажется нам вновь ожив­шей первобытной ордой. Так же, как и в каждом отдель­ном индивиде первобытный человек фактически сохра­нился, так и из любой человеческой- толпы может снова возникнуть первобытная орда; поскольку массообразова-ние обычно владеет умами людей, мы в нем узнаем про­должение первобытной орды. Мы должны сделать вывод, что психология массы является древнейшей психологией человечества» [11. С. 304].

Размышляя об истории становления индивидуальной и массовой психологии, Фрейд считал, что с самого начала су-

шествовало две психологии. Одна — это психология отца, вождя, стоявшего над остальными членами сообщества. Другая — психология массовых индивидов, связанных между собой и подчиняющихся воле отца, вождя. Как в древние времена, так и сегодня, массовые индивиды питают иллю­зию, относительно того, что все они равны и одинаково лю­бимы вождем. Сам же вождь, как и отец первобытной орды, нарциссичен, обладает силой и властью, является самостоя­тельным и независимым. По этому поводу основатель пси­хоанализа замечал, что на заре -истории человечества перво­бытный отец был, по сути дела, не кем иным, как сверхчело­веком, о появлении которого в будущем рассуждал в свое время Ницше.

Реконструируя возможный ход исторических событий, в работе «Тотем и табу» Фрейд полагал, что в случае смерти отца первобытной орды на его место становился один из его сыновей, который до того времени был, наряду с другими, массовым индивидом. Лишь со временем произошло вели­кое событие (отцеубийство), положившее начало становле­нию религии, общества, культуры. В работе «Массовая пси­хология и анализ человеческого «Я» основатель психоанали­за не столько воспроизвел ранее высказанные им предполо­жения, сколько попытался показать, как и каким образом в историческом плане могло происходить превращение пси­хологии массы в индивидуальную психологию, и наоборот. Согласно его взглядам, до тех пор пока первобытный отец обладал силой, он всячески препятствовал удовлетворению прямых сексуальных потребностей своих сыновей. Праотец принуждал своих сыновей к воздержанию и тем самым спо­собствовал установлению эмоциональных связей как с ним, так и друг с другом. Эти эмоциональные связи вырастали на почве реализации стремлений с заторможенной сексуальной целью. Таким образом, праотец как бы вынуждал своих сыно­вей к массовой психологии. На этих размышлениях как раз и основывались предположения Фрейда, в соответствии с ко­торыми, во-первых, сексуальная зависть и нетерпимость отца по отношению к своим сыновьям стали причиной массовой психологии, и, во-вторых, изгнанные сильным отцом из первобытной орды, сыновья путем идентификации друг с другом перешли к гомосексуальной объектной любви и на этом пути обрели свободу, использованную ими в целях от­цеубийства. Появившаяся таким образом возможность сек­суального удовлетворения создавала почву для выхода из

массовой психологии, поскольку фиксация на любви к жен­щине и непосредственное удовлетворение ранее затормо­женных по цели влечений способствовали нарастанию нар­циссизма.

Сведение массы к первобытной орде дало возможность Фрейду по-своему объяснить становление массовой и инди­видуальной психологии. Одновременно оно позволяло по-новому осмыслить то таинственное и непонятное, что скрывалось заявлениями гипноза и внушения. Так, за таин­ственной силой в гипнозе основателем психоанализа усмат­ривалась та же самая сила, которая считалась источником табу у примитивных народов. Гипнотизер требует смотреть в глаза и гипнотизирует индивида своим взглядом, первобыт­ный человек не переносит взгляда вождя, считающегося для него опасным. Гипнотизер будит у человека часть его архаи­ческого наследия, проявляющегося по отношению к родите­лям, в частности, к отцу, в результате чего оживает представ­ление о.могущественной личности, которой следует подчи­няться, что напоминает собой отношение человека перво­бытной орды к праотцу. Внушение же представляет собой частичное явление гипнотического состояния, "уходящее своими корнями в бессознательно сохраненное из праисто­рии человеческой семьи предрасположение. Таким образом, по мнению Фрейда, проявляющийся в феноменах внушения жуткий характер массообразования можно объяснить его происхождением от первобытной орды. «Вождь массы — все еще праотец, по отношению к которому все преисполнены страха, масса все еще хочет, чтобы ею управляла неограни­ченная власть, страстно ищет авторитета» [ 12. С. 309].

В своих размышлениях о массообразовании основа­тель психоанализа показал внутренние механизмы работы психики, позволяющие человеку отказываться от своего «идеала Я» и заменять его массовым идеалом, находящим свое воплощение в вожде. Он продемонстрировал и то, что, благодаря совпадению Я и «идеала Я», способствую­щего сохранению нарциссического самодовольства инди­вида, облегчается выбор вождя в массе. Нередко человеку достаточно обладать типичными качествами индивидов массы, производить впечатление исходящей от него силы и либидозной свободы, как это сразу же находит отклик у других людей и порождает потребность в сильном лидере. Применительно к нашей отечественной реальности типич­ным примером в этом отношении может служить В. Жири-

новский, выступающий в роли самоуверенного человека и изображающего из себя сексапильного мужчину, что нахо­дит отклик в глубинах бессознательного ряда представите­лей сильного и слабого пола.

5. Идеал Я

Психоаналитическое видение природы массообразо-вания привело Фрейда к необходимости рассмотрения не­которых проблем, тесным образом связанных, с одной стороны, с психологией человеческих масс, а с другой сто­роны, с дифференциаций психики на составляющие ее час­ти, с углубленным пониманием психических расстройств, с возможностями перехода от массовой к индивидуальной психологии. В той или иной степени все эти проблемы были затронуты им в работе «Массовая психология и ана­лиз человеческого «я».

Так, в контексте рассмотрения истории и специфики массообразования Фрейд почувствовал необходимость в выделении в психике человека особой инстанции — идеа­ла Я. Два года спустя, когда в работе «Я и Оно» он изложит свою структурную точку зрения на человеческую психику, его внимание будет акцентировано на такой инстанции, как Сверх-Я. В работе же «Массовая психология и анализ человеческого «я» при объяснении либидозной структуры массы Фрейд провел различие между Я и идеалом Я и вы­сказал соображение о том, что на этой основе возможно возникновение двойного вида эмоциональной связи меж­ду людьми, включающего в себя идентификацию и замеще­ние идеала Я объектом.

Иллюстрацией различия-между идентификацией Я и заменой идеала Я служили у Фрейда примеры, почерпну­тые из предшествующего рассмотрения двух видов челове­ческих масс, то есть войска и христианской церкви. В вой­ске солдат делает своим идеалом полководца и идентифи­цируется с другими солдатами. И хотя, как говорится, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, полко­водцем, тем не менее идентификация с ним ставит его в смешное положение. В церкви дело обстоит несколько иначе, Каждый верующий видит в Христе идеал, иденти­фицируется с другими верующими, но помимо этого цер­ковь претендует на то, чтобы во имявсеобщей любви веру-

ющий идентифицировался с Христом. Отмечая последнее обстоятельство, Фрейд критически отнесся к подобному требованию церкви, считая, что можно быть хорошим христианином, любить людей, но не ставить себя на место Христа и не требовать от себя силы его любви.

Дата добавления: 2015-06-04