Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Аналитик 2 страница




– Называйте меня Вергилией. Каждый поэт нуждается в проводнике.

– Как вы связаны с Румпельштильцхеном?

– Он мой работодатель. Человек он чрезвычайно богатый и потому в состоянии нанять любого, кто кажется ему способным помочь в достижении целей, которые он перед собой ставит. В настоящее время его занимаете вы.

– В таком случае можно предположить, что вам, как его служащей, известны его имя и адрес, которые вы можете сообщить мне и тем покончить со всей этой чушью.

Вергилия покачала головой:

– Увы, Рики, нет. Мистер Эр не настолько наивен, чтобы открыться простой помощнице вроде меня. Да и если бы я могла вам помочь, все равно не стала бы. Это было бы неспортивно. Только представьте себе: поэт давних времен, Данте, и его проводник Вергилий взглянули на надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий!» – и Вергилий сказал: «Нечего вам там делать». Это погубило бы поэму. Нельзя же написать эпическое полотно о том, как ты поворотил от врат ада, ведь так, Рики? В эту дверь необходимо войти.

– Зачем же тогда вы явились сюда?

– Он подумал, что вы можете усомниться в его намерениях – хотя та юная барышня из Дирфилда, подростковые чувства которой так легко удалось направить в нужное русло, вполне могла бы вас убедить. Но сомнения ведут к колебаниям, а вам отведено на игру всего две недели. Вот он и послал добросовестного проводника, который понудит вас побыстрее взяться за дело.

– Вы все время твердите об игре, – сказал Рики. – Так вот, для мистера Циммермана это отнюдь не игра. Его лечение достигло решающего этапа. Ваш мистер Эр может валять дурака со мной – ладно, пускай. Но когда вы припутываете к этому моих пациентов, вы преступаете грань дозволенного.

Женщина, назвавшая себя Вергилией, подняла руку:

– Рики, не надо такой напыщенности.

Рики умолк и сурово уставился на нее.

Взгляд не произвел на его собеседницу никакого впечатления, и она, слегка помахав рукой, прибавила:

– Циммерман сам решил включиться в игру. Поначалу, как мне рассказывали, без особого рвения, но очень скоро его охватил странный энтузиазм. Впрочем, я в той беседе не участвовала. Однако я скажу вам, кто имеет к ней определенное отношение. Пожилая, не вполне благополучная женщина по имени Лу Энн. Полагаю, будет разумно, если вы с ней побеседуете. Вдруг что‑нибудь да узнаете. Я понимаю, вам не терпится потребовать объяснений от мистера Циммермана, однако я не уверена, что с ним так уж легко связаться.

Рики уже собрался потребовать от нее объяснений, но Вергилия встала.

– Рики, – резко произнесла она, – на сегодня сеанс окончен. Я предоставила вам множество сведений, теперь ваш черед действовать. А это у вас получается не так уж хорошо, верно? Вы только и делаете, что слушаете. Ну так вот, с этим покончено. Теперь вам придется выйти в мир и хоть что‑то предпринять. – И она быстро направилась к двери.

– Постойте, – порывисто сказал он. – Вы еще вернетесь?

– Как знать? – слегка улыбнувшись, ответила Вергилия. – Все может быть. Посмотрим, как у вас пойдет дело.

Она потянула на себя дверь и вышла.

С мгновение Рики просидел, прислушиваясь к щелканью каблучков в коридоре. Потом вскочил, бросился к двери. Он распахнул ее, но Вергилии в коридоре уже не было. Рики вернулся в кабинет, подбежал к окну, прижался лицом к стеклу – как раз вовремя, чтобы увидеть молодую женщину, выходящую из парадного подъезда. Ко входу скользнул длинный черный лимузин, и Вергилия села в него. Автомобиль унесся по улице, сорвавшись с места так быстро, что Рики не успел бы заметить его номера, даже если бы попытался.

 

Временами на пляжах Кейп‑Кода, неподалеку от которых стоял летний дом Рики, возникали сильные обратные течения, которые могли быть смертельно опасными. Течение было узким, и бороться с ним ни в коем случае не стоило. Нужно было просто плыть параллельно берегу, вскоре мощь течения ослабевала, так что можно было спокойно возвращаться к пляжу. Это было простейшее правило, и могло показаться, будто выбраться из обратного течения проще, чем сощелкнуть с кожи песчаную блоху. На деле все оказывалось куда сложнее. Человека, которого тащит в океан, одолевает паника. На смену ей быстро приходят усталость и ужас. Рики вроде бы читал о том, что каждое лето по меньшей мере один пловец тонет всего в нескольких метрах от берега.

Он глубоко вздохнул, стараясь одолеть ощущение, что и его тоже тянет в сторону чего‑то темного и опасного. Как только лимузин с Вергилией скрылся из виду, Рики схватил журнал приема пациентов и отыскал телефонный номер Циммермана. Торопливо набрав его, Рики получил в ответ только длинные гудки. Ни Циммермана, ни его сверхбдительной мамаши, ни автоответчика.

Не дождавшись конца очередного гудка, Рики бросил трубку и подхватил куртку. Через несколько секунд он уже выходил из дома.

Улицы города заливало предзакатное солнце. Рики не стал ловить такси и двинулся к Центральному парку пешком.

Пройдя несколько сотен метров Рики почувствовал, что под мышками у него скапливается липкий пот. Он стянул блейзер, забросил его за плечо и сразу приобрел лихой вид, нисколько не отвечавший его самоощущению. В парке было полным‑полно любителей бега трусцой и людей, прогуливающих собак. Еще четверть часа торопливой ходьбы, и Рики достиг квартала, в котором стоял дом Циммермана. Он немного помешкал на углу. Потом сделал два‑три шага в сторону квартала, но остановился. «Что сказала Вергилия?» – спросил он себя.

Циммерман решил покончить с лечением ровно в 2.37 пополудни, на ближайшей к его дому станции подземки.

Чушь какая‑то.

Рики подошел к телефонной будке и торопливо набрал номер Циммермана. И снова только длинные гудки. Однако теперь Рики почувствовал облегчение. Раз никто не отвечает, значит, ему не придется ломиться в квартиру Циммермана.

Он повесил трубку и вышел из будки. На глаза ему попался вход на станцию подземки «Девяносто шестая улица». Он направился туда. Далекий поезд простонал в туннеле. Затхлые, застарелые запахи обволокли Рики. В сувенирном киоске сидела женщина. Рики наклонился к вделанному в плексигласовое окошко круглому переговорному устройству.

– Извините, – сказал он.

– Вам мелочь? Или как проехать? Карта вон на той стене.

– Нет, – сказал Рики. – Я хотел… Ну, хотел узнать, здесь сегодня ничего не случилось? После полудня…

– Это вам с копами надо поговорить, – живо откликнулась женщина.

– Да, но что…

– Еще до моей смены было. Я ничего не видела.

– Но что случилось?

– Малый один прыгнул под поезд. Или свалился, не знаю. Копы потолклись тут и уехали еще до моей смены.

– А что за копы?

– Транспортники.

Рики отступил на шаг. Ему не хватало воздуха. Поезд приближался, наполняя станцию скрежетом.

– Вы как, мистер? – крикнула, перекрывая грохот, киоскерша. – Видок у вас нездоровый.

Рики кивнул и прошептал в ответ: «Все хорошо», но это была явная ложь.

 

Картины, звуки и запахи полицейского участка Управления городского транспорта на углу Девяносто шестой и Бродвея показали Рики Нью‑Йорк таким, каким он его почти не знал. Легкий запашок мочи пробивался сквозь куда более сильный запах хлорки. Мужской голос непонятно откуда орал что‑то неразборчивое. Разгневанная женщина с плачущим ребенком на руках стояла перед сержантом, поливая его, точно пулеметным огнем, испанскими проклятиями. Звонил телефон, к которому никто не спешил подойти.

Выпустив последнюю словесную очередь, женщина встряхнула ребенка, сердито развернулась кругом и прошествовала мимо Рики, глянув на него с таким выражением, с каким обычно смотрят на тараканов. Рики неуверенно приблизился к столу полицейского.

– Извините… – начал он, но договорить не успел.

– Никто никогда ни за что извиняться и не думает. Это все только так говорят. Ничего при этом не подразумевая.

– Нет, вы меня не поняли. Я имел в виду…

– И опять же никто никогда не говорит того, что он имеет в виду. Важный урок жизни.

Полицейскому было немного за тридцать, и, судя по безразличной ухмылке, он уже повидал в жизни практически все, что в ней стоит увидеть.

– Позвольте, я начну сначала, – в конце концов сердито выпалил Рики.

Полицейский опять ухмыльнулся и покачал головой:

– Никто еще ни разу не смог начать сначала, по крайности при мне. Но давайте, попробуйте. Может, будете первым.

– Сегодня днем на станции, на «Девяносто шестой улице», произошел несчастный случай. Человек упал…

– Спрыгнул, как я слышал. Вы свидетель?

– Нет. Но я думаю, что знал этого человека. Был его врачом. Мне нужна информация.

– Врачом, да? Какого рода врачом?

– В течение года он проходил у меня курс психоанализа.

– Так вы психов лечите?

Рики кивнул.

– Интересная работенка, – сказал полицейский. – И кушеткой тоже пользуетесь?

– Совершенно верно.

– Клево. Ну так этому малому кушетка больше не понадобится. Вам лучше поговорить с детективом. Это дело у Риггинс. Вернее, то, что от него осталось, после того как экспресс с Восьмой авеню прокатил через станцию на скорости девяносто километров в час.

Полицейский махнул рукой в сторону двери с табличкой «Сыскной отдел». Подойдя к ней, Рики потянул за ручку и оказался в небольшом офисе, полном серых стальных столов.

Сидевший за ближайшим столом детектив в белой рубашке и красном галстуке поднял на него взгляд:

– Что вам угодно?

– Вы Риггинс?

– Нет. Она вон там, на задах, разговаривает с людьми, которые видели сегодняшнего прыгуна.

Рики оглядел комнату и увидел женщину в бледно‑голубой мужской рубашке с дешевым полосатым шелковым галстуком, в серых слаксах и не вяжущихся с ними белых кроссовках в оранжевую полоску. Светлые волосы ее были стянуты в хвостик, делавший ее старше тех тридцати с небольшим, которые дал бы ей Рики. Детектив разговаривала с двумя черными подростками в широченных джинсах и бейсболках, насаженных на их головы под самыми дикими углами.

Детектив, сидевший у входа в офис, спросил:

– Вы насчет сегодняшнего прыгуна с Девяносто шестой?

Рики кивнул. Детектив показал Рики на дюжину выстроившихся вдоль стены стульев. Занят был только один – чумазой, забрызганной грязью женщиной неопределенного возраста с жесткими серебристо‑серыми волосами. Женщина разговаривала сама с собой. На ней было истертое пальто, которое она, покачиваясь на стуле, то и дело запахивала и поправляла. Бездомная шизофреничка – был диагноз Рики.

– Вы присядьте вон там, рядом с Лу Энн, – сказал детектив. – Я дам Риггинс знать, что появилась еще одна живая душа, с которой стоит поговорить.

Услышав имя женщины, Рики застыл. Потом, глубоко вздохнув, направился к стульям.

– Можно я здесь присяду? – спросил он.

Женщина с некоторым изумлением воззрилась на него:

– Он хочет знать, можно ли ему здесь сесть. Я что? Королева стульев? Пускай садится, где ему нравится.

Рики сел, немного поерзал, словно устраиваясь поудобнее, потом спросил:

– Так, значит, Лу Энн, вы были в подземке, когда тот мужчина упал на рельсы?

Лу Энн подняла глаза к лампам дневного света.

– Так он хочет знать, была ли я там, когда мужчина упал под поезд. Я скажу ему, что видела: везде кровь и люди кричат. Потом явилась полиция. – Лу Энн повернулась к Рики. – Я видела, – сказала она.

– Что вы видели, Лу Энн?

Она кашлянула, прочищая горло.

– Он хочет знать, что я видела. Хочет знать про мужчину, который помер, и про красивую женщину, которая подошла ко мне и говорит, да ласково так: «Ты это видела, Лу Энн? Ты видела, как человек шагнул за край, когда подошел поезд, как он просто взял да и прыгнул?» И говорит мне: «Никто его не толкал, Лу Энн, – так она говорит. – Будь совершенно в этом уверена, Лу Энн. Никто его не толкал». А потом прямо рядом с ней мужчина, и тоже говорит: «Лу Энн, ты должна рассказать полиции, что видела». И тут красавица дает мне десять долларов. Тебе она тоже десять долларов дала?

– Нет, – медленно ответил Рики, – мне она десяти долларов не дала.

Рики поднял взгляд и увидел, что к нему идет детектив Риггинс. В знак приветствия она наградила его постной улыбкой:

– Вы здесь по поводу мистера Циммермана?

Ответить Рики не успел, детектив уже заговорила с Лу Энн:

– Лу Энн, я попрошу офицеров, чтобы они отвезли тебя на ночь в приют на Сто второй. Спасибо, что пришла. Ты очень нам помогла. Оставайся в приюте, возможно, ты мне понадобишься еще раз.

Лу Энн встала:

– Она говорит, оставайся в приюте.

– Прокатишься на машине, Лу Энн, будет весело. Если хочешь, я попрошу включить все огни и сирену.

Услышав это, Лу Энн разулыбалась и с детским восторгом закивала. Детектив махнула рукой двум полицейским:

– Ребята, обслужите свидетельницу по высшему разряду. Всю дорогу огни и сирена, ладно?

Рики смотрел, как умалишенная, сопровождаемая полицейскими, шаркает к выходу. Детектив Риггинс тоже проводила ее взглядом, потом вздохнула:

– Она еще не из худших. Я все гадаю, кто она на самом деле такая. Как вы думаете, доктор, может, кто‑то где‑то беспокоится из‑за нее? Вдруг она наследница нефтяного короля или победителя лотереи. Интересно, что с ней приключилось? – Детектив Риггинс указала Рики на свой стол со стоявшим перед ним креслом. Они с Рики вместе пересекли комнату. – Значит, вы хотели поговорить? Вы лечили Циммермана, так?

Она вытащила блокнот и карандаш.

– Да. В течение последнего года он проходил у меня курс психоанализа. Однако…

– Какие‑нибудь признаки склонности к самоубийству в последние две недели?

– Нет. Абсолютно никаких, – решительно ответил Рики.

Детектив приподняла брови:

– Вот как? Совсем?

Рики поколебался:

– Я бы сказал, что он все еще продолжал борьбу с глубоко укоренившимися в нем идеями, которые отравляли ему жизнь. Однако ни одного из классических симптомов у него не наблюдалось. Иначе я предпринял бы шаги…

– А раньше кто‑нибудь из ваших пациентов кончал с собой?

– Да. К сожалению. Но в том случае все признаки были налицо. Мои усилия оказались неадекватными глубине поразившей пациента депрессии.

– И эта неудача какое‑то время мучила вас, док?

– Да.

– Плохо придется вашему бизнесу, если и другие ваши пациенты начнут один за другим прыгать под экспресс с Восьмой авеню, верно?

Рики откинулся на спинку кресла, сердито нахмурился:

– Мне не очень понятен смысл вашего вопроса, детектив.

Риггинс улыбнулась:

– Ладно, тогда пошли дальше. Если он, как вы говорите, не покончил с собой, остается только одна версия – кто‑то его толкнул. Циммерман говорил когда‑нибудь о ком‑то, кто его ненавидел? О деловом партнере? О бывшей любовнице?

Рики замялся. Он понимал, что ему открылась возможность сбросить с плеч бремя, рассказать полиции о письме, о визите Вергилии, об игре, в которую его приглашают сыграть. Нужно лишь заявить, что совершено преступление. Но Рики не имел ни малейшего представления о том, насколько это может оказаться опасным.

Он покачал головой:

– Нет, он ни разу не упоминал ни о ком, кто бы относился к названным вами категориям лиц. Но я искренне сомневаюсь, что он покончил с собой. Его состояние определенно не было настолько тяжелым. Запишите это и включите в ваш отчет.

Детектив Риггинс пожала плечами и с нескрываемой усталостью улыбнулась.

– Ваше мнение уже записано, доктор. – Она улыбнулась еще раз. – Готова поспорить, что в его личных вещах я откопаю предсмертную записку. Или, может быть, вы на этой неделе получите письмо. Если так, сделайте копию, чтобы я включила ее в отчет, хорошо, док?

Она покопалась в ящике стола, достала визитную карточку, которую не без напыщенности вручила ему. Рики, не взглянув на карточку, сунул ее в карман и встал, намереваясь уйти. Он быстро пересек офис сыскного отдела и уже в дверях, оглянувшись, увидел, что детектив Риггинс, склонившись над старенькой пишущей машинкой, начала выстукивать отчет, посвященный заурядной и, судя по всему, беспричинной смерти Роджера Циммермана.

 

Глава 3

 

Было уже утро, ночь выдалась неспокойная. Спал Рики мало, ему снилась покойница жена, сидевшая рядом с ним в красной двухместной спортивной машине. Машина стояла в глубоком песке у самого океана – дело происходило неподалеку от их летнего коттеджа на Кейп‑Коде.

Он надел старую синюю рубашку и вылинявшие, обмахрившиеся понизу брюки цвета хаки. Вот уже многие годы, просыпаясь первого августа, Рики с ликованием влезал в потрепанную одежду – то был знак, что он сбрасывает с себя тщательно продуманный образ психоаналитика с Верхнего Ист‑Сайда и отбывает в отпуск. Отпуск был временем, когда он мог пачкать руки в грязи, копаясь в саду в Уэлфлите, бродить по пляжу, не обращая внимания на песок, забивающийся между пальцами ног, и читать дешевые детективные романы. Впрочем, нынешний отпуск ничего подобного не предвещал.

Рики поплелся на кухню. Там он сунул в тостер единственный ломтик сухого пшеничного хлеба и сварил кофе. Он сгрыз тост, затем отнес кофе в кабинет, выложил на стол письмо Румпельштильцхена и, присев, уставился на густо исписанный лист. На миг у него закружилась голова.

– Это еще что такое? – вслух спросил он себя.

Мысль о том, что Циммермана толкнули под поезд только для того, чтобы сделать Рики внушение, была нестерпимой. Он вообразил, как возвращается в залитый слепящим светом офис детектива Риггинс и объявляет, что неизвестные ему люди убили человека, которого они даже не знают, чтобы заставить его, Рики, принять участие в некой смертельной игре. Даже если детектив Риггинс не высмеет его – а она это сделает, – что может заставить ее поверить диким россказням врача, который предпочитает дурацкое, едва ли не вычитанное в каком‑то детективном романе объяснение очевидному факту самоубийства?

Он понимал, что в жизни его наступил критический момент. За часы, прошедшие с появления в его приемной письма, Рики оказался вовлеченным в череду событий, осмыслить и упорядочить которые он решительно не способен. Для анализа требуется пациент, а пациента у него нет. Требуется также время, а времени мало. Оставшиеся четырнадцать дней представлялись ему сроком невозможно коротким. На секунду Рики представил себе ожидающего казни заключенного, которому сообщают, что губернатор штата подписал его смертный приговор, и называют дату и время казни. Ужасно. Одно из величайших благ существования, подумал он, состоит в том, что мы не знаем, сколько дней нам отпущено. Ему показалось, что календарь на письменном столе усмехается.

Он взял со стола письмо и перечитал стишок. Это ключ, сказал он себе. Ключ, предоставленный психопатом.

 

Папа, мама и деточка малая.

 

Так, подумал Рики, автор письма использует слово «деточка», которое не указывает на пол. Уже интересно.

 

Когда папаша отплыл за моря.

 

«Отплыл» может иметь и буквальное, и символическое значение, однако в любом случае семью отец бросил. По какой бы причине он ни оставил жену и ребенка, Румпельштильцхен не мог ему этого простить. Скорее всего, брошенная мужем мать растравляла его. А Рики сыграл какую‑то роль в зарождении ненависти, которой понадобились годы, чтобы стать убийственной. Но какую? Румпельштильцхен, решил Рики, был ребенком его пациента.

Интересно, сколько времени требуется, чтобы обиженный человек превратился в убийцу? Десять лет? Двадцать? Одно мгновение?

Этого он не знал, однако подозревал, что вскоре узнает.

 

Рики снова принялся за составление списка. Он взял десятилетний период – с 1975 года, в котором он здесь поселился, по 1985‑й – и начал выписывать имена всех, кто лечился у него за это время. Дело было относительно простое: он выписывал имена долгосрочных пациентов, сомневаясь, впрочем, что человек, прошедший длительный курс лечения, мог породить того, кто ему теперь угрожал.

Румпельштильцхен был ребенком человека, отношения с которым оказались недолгими. Человека, резко прервавшего курс лечения. А припомнить таких пациентов Рики было гораздо труднее.

Он сидел над блокнотом и корил себя за то, что слишком неряшливо вел записи. Было уже около полудня, когда кто‑то позвонил у его двери. Звонок словно вырвал Рики из транса. Он встал, пересек кабинет, приемную и с опаской приблизился к двери. Посмотрев в глазок, Рики увидел молодого человека в пропотевшей синей рубашке службы «Федерал экспресс»; в руке он держал конверт. Рики повернул ручку замка и приоткрыл дверь, оставив ее на цепочке.

– Да? – произнес он.

– У меня письмо для доктора Старкса.

Рики поколебался:

– Удостоверение у вас какое‑нибудь есть?

Молодой человек вздохнул и показал приколотую к рубашке забранную в пластик карточку с именем и фотографией.

– Сможете прочитать отсюда? – спросил он. – Мне нужна только ваша подпись.

Рики неохотно распахнул дверь:

– Где расписаться?

Посыльный протянул ему папку.

– Вот здесь, – сказал он.

Рики расписался. Посыльный передал ему небольшой картонный конверт.

– Приятно провести день, – сказал посыльный на прощание.

Рики немного помешкал в двери, разглядывая наклейку на конверте. Письмо было из нью‑йоркского Общества психоаналитиков. Он отступил в приемную, запер за собой дверь, вскрыл конверт. В конверте оказались два листка бумаги. Письмо было послано президентом Общества, врачом, о котором у Рики имелись довольно смутные представления.

 

Дорогой доктор Старкс!

С большим сожалением вынужден сообщить Вам, что Общество психоаналитиков получило серьезную жалобу, касающуюся Ваших взаимоотношений с одним из Ваших прежних пациентов. Копию жалобы я прилагаю.

Как того и требуют уставные нормы общества, я, обсудив этот вопрос с руководством нашей организации, передал дело комиссии штата по медицинской этике. Персонал комиссии свяжется с Вами в самое ближайшее время.

 

Мельком глянув на подпись, он обратился ко второму листку. Это было письмо к президенту Общества, с копиями для вице‑президента, председателя комитета по этике и для каждого из шести входивших в состав комитета врачей.

 

Дорогой сэр или мадам!

Более шести лет назад я начала проходить курс психоанализа у члена Вашей организации, доктора Фредерика Старкса. По прошествии примерно трех месяцев, в течение которых я четыре раза в неделю приходила на его сеансы, он стал задавать мне вопросы, касающиеся моих сексуальных отношений с различными партнерами, а также моего неудавшегося брака. По мере продолжения сеансов вопросы приобретали все более откровенный характер. Всякий раз, когда я пыталась сменить тему, доктор неизменно заставлял меня вернуться к ней. Я протестовала, однако доктор уверял, что моя депрессия коренится в неспособности полностью отдаться сексуальным отношениям. Вскоре после этого заявления он меня изнасиловал. Он сказал, что, если я не отдамся ему, мне никогда не станет лучше.

Мне потребовалось несколько лет, чтобы оправиться от того случая с доктором Старксом. За это время я три раза попадала в больницу. У меня осталось два шрама от попыток покончить с собой.

Пока я не хочу открывать свое имя – уверена, что доктор Старкс хорошо меня помнит. Если Вы решите разобраться в этом деле, свяжитесь, пожалуйста, с моим адвокатом и/или моим психиатром.

 

Подписи не было, зато имелись имена и адреса адвоката и психиатра. Адвокат жил в центре Нью‑Йорка, а психиатр – в пригороде Бостона. У Рики тряслись руки. Голова шла кругом.

Письмо не содержало ни единого слова правды.

 

Несколько секунд он расхаживал взад‑вперед по кабинету, потом упал в старое кожаное кресло, стоявшее в изголовье кушетки. Относительно того, кто состряпал жалобу, у него сомнений не было. Анонимность жертвы делала это очевидным. Куда важнее было понять, для чего это понадобилось.

Телефон стоял на полу рядом с креслом. Рики нагнулся и поднял его. Через секунду он отыскал номер офиса президента Общества психоаналитиков и торопливо набрал его.

Трубку сняла секретарша.

– Алло, – произнес усталый женский голос. – Офис доктора Рота.

– Мне нужно передать доктору сообщение, – сказал Рики.

– Доктор в отпуске. Если у вас что‑то срочное, позвоните доктору Альберту Майклсу по телефону…

Рики перебил ее:

– Это срочность не того рода, и сообщение тоже. Доктору Роту будет интересно выслушать меня.

– Мы обязаны придерживаться установленной процедуры.

– Ну разумеется. Если у человека не хватает мозгов, он заменяет их процедурами. А человек с сильным характером знает, когда следует их проигнорировать. Вы из каких, мисс?

Женщина помолчала.

– Что за сообщение?

– Скажите доктору Роту, что доктор Фредерик Старкс… Лучше запишите…

– Я записываю, – раздраженно ответила женщина.

– Что доктор Старкс получил его письмо и желает проинформировать его, что жалоба не содержит ни единого слова правды. Все в ней выдумано от начала и до конца.

– Ни единого слова правды… Хорошо… Выдумано. Я записала. Вы хотите, чтобы я позвонила ему и передала это? Он в отпуске.

– Мы все в отпуске, – сказал Рики и повесил трубку.

Он откинулся в кресле. Вот уже много лет он ни с кем не разговаривал так грубо. Это было противно его натуре. Впрочем, подумал он, в ближайшие несколько дней ему, скорее всего, придется совершить не один поступок, противный его натуре. Он перечитал анонимную жалобу.

Все было задумано куда более тонко, чем казалось на первый взгляд. Жалобщица заявляла об изнасиловании, но поместила его во времени точно за границей срока давности. В полицию никто обращаться не станет. Вместо этого комитет по этике затеет тягостное расследование. Оно будет медленным, бестолковым и вряд ли начнется до истечения срока, установленного для игры.

– Ему нужно, чтобы я остался один, – выпалил Рики. – Он не хочет, чтобы мне кто‑нибудь помогал.

Мысль о проделанном Румпельштильцхеном дьявольском фокусе чуть не заставила Рики улыбнуться. Этот человек понимал, что Рики будет мучиться вопросами, связанными с обстоятельствами смерти Циммермана. А к кому мог бы Рики обратиться за помощью? К другому психоаналитику, к товарищу, с которым можно было бы выговориться.

Теперь же этого не произойдет. Я один, подумал Рики. Изолирован. Брошен на произвол судьбы. Именно этого и хотел Румпельштильцхен.

Он снова взглянул на письмо. Анонимщица указала в своей лживой жалобе имена манхэттенского адвоката и бостонского психиатра. Их имена проставлены для меня, подумал Рики. Это путь, которым мне придется пройти.

 

Остаток дня он потратил, изучая каждую частность письма Румпельштильцхена, стараясь выдавить что‑нибудь новое из рифмованного ключа. Однако на следующее утро, стоило Рики облачиться в костюм, повязать галстук и перечеркнуть в календаре еще один день, как он сразу почувствовал, что времени у него в обрез. Важно было хотя бы сформулировать свой первый вопрос и позвонить в «Таймс», чтобы вопрос этот поместили в колонке объявлений.

Он вышел из дома, и теплое утро насмешливо улыбнулось ему. Рики полагал, что за ним следят. Каждый, кого он видел на улице, казался ему подозрительным. Мужчина на углу, перегружавший товар в бакалейную лавку, бизнесмен, торопливо шагавший по тротуару, бездомный бродяга в стенной нише… Любой из них мог следить за ним.

Рики дошел до угла и остановил такси.

Улицу, на которой располагалась контора адвоката, почти перегородил большой белый автофургон, оставив ровно столько места, чтобы мимо него могла протиснуться машина. Трое или четверо дюжих парней сновали в подъезд и обратно, набивая фургон картонными коробками, креслами и тому подобным. Мужчина в синем блейзере с табличкой охранника на груди стоял в сторонке, наблюдая за происходящим.

Рики вылез из такси и подошел к охраннику:

– Я ищу контору адвоката, мистера Мерлина. Он…

– Шестой этаж, на самом верху, – ответил охранник. – Вам назначено? А то у него дел по горло, переезд и все такое.

– Он переезжает?

– Говорят, пробился в высшую лигу, дорвался до больших денег, – ответил охранник.

Выйдя на шестом этаже, Рики увидел контору адвоката. Двери стояли нараспашку, двое грузчиков возились с письменным столом, приподнимая его и поворачивая под разными углами, чтобы протиснуть в дверной проем. Средних лет женщина в джинсах, кроссовках и футболке от известного модельера бдительно присматривала за ними.

– Это мой стол, я на нем каждую царапину знаю. Если появится еще одна, вам придется купить новый.

Похоже, женщина была из тех, кто любит порядок во всем, и временный хаос переезда переносила болезненно.

Рики приблизился к ней:

– Я ищу мистера Мерлина. Он здесь?

Женщина быстро повернулась к нему:

– Вы клиент? У нас на сегодня никаких встреч не назначено. Мы переезжаем.

– Я доктор Фредерик Старкс, – сказал Рики, – готов поручиться, у нас с мистером Мерлином найдется что обсудить.

Женщина неприятно улыбнулась и кивнула:

– Знакомое имя. Но я не уверена, что мистер Мерлин ожидал столь скорого вашего появления.

– Вот как? – сказал Рики. – А я придерживался совершенно противоположного мнения.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 358; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.123 сек.