Могут ли слова лгать.

«Муж, умирая, вам прислал привет»^*. Эта весть, принесенная Мефистофелем фрау Марте Швердтлейн, является ложью. Мефи­стофель не знает ничего о том, умер ли господин Швердтлейн, и, уж во всяком случае, не должен передавать от него никакого привета. Большинство обманов именно таковы. Это предложения. Не остается никакого сомнения, что можно лгать с помощью предложений.

Но можно ли лгать с помощью слов? Я не имею в виду упо­мянутую ситуацию, в которой Мефистофель на вопрос или вопро­шающий взгляд фрау Марты мог бы просто и коротко сказать: «Мертв». В такой ситуации значение слова мертв, детерми­нированное контекстом диалога, ограничивается очень четко. Здесь, несомненно, из широкого круга значений слова мертв должно быть действительно только представление, которое относится к смерти далекого господина Швердтлейна. Значение де­терминируется до представления так же, как в предложении, ко­торое Гёте взял в качестве строки своего «Фауста».

Однако уместно поставить вопрос, могут ли слова, взятые са­ми по себе, лгать, свойственна ли ложь значению слова как тако­вому. Ведь именно это чаще

всего утверждается. Я приведу три свидетельства. Бертольт Брехт в 1934 году в своем памфлете «Пять трудностей пишущего правду», предназначенном для рас­пространения в гитлеровской Германии, отметил трудность, про­исходящую из «пустой мистики» слов. В этом месте есть неза­бываемое высказывание: «Писать население вместо народ и зем­левладение вместо земля уже само по себе означает во многих случаях отказ от неправды» [18]^**. Примеры, конечно, меняются, и наше время — это уже не время Брехта.

В предложенной Бертольтом Брехтом анкете «Трудности описания сегодняшней дей­ствительности» (1964) Стефан Андрее, продолжая мысль Брехта, правда, подправленную, пишет: «Впрочем, и слово истина сегодня плавает, точно так же, как свобода, справедливость, терпимость, вера, честь и многие другие, под карантинным флагом; эти понятия все вместе и каждое в отдельности отравлены—идеологией, праг­матизмом и всякого рода инсинуациями»[19]. Рейнхардт Баумгарт, отвечавший на ту же анкету, выражает сходные опасения в от­ношении слова истина: «Боюсь, что само слово уже стоит криво, склоняясь к противоположности того, что оно могло бы значить,— ко лжи»[20]. У Эжена Розенштока-Уэсси мы находим реплику, ко­торую в этой связи вполне можно ожидать. Он называет дух времени отцом лжи и обвиняет его в порабощении нас своими «лживыми хлесткими словечками»[21]. Никогда хлесткие словечки не царили на сцене столь беспрепятственно, как в гитлеровское время. Стал ли от этого немецкий язык языком лжи? Лишились ли его слова человечности? Или они обесчеловечиваются одно­временно с ним? Или, может быть, они вообще не затрагиваются?

Нет никакого сомнения в том, что слова, которыми много лгут, сами становятся лживыми. Стоит только попробовать произнести такие слова, как мировоззрение, жизненное пространство, окон­чательное решение, язык сам противится и выплевывает их. Тот, кто их все-таки употребляет,— лжец или жертва обмана. Ложь не только портит стиль, она губит язык. И не существует ника­кого лечения для испорченных слов; их необходимо изгонять из языка. Чем быстрее и полнее это произойдет, тем лучше для на­шего языка.

Но как же, собственно, становится возможным, что слова на­чинают лгать? И такие слова, как стол, огонь и камень, тоже лгут? Совершенно очевидно, что тираны, которые лгут, их также произносят. И в этом вопросе не без основания идет речь о на­дежной семантике[22]. Ведь не каждое слово способно лгать. И это не подсказано поверхностным наблюдением вроде: «Абстрактные слова могут лгать, конкретные — нет». Семантическая граница между словами, которые могут лгать, и теми, которые не могут, проходит где-то в другом месте.

Наш взгляд падает на два немецких слова, которыми лгут. Я имею в виду слово Blut ‘кровь’ и слово ‘Boden’ земля. Оба сло­ва употребляются так беззаботно, как повелось издавна. Ими не лгут, и ими нельзя лгать. Но в немецком языке совершенно не­возможно соединить оба этих слова. Словосочетанием Blut und Boden ‘кровь и земля’ можно только лгать, как повелось издавна лгать этим сочетанием. Может быть, причина в словечке und ‘и’? Нет, это словечко совершенно невинно. Дело в том, что оба сло­ва — Blut и Boden, — будучи поставлены рядом, создают друг дру­гу контекст. Контекст und Boden детерминирует значение слова Blut до нацистского представления, и точно так же значение слова Boden детерминируется контекстом Blut und в нацистском смысле. Говорящий больше не находится на полюсе значения, а с помощью контекста выбирает на семантической шкале ценность, которая лежит между полюсами значения и представления. При­близительно там, где лежат понятийные ценности.

Так теперь считают все. Слова, которые мыслятся без всякой контекстной детерминации, не могут лгать. Но достаточно уже небольшого контекста, что-нибудь вродесвязки und, чтобы слова смогли лгать. Понятия таковы, что они реализуются вообще только с помощью контекста. Без определений нет понятий. И они существуют, пока известен данный контекст, данное опре­деление. Не имеет значения, что контекст назван не всякий раз, когда вербализуется понятие. Часто это излишне, тем более, когда понятие использовано в рамках признанного научного выра­жения. Этими рамками вводится в качестве правила игры пред­положение о том, что определения являются известными и при­знанными. В таком случае уже не требуется произносить их каждый раз; детерминация значения слова, т. е. его ограничение до понятия, продолжает тем не менее существовать.

Следовательно, понятия могут лгать, хотя бы они и сущест­вовали сами по себе. Вернее, это только кажется, что они суще­ствуют сами по себе. За ними стоит непроизнесенный контекст: определение. Лживые слова — это почти без исключения лживые понятия. Они относятся к некоторой понятийной системе и име­ют ценность в некоторой идеологии. Они становятся лживыми, когда лживы идеология и ее тезисы.

Иногда слова можно уличить в лживости. Демократия — это слово, имеющее ранг понятия. То есть понятие «демократия» по своему языковому употреблению определяется как форма госу­дарства, в котором власть исходит от народа и по определенным политическим правилам передается свободно избранным его пред­ставителям. (Чистая этимология слова демократия недостаточна.) Тот, кому угодна такая форма государства, в котором государст­венная власть не исходит от народа и не передается по опреде­ленным политическим правилам свободно избранным представи­телям, и кто тем не менее называет такую форму государства словом демократия, просто лжет.

Дата добавления: 2015-06-04