Хороший день

Теплее

На вторую неделю моей болезни позвонила Катя. Я не ждала ее звонка. Точнее, я была уверена, что она не позвонит и что мы вообще больше общаться не будем. Правда, понять не могла, почему она заплакала и сжала мою ладонь на прошлой неделе, когда мы бежали километр на физре…

– Как ты? – спросила она неуверенно. Будто долго думала, что спросить, и не смогла придумать ничего, кроме этих двух слов.

– Нормально, – ответила я. – Болею. А что?

– Маш, я просто хотела все объяснить…

– Я все знаю, – вздохнула я. – Ты потеряла записку, а я нашла ее в раздевалке после физры. Я понимаю тебя. Не переживай…

– А я не понимаю, – сказала Катя. – Все не так.

– Почему?

– Я запуталась. Наверное, мне нужна была эта неделя, чтобы во всем разобраться.

– Ну и как, разобралась?

– Не знаю, – вздохнула она. – Я думала, что все будет хорошо. Что мы с Крис станем дружить, как раньше. Дружить – в прямом смысле слова. Но ничего не изменилось… Просто они с Наташкой стали снова у меня списывать, а как что интересное – в кино пойти, в клуб или о парнях поболтать, так я уже не нужна. Мною попользовались и забыли. Ты была права, Маш. А я тебе не верила, бесилась…

– Бесилась, потому что сама понимала, что это правда, – ответила я. – Просто не хотела в этом признаться.

– Наверное, – сказала Катя. – Маш, ты… прости меня. Я дура. И мне очень стыдно за тот день.

– Перестань, все в порядке.

– Правда? – не поверила Катя.

– Давай забудем?

– Давай, – согласилась Катя. – Я приду к тебе?

– У меня ветрянка, – сказала я.

– А у меня иммунитет, – ответила она. – Я в пять лет переболела.

– Ну тогда приходи, – улыбнулась я. – Очень много надо рассказать.

Катя пришла через полчаса, и я рассказала ей обо всем, что произошло со мной за эту неделю, начиная с ночи в квартире Ильи. Его равнодушие, поездка в Питер с Ирой, о которой я узнала от Юли, приветы от него же, наши последние сообщения друг другу в ICQ, разговоры с мамой и сестрой и, конечно, поддержка Гоши.

– Козел он, – сказала Катя, выслушав меня. – Но не такой уж и плохой, каким мог бы оказаться! Если бы у вас что‑то было, ты бы чувствовала себя еще хуже. А так, можно сказать, что он поступил благородно. Ничего, Маш. Он еще пожалеет и вернется к тебе. Я уверена.

– Не пожалеет, – ответила я. – Это так, иллюзия.

– Наверное, – пожала плечами Катя. – А мне все равно нравится думать, что он пожалеет! Можно я буду так думать?

– Думай, – улыбнулась я.

– Хорошо, – сказала Катя. – Спасибо, что разрешила. Буду думать за нас двоих.

– В смысле?

– Меня ведь тоже, можно сказать, бросили.

– Саша?

– Да. Мы ведь даже не встречались, а все равно обидно. Если бы встречались и он бросил – это одно. А если ничего не было и уже точно не будет – это другое совсем. Неприятно. Как‑то, оскорбительно, что ли…

– Он так тебе и сказал, что ничего не будет?

– Нет, – ответила она. – Он просто уже давно встречается с другой, а я не знала. Знаешь, с кем?

Я не знала. Даже не догадывалась.

– С этой… кудрявая такая, длинная. Лена, что ли? – задумалась Катя, вспоминая имя соперницы. – Она была на дне рождения Юли, ты видела ее. Анимешница такая, Тоторо на футболке. Это Саша привел ее в тусу.

– Странно…

– Что странного? Ничего удивительного. Она красивая. Очень. Я даже завидую.

– Я видела кучу SMS в телефоне Ильи, – сказала я. – Она писала, что любит и скучает.

– А я и не утверждала, что она любит Сашу, – вздохнула Катя.

– Да, как‑то все грустно…

– Нормально, – отмахнулась Катя. Отмахнулась не от меня, а от грусти, которую не хотела признавать. – Слушай, у тебя клевер на обоях, что ли?

– Да.

– Только сейчас заметила, – улыбнулась она. – Давай искать счастливый листок?

* * *

Постепенно болезнь отступала, мне стало намного лучше, поэтому уже не валялась целыми днями в постели. Я просыпалась, завтракала и, не переодеваясь, прямо в пижаме садилась за стол и пыталась самостоятельно нагнать школьную программу – все, что я пропустила за полторы недели. Раз в два дня приходила Катя и помогала с алгеброй, физикой, геометрией. Заходил и Гриша Грузд, но он поступал проще – приносил готовые домашние задания и решенные контрольные работы, которые я пропустила.

Это действительно отвлекало. И отвлекало хорошо. Я редко заходила в Интернет. Только утром, включая комп, в обед перед едой и вечером – перед тем, как пойти спать.

Еще были книжки. Штук десять, не меньше. И психология, и отношения, и классика. Эльза принесла, очень рекомендовала почитать. Правда, с запущенной учебой и подготовкой к экзаменам у меня совсем не было времени читать их.

Хотелось уже скорее выздороветь и выйти из дома. Хотелось перемен, но единственное, что я пока могла сейчас изменить – это аватар ВКонтакте. Новых удачных фото у меня не было, поэтому я повернула старую вверх ногами.

Гоша выздоровел и снова пошел в школу. В первый же день ему дали учить стихотворение Маршака «Хороший день» – про то, как мальчик с папой гуляли по Москве в выходной день. Готовили концерт для родителей к середине мая. Каждый вечер мы вместе учили слова. Я проверяла Гошу. Он декламировал, сбивался и тут же начинал с начала вместо того, чтобы продолжить.

Он тоже помогал мне – в своем стиле. К концу недели в моей комнате не осталось ничего, что бы могло напомнить об Илье.

Правда, остался его профиль ВКонтакте. Его ник рядом с зеленым цветком в аське. Его телефон в записной книжке. До них мой племянник еще не успел добраться.

А еще была Юля, которая звонила почти каждый день. Ей нравилось держать меня в курсе событий. Она рассказывала о встречах компании, об Илье, о планах на весну и лето. Доходило даже до того, что она открыто звала меня на очередную встречу фанатов! Какая же она глупенькая… Или она притворяется?

– Ира предложила нам всем поехать на море! – доложила мне Юля. – На десять дней на майских праздниках.

– А куда? – спросила я и тут же пожалела об этом. Вопрос сам вырвался.

– На Азовское море, – довольно ответила она. – Всем так понравилась эта идея! Поедем своим ходом, на машине. Больше двадцати часов ехать! Но мы не просто будем отдыхать… – загадочно добавила она.

– Не просто? – удивилась я. – А это как?

– Кайтинг! – торжественно произнесла Юля, будто ждала момента, когда можно будет это сказать. – Это как серфинг, только с воздушным змеем. На Ясенской переправе каждый год проходит фестиваль кайтсерфинга в мае. «Ясенмай» называется. Ира третий раз туда поедет, опытная уже. А мы только еще учиться будем. Я не могу дождаться! Солнце, море, теплый песочек, ветер, волны… какой же это кайф, Машка! Ну что я тебе рассказываю… ты же сама, наверное, знаешь.

– Я не знаю… – сказала я.

– Как так не знаешь? – не поняла Юля.

– Я никогда не была на море.

– Как? – повторила она. – Тебе шестнадцать лет и ты никогда не была на море?

– Да, никогда.

– Это плохо… – вздохнула Юля. – Ты чего? Надо обязательно съездить.

– Надо.

Повисла пауза на полминуты.

– Слушай, Маш, а у тебя спального мешка, случайно, нет? – спросила она. – Мы скорее всего будем в палатке жить.

– Нету, – ответила я. – Пока, Юль. Я сейчас занята, потом поговорим.

Не дожидаясь ответа, положила трубку. Даже если бы у меня и был спальный мешок, я бы не дала его Юле. Вот уж кто и умеет портить настроение, так это она. От такого «напоминания об Илье», как Юля, будет не так просто избавиться. Подарки, игрушки, письма и открытки – это все фигня. С телефонными звонками на домашний – сложнее.

После Юлиных звонков возникало желание пойти и принять душ или хотя бы умыться. Вроде бы и не сказала она ничего обидного или оскорбительного, но такое чувство, будто в дерьме изваляла, а теперь стоит рядом и смотрит, довольная, на результат.

А какой он, результат? Вспомнила об Илье, вспомнила об Ире, представила море. Ненастоящее, а то, что на картинках и фотографиях. Настоящего я не видела. Илья знал об этом и тоже удивлялся. Человек, который с трех лет каждый год отдыхал на море и не представлял жизни без него, не понимал ту, которая была этого лишена. Так сложилось. Я хотела на море. И я мечтала, что первый раз увижу его именно с ним, с Ильей. Не получилось. Придется снова смотреть со стороны.

Разговор с Юлей расстроил меня. Я полезла в Инет. Илья сидел онлайн, и висело одно новое сообщение. Сердце сжалось, а я уже представляла, что это он – вспомнил, понял, написал, попросил прощения, решил вернуться и позвать с собой на море.

Написал Рома из МГУ. Размечталась. Блин. Совсем забыла о нем. Меньше всего мне сейчас хотелось общаться с незнакомым парнем.

Спросил, умею ли я кататься на роликах. Ответила односложно: умею. Он предложил встретиться и покататься. Например, на ВВЦ.

Я ответила отчаянным согласием. То есть просто согласием. Согласием от отчаяния и сомнительного желания отвлечься. Спросил, свободна ли я во вторник на следующей неделе.

– Пиши, что свободна, – сказал Гоша мне на ухо.

Он так тихо подкрался, что я даже не заметила его присутствия.

– У тебя же выступление во вторник, – сказала я, обернувшись.

– Ничего, – улыбнулся он. – Это важнее. А на выступление родители придут.

– Ты точно не обидишься? – спросила я.

– Не обижусь, – ответил Гоша. – Мой стих ты и так наизусть знаешь уже. Неделю учили. А этот чувак, Рома, он классный парень, и музыку нормальную слушает. Я смотрел его страницу. Так что пиши ему, что свободна во вторник.

– Но у меня нет роликов. Дома оставила.

– Возьмешь напрокат.

– У тебя на все есть ответ.

Я коротко ответила, что свободна. Гоша удовлетворенно кивнул и ушел к себе, а я полезла на страничку Ромы – узнать получше, что это за парень.

Поступил в университет в прошлом году. Заканчивает первый курс. Химический факультет. А в альбомах вперемешку с его фотографиями – таблица Менделеева в нескольких современных вариантах. Рома – тот самый Гришин друг, который решал ему все задачи повышенной сложности.

А еще он красивый. И первым проявил инициативу. Мне стало интересно. Напишет ли он мне в понедельник вечером, чтобы подтвердить нашу встречу во вторник, или… сделает вид, что забыл?

Глава 14

Я скучала по школе ровно до того момента, как переступила ее порог, после двух недель болезни. Но я была спокойна, потому что в моей сумке лежала справка от врача.

– Гусева, вы пропустили три контрольных работы, – поздоровался со мной Адольф Семеныч. – Когда намерены их сдать?

– А когда можно? – спросила я.

– В любой день после седьмого урока, – ответил он, а потом наклонился ко мне и добавил чуть тише. – И поверьте мне, Гусева, списать вам не удастся. Посажу даже не на первую парту, а рядом со мной будете сидеть!

– Я боюсь, – призналась я. Звучало так, будто я издеваюсь. За полгода я смогла найти общий язык с химией и Адольфом, но я по‑прежнему его боялась.

– Все будет хорошо, Мария, – улыбнулся он и ушел куда‑то с классным журналом.

Едва он скрылся из виду, как рядом со мной появилась Ольга Николаевна:

– Здравствуй, Маша… – вздохнула она.

– Здравствуйте, Ольга Николаевна, – вздрогнула я.

– Как же ты так – две недели пропустила? – спросила она таким голосом, что, казалось, сейчас упадет от усталости. – Мы две контрольные написали. Без них я тебе оценку не поставлю.

– Я напишу, – сказала я.

– Повтори последние две темы, – посоветовала Ольга. – Задачи порешай.

– Хорошо, я порешаю, – загрузилась я, отправляясь за свою парту.

На уроке обсуждали с Катькой новый галстук и фотоаппарат Адольфа Семеновича. Галстук был темно‑серым с узором в виде двух букв «С». Катя важно сказала, что это «Chanel». Фотоаппарат был огромным и, казалось, очень тяжелым. Пока мы решали задачу, он ходил с ним на шее и снимал класс.

– А мобильник у него все тот же? – поинтересовалась вдруг я.

– Да, вроде, – ответила Катя, немного подумав. – А может, и нет, но звонит он так же, как и раньше.

– Димой Биланом?

– Ага, – улыбнулась она. – Третий год всем классом премся. Кстати, я передумала…

– Ты о чем? – не поняла я.

– Поступать на рекламу, – ответила Катя.

– Почему? Ты же так мечтала об этом…

– Да, мечтала, – согласилась она. – Но там же надо творчески мыслить и все такое, а я все сочинения по литре из сборника «золотых сочинений» списываю. Не представляю, как буду учиться там!

– А куда ты пойдешь?

– Я уже решила. Бухучет и аудит. Я всегда дружила с цифрами. У меня даже родители, когда я во втором классе училась, шутили, что я бухгалтером буду. Я пятерки в дневнике пересчитывала каждый месяц. Было очень важно, чтобы их оказалось не меньше, чем у Грузда. Мы тогда дружили очень…

– Ясно. Наверное, это правильно.

– А у тебя в детстве было что‑нибудь такое?

– Я рисовала дачные домики, – призналась я, а потом добавила. – У моря.

– Компания вчера на море уехала на двух машинах, – сказала Катя с грустью.

– Я знаю. Илья там с Ирой. Наверное, они счастливы.

– А Саша с Леной… Вообще, меня Грузд гулять зовет завтра вечером. Вот думаю, идти или нет.

– А мне Рома писал недавно, – сказала я. – Завтра договорились на роликах пойти кататься. Не знаю, напишет или нет.

– И ты молчала?

– Да я согласилась и забыла почти сразу.

– У тебя свидание, а ты забыла. Странная такая!

– Просто я его не знаю совсем, – ответила я. – Вряд ли он мне понравится. Не хочу ничего. Может, напишу ему вечером и скажу, что не смогу завтра.

Наш оживленный диалог привлек внимание Адольфа Семеновича. Он перестал объяснять новую тему, и в классе стало подозрительно тихо. Только возмущенный девчачий шепот с последней парты нарушал тишину.

– Гусева! – обратился Адольф. – Без вас так тихо было, а теперь вы пришли и всех отвлекаете.

– Извините, – улыбнулась я. – Я больше не буду.

– Я надеюсь, – ответил он. – Еще одно замечание и пересажу на первую парту. А если и тут вам будет весело, посажу рядом с собой.

Мы помолчали минут пять, а потом начали с того места, на котором остановились, когда Адольф нас прервал.

– Если ты так сделаешь, – прошептала Катя, – я с тобой разговаривать не буду! Вот именно, что ты его не знаешь. Я прям чувствую, что тебе нужно с ним встретиться.

– Ну… – задумалась я. – Если он вспомнит и напишет, то встречусь.

– И вспомнит, и напишет, – уверила она.

– Посмотрим, – сомневалась я.

В шесть вечера стало понятно, что сомневалась я зря. Когда я пришла домой, ВКонтакте ждало сообщение от Ромы. Он напоминал, что мы встречаемся во вторник в пять часов вечера у главного входа ВВЦ и идем кататься на роликах, а еще он попросил номер телефона.

Я кратко ответила: ОК, и написала номер. Через минуту он прислал свой. Я вбила его в мобильник, ушла с сайта и начала думать, что бы мне надеть на первое свидание.

Гоша подсказывал надеть юбку, но мне эта идея не очень нравилась. Я никогда не носила юбки и туфли на каблуках. Не знаю, что может быть лучше для первого свидания, чем мои удобные рваные джинсы, новые сиреневые кеды и свободная светлая футболка, спадающая с одного плеча?

Не хочу париться об этом. Так и пойду.

На следующий день перед пятым уроком зазвонил мобильник. Почему‑то я подумала, что это Рома звонит, чтобы отменить свидание, но звонил мой брат Олег.

– Маш, у нас проблемы, – начал он разговор.

– Что случилось? – спросила я, выбегая из класса в коридор.

– У Гоши сегодня выступление, а мы с Эльзой не можем прийти, – сказал Олег. – Просто не успеем к пяти. Никак.

– Почему? – без эмоций спросила я.

– Мы не можем сейчас уйти. У нас еще три встречи с партнерами, это все очень серьезно, Маш, ты просто не понимаешь, насколько, – объяснил брат.

– Ну понятно, – вздохнула я.

– Маш, ты сходишь к нему на концерт? – спросил Олег. – Я знаю, у тебя сегодня встреча с парнем, но… может, ты встретишься с ним попозже? Перенеси, придумай что‑нибудь… видишь, какая ситуация?

– Вижу, – сказала я. – И на концерт я схожу, мог бы и не просить.

– Спасибо, Маш.

Как же я не люблю, когда меня вот так зовут по имени. Маш. Устно, письменно, неважно. Правда, если пишут, могут мягкий знак после «Ш» поставить – вообще жесть.

Но дело не в этом. Каждый раз, когда парень или мужчина, или брат называют меня по имени, это значит только одно: сейчас мне скажут какую‑нибудь гадость. Или не гадость, но в любом случае мне это не понравится. Маш, блин.

Я написала Роме SMS, что не смогу с ним сегодня встретиться. Предложила перенести встречу на другое время. Он согласился, но больше ничего не написал. Я досидела до конца седьмого урока, а после пошла в актовый зал, который был уже полон.

Родители, бабушки и дедушки, дяди и тети, старшие сестры и братья… кто сюда только не пришел! Все с фотоаппаратами и видеокамерами, а у меня ничего… хотя нет, есть же хороший мобильник, который подарил брат. И камера там вроде неплохая, смогу сфоткать Гошу, если получится.

Сидячие места оказались уже заняты. Люди сидели на подоконниках, на столах, кричали, бегали, носили дополнительные стулья. Некоторые возмущались и даже ругались.

Пробираясь вдоль правой стены поближе к сцене, я долго искала глазами Гошу и, наконец, нашла его. Он сидел во втором ряду и постоянно крутил головой по сторонам, глядя огромными темными глазами. Все вокруг смеялись и улыбались. Все, кроме него.

Я устроилась у окна и, проверив баланс на мобильном, решила остаться здесь. Отсюда хорошо видно и сцену, и Гошу. Через минуту начался концерт. Гоша вчера говорил, что выступает под пятым номером. Значит, уже скоро.

Минуты еле тянулись. Я постоянно смотрела на мобильник, и мне казалось, что часы сами встали на паузу. Так медленно ползло время. Поскорей бы уж. Я волновалась больше самого Гоши, хотя он скорее грустил, чем волновался.

Ровно в шесть вечера объявили его фамилию. Внутри меня все дрожало. Даже пальцы отказывались слушаться. Я набрала номер Олега. Плевать, что у него встречи.

Первый длинный гудок, второй, третий – Гоша вышел в зал и направился к сцене.

Четвертый, пятый, шестой… – Гоша поднялся на сцену и поправил микрофон.

Седьмой, восьмой… да возьми же ты трубку, козел!

– Да, Маш, – резко ответил он. – Чего ты звонишь? У меня встреча, ты же знаешь.

– Хочешь послушать, как Гоша читает стихи? – спросила я его. – Ты ведь даже не знаешь, какой стих он учил целую неделю…

– Не знаю… – вздохнул брат.

– Ну, тогда слушай, – сказала я и вытянула вперед руку с мобильником.

Гоша к этому времени успел лишь сказать название стихотворения и автора, и теперь начал читать то, что мы вдвоем учили целую неделю:

Вот портфель,

Пальто и шляпа.

День у папы

Выходной.

Не ушел

Сегодня

Папа.

Значит,

Будет он со мной.

Что мы нынче

Делать будем?

Это вместе

Мы обсудим.

Сяду к папе

На кровать –

Станем вместе

Обсуждать.[2]

Стихотворение было длинным, но Гоша сбился всего один раз, в предпоследнем четверостишии. Я боялась, что он по привычке начнет читать все с начала, но он собрался с мыслями и закончил.

Аплодировали ему, конечно, не стоя, но очень бурно.

Я поднесла трубку к уху:

– Олег, ты здесь?

– Здесь… – тихо ответил он. – Спасибо тебе, Маш.

– Он ждал этого дня, ждал, что вы придете…

Больше мне ничего говорить не хотелось. Я отключилась и стала искать Гошу. Он уже спустился со сцены и шел один к выходу из зала. Я побежала за ним. Пока пробиралась сквозь толпу, потеряла его из виду.

Куда он мог пойти? Ноги сами привели меня в раздевалку. Он сидел один на скамейке у шкафчика, опустив голову. Его плечи вздрагивали. Я подошла, села рядом и обняла его.

– Не пришли, – всхлипывал он.

– Я знаю, – ответила я. – Папа звонил мне.

– Я что, зря учил такой длинный стих?

– Не зря.

– Почему? Они ведь не пришли.

– Папа все слышал.

– Как?

– Я позвонила ему, когда ты выступал.

– Хитрая, – сказал он. Я достала из сумки пачку бумажных платков и протянула ему. – А как же Рома? Ты с ним виделась?

– Нет, я написала, что сегодня не смогу.

– Сейчас только шесть. Еще не поздно. Можешь позвонить ему и встретиться, а я дома один посижу.

– Да нет, лучше в другой раз, – грустно улыбнулась я. – Ну что, пойдем домой?

Гоша кивнул и стал натягивать куртку.

* * *

Я готовилась к экзаменам и поступлению. За четыре недели мая и половину июня я почти превратилась в ботаника. Задерживалась в школе до вечера, не расставалась с учебниками и даже попросила Олега отключить мне временно Интернет, чтобы не отвлекал меня от подготовки.

С мамой можно было и по телефону говорить, Олег с Эльзой, Катька с Гришей звонили на мобильник, а остальные меня почти не волновали. О том, что Илья с компанией вернулись с моря, я узнала, как обычно, от Юли.

Она позвонила именно в тот момент, когда мне самостоятельно удалось решить первую задачу «со звездочкой» по химии. Казалось, я одолела эту науку, хотя в начале года это было для меня фантастикой.

– Мы вернулись! – прокричала Юля в трубку. – Приветики!

– Привет, – спокойно ответила я. – И как? – а у самой внутри все сжалось. Сейчас она будет рассказывать о них. Об Илье и Ире. Не хочу слушать. Может, бросить трубку и отключить телефон?

– Отличненько! – восхищалась она. – Ты что, фотки не видела?

– Я не заходила на сайт.

– А ты зайди! Это так здорово! Мы обязательно поедем туда еще, в середине лета. Маааш, ты не представляешь! Ветер, море, песочек, волны, соленая рыбка, самое вкусное вино…

– Юль, я к экзамену готовлюсь, – сказала я.

– Ладно, готовься, – разрешила Юля. – Только ты фотки обязательно посмотри! Там есть тааакие…

Интересно, тааакие – это какие? Было так интересно, что я еле дотерпела до утра, а потом еще до седьмого урока, чтобы после напроситься домой к Катьке, у которой есть интернет, и посмотреть новые фотоальбомы бывших друзей.

Фотографий было море. Море фотографий с морем. Ездило семь человек, а фотографии все выкладывали одни и те же. И то их было много. Больше трехсот. Смотреть все – с ума сойдешь.

– Я видела вчера, – говорила рядом Катя. – Ты уверена, что хочешь на это смотреть?

– Не хочу смотреть, – ответила я. – Но не могу не смотреть.

– Вот и у меня так же, – улыбнулась она. – Совпадаем.

На каждом фото – счастливые лица и улыбки. На два из них смотреть было особенно больно. Красно‑загорелый Илья, остригшийся почти налысо, с выгоревшими на солнце волосами, в темном гидрокостюме с яркой доской для кайтинга…

Очень худая Ира. Без косметики, с мокрыми волосами и покрасневшим от жары лицом она выглядела супер. Всегда немного завидовала девушкам, которые даже в таких условиях умудряются выглядеть привлекательно. Например, вылезая из воды после купания в речке…

Остальных я почти не заметила, но они были.

Фоткались в прыжке на пляже – поодиночке и группами. Делали сердечки на фоне заходящего солнца – из двух больших и указательных пальцев. Еще там были сердечки из песка и из мелких камушков – для этого требовались только сложенные правильно две ладони.

Но самое страшное – это силуэты двух целующихся людей на пляже поздно вечером. Я не видела, кто это, но я знала.

Еще десять минут назад я чувствовала себя намного лучше, чем теперь. Казалось, если я прямо сейчас что‑нибудь не сделаю, то сойду с ума.

– Жаль, что ты не увиделась с Ромой, – сказала Катя, вздыхая. – Он больше не писал?

– Не писал, – ответила я. – С того дня ни разу.

– Напиши ему сама, – предложила Катя. – В этом нет ничего плохого. Вы еще не знакомы, чтобы начинать играть в игры.

– Правда… – задумалась я. – Что я теряю?

– Ничего, – улыбнулась она. – Скорее наоборот.

Я написала ему сообщение и предложила погулять на этой неделе. Рома ответил сразу – предложил встретиться сегодня же.

– Что пишет? – спросила Катя.

– Сегодня день физфака и химфака в МГУ, будут всякие веселые гулянья. Предлагает приехать часам к пяти.

– Поедешь?

– Поеду, – сказала я. – Только домой зайду переодеться.

– Ура! – радовалась Катя. – Свидание. Но до пяти еще долго. Не передумай смотри!

– Не передумаю.

В три минуты шестого я вышла на улицу из метро «Университет». Сиреневые кеды, рваные джинсы, свободная футболка и ветреный беспорядок на голове. Огляделась по сторонам. Где он прячется? Мы договорились встретиться здесь, на выходе из метро. Надеюсь, он просто опаздывает, а не испугался меня.

Тут из‑за торгового центра вышел брюнет с отросшими до плеч волосами и направился ко мне. Зеленая футболка с надписью «Сочи 2014», серые укороченные штаны, кроссовки.

– Привет! – поздоровался он, подойдя ближе. – Как настроение?

– Привет, – сказала я. Голос почему‑то охрип.

– Какие у тебя планы на сегодня?

– Да никаких, – просто ответила я, начиная смущаться.

– Ты уже была здесь?

– Нет.

– Тогда я покажу тебе МГУ.

Я согласилась. Мы перешли дорогу. В реальности Рома не оказался лучше или хуже, чем на фотографиях в Интернете. Он просто был немного другим. Эти отросшие темные волосы, аккуратная борода и живые карие глаза создавали привлекательный раздолбайский образ. Рядом с ним почему‑то хотелось хулиганить, делать необдуманные поступки, совершать глупости, а потом дружно смеяться над этим.

Рома не мог не понравиться. Наверное, он нравится очень многим девушкам. Непонятно, зачем он решил познакомиться со мной, когда рядом есть сотни других – более красивых, более общительных, более простых и доступных девушек?

– Ты из Москвы? – спросил он.

– Нет, – сказала я. – Я из Вятки приехала в конце прошлого лета.

– О, у меня там бабушка живет, – улыбнулся Рома. – Я к ней каждое лето езжу. А сам я из Королева, как Гриша.

– Вы давно знакомы?

– В одной школе учились, с семи лет его знаю.

На памятник Ломоносову кто‑то надел белую футболку с надписью «День физика». Вокруг резвились сотни студентов. Два парня с венками из одуванчиков на головах крепко обнимались, жали друг другу руки, а потом снова обнимались и смеялись.

Везде незнакомые веселые люди с лицами и руками, разрисованными красными фломастерами. Они играли в «твистер» прямо на асфальте, сидели и лежали на траве, бегали наперегонки на старых лыжах по каменным дорожкам, а с открытой сцены пела какая‑то неизвестная рок‑группа.

Все это было странно, необычно, непонятно, но мне нравилось. Нравились незнакомые, немного сумасшедшие люди, нравился парень рядом. Мы говорили о простых вещах. Обсудили даже тараканьи усы, которые в детстве разглядывали под микроскопом из магазина игрушек.

Я знала Рому меньше часа, но он не казался чужим.

– Ты была на смотровой площадке на Воробьевых горах?

– Нет еще, но очень хотела.

– Пойдем, – улыбнулся он.

Я читала, что это самое романтичное место в Москве. Здесь правда красиво. Захотелось сесть на каменное ограждение, свесить ноги и смотреть вдаль. Можно даже и молчать.

Мы с Ромой спустились вниз и еще долго бродили по крутым оврагам на берегу реки. Неловкими прыжками, быстрыми пробежками, в страхе оступиться и упасть, невольно хватаясь друг за друга, чтобы удержать равновесие.

Но чаще Рома шел впереди. Рядом с очередным оврагом он обернулся ко мне:

– Давай руку, – сказал он, протягивая мне ладонь.

Я взяла его за руку, и мы осторожно пошли дальше. Рома рассказывал про горных коз, которые могут даже на деревья забираться, а я пыталась сосчитать бабочек, которые запорхали у меня в животе сразу после того, как меня коснулась его ладонь.

Теперь мы шли по асфальтированной дорожке, и за руки можно было не держаться, но мне все еще не хотелось отпускать его. Рома по‑прежнему держал меня за руку. И все это так хорошо, так просто и так правильно, что невозможно представить, что совсем недавно было иначе. По‑другому, с другим, с чужим.

Я вспомнила об Илье всего один раз за вечер, когда Рома рассказывал про своего друга Илью. Мысль о нем появилась, мелькнула и быстро исчезла, не успев причинить боль, как это случилось еще утром. Я больше не зависела от него. Воспоминания больше не мучили. Как же хорошо, что мне написал Рома, как хорошо, что я написала ему, как хорошо, что есть Гриша – без него мы бы, наверное, никогда не пересеклись в этом городе.

– Встретимся на следующей неделе? – спросил Рома у метро «Воробьевы горы».

– Я не против, – сказала я, не в силах сдержать улыбку.

– У тебя есть велосипед? Можем покататься.

– Он дома остался.

– Ничего, у моего соседа есть. Я у него возьму.

– Хорошо.

– Ну… до следующей недели, – улыбнулся Рома, гладя меня рукой по локтю. Подошел мой поезд. Я вошла в вагон и стала смотреть на Москву‑реку, высокий берег, здание МГУ и Лужники – пока поезд не скрылся в тоннеле.

Тогда я достала телефон и написала Катьке SMS с одним словом:

«Влюбляюсь!»

* * *

Я без проблем сдала единый экзамен, подала документы на свою специальность, выполнила дополнительные задания, а через неделю увидела себя в списке поступивших.

Можно было собирать вещи и ехать домой – как минимум до середины августа. Этим я и занялась. За неделю Рома не написал. И не позвонил. Мы собирались встретиться на неделе, но так и не встретились. Я написала, что уезжаю домой, но он не ответил, хоть и прочитал сообщение.

А я, кажется, влюбилась. Пусть и безответно, но пока это лучше, чем страдать из‑за Ильи и его вновь обретенного счастья.

Гоша уехал к бабушке еще в начале июня, так что ехала я одна. В дорогу взяла первую попавшуюся книжку. Самуил Маршак, стихи для детей. Очень старое издание.

Забралась на верхнюю полку, укрылась пледом. Книга раскрылась сама, и мне на грудь выпал сложенный вчетверо лист бумаги. Потертый, потрепанный. Я развернула его и стала читать. Это же моя заявка на парня мечты, которую я писала прошлой осенью! Совсем о ней забыла…

В сумке, что я пихнула под подушку, завибрировал мобильник. Мне звонил Рома. Выждав пару секунд, я ответила:

– Машка, привет! – сказал он. – Я сдал последний экзамен!

– Поздравляю, – улыбнулась я. – Я в поезде на верхней полке, еду домой к маме, до осени.

– А я заказал билет на послезавтра! Еду в Вятку к бабушке. До конца лета. Погуляем?

Это звучало так, будто у нас впереди еще целых два летних месяца. Я не знала, что будет дальше, останемся ли мы вместе и надолго ли, но одно знала точно: мне очень хотелось обнять человека, голос которого я слышала в телефонной трубке.

[1]«Поверь, мне тоже очень жаль» – песня группы «Иванушки‑International».

[2]Отрывок из стихотворения С. Маршака «Хороший день».

Дата добавления: 2015-06-04