Пророческое движение и его значение

Религия всегда играла доминирующую роль в жизни древнего Востока, пронизывала все сферы бытия древневосточного человека.

Первая половина I тысячелетии до н.э.— не исключение из этого правила, но именно в это время в религиозной идеологии обнаружились новые тенденции, наиболее отчетливо проявившиеся в религиозных воззрениях древних евреев.

В связи с возникновением алфавитного письма в Финикии и в Палестине довольно широко распространилась грамотность, и писать умели даже простые люди; сохранились отдельные их письма с конца VIII в. до н.э. Растущая роль записи и письменной передачи мыслей вместе с коренными социально-экономическими и политическими преобразованиями определили развитие древнееврейской религии в первой половине I тысячелетия до н.э.

Древнееврейский пантеон был первоначально весьма густо населен; большой популярностью пользовались ханаанейский Ба'ал (бог, кое-где частично отождествлявшийся с общеплеменным богом Яхве), богиня 'Ашторет и др. С ними соседствовали такие божества, как упомянутый в Ветхом завете бог Бет'эл или почитаемые еще в V в. до н. э. еврейскими наемниками в Элефантине (Египет) божества Ашам-Бет'эл, Анат-Бет'эл и др. Всем этим разным богам посвящались статуи и святилища. Однако с течением времени крепнул авторитет грозного бога южной пустыни Яхве. Культ этого бога был особенно популярен у «колена» Иехуда, и, когда его представители Давид и Соломон создали государство, их племенной бог Яхве стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств.

В целях усиления царской власти и авторитета Иерусалимского храма Давидиды и столичное жречество стремились превратить Яхве в единственного бога. Однако эта монотеистическая тенденция наталкивалась на упорное противодействие периферийного жречества, нередко поддерживаемого знатью и «народом земли». В этой напряженной борьбе за и против единобожия решающую роль сыграло пророческое движение.

Во всем древнем мире крестьяне и сановники, рабы и цари верили, что боги предопределяют судьбу индивида и государства, и все жаждали узнать свое предначертанное богами будущее и исход своих начинаний. Поэтому во всем древнем мире имелись «избранные богом» (нечто вроде шаманов), которым в силу их «избранности» якобы открывались тайны божьей воли: считалось, что они могли «пророчествовать», сообщать людям их судьбу и будущее. Пророчествовапие было одной из важнейших функций определенных категорий жречества. Так это было и в Палестине, где, например, Самуил (XI в. до н. э.) являлся не только священником местного храма, но и «пророком Яхве». Со временем пророки (наби) обособились от остального жречества, и на рубеже VII—VI вв. до н. э. персонал Иерусалимского храма Яхве включал как священников, так и пророков. Многие пророки действовали при дворе царей, однако в отличив от Египта, Двуречья и других стран, где пророчествующие жрецы всегда были связаны с храмом или дворцом, в Палестине VIII —V вв. до н. э. имелись также пророки, независимые от государственных институтов. Вместе с ростом значения пророков изменился и характер их деятельности: из экстатиков и шаманов они превратились в религиозно-политических проповедников. Существовали сообщества из учеников и последователей известного пророка, например «сыны пророков, которые в [городе] Бет'эле» или «пятьдесят человек из сынов пророков» в Иерихоне. Становление пророческих сочинений происходило в рамках этих ассоциаций: истоком ветхозаветных пророчеств были краткие устные ритмизованные речения о современных пророку событиях или вопросах, главным образом общественно-политических; его ученики в устной форме сохраняли и передавали слова учителя, дополняли их новыми речениями или рассказами о его жизни и деятельности, иногда составляли небольшие письменные сборники; затем, нередко несколько десятилетий спустя, дополненные и расширенные пророчества записывались. В Ветхом завете упоминаются многочисленные пророки, создавшие обширную литературу, из которой сохранились лишь осколки — несколько десятков цитат из утраченных речений и 15 целых пророческих книг в Ветхом завете.

Среди пророческих сочинений Ветхого завета первой помещается «Кинга Исайи», которая состоит из трех разновременных сборников. Первый (гл. 1 — 39) создан в VIII в. до н.э. и связан с реальным лицом — Йеша'йаху, сыном Амоца, и кружком его учеников, но содержит также главы и отрывки более позднего времени. Второй сборник (гл. 40—56), в котором высказывается надежда па разгром Вавилона и упоминается персидский царь Кир II, датируется около 540 г. до н. э., а в третьем сборнике (гл. 56 — 66} отражены проблемы возникающей в период после пленения новой гражданско-храмовой общины. Общность стиля и языка, родство идей и концепций позволяют предположить, что все три сборника создавались в рамках одного пророческого сообщества, которое хранило и развивало взгляды учителя Йешта'йаху, сына Амоца.

Гибель храма Яхве и государства, неминуемое наказание отступивших от Яхве и спасение верных ему — эти мотивы пронизывают речения «Книги Иеремии», действовавшего в 626— 586 гг. до н.э. Его ученики дополнили речения учителя (в гл. 1—25) данными из жизни Иеремии (Йирмиаху) описаниями исторических событий и новыми пророчествами.

«Книга Езекиила» приписывается «священнику Йехезке'элу, сыну Бузи'», однако этому пророку (начало VI в. до н.э.) принадлежат, как полагают, лишь поэтические видения (гл. 1—4, 8—9 и др.), а прозаические отрывки и программа государственного устройства (в гл. 40—48) были, возможно, созданы его учениками в конце VI в. до н.э.(Многослойными являются также книги так называемых «малых» пророков, и в каждой из них следует выделять основпое ядро и более поздние дополнения и вставки: к VIII в. до н.э. относимы «основные ядра» книг Амоса, Осип, Михея и, возможно, Авдия; многие речения в книгах Наума, Авакума (Хабаккука) и Софогии датируются VII в. до н.э.; пророчества Иоиля, Аггея. Захарии и Малахии (Мал'акя) созданы в VI—V вв. до н.э., когда была также составлена «Книга Ионы», которая не принадлежит к жанру пророчеств, хотя и приписана пророку, жившему в IX в. до н. э. Напротив, книга Малахии, хотя и относится к жанру пророчеств, видимо, приписана никогда не существовавшему лицу.).

Несмотря на разновременность ветхозаветных пророческих книг, в них можно выделить идеи, характерные для всего пророческого движения. В отличие от жрецов остального древнего мира, чаще всего «пророчествовавших» в ответ на конкретный запрос, большинство ветхозаветных пророков выступали с речами по собственной инициативе. Это придавало речениям пророков всеобщность, они решались быть глашатаями судьбы народа, всего государства. Пророки рассматривали себя, а слушатели их считали выразителями божьей воли. Таковыми пророки были якобы в силу своей избранности богом Яхве. Возвышаясь над людьми, пророк, однако, оставался человеком, подвергавшимся всем человеческим страданиям и невзгодам; утверждается даже мысль о том, что для истинного пророка Яхве страдания — необходимость.

Главный мотив всех ветхозаветных пророческих речений — это страстный призыв к признанию Яхве единственным богом, к полному отказу от поклонения другим богам. Такое поклонение казалось яхвистским пророкам лишь наследием ханаанеев, а уже фактически ушедшее в прошлое ханаанейское общество (действительно знавшее классовое расслоение на много столетий раньше, чем иудейско-израильское) — воплощением социальной и моральной коррупции и всяческой несправедливости. Вначале Яхве признавался не вообще единственным божеством, а ревнивым богом одного (их собственного) народа, не допускающим соперников на своей земле. Но иногда пророческая мысль доходила до признания универсальности бога как творца всего сущего и защитника всех народов и стран. Пророки боролись против примитивного антропоморфизма в облике Яхве, отстаивали более отвлеченное восприятие бога, что, однако, не мешало им самим упоминать о руках, глазах и ушах Яхве(Побочным результатом борьбы против представления о человекообразном божестве и запрета «творить себе кумира» явилось практическое исчезновение изобразительного искусства в древней Палестине (хотя терракотовые портативные идолы предков-хранителей сохранялись еще долго). Отрицательное отношение к изобразительному искусству было впоследствии воспринято из Ветхого завета исламом.). Яхве у пророков — бог суровый и карающий, но в их речениях нередко звучит также мотив о его милосердии: он «являет милость тысячам»,— правда, только тем, кто соблюдает учения пророков.

Признавая всемогущество Яхве и незначительность сотворенного им человека, предначертанность человеческой судьбы богом, наиболее решительные ветхозаветные пророки тем не менее подчеркивали способность человека действовать согласно своей воле и разуму и делать выбор между добром и злом: «Ищите добра, а не зла... возненавидьте зло и возлюбите добро» («Книга Амоса»). Поэтому в пророческих речениях так часто ставился вопрос о значении выполнения религиозных обрядов и этических норм в отношениях между человеком и богом. «Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших»,— восклицает бог в «Книге Амоса», а в речениях Исайи сказано; «Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного... тогда придите и рассудим, говорит Яхве».

Пророки отнюдь не отвергали важности выполнения религиозных ритуалов, но считали, что только сочетание строгой обрядности с соблюдением этических норм является залогом «праведной жизни»; в этом проявилось новое в идеологии древнего мира первой половины I тысячелетия до н.э. Мы уже знаем, что около этого времени аналогичные поиски этических норм шли в Китае, Индии и Иране.

С требованием «праведной жизни» неразрывно связана столь характерная для ветхозаветных пророков критика социальной несправедливости. Осуждение неправедного богатства и роскоши, насилия и произвола, угнетения и бесправия звучит, например, в «Книге Амоса»: «Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих..,— клялся Яхве:...поистине вовеки не забуду ни одного из дел их»; или в словах «Книги Исайи»: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю!..» В литературе Ближнего Востока эти мотивы были новы. Поскольку средоточием богатства и местом обитания людей могущественных и несправедливых был в основном город, то для ветхозаветных пророков характерна отчетливая антигородская установка. Пророки противопоставляли «городу-блуднице» идеализированный и опоэтизированный родо-племенпой уклад, что определило также их отношение к царям и царской власти. В древневосточной литературе мало столь резких и непримиримых высказываний о царях, как гневные проповеди ветхозаветных пророков против некоторых властителей обоих царств. Однако неправильно считать пророков отрицателями государственности и царской власти вообще, ибо, осуждая произвол и преступления отдельных царей, пророки всегда отстаивали мысль о незыблемости основанного, как им казалось, на справедливости и воре в Яхве государства Давидидов.

Провозглашение единобожия и признание относительной «автономности» человека, подчеркивание значимости этических норм и резкий протест против социальной несправедливости, антигородская установка и идеализация родо-племеппого уклада, но также жесткая непримиримость и суровая нетерпимость пророков к инаковерующим наложили свой отпечаток на весь Ветхий завет и оказали огромное влияние на последующее развитие мысли древности и средних веков, в том числе и мысли оппозиционной, «еретической» и даже революционной.

Ветхий Завет. Его состав и содержание.

В своем окончательном виде Ветхий завет состоит из трех частей— «Пятикнижие Моисея», «Пророки» и «Писания»,— включающих разновременные и различные по содержанию и жанрам сочинения, из коих каждое содержит разнородные слои.

На протяжении многих веков равно среди иудеев и христиан господствовала точка зрения об абсолютной уникальности и неповторимости Ветхого завета. Огромные успехи ближневосточной археологии в XIX—XX вв., открытие и прочтение клинописных и иероглифических текстов, в том числе касающихся тех же событий, о которых упомянуто в Ветхом завете, или содержащих мифы и сказания, гимны, законы и поучения, близкие по содержанию к Ветхому завету, развеяли прежние взгляды и породили диаметрально противоположную точку зрения: признание Ветхого завета илодом сплошного подражания и заимствований из окружавших культур и литератур. Такова была точка зрения влиятельной в XIX в. школы немецких протестантских богословов.

Нет сомнения в том, что в ветхозаветных сочинениях имеются элементы сходства и близости с другими ближневосточными литературами. Однако чаще всего обнаруживаемые во всех ближневосточных литературах черты сходства обусловлены социально-политической общностью создававших их народов, принадлежностью к одному культурному кругу и тем, что и вавилонская, и финикийская, и древнееврейская, и древнеегипетская литературы черпали из одного общего фонда народной мудрости — фольклора народов древнего Ближнего Востока.

Правильность сказанного подтверждается близостью, по мнению М. А. Коростовцева, между ветхозаветной и древнеегипетской космогониями:

Древнеегипетская космогония:
Водная бездна, водный хаос.
Дух бога, витающий над бездной.
Сотворение света.
Появление суши из бездны.
Ветхозаветная космогония:
Водная бездна, водный хаос.
Витающий над ней дух.
Сотворение света.
Появление из бездны суши.

Поскольку аналогичные космогонические представления имелись также у финикийцев и других народностей Ближнего Востока, то можно заключить, что ветхозаветный миф восходит к общему ближневосточному источнику. К месопотамской мифологии восходит ветхозаветный миф о всемирном потопе. В ветхозаветном и шумерских мифах есть одинаковые мотивы — решение бога или богов уничтожить непослушный человеческий род; богобоязненный герой, которому бог советует построить корабль; спасение героя и его семьи на этом корабле во время потопа и т.п.

Обнаруживаются также черты сходства между ветхозаветными религиозными гимнами и религиозной лирикой финикийцев, о чем свидетельствует такой пример:

«Ибо вот врагов своих ты уничтожишь,
Ибо вот ты рассеешь всех злодеев».
(Из угаритского мифа о Ба'але).

«Ибо вот враги твои, Яхве,
Ибо вот враги твои гибнут,
И рассыпаются все делающие беззаконие»
(Псалом, 91, 10).

Во многом сходно ветхозаветное и прочее древневосточное законодательство. На фоне литератур древнего Востока, в сопоставлении с ними зримее проявляется также и своеобразие Ветхого завета, обусловленное историческими судьбами народа, создавшего этот сборник.

Ядром Ветхого завета является «Тора» — «Пятикнижие» (книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второзаконие»), содержащее основные своды религиозных и социальных законов, обрамленные повествованием о сотворении мира и человека, о рае, о грехе первых людей и всемирном потопе, патрпархах и пребывании их потомков в Египте, исходе происшедших от них «колен» под предводительством Моисея и их скитании в Синайской пустыне. Кажущееся сюжетное единство «Пятикнижия» — это единство над многообразием и вопреки ему, ибо повествовательные части и своды законов в нем разнородны, многослойны и разновременны, В повествовательных частях легче всего выделить слой, обозначаемый термином «Жреческий кодекс», который характеризуется особенностями языка и стиля, тщательно разработанной хронологической схемой (исходная точка которой — предполагаемая «дата» сотворения мира), большим интересом к жречеству и ритуалу. «Жреческий кодекс» был составлен жрецами уже после падения северного и даже южного царства, в VI—V вв. до н. э., но содержит как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные мифы и легенды, песни и рассказы значительно более древнего времени. Другой обширный слой повествовательной части, обозначаемый термином «Яхвист» по преобладающему там употреблению названия бога, сложился в Иудее еще в X—IX вв. до н.э., а третий слой, по содержанию во многом параллельный «Яхвисту», обозначается термином «Элохист». Этот слой создан и северном царстве в IX в. до н.э., но содержит, как и предыдущий, мифы, сказания и другой материал более древнего времени.

Из сводов законов в «Пятикнижии» самым древним является так называемая «Книга завета») {часть книги «Исход»), в которой особое внимание уделено защите собственности, узаконено бесправие «вечных» рабов, подчеркнуты права му;ка и отца семьи. Близость статей этого свода к законам Двуречья первой половины II тысячелетия до н. э. и преобладание в нем архаического принципа «око за око» позволяют предположительно датировать «Книгу завета» XI—-X вв. до н.э. Из двух имеющихся в «Пятикнижии» вариантов списка моральных предписаний, так называемых «Десяти заповедей», древнейшим является тот, что в книге «Исход». Лаконизм и категоричность формулировок, отсутствие учета мотивов и условий преступлений, преобладание принципа «око за око» указывают, что этот вариант «Десяти заповедей» коренится в родо-племенной среде домонархического времени. Разумеется, он принадлежит оседлому периоду, а не периоду исхода «колен» нз Египта и кочевья по Синайской пустыне под главенством Моисея, как значится в традиционном тексте книги. Другой вариант «Десяти заповедей» дан во «Второзаконии» — обширном своде религиозного и светского законодательства, пронизанного категорическим осуждением многобожия, признанием Яхве единственным богом, а Иерусалимского храма — единственным местом поклонения ему. Поскольку содержание «Второзакония» перекликается с содержанием религиозной реформы Иосии, то можно предположить, что этот свод тождествен с упомянутой в описании реформы «найденной» при нем «Книгой законов» и был составлен в VII в. до н. э., хотя и содержпт также более древние материалы. Последний свод, «Кодекс святости» (из книги «Левит»), включает главным образом предписания ритуально-этического содержания и был создан жрецами в условиях вавилонского пленения VI—V вв. до н.э.

Процесс объединения всего этого разнородного и разновременного материала, т.е. его циклизация, начался уже в VIII в. до н.э. и завершился в VI — IV вв. до н.э. оформлением «Пятикнижия» как «священного» и нормативного свода для всех верующих в Яхве (так называемых иудаистов).

Вторая часть Ветхого завета. «Пророки», состоит из двух подразделов: «Первые пророки» и «Поздние пророки». «Поздние пророки» включает уже рассмотренные сочинения пятнадцати собственно пророков, а «Первые пророки» представляет собой обширный цикл прозаических сочинений, в котором изложена история древних евреев от прихода в Палестину в XIII—XII вв. до п. э. до гибели Иудейского государства в 586 г. до н. э. Книги этого цикла («Книга Иисуса Навина», «Книга Судей», «I—IV Книги Царств») многослойны. В их основе лежат древние устные сказания (разной степени достоверности) о военных походах «колен» и их предводителях, сказания о сооружении разных святилищ, отрывки из героического эпоса (древняя «Песнь Деборы», XII в. до н.э.) и фольклорные сказания, цикл преданий о святилище в Шило и деятельности Самуила, летописи, написанные дворцовыми и храмовыми писцами, образцы древнейшей в мире художественной прозы, списки должностных лиц и описи административно-территориального деления государств, отдельные пророческие речения и пр. Но весь этот огромный и разнородный материал объединен сквозной концепцией, отчетливо выраженной во фразах, открывающих повествования о царях: «...[царь] Аса делая угодное перед очами Яхве» или «[царь] Йехо'ахаз... делал неугодное в очах Яхве». Если царь «делал угодное», т. е. искоренял «высоты» и всех богов, признавал Яхве единственным богом, то государство и народ процветали, но если царь «делал неугодное», пренебрегал Яхве и поклонялся чужим богам, то это неизбежно оборачивалось несчастьем для государства и народа. Очевидная близость этой концепции учению пророков и содержанию «Второзакония» позволяет заключить, что цикл исторических произведений был составлен под влиянием пророческого движения в VII — первой половине VI в. до н. э. Влиянием пророческого движения с его осуждением ханаапеев и их культов объясняется преувеличение масштаба уничтожения ханаапеев в период вторжения израильских «колен» в Палестину.

В действительности древт-тие евреи VIII—VI вв. до н.э. не только включили в себя массу ханаанеев, по в значительной мере усвоили и их язык: уже упоминалось, что сам язык Ветхого завета они считали «ханаанейским».

Гибель государства и разрушение храма, вавилонское пленение иудеев VI—V вв. до н.э. и зарождение впоследствии повой формы государственности — все это заставляло пересмотреть изложенную и «Первых пророках» картину исторических судеб народа. Поэтому на рубеже V—IV вв. до п. о. создаются «Книга Ездры»(В «Книгу Ездры» включены некоторые подлинные официальные документы администрации персидских царей — Ахеменидов (на арамейском языке).) и «Книга Нсемии» — об образовании послоплспной общины, пишется «Книга Паралипоменон», в которой во многом пo-новому излагается история Давидидов. Названные произведения входят в третью часть Ветхою завета — «Писания», которая включает, кроме того, произведения, созданные в персидское (VI — IV вв. до н.э.) и эллинистическое время (IV —II вв. до н.э.): «Притчи Соломоновы», «Книгу Иова», «Песнь песней», «Руфь», «Экклесиаст», «Эсфирь» и «Книгу Даниила». Из них «Книга Иова» — это величественная поэма об испытании праведника богом Яхве с помощью не заслуженных им личных несчастий, «Песнь песней» — сборник любовных и свадебных песен, близких древнеегипетским, «Экклесиаст» — ритмизованное рассуждение о жизни, «Руфь» и «Эсфирь» — занимательные повести с историческим фоном (сюда же следовало бы присоединить и «Книгу Ионы», относимую к «Малым пророкам») и, наконец.

«Книга Даниила» — сборник чудесных историй и пророчеств, отчасти, видимо, связанный с вавилоно-арамейской и, может быть, даже древнеиранской словесностью. В «Писания» входят также «Псалтырь» на 150 псалмов — культовых и царских гимнов, жалобных песен и пр., созданных в основном певцами до пленного Иерусалимского храма,— и книга «Плач Иеремии» из пяти псалмов о гибели государства и храма в 586 г. до н.э.

43 произведения Ветхого завета — это лишь осколок, частица некогда более обширной литературы, о богатстве которой можно тишь догадываться по сохранившимся в греческом переводе II в, до н.э. но не включенным в окончательный канон иудейского Ветхого завета апокрифическим сочинениям (книги «Юдифь», «Товит», I — II «Книги Маккавеев», «Премудрость Иисуса, сына Сирахова» и др.), по упоминаниям древней «Книги Праведного», утраченных речений разных пророков и многого другого. Из древнееврейской литературы долго и тщательно отбирались те сочинения, которые соответствовали учениям, восходившим к пророческому движению, и могли быть объявлены «священными». Такие сочинения были объединены в сборник с продуманной внутренней идеологической, религиозной структурой.

Процесс оформления Ветхого завета, его циклизации и канонизации начался в первой половине I тысячелетия до н.э. и завершился лишь в I в. до н.э. Однако, несмотря на сотни лет редактирования, в Ветхом завете сохранились многочисленные отрывки и целые сочинения, обладающие значительной исторической и художественной ценностью.

Ветхозаветные сочинения, созданные на протяжении целого тысячелетия в изменявшихся исторических условиях, отличаются многогранностью содержания и идей. Вместе с тем в Ветхом завете доминирует одна тема, и эта тема — история. В Ветхом завете развернуто грандиозное полотно — от сотворения мира и человека и (если включить неканонические «Книги Маккавеев») до прихода римлян. В центре этого полотна — история своего народа, но рассмотренная в общемировом обрамлении, причем историческое повествование здесь — не простое упорядочение событий, а руководство идеей «завета» (берит).

Само представление о «завете» (т.е. договоре) между богом и коллективом людей не является исключительной чертой яхвизма, ибо аналогичные представления имелись у разных народностей древности. Новыми в ветхозаветном, точнее, в пророческом учении о завете являются, во-первых, признание активной роли людей в действенности договора с богом и, во-вторых, представление о том, что прошлое, настоящее и будущее народа есть чередование последовательных эпох или кругов, содержание которых обусловлено соответствующим заветом между Яхве и определенной общностыо людей. Это учение о завете, развитое и преобразованное кумранитами (см. о них далее, лекцию 20), было воспринято христианством. Для христиан «завет», содержавшийся в «Пятикнижии» («Торе»), «Пророках» и «Писаниях», был «ветхим»», т. е. старым, устаревшим договором, который единый, всемирный ног заменил «Новым заветом» — христианскими евангелиями. Но «Ветхий завет» не потерял своей святости и для христиан, на пего и в евангелиях, и в послеевангельской литературе делаются постоянные ссылки. Ветхозаветные сказания сохраняют авторитетность и для Корана.

Современниками ветхозаветных пророков явились Заратуштра и Будда, Конфуций и Лао-цзы, в учениях которых много общего с идеями пророков: стремление очистить религиозное мировоззрение от примитивного представления о богах, существующих в материальном человеческом или животном облике, и создать более отвлеченное и универсальное восприятие божества, признание относительной «автономности» людей и важности этических начал для «праведной жизни»; критика социальной несправедливости и произвола властей; антигородская установка п идеализация родоплеменного уклада и многое другое.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод: основополагающие для пророческого движения и Ветхого завета идеи являлись не только выражением исторического развития и судеб своего парода, но также органической частью новых течений в идеологии всего древнего Востока первой половины I тысячелетия до н.э.

Литература:
Афанасьева В.К., Дьяконов И.М., Вейнберг И.П. Культура Передней Азии в первой половине I тысячелетия до н.э./История Древнего мира. Расцвет Древних обществ.- М.:Знание, 1983 - с.94-120

Дата добавления: 2015-06-04