Том VIII 16 страница

Нашему времени дан другой подвиг, сопряженный с многи­ми трудностями и преткновениями. Нам пришлось совершать путешествие — не днем, не при солнечном ясном свете, а ночью, при бледном свете луны и звезд. Нам даны в руководство Свя­щенное и Святое Писание: это прямо говорят святые Отцы позд­нейших времен. При руководстве Писанием полезен и совет ближних, именно тех, которые сами руководствуются писания­ми Отцов. Не думайте, чтоб подвиг наш лишен был скорбей и венцов: нет! он сопряжен с мученичеством. Это мученичество подобно томлению Лота в Содоме: душа праведника томилась при виде непрестанного и необузданного любодеяния. И мы то­мимся, отвсюду окруженные умами, нарушившими верность истине, вступившими в блудную связь с ложью, заразившимися ненавистию против писаний, вдохновенных Богом, вооружив­шимися на них хулою, клеветою и насмешкою адскою. Наш под­виг имеет цену пред Богом, на весах Его взвешены и немощь наша, и средства наши, и обстоятельства, и самое время. Неко­торый великий Отец имел следующее видение: пред ним земная жизнь человеков изобразилась морем. Он видел, что подвижни­кам первых времен монашества даны были крылья огненные, и они как молния перенеслись чрез море страстей. Подвижникам последних времен не дано было крыльев: они начали плакать на берегу моря. Тогда дарованы им были крылья, но не огненные, а какие-то слабые: они понеслись через море. На пути своем по причине слабости крыл, они часто погружались в море; с трудом подымаясь из него, они снова начинали путь и наконец, после многих усилий и бедствий, перелетели через море.

Не будем унывать! не будем безрассудно стремиться к блес­тящим подвигам, превышающим наши силы: примем с благого­вением смиренный подвиг, очень соответствующий немощи на­шей, подаемый как бы видимо рукою Божиею. Совершим этот подвиг с верностию святой Истине — и среди мира, шумною, бесчисленною толпою, стремящегося по широкому, простран­ному пути вслед своевольного рационализма, пройдем к Богу по стезе узкой послушания Церкви и святым Отцам. Не многие идут по этой стезе? — Что до того! Сказал Спаситель: Не бойся, малое стадо: яко благоизволи Отец ваш даты вам Царство. Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им. Что узкая врата и тес­ный путь, вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его [99].

№41

Вы спрашиваете, почему необходимо чтение святых Отцов? Не довольно ли будет руководствоваться одним Священным Писанием — чистым Словом Божиим, в котором нет примеси слова человеческого?

Отвечаю: непременно нужно при чтении Писания, чтение святых Отцов Восточной Церкви. Вот что говорит святой апос­тол Петр о Священном Писании: Всяко пророчество книжно по своему сказанию не бывает (русский перевод: никакого проро­чества в Писании нельзя разрешить самому собою). Не бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святого Духа просвещаеми глаголаша святии Божий человецы (2 Пет. 1.20-21). Как же вы хотите произвольно понимать духовное слово, которое и произнесено не произвольно, а по внушению Духа, и само зап­рещает произвольное толкование себя. Дух произнес Священ­ное Писание, и только Дух может истолковать его. Вдохновен­ные Богом мужи, пророки и апостолы написали его; вдохновен­ные Богом мужи, святые Отцы истолковали его. Поэтому всякому, желающему стяжать истинное познание Священного Писания, необходимо чтение святых Отцов. Если ж Вы ограни­читесь чтением одного Священного Писания, то по необходи­мости должны понимать и объяснять его произвольно. По той же необходимости невозможно Вам будет избегнуть заблужде­ний; потому что душевен человек не приемлет яжеДуха Божия, и не может уразумети, зоне духовне востязуется (русский пере­вод: душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно (1 Кор. 2.14). Божия никтоже весть, точию Дух Божий [100].

Особенно ненавидят Отеческих писаний еретики всех времен: писания Отцов открывают прямой смысл Священного Писания, который враги Истины хотели бы искажать для утверждения сво­их лжеумствований. Ересиарх Евтихий выразил свое нерасполо­жение к Отцам на поместном Константинопольском Соборе. -«Свя­щенное Писание, — лукаво сказал он, — следует больше уважать нежели Отцов», — и сказал потому, что тогда писаниями святых патриархов Александрии Афанасия Великого и недавно почивше­го Кирилла ясно обличалось его заблуждение богохульное. Все­ленская Церковь, напротив того, всегда питала особенное уваже­ние к отеческим писаниям: этими писаниями сохранялось едине­ние церковное, для которого необходимо всеми принятое, истинное, благодатное изъяснение Писания. Вселенские соборы всегда на­чинались с чтения тех отеческих писаний, в которых с особенною подробностью излагались догмат или предание, рассмотрение ко­торых составляло предмет совещаний собора. И опираясь на Оте­ческие писания, Собор обличал ересь, произносил православное учение и исповедание. Точно так же и в частной жизни святые под­вижники первоначально воспитывались отеческими писаниями, только тогда они переходили к чтению преимущественно Священ­ного Писания, когда уже достигли особенного духовного преуспе­яния. -«Глубоко море Писания, — сказал святой Иоанн Лествич-ник, — и не безбедственно носится по нему ум безмолвника: опасно плавать в одежде, и касаться богословия странному» (Слово 27. О безмолвии). Эта опасность, это бедствие очевидно заключается в произвольном толковании, в ложном понятии Писания, отчего многие иноки впали в гибельное заблуждение.

Напрасно еретики выставляют свое мнимое уважение к Свя­щенному Писанию, коварно намекают, что православная Церковь мало его уважает, излишне уважая святых Отцов, которых они отвергают, которых они осыпают клеветами и ругательствами бес­стыдными и бессовестными. Уважение еретиков к Священному Писанию — ложное, лицемерное; что за уважение к Слову Божию, когда предоставлено каждому, как бы он порочен ни был, понимать и толковать его произвольно? Святая Церковь, прини­мая благодатное толкование Священного Писания святыми От­цами, этим самым доказывает свое глубокое уважение к Священ­ному Писанию: она чтит его, как должно чтить слово Божие. Она научает чад своих не быть дерзкими относительно слова Божия, удерживать их от гордостного своеволия и безчиния, повелевает воспитываться чтением святых Отцов и при руководстве их про­никать в чудный свет Слова Божия, поражающий слепотою тех, которые осмеливаются воззреть на него без должного приготов­ления, умом нечистым и сердцем грехолюбивым. Стоит только обратить внимание на богослужение Восточной Церкви, чтоб убе­диться в ее глубоком благоговении к Священному Писанию. Еван­гелие — всесвятая книга, заключающая в себе слова, произнесен­ные к человекам Самим воплотившимся Богом — всегда присут­ствует на святом престоле, живо изображая Самого Христа. К всенародному чтению его допускаются одни священные лица; когда оно читается — все внимают ему, как говорящему Христу: когда оно выносится из алтаря, — предшествуют ему зажженные свечи. Выносится оно и полагается на налой среди храма: тогда все присутствующие православные христиане благоговейно пре­клоняют пред ним колена, как пред словом Божиим, со страхом и любовию лобызают его. А в это время еретик, только что хвалив­шийся уважением своим к Священному Писанию, соблазняется на благоговение чад Святой Церкви пред Евангелием, насмешли­во называет их поклонение слову Божию идолопоклонством, по­клонением бумаге, чернилам, переплету; несчастный слепец! он видит в этой книге только бумагу, чернила, переплет — не видит Евангелия Христова Всенародное чтение апостольских посланий совершается диаконами и чтецами; чтение прочего Священного Писания совершается чтецами посреди храма. Церковные же пес­нопения, сочиненные святыми Отцами, содержат в себе полный курс догматического и нравственного богословия. Слава Богу, сохранившему Церковь Свою в чистоте и святыне! Слава святой Восточной Церкви, единой святой и истинной! Все предания, все обычаи ее святы, благоухают духовным помазанием! Да посты­дятся все, противомудрствующие ей, все отделяющиеся от еди­нения с нею.

Имейте благоговение к Священному Писанию, благоговение, должное для истинного сына истинной Церкви; имейте должную доверенность и благоговение к писаниям Отеческим. Тот же са­мый Дух Божий, который действовал в пророках и апостолах, — действовал в святых учителях и пастырях церковных: свидетель этого догмата святой Апостол: положи Бог, — говорит он, — в Церкви первее апостолов, второе пророков, третие учителей [101].

Сообразно словам Апостола, словам Священного Писания и указанию Церкви — первое место в благочестивом чтении Ва­шем должны занимать писания апостолов. Между писаниями апостолов первое место занимает Евангелие. Чтоб правильно понимать Новый Завет, читайте святых учителей церковных, читайте и Псалтирь и прочие книги Ветхого Завета. Очищайте себя евангельскими заповедями и благочестивыми подвигами. Сообразно чистоте души, является ей Бог, открывается ей Божие Слово, для плотских очей прикрытое непроницаемою заве­сою слова человеческого.

№42

Сердце Ваше да принадлежит единому Господу, а в Господе и ближнему. Без этого условия принадлежать человеку — страш­но. Не бывайте раби человеком [102], — сказал апостол.

Всегда трогали меня до глубины сердца слова святаго Иоан­на Предтечи, произнесенные им относительно Господа и себя, сохраненные нам в Евангелии Иоанна: Имеяй невесту, — гово­рит святой Предтеча, — жених есть: а друг женихов, стоя и по­слушал его, радуется за глас женихов: сия убо радость моя ис­полним. Оному подобает расти, мне же малитися [103].

Всякий духовный наставник должен быть только слугою Жениха Небесного, должен приводить души к Нему, а не к себе, должен возвещать им о бесконечной, неизреченной красоте Хри­ста, о безмерной благости Его и силе: пусть они полюбят Хрис­та, точно достойного любви. А наставник пусть, подобно вели­кому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению пред учениками, умалению, которое служит признаком их духовного преуспеяния. Доколе плотское чувство преобладает в учениках, — велик пред ними наставник их; но когда явится в них духовное ощущение и воз­величится в них Христос, они видят в наставнике своем только благодетельное оружие Божие.

Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не осте­реглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает лю­бимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погиба­ют добрые дела, как благовонное курение, разносимое сильным вихрем или заглушаемое вонею смрадною. Не давайте в сердце Вашем места никакому кумиру.

И ты, наставник, охранись от начинания греховного! не заме­ни для души, к тебе прибегшей, собою Бога. Последуй примеру святаго Предтечи: единственно ищи того, чтоб возвеличился Христос в учениках твоих. Когда Он возвеличится, — ты ума­лишься: увидев себя умалившимся по причине возростшего Хри­ста, исполнись радости. От такого поведения чудный мир будет навеваться на сердце твое: в себе увидишь исполнение слов Хри­стовых: смиряли себе, вознесется [104].

Блаженны те, которые с самоотвержением следуют истинно­му Евангельскому учению, которые отреклись от удовлетворе­ния похотениям тела и похотениям души! Похотения падшего тела — греховны: греховны и похотения падшей души. Она всю­ду ищет осуществить свое я, соделаться каким-то отдельным, самостоятельным, первенствующим существом, для которого должно существовать все прочее. Евангелие требует, чтоб такая жизнь была умерщвлена, чтоб человек признал Бога Богом, а сам встал на свое место: в разряд созданий. По умерщвлении безумной, мечтательной, на самом деле несуществующей жиз­ни, может явиться истинная жизнь, с преизобильным ощуще­нием существования — жизнь в Боге.

№43

Евангелие заповедует любовь к врагам; святые Отцы похваляют любовь, равную ко всем. — Неужели любовь к ближнему должна быть чужда всякого различия?

Вот о чем думаю теперь беседовать с Вами. Хотелось бы мне сказать Вам об этом предмете слово не мое, а Божие: да дарует мне это слово милосердый Бог.

Понимаю только ту любовь, которая действует по священ­ным велениям Евангелия, при его свете, которая сама — свет. Другой любви не понимаю, не признаю, не принимаю. Любовь, превозносимая миром, признаваемая человеками их собствен-ностию, запечатленная падением, недостойна именоваться любовию: она — искажение любви. Потому-то она так враждебна любви святой, истинной.

Истинная, святая любовь к Богу и ближнему отчетливо изоб­ражена в евангельских заповедях; правильное, непорочное дей­ствие ее является в исполнении евангельских заповедей. Кто любит меня, — сказал Господь, — заповеди Моя соблюдет [105]. В та­кой любви не может быть ни мечтательности, ни плотского раз­горячен ия, потому что исполнение Христовых заповедей совер­шается новоначальными с насилием над собою, с таким насили­ем, что оно названо распятием, а преуспевшими и ощутившими благодатное осенение — с обильным ощущением мира Христо­ва. Мир Христов есть некоторый тонкий духовный хлад: когда он разольется в душе — она пребывает в высоком молчании, в священной мертвости.

Не приидох, — говорит Законоположитель любви святой и ис­тинной, говорит сама Любовь — Бог: Не приидох вовреищ мир на землю, но мен. Приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою: и врази челове­ку домашний его (Мф. 10.34-36). А все поступки наши по отно­шению к ближнему, и добрые и злые, Господь будет судить, как бы они были сделаны относительно Его Самого (Мф. 25). Весь закон Господь сосредоточил в двух заповедях: в любви к Богу и в любви к ближнему. Любовь — союз совершенства [106], — сказал апос­тол. Если так, то для чего же меч, для чего вражда и разлучение? Потому что Бог отвергает любовь плотскую, любовь, которую уз­нал Адам по падении, — принимает только одну духовную лю­бовь, которую явил миру Новый Адам, Господь наш Иисус Хрис­тос. Мы должны любить так, как Он любит: любовь падшего вет­хого Адама — плод запрещенный в раю Нового Завета. Она-то преисполнена порывов, мечтательности, переменчива, пристрас­тна, любит создание вне Бога. Устранен Бог всецело из отноше­ний этой любви, призван к участию в ней грех и сатана.

Любовь духовная постоянна, беспристрастна и бесстрастна, вся — в Боге, объемлет всех ближних, всех любит равно, но и с большим различием. Любите враги ваша, — говорит Евангелие, — благословите клянущия вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгоняющим вы (Мф. 5.44). Здесь ясно и определительно изображено, в чем должна состоять любовь к врагам: в прощении нанесенных ими обид, в молитве за них, в благословении их, т. е. в благих словах о них и в благодаре­нии Бога за наносимые ими напасти, в благотворении им соответ­ственно силам и духовному преуспеянию, в благотворении, кото­рое может простираться до вкушения телесной смерти для спасе­ния врага. Пример такой любви к врагам явил Спаситель.

Но то же самое Евангелие повелевает быть осторожным с вра­гами своими, не вверяться им. Се Аз посылаю вы, — сказал Гос­подь ученикам Своим, — яко овцы посреде волков. Будьте убо мудри яко змия и цели яко голубие. Внемлите же и от человек: предадят бовына сонмы, и на соборищах их биют вас... Будете ненавидимыми всеми имене Моего ради [107]. И так самим Евангели­ем предписана осторожность в отношении ко врагам и по воз­можности мудрое с ними обхождение. Вражду производит дух мира. часто она заступает место плотской любви. Но и самая плотская любовь очень похожа на вражду. Один потомок ветхо­го Адама способен к плотской любви и ко вражде: чем живее в нем ветхость, тем сильнее действуют недуги, которыми падение поразило любовь, вражда, зависть, ревность, плотская любовь. Раб Христов не может быть врагом чьим-либо.

Вы видите — Евангелие предписывает нам любовь ко врагам не слепую, не безрассудную, но освященную духовным рассуж­дением. Любовь — свет, слепая любовь — не любовь. Подобное этому должно сказать и о любви к друзьям. Евангелие повелева­ет, чтобы любовь эта была о Христе, чтоб Христос был любим в ближнем, а ближний был любим, как создание Божие. По причи­не этой любви в Боге и ради Бога, святые угодники Божий имели и равную любовь ко всем, и любили особенно тех, которые прово­дили жизнь благочестивую, как сказал святый Давид: мне же зело честны быта друзи Твои Господи [108]. Наставляемые чувствовали бо­лее расположения к тем наставникам, в которых усматривали осо­бое обилие духовного разума и других духовных дарований, ду-шеназидательных и душеспасительных. Наставники любили бо­лее тех духовных чад своих, в которых усматривали особую тщаливость к добродетели и особенное действие благоволения Божия. Такая любовь, отдающая должную цену людям по степе­ни их благочестия, вместе с этим равна ко всем, потому что она во Христе и любит во всех Христа. Иной сосуд вмещает это духов­ное сокровище больше, другой меньше. Сокровище — одно!

Где Христос, там нет зависти и рвения. Любы не мыслит зла!— там спокойствие, там мысли благие, там постоянство, там святой мир. Любовь, сопровождаемая рвением — земная, плотская, не­чистая. Очи у святой любви — как у орла, как у пламенного Херу­вима: от них не может скрыться и малейшее греховное движение. Но сама любовь неприступна для греха, всегда пресмыкающегося на земле; она живет на небе, — туда переносит на жительство ум и сердце, соделавшиеся причастниками Божественной любви.

№44

Один род служения ближнему, которое мне нравится, мне по душе — служение словом богоугодным и полезным, руководству­ющим во спасение. Поэтому вожделенны мне пустыня и уедине­ние. При помощи их желалось бы мне очистить мои ум и сердце, очистить их так, чтоб они соделались живыми скрижалями жи­вого Божия Слова, чтоб оно изобразилось на них ясно, светло, чтоб из живого Божия слова истекало обильное спасение, проли­валось в душу мою и в души возлюбленных моих о Господе.

Величайшее, единственное благо для человека — познание Бога. Прочие блага в сравнении с этим благом недостойны на­зываться благами. Оно — верный залог вечного блаженства — и в самом земном странствовании нашем оно доставляет высшие и обильнейшие утешения. В величайших бедствиях и скорбях, когда уже все прочие утешения делаются недостаточными, бес­сильными, — оно сохраняет всю свою силу. Оно — величайший дар Божий. Блаженнейшее, высшее служение на земле — при­влекать в себя этот дар Божий покаянием и исполнением еван­гельских заповедей, сообщать его ближним. Счастлив тот, кому вверено такое служение, как бы он ни был ничтожен по наруж­ности. С этим служением несовместимы попечения земные. Оно требует, чтоб служитель был прост и невинен, как младенцы, — был так чужд сочувствия ко всему вожделенному и сладостно­му миру, как чужды его младенцы. Надо потерять самое поня­тие о зле, как бы его вовсе не было, иначе понятие о добре не может быть полным, чистым, совершенным. Любы, которая соуз совершенства, не мысли зла, — сказал Апостол. Чистые сердцем видят всех чистыми. Надо столько преуспеть в добре, чтоб тотчас, сердечным духовным ощущением познавать приближающееся зло, как бы оно прикрыто и замаскировано ни было, немедленно, с мужественною решительностию отвергать его — и пребывать неизменно благим, благим о всеблагом Господе, дарующем свою благость человеку. Для этого нужно оставить земные попечения и самые обязанности, сопряженные с попечениями и пагубным развлечением.

Ныне во многом люди дерзнули в установления Святаго Духа ввести свои установления. По этой причине сделались установ­ления небесные земными, духовные плотскими, святые грехов­ными, мудрые нелепыми. Видят несообразность, видят текущее из нее разрушение; но не видят начала, из которого текут бед­ствия: потому что смотрят при свете собственного падшего ра­зума, а не при свете Божием. Начало бедствий заключается в непозволительном и гордом презрении велений Святаго Духа, в заменении их своими уставами. Вот где причина всеобщего рас­стройства, причина падения христианства, падения нравствен­ного, всегда предшествующего расстройству гражданскому, предвещающего это расстройство. Есть в частности христиане, но утрачено общее одинаковое знание Истины, которым бы все соединялись в одно духовное тело, с одним образом мыслей, в одном духе, под одною общею главою — Христом. Ныне всякий имеет более или менее свой образ мыслей, свою религию, свой путь, принятые произвольно или случайно, признаваемые пра­вильными, или только оправдываемые. Это бесчисленное стадо, потерявшее связь и единство в истине и духе, представляет ду­ховному наблюдателю вид величайшего беспорядка: каждая овца бредет в свою сторону, не зная, куда идет она; никто ее не останав­ливает, никто о ней не заботится; люди уже более не слышат — так отяжелел слух их — спасительного гласа истинного Пасты­ря, раздающегося из Его Святой Церкви, который еще громко обличает их неправду, возвещает им о пути правом, указывает его. Оглушил их шум земных, лютых попечений, шум увеселе­ний чувственных, шум земного преуспеяния. Прилпе земли душа их [109] неспособна к восприятию впечатлений духовных.

Но некоторые избранники доселе слышат голос истинного Пастыря, Господа нашего Иисуса Христа. На этот голос идут они, пробиваясь с величайшим усилием и трудом, сквозь густую толпу, несвязно шумящую, их окружающую. Доселе эти избранники отдают справедливость на земле небесной правде. Очень мало число их! но Господь ободряет их: Не бойся, — говорит Он, — ма­лое стадо, яко благоизволи Отце вам даты Царство [110].

Какой признак этих овец, по которому тотчас можно было узнать их? Этот признак — точное послушание святой Церкви, верность святой Истине и Святому Духу. Водимые истинным смирением, они отрекаются от разумений своего падшего есте­ственного разума и от всех разумений человеческих, как бы они по наружности ни казались возвышенными и привлекательны­ми. Чтоб сохранить верность Богу, они не стыдятся, что мир на­зывает их безумными. Не только терпят они великодушно гоне­ния от мира, но и сами себя подвергают различным лишениям, и тем сохраняют в себе «мертвость Иисусову и живот Его». Это значит: «погублять душу свою в веке сем, чтоб приобрести ее для вечности чрез оживление Духом».

Пребудем в верности Святому Духу. Он Пресвят и Пречист, — почивает в одних чистых и святых, любит смиренных, доказыва­ющих свое смирение не чем-нибудь наружным, но повиновением ума Евангелию и Церкви. Он отвращается от своеразумных, от­деляющихся от единства Церкви для какой-нибудь мысли, льстя­щей уму и сердцу. Он удаляется от них — и приступает к ним темный дух прелести. «Одна мысль ложная, — сказал некоторый святой Отец, — может низвести в ад».

Легче думают омраченные сыны мира сего о мыслях о Боге; по их мнению, мыслить о Боге так или иначе — не большая беда. Несчастные! они не знают, как важны мысли о Боге, как важна в них Истина и ей всегда соприсутствующий и содействующий Дух. От взаимного их действия — оживление человека во спасе­ние, которое состоит в причастии естества человеческого Боже­ственному естеству. Напротив того, мыслям ложным всегда со­присутствует и содействует темный и лукавый дух обольщения. Отец лжи — диавол [111] — так говорит Евангелие; ложь — диаволь-ское свойство. Усвоивший себе мысли ложные, усвоил себе свой­ства диавола, вступил в сродство с отверженными ангелами, сде­лал для себя соединение с Богом несродным, не естественным. Чуждый Бога — чужд спасения и жизни духовной.

Будем сохранять себя от мыслей ложных и истекающих от них сердечных ощущений. Из таковых ложных мыслей и ощу­щений составляется так называемая «прелесть», или самооболь­щение, имеющие бесчисленные разнообразные виды, по степени, по роду принятых человеком ложных мыслей и ощущений за истинные. Стяжем истинное познание о Боге, чуждое заблуж­дений и умствований; оно сияет из Священного Писания и пи­саний святых Отцов, как свет из солнца, ярко блестящего в час полуденный с лазуревого безоблачного неба.

№45

На всех нас, человеков, взирает всесовершенный Бог. Пред Его бесконечным добром исчезает добро человеческое, которое так несовершенно, что, по весьма справедливому приговору не­которого святого Отца, его скорее можно назвать искажением Закона Божия. И самый добродетельнейший Авраам имеет по­хвалу за добродетели свои пред человеками, но не пред Богом. Пред Богом вменена ему в добродетель вера в восполняющего недостатки человеческие — Бога. Тогда только приемлет Бог добродетели наши, когда они — свидетели веры; сами же по себе они недостойны Бога. Вся правда наша, —сказал святой пророк Исайя, — яко порт жены блудницы [112]. По этой причине Бог, взи­рая на сердца наши, благоволит о одних сердцах смиренных, ис­полненных сознания своей греховности, исполненных покаяния, исповедующих ничтожество своего добра естественного, повреж­дение его падением, приносящих ему желание добра духовного. Может человек совершать душевные добродетели собственны­ми силами; а добродетели духовные в человеке — дар в нем ми­лосердого Бога, подающего этот дар нищим духом, алчущим и жаждущим правды Христовой.

Блаженны вы, познавшие различие между добродетелями ду­ховными и душевными, между добродетелями, свойственными одному Новому Адаму, и добродетелями, к которым способен вет­хий Адам, между добродетелями евангельскими и добродетеля­ми нашего падшего естества, добродетелями, которых не чужды идолопоклонники, магометане и все прочие люди, уклонившие­ся от последования святой Истине. Вы говорите, что желание доб­ра духовного в Вас еще шатко? — В ком оно не шатко? — с какою легкостию сердце изменяет добру! какою забывчивостью, ослеп­лением, какими увлечениями и падениями сопровождаются эти изменения! какой нужен труд, какая нужна борьба с самим со­бою, чтоб возвратиться к добру! и снова нужен труд, и снова нужна упорная кровавая борьба, чтоб устоять в верности к добру! Древний искуситель, опытный искуситель непрестанно предла­гает вкушение плода запрещенного. Для победы над злом нам не­обходима помощь Божия. Когда содействует нам эта всесильная помощь — мы побеждаем; когда она удаляется от нас — мы побеж­даемся. В обилии моем, — сказал святый Давид, — не подвижуся во век; отвратил ecu лице Твое, — и бых смущен [113]. При побуждении нашем мы столько чувствуем немощь нашу, что состояние побе­дителей для нас кажется несродным, невозможным; при победах, если б не уверяли нас прежние опыты, мы не поверили бы, что так близко к нам побеждение — и таким ничтожным, отврати­тельным врагом, как грех. Премудрый Промысл устроил так, чтоб подвижники Божий не всегда находились в состоянии радости, торжества и победы. Таковое непрестанное состояние могло бы породить в них лютую гордость: не видя никогда на опыте по­буждения своего и немощи, они возмнили бы, что состояние не­престанного торжества над грехом принадлежит им самим, а не дар Божий. Потому-то Бог растворил для них, как говорит препо­добный Исаак Сирский, «утешение и нашествия, свет и тьму, бра­ни и заступления, короче сказать, утеснение и пространство. И это признак, что человек преуспевает при помощи Божией» (Сло­во 78). От такого растворения побед и побеждений, от переходов от одних к другим, человек более и более познает свою немощь — постепенно возвеличивается пред ним Бог, и наконец соделывается для него все, предметом всей любви его, надежды и веры. Этот путь, которым ведет человека Сам Бог, при котором человек со­держится в непрестанном сокрушении духа, в нищете духовной, в зрении своих согрешений, в плаче о них, называется путем по­каяния. По нему пошли все святые от греха к Богу. Этот путь ос­вещен учением Святаго Духа, сияющим из Священного Писания и писаний Отеческих.

На пути покаяния Вы не найдете довольства собою. Смотря в себя, вы не найдете ничего льстящего Вашему самомнению: на­против того Вы найдете многое достойное сетования и воздыха­ний, достойное горьких и продолжительных слез. Вас будут уте­шать Ваш плач и Ваши слезы; утешением Вашим будет легость и свобода совести: их принесут, постепенно будут усиливать и раз­вивать Ваш плач, Ваши воздыхания, Ваши слезы. Одни смирен­ные, одни нищие духом найдут покой свой и временный, и веч­ный. Таков жребий и удел, отделенный Богом для тех, которых Он избрал в духовное, истинное служение Себе. В продолжение земной жизни они должны пребывать в покаянии, чуждыми на­слаждений и увеселений тленных — и этим непрестанным покая­нием в покаянии отличаются избранники Божий от сынов мира. Только при посредстве покаяния можно перейти из состояния душевного в состояние духовное. Говорит святой Исаак Сирийс­кий: «Если мы все грешны и ни один из нас не возвысился превы­ше всякого искушения, то ни одна из добродетелей не может быть превыше покаяния (то есть все добродетели, и самые высшие, дол­жны быть растворены покаянием). Подвиг покаяния никогда не может быть оконченным: он приличествует всегда и всем греш­никам и праведникам, хотящим получить спасение. Нет того пре­дела, который бы обозначал совершенное исполнение его, пото­му что совершенство и самых совершенных есть поистине несо­вершенно. Почему покаяние не может быть определено ни временем, ни количеством подвигов даже до смерти» (Слово 71). В другом слове этот великий наставник говорит: «Покаяние есть дверь милости Божией для тех, которые тщательно упраж­няются в нем. Этою дверию мы входим к Божественной милости: к этой милости не войти нам иначе, как только этою дверию» (Сло­во 85). Тщетны, бесплодны, часто душевредны подвиги, и самые возвышенные, когда они не растворены чувством покаяния. По­каяние чуждо самообольщения, неприступно для него. В том, что Бог открыл Вам путь покаяния, видна особенная милость Божия к Вам, особенный Промысл Божий о Вас. Отделитесь от земли умом и сердцем! Начните по открывшемуся перед Вами пути ше­ствие Ваше к Богу. По мановению Божию все обстоятельства, даже по наружности противные, будут помогать Вам. В терпении ва­шем стяжите душу вашу, взирая с великодушным снисхождени­ем на ее немощи, на ее невольные увлечения. Требование от себя неизменяемости и непогрешительности — требование несбыточ­ное в этом преходящем веке! Неизменяемость и непогрешитель-ность свойственны человеку в будущем веке; а здесь мы должны великодушно переносить немощи ближних и немощи свои. Из­бегайте по возможности всех согрешений; а неизбежимые Ваши немощи, в которые невольно впадает мысль и сердце, терпите мужественно. Стяжите по причине немощей Ваших глубокое и постоянное чувство нищеты духовной, столько благоприятное Богу, — не уныние и малодушие! И совершайте путь земной жиз­ни, ходя пред Господом в сокрушении духа.

Дата добавления: 2015-06-04