История всемирной литературы 28 страница. Новоалбанское литературное движение, получившее наименование «национального возрождения» («рилиндье Комбетаре»

Новоалбанское литературное движение, получившее наименование «национального возрождения» («Рилиндье Комбетаре», обычно сокращенно «Рилиндье») первые свои шаги сделало в албанских поселениях Италии. Расцвет поэтического творчества итальянских арберешей («арбереши» — древнее этническое самоназвание, сохраняемое албанцами Италии и Греции) обозначился уже в 30—40-х годах и продолжался до конца XIX столетия.

В начале века арбереши приобщаются к политической и культурной жизни Неаполитанского королевства, которая была накалена тогда идеями борьбы за национальное и политическое освобождение страны от ненавистной бурбонской монархии. Став активными участниками политических движений итальянского народа, арбереши в то же время задумывались о судьбе и своего собственного народа, все еще находившегося под османским ярмом. Значительно выросший интеллектуальный слой албанского населения южной Италии, получавший широкое гуманитарное образование в духовных семинариях Сан Деметрио ди Корона (Калабрия) и Палермо (Сицилия), с энтузиазмом обращается к изучению исторического культурного наследия. Собирание фольклора и изучение исторического прошлого албанцев приобретает характер, созвучный европейскому романтизму. Существовавший и ранее в арберешской среде культ «Великого времени» — эпохи героического сопротивления албанцев османскому нашествию в XV в. — служит отправным пунктом рождающегося национального романтизма и становится одной из главных тем поэтического творчества. Общий идейный подъем и расширение культурного горизонта сказываются в научной деятельности: создаются труды, посвященные истории, этническим традициям и языку албанского народа вообще и италоалбанцев в частности. Из исторических сочинений, опубликованных в первой половине XIX в., наиболее значительной была книга Винченцо Дорса «Об албанцах. Разыскания и мысли», вышедшая в 1847 г. в Неаполе.

Взлет поэзии ознаменовался литературной деятельностью калабрийского поэта Иеронима Де Рады. Де Рада жил и творил до конца столетия. Однако только его первое произведение — вышедшая (в оригинале и в итальянском переводе) в 1836 г. поэма «Песни Милоксао» — осталось шедевром поэзии на албанском языке, достойным занять место в ряду памятников европейского романтизма. Иероним Де Рада (1814—1903) родился в калабрийской деревне Маки; после окончания семинарии, где он получил широкое литературное образование, увлекся собиранием фольклора в родных местах, начинал заниматься юридической деятельностью в Неаполе, в 1837 г. принял участие в подготовке антимонархического заговора и преследовался полицией. В 40-е годы он жил в Неаполе в качестве домашнего учителя в аристократической итальянской семье. В период революции 1848 г. Де Рада выступал с позиций умеренного либерализма, издавая в Неаполе газету «Л’Албанезе д’Италия» («Албанец Италии»).

«Песни Милосао, сына правителя Шкодры» — поэма о любви и смерти, в которой запечатлены переживания, связанные с юношеской любовью автора к крестьянской девушке. Действие поэмы отнесено к XV в., герой ее — сын средневекового албанского князя, но в размышлениях и чувствах его узнается молодой человек

550

начала XIX столетия. Автор поместил своих героев в родную и близкую ему бытовую и географическую среду албано-калабрийского села, даже не попытавшись воссоздать историческую обстановку средневековой Албании. Поэма состоит из 30 небольших песен, каждая из которых передает какой-то из эпизодов лирической истории двух главных героев. Автор изображает их на фоне сменяющихся состояний природы, настроений, причудливо сочетая сновидения с яркими картинами жизни и быта. Развитие сюжета лишь угадывается по мимолетным лирическим акцентам, по отдельным маленьким сценкам, по кратким диалогам с многозначительным подтекстом, по отрывочным воспоминаниям главного героя.

Любовная линия поэмы привлекает свежестью лирического чувства, психологической тонкостью в передаче душевных движений. Однако душевное волнение, связанное с романтической любовью, — лишь составной элемент сложного художественного целого. Поэма включает раздумья молодого поэта о вечных вопросах любви и смерти, о том, что должно быть выше для человека — личное счастье или долг перед родиной, о смысле жизни, о красоте. Зримо представлены и два независимых от людских судеб, вечно существующих и вечно движущихся элемента — природа и время. Природа изображается поэтом в ее неувядающей красоте, с вечно обновляющейся зеленью, в ароматах свежего летнего утра, сияющего голубизной неба и цветов льна, в золоте созревающего винограда, в горном пастушеском стане, с его ночными шорохами и блеющими овцами, в моросящих осенних дождях, в ветреных зимних днях. Время в поэме — главный и неумолимый фактор, ось, на которой располагаются все события сюжета — любовь от первых робких встреч до полноты земного счастья, затем крушение счастья и как результат нарушения героем сурового долга (уход его в личную жизнь) — искупление смертью. На фоне движения времени завязываются и фатально разрешаются судьбы героев. Утверждая это как общий закон человеческого бытия, автор устами своего героя задает и решает вопрос о сохранении следов прожитых жизней в памяти поколений. Именно этот аспект проблемы времени оказывается в поэме «Песни Милосао» основным и организующим.

Свидетельство самого Де Рады дало основание историкам албанской литературы говорить о влиянии, оказанном на его поэзию арберешским фольклором. Поэт действительно использовал традиционное для албанского фольклора соединение восьмисложного и шестисложного размеров, писал свободным стихом, без рифмы и без деления на строфы, взяв в качестве образца популярный у итальянских арберешей жанр короткой баллады. И тем не менее он не пытался стилизовать «Песни Милосао» под народные. Вернее сказать, он не нуждался в этом, поскольку сам вырос в живой среде арберешских народно-поэтических традиций, и опора на эти традиции была для него естественной и органичной. Поэтому он не подражал арберешской народной поэзии, но творчески развивал те ее стилистические элементы, которые были созвучны его художественному замыслу.

Не подлежат сомнению связи раннего творчества Де Рады с кругом идей, вдохновлявших итальянских романтиков. Европейская — и в особенности итальянская — литература была той питательной средой, в которой формировалось творческое самосознание поэта, выросшего в калабрийской деревне и долго жившего в Неаполе.

«Песни Милосао» органически вписываются в поток общеевропейского литературного движения начала XIX в. и являют собой одно из своеобразных ответвлений романтического направления. Произведение это осталось совершенно обособленным явлением в истории албаноязычной литературы. В том числе и для самого Де Рады эти песни его молодости остались единственными и неповторимыми.

В начале 40-х годов Де Рада написал поэму «Песни Серафины Топии». Это был первый вариант романа в стихах о судьбе средневековой женщины знатного албанского рода. Через перипетии ее жизни и несчастной любви Де Рада надеялся представить картину албанского общества XV в., т. е. эпохи Скандербега. Однако чередование романтических эпизодов не окрасилось ни историческим колоритом эпохи, ни непосредственностью лирического переживания. Поэма «Песни Серафины Топии» явилась началом опытов создания национально-исторической эпопеи, в которых Де Рада уже не достигал поэтических высот своего первого произведения. «Песни Милосао», вышедшие с приложением итальянского перевода, имели успех не только у арберешей Италии, но и в более широкой литературной среде. Известны хвалебные оценки ряда современников, в том числе Ламартина и Ф. Мистраля.

В Албании творчество Де Рады стало известным значительно позднее. Ныне Де Рада входит в историю албанской литературы как один из ее классиков прежде всего благодаря поэме «Песни Милосао».

Литературы американского континента [конца XVIII — первой половины XIX в.]

Литература США [конца XVIII — первой половины XIX в.]

551

ЛИТЕРАТУРА США
НА РУБЕЖЕ XVIII—XIX ВВ.

В истории американской литературы последнее десятилетие XVIII и первые годы XIX столетия можно охарактеризовать как переходный период. Отгремели последние залпы Войны за независимость. В государственной, политической, общественной жизни страны складывались устойчивые формы буржуазной демократии; началось стремительное развитие национальной экономики, ставшей на рельсы капиталистического прогресса. Однако американская словесность на рубеже веков еще не была готова к художественному исследованию этой новой действительности. В XVIII в. главная задача литературы состояла в том, чтобы содействовать достижению государственной независимости и революционно-демократическому преобразованию общества. То была литература откровенно публицистическая, литература памфлетов, политической поэзии, социально-философской прозы. Франклин, Пейн, Джефферсон, Френо — классические и типичные ее представители.

В конце XVIII и начале XIX в. главными жанрами литературы традиционно оставались публицистика и поэзия. Продолжали свою деятельность «Хартфордские мудрецы» (Д. Барло, Д. Трамбулл, Т. Дуайт и др.), которые были не способны оторваться от эстетики и поэтики раннего английского Просвещения. Джоэл Барло, уверовавший, что не может быть национальной культуры без национального эпоса, двадцать лет трудился над переработкой своей ранней поэмы «Видение Колумба» (1787) и, наконец, представил в 1807 г. на суд читателей и критиков чудовищное поэтическое сооружение — «Колумбиаду». Историки американской литературы по сей день вспоминают о ней с чувством некоторой неловкости. Десятки молодых авторов взялись за сочинение нравоописательных очерков в духе Стила и Аддисона (в их числе В. Ирвинг, Д. Полдинг, Д. П. Кеннеди). Их намерения были патриотичны и благородны; Они хотели представить соотечественникам картину современных нравов в критическом, ироническом освещении, однако успеха не достигли. Стилистика раннепросветительского очерка уже исчерпала себя.

На рубеже XVIII и XIX вв. в Америке появилась группа писателей (У. Х. Браун, С. Роусон, Х. Форстер, Х. Брекенридж, Ч. Брокден Браун), которых принято называть первыми американскими романистами. Они не создали шедевров, но дерзнули испробовать на американском материале давно уже распространенную в Европе форму крупномасштабного прозаического повествования.

Причина художественной слабости первых американских романов очевидна: метод неадекватен предмету изображения. Материалом этих романов должна была стать новая американская действительность, для воплощения которой едва ли годились старые эстетические системы, выработанные английским Просвещением. У. Х. Браун, С. Роусон, Х. Форстер пытались интерпретировать американскую жизнь в традициях сентиментальных романов Ричардсона; «Современное рыцарство» Брекенриджа было откровенно ориентировано на английскую «комическую эпопею» XVIII в. Пожалуй, только Ч. Брокден Браун (1771—1810) выбивается из этой группы эпигонов. Его романы («Виланд», «Ормонд», «Эдгар Хантли» и др.), написанные между 1798 и 1801 гг., тоже опираются на английскую романную традицию: Браун использовал опыт «готического романа» и творческие достижения Уильяма Годвина. Однако постановка новых социальных проблем, значение которых для Америки проявилось спустя несколько десятилетий, вынуждала его искать иные способы и средства выразительности. Следует отметить углубленный психологизм романов Брауна, его особый интерес к «темным» аспектам человеческого сознания, повышенное внимание к индивидуальности человека. Не случайно Эдгар По и Натаниель Готорн числили его среди своих учителей.

Брокден Браун умер молодым, и в памяти потомков остался фигурой исключительной, уникальной.

Рождение романа, национального по духу, по содержанию, по форме, принято относить к романтической эпохе.

552

ЭПОХА РОМАНТИЗМА.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Романтическая эпоха в истории американской литературы охватывает почти полстолетия: начало ее приходится на второе десятилетие XIX в., конец озарен пламенем Гражданской войны 60-х годов.

Романтизм относится к числу наиболее сложных, внутренне противоречивых и неспокойных периодов в американской литературной истории. Вместе с тем трудно переоценить его значение. Здесь закладывались непреходящие традиции национальной литературы. Но процесс ее формирования был полон драматических конфликтов, жестокой полемики, больших и малых литературных войн.

Фундаментом романтической идеологии явилось стремительное социально-экономическое развитие страны в начале XIX в., поднявшее ее до уровня наиболее развитых европейских держав и обеспечившее плацдарм для последующего капиталистического прогресса. Подобных темпов не знала в XIX столетии ни одна страна мира. В считанные десятилетия США из конгломерата разобщенных аграрных колоний превратились в мощную державу с высокоразвитой промышленностью, торговлей, финансами, сетью коммуникаций и огромным флотом. Именно в этом процессе начал постепенно выявляться уродливый нравственный смысл прагматической этики буржуазной Америки. Традиционные формулы кальвинистской идеологии и моральная доктрина третьего сословия, сформулированная просветителями, переплетаясь и приспосабливаясь к социально-экономическому прогрессу, трансформировались в некую новую систему, отталкивающую своей антигуманностью и противоречившую идеальным предначертаниям «отцов» американской демократии.

Энергичные преобразования в экономической и социальной структуре США в 20—30-е годы XIX в. объясняют не только самый факт возникновения романтической идеологии, но и некоторые ее специфические особенности, в частности своеобразный дуализм — соединение патриотической гордости за молодое отечество и горечи разочарования, вызванного перерождением демократических идеалов революции.

При дальнейшем развитии романтической идеологии в США первоначальная сбалансированность этих элементов быстро нарушилась. Первый неукоснительно убывал, второй нарастал. В философии этот процесс предстает как движение от социально-этической системы, обозначаемой термином «самопомощь», к эмерсоновской теории «доверия к себе», в социологии — как отход от джефферсоновского демократического идеала и обращение к идеям утопического социализма, в поэзии — как путь от брайантовского «Тенатопсиса» к «Листьям травы» Уитмена, в прозе его вехами можно считать «Рип Ван Винкля» Ирвинга и «Моби Дика» Мелвилла. Таково общее направление эволюции романтической идеологии в США.

Эпоха романтизма в истории американской литературы более или менее отчетливо делится на три этапа. Ранний (20—30-е годы) — это период «нативизма» — романтического освоения национальной действительности, природы, истории, попытки художественного исследования американской буржуазной цивилизации, ее заблуждений, ошибок и аномалий. Существенно, однако, что исследование это исходит в целом из убежденности в здоровой основе американской демократии, способной справиться с «внешними» отрицательными влияниями.

Зрелый этап (конец 30-х — середина 50-х годов), наступление которого сопряжено с экономическими потрясениями конца 30-х годов, мощным подъемом радикально-демократических движений, тяжкими внутри- и внешнеполитическими конфликтами 40-х годов, характеризуется рядом трагических открытий, сделанных романтиками, и в первую очередь открытием, что социальное зло не воздействует извне на якобы идеальную общественную структуру, а коренится в самой природе американской буржуазной демократии. С этим связаны пессимистические и трагические ноты в творчестве многих американских поэтов и прозаиков: Э. По, Н. Готорна, Г. Мелвилла и др.

Финальный этап (от середины 50-х годов до начала гражданской войны) — эпоха кризиса романтического сознания и романтической эстетики в США, в результате которого американские писатели и мыслители постепенно пришли к пониманию того, что романтическое сознание не в силах долее справляться с материалом общественной жизни, не может дать ключей к объяснению ее загадок и указать пути к разрешению ее противоречий. Через полосу тяжелейшего духовного кризиса, повлекшего за собой иногда полный отказ от творческой деятельности, прошли многие писатели этой поры, в том числе В. Ирвинг, Н. Готорн, Г. Мелвилл, Г. Лонгфелло, Д. Кеннеди и др.

Романтическая идеология и романтическая литература в США возникли значительно позднее, чем в передовых странах Европы. К началу 20-х годов, когда американские романтики впервые обратили на себя внимание своих сограждан, романтическое движение в европейской мысли и литературе уже накопило богатый

553

Иллюстрация:

«Состояние Америки в 1848 году»

Роспись на каминной доске.
Нью-Йорк. Лонг Айленд, Брукхэвен, дом Филлипса

опыт. Американские мыслители и поэты широко пользовались завоеваниями европейского — особенно английского — романтизма. Речь идет не только о подражаниях и заимствованиях, коих было предостаточно, но и о творческом использовании опыта европейской романтической философии, эстетики и литературы.

Американский романтизм в большей степени, чем романтизм европейский, обнаруживает глубокую и тесную связь с идеологией и эстетикой Просвещения. Это касается политических теорий, социологических идей, методологии мышления, жанровой эстетики. Иными словами, американский романтизм выступает не только в роли разрушителя просветительской идеологии, но и в роли прямого ее наследника.

Наложил свой отпечаток на романтическое творчество и регионализм, весьма влиятельный в американской духовной жизни и, соответственно, в литературе. Он оказался одним из самых стойких элементов в сфере идеологии и культуры. И сегодня еще говорят о литературе американского Юга, о бостонских нравах, о писателях Среднего Запада и т. д. Участвуя в общенациональном культурном движении, литература каждого из регионов обладала своей идейно-художественной спецификой, своими темпами развития. Отсюда определенная неравномерность литературного процесса в разных частях Америки.

553

РАННИЙ АМЕРИКАНСКИЙ РОМАНТИЗМ

Романтическое движение вывело американскую литературу на мировую арену. С появлением «Книги эскизов» (1820) Ирвинга и первых исторических романов Купера («Шпион», 1821; «Лоцман», 1823) европейская критика вынуждена была отказаться от высокомерного взгляда на Америку как на «край эпигонов» и признать, что в Соединенных Штатах есть свои самобытные национальные писатели.

И Ирвинг, и Купер вместе с группой менее значительных прозаиков и поэтов (У. Брайант, Дж. К. Полдинг и др.) представляли в литературе ведущие «средние» штаты: Нью-Йорк, и Пенсильванию. К этому времени строительство ряда каналов и дорог превратило Нью-Йорк в торговую столицу страны, экономически прочно связанную со всеми регионами. Вместе с тем этот бурно растущий город стал «главными воротами» континента, через которые осуществлялись многообразные (в том числе и культурные) связи Америки с миром.

554

Выдвижению «средних» штатов как литературного центра способствовало и то, что здесь существовала довольно значительная культурная и литературная традиция. Филадельфия была первой политической и культурной столицей Соединенных Штатов. Нью-Йорк и Филадельфия были главными издательскими центрами. Здесь печатались книги, издавались журналы; здесь жили и работали Франклин, Пейн, Френо, молодые Ирвинг и Полдинг. В общем, дух «средних» штатов, менее скованный региональными предрассудками (хотя и не вовсе от них избавленный), считался тогда воплощением американского национального духа. В этом плане значительным явлением было творчество Уильяма Каллена Брайанта (1794—1878). Первый поэт-романтик и первый «нативист» в американской лирике Брайант открыл для соотечественников поэтическую красоту родной природы, подобно тому как в живописи это сделали пейзажисты «гудзоновой школы». В особую заслугу поэту следует поставить попытку определить некоторые задачи американской поэзии его времени и сформулировать теоретические основы национальной романтической поэтики. Знаменитая поэтическая теория Эдгара По во многом восходит к лекциям о поэзии Брайанта, прочитанным им в 1825 г.

На рубеже 1810—1820-х годов знамением времени стал безудержный патриотизм, нередко перераставший в хвастливый национализм, вызванный к жизни экономическим подъемом, победой американцев в войне 1812—1814 гг. и надвигающимся 50-летием Войны за независимость. Появление знаменитой доктрины Монро, провозгласившего «Америка для американцев!», не вызвало у современников ни удивления, ни сколько-нибудь серьезного протеста.

В самоощущении американцев начала 20-х годов, впрочем, присутствовал и оттенок горечи. Духовная жизнь Америки все еще пребывала в зависимости от Старого Света, но уже тяготилась ею. Американцам необходимы были свои национальные традиции, чувство родства с прошлым, «благородным», «демократическим» и по возможности героическим. Им нужна была своя историография, которая снабдила бы их сведениями о таком прошлом, и литература, позволяющая эмоционально пережить эту информацию.

Всеобщий интерес к национальной истории и национальной литературе породил исключительно благоприятные условия для появления исторических жанров. Вторжение литературы в историю или истории в литературу сопутствует романтическому движению в США от истоков и почти до самого конца, хотя со временем несколько ослабевает.

В 20-е, да и в 30-е, годы историческое прошлое — главный предмет художественного изображения. По пути, проложенному Ирвингом (в рассказе) и Купером (в романе), двинулись многочисленные их последователи. Джеймс Керк Полдинг, эссеист и сатирик, демократ и патриот, написал целую серию романов на исторические сюжеты: «Конингсмарк» (1823), «Очаг голландца» (1831), «Вперед на Запад!» (1832) и др. Исторические романы, пользовавшиеся в свое время немалой популярностью, писал филадельфийский врач Р. М. Бэрд («Ястребы из ястребиной лощины», 1835; «Ник-Лесовик», 1837). Вложил свою лепту в этот жанр и популярный нью-йоркский литератор Ч. Ф. Хоффман («Грейслейер», 1840).

Примеру Нью-Йорка и Филадельфии последовали Новая Англия и южные штаты. В некотором смысле ранний этап в американском романтизме можно охарактеризовать как «историографический», имея в виду, разумеется, не научную, а художественную историографию.

Исторический материал использовался не только для прославления героического прошлого, но и для постановки животрепещущих проблем современности. Это общее свойство исторических жанров в полной мере характерно и для американской романтической литературы.

Историческая проза в американском романтизме началась с романов «вальтер-скоттовского» типа (преимущественно из эпохи Войны за независимость) и рассказов из колониального прошлого Америки. Однако от них довольно быстро «отпочковались» новые виды прозаического повествования, которым в дальнейшем суждено было сыграть важную роль в литературном процессе первой половины XIX в. Речь идет о маринистских жанрах (морской роман, морская повесть, морской рассказ), а также особом типе приключенческого романтического романа.

554

ИРВИНГ

Биография Вашингтона Ирвинга (1783—1859) говорит о том, что это был человек деятельный, энергичный, разносторонний и трудолюбивый. Младший из одиннадцати детей состоятельного нью-йоркского купца, Ирвинг был юристом и журналистом, редактором и издателем, представителем торговой фирмы в Лондоне, адъютантом (в чине полковника) губернатора в годы войны с Англией и дипломатом — послом в Мадриде. Он также был неутомимым путешественником, объехал многие незаселенные области США, совершил длительные поездки по Европе.

555

Творчество Ирвинга, как, впрочем, и вся история его жизни, отчетливо распадается на три периода. Пограничными пунктами между ними служат годы 1818-й (когда Ирвинг сделал литературу своей профессией) и 1832-й — год его возвращения в Америку после многолетнего пребывания в Европе.

По своим политическим убеждениям молодой Ирвинг был республиканцем, федералистом и, следовательно, противником джефферсоновской демократии. Подобно многим молодым американцам, он был увлечен английским XVIII веком, его дидактическим рационализмом, юмористической стихией, сатирическими нравоописаниями. Наиболее яркие тому примеры — серия очерков «Сальмагунди, или Причуды и мнения Ланселота Лэнгстаффа, эсквайра, и других», анонимно выпускавшихся Вашингтоном Ирвингом, его старшим братом Уильямом и их общим приятелем Джеймсом Полдингом в 1807—1808 гг., и написанная одним Ирвингом четырьмя годами ранее серия «Писем Джонатана Олдстайла, джентльмена» (1803). Эти очерки, взятые вкупе, представляют собой сатирическое обозрение разнообразных сторон жизни нью-йоркского общества, от политических конфликтов до дамской моды. При этом «Письма Джонатана Олдстайла» и «Сальмагунди» — не просто подражание, хотя бы и «модернизированное», английским нравоописательным очеркам и эссе, но одновременно и веселая пародия на них.

В 1809 г. Ирвинг опубликовал «Историю Нью-Йорка от сотворения мира до конца голландской династии», приписав ее ученому-историку Дидриху Никербокеру, эксцентрическому джентльмену в бархатных штанах, парике с косичкой и треугольной шляпе, который якобы внезапно исчез, оставив после себя лишь сундучок с рукописью. «История Нью-Йорка» — это бурлеск, пародия, сатира, перенасыщенная аллюзиями на современность, на большие и малые события в жизни города и страны, на те или иные поступки именитых сограждан. Она оснащена всеми аксессуарами ученого исторического труда. В ней обильно присутствует тот материал, который можно было встретить в ученых сочинениях о «Новых Нидерландах», включая жизнеописания губернаторов. Однако переизбыток учености и подчеркнутая серьезность в описании ничтожных событий как раз и порождали, как это было задумано автором, чисто комический эффект.

Диапазон событий, представлений, людей, подвергшихся едкому сатирическому осмеянию, пародированию или изящному ироническому «уничтожению» в «Истории Нью-Йорка», поистине безграничен: от наивных понятий о жизни ранних голландских поселенцев до государственной политики Томаса Джефферсона, от квазиученых исторических сочинений до поэм Вальтера Скотта, которыми зачитывались американцы. Историческое время формально простирается здесь от «сотворения мира» до конца XVII в., но по существу своему «История Нью-Йорка» — книга о современности, написанная для современников. Прошлое здесь представляет собой только повод для разнообразных иронических комментариев и намеков, но не предмет художественного исследования, как, например, в романах Вальтера Скотта. Ирвинг пока еще был далек от романтического освоения истории.

После «Истории Нью-Йорка» Ирвинг вступил в полосу затяжного идейного и творческого кризиса, в ходе которого произошли существенные изменения в его общественно-политических, философских и эстетических взглядах. Автор «Писем Джонатана Олдстайла», «Сальмагунди», «Истории Нью-Йорка» мыслил в рамках просветительской идеологии и творил в соответствии с нормами просветительской эстетики. Автор «Книги эскизов» и «Брейсбридж Холла» безоговорочно принадлежал уже к поколению романтиков, что особенно наглядно проявляется в «исторических» новеллах.

Зрелый Ирвинг сохранил неприязнь к духу торгашества и стяжательства, к спекулятивному ажиотажу, ко многим специфическим чертам капиталистического развития Америки. Но в целом он признавал необходимость и благотворность прогресса буржуазной цивилизации и отказался от своих прежних предубеждений против буржуазной демократии как общественной системы.

Все это обусловило существенные перемены во взглядах Ирвинга на принципы и задачи художественного творчества, на историю и ее осмысление в литературе, на эстетику прозаических жанров и т. д. Немаловажным, очевидно, является и то, что Ирвинг имел возможность глубоко окунуться в стихию романтического искусства во время своего длительного пребывания в Европе (1815—1832 гг.).

Период с 1818 по 1832 г. был самым плодотворным и успешным в творчестве Ирвинга. В эти годы появляются лучшие произведения писателя, четыре сборника романтических очерков и рассказов: «Книга эскизов» (1820), «Брейсбридж Холл» (1822), «Рассказы путешественника» (1824) и «Альгамбра» (1832). К этому же времени относятся испанские исторические штудии («История Колумба» и «Завоевание Гренады»).

Уже в первых опытах, особенно в сочинениях, вошедших в «Книгу эскизов», писатель отказывается

556

от четких жанровых разграничений, узаконенных раннепросветительской эстетикой. В его «эскизах» абстрактная медитативность эссе смешалась с конкретными описаниями очерка нравов, живописная картинность — с динамической сюжетностью народных легенд и преданий, отвлеченная универсальность просветительских образов — с романтической индивидуализацией характера. Нарастание роли исторических, фольклорных, сюжетных, характерологических элементов повествования содействовало кристаллизации нового жанра. Наряду с очерками, эссе, «зарисовками», в той или иной степени отклоняющимися от жанровых традиций, мы найдем в его сборниках ряд произведений, которые без колебаний могут быть названы романтическими новеллами.

Ирвинг нередко обращался к европейскому материалу. Множество его очерков и рассказов посвящено Англии, действие других происходит в Германии: материал для целой книги («Альгамбра») дала ему Испания. При этом он всегда оставался национальным американским писателем. Он трактует и оценивает европейский материал с чисто американской точки зрения, которая нередко оказывалась неожиданной для европейцев и открывала новые возможности эстетического осмысления европейской действительности. С этим связан и своеобразный юмор Ирвинга, привлекавший его многочисленных читателей в странах Старого Света.

Дата добавления: 2015-06-04