История всемирной литературы 40 страница. Величие и гений Нарекаци раскрылись в его песнях, особенно в монументальной поэме — «книге скорбных песнопений»

Величие и гений Нарекаци раскрылись в его песнях, особенно в монументальной поэме — «Книге скорбных песнопений». Будучи творениями переходной эпохи, эти сочинения содержат в себе еще немало от мировосприятия Средневековья. Но главное то, что своими произведениями Нарекаци стремился разрушить традиционные каноны церковной поэзии, вывести ее на широкий путь свободного творчества, поэтического вдохновения.

Величайшей заслугой Нарекаци является новая эстетическая концепция, которая проявилась в произведениях поэта. Нарекаци впервые в армянской литературе сделал природу объектом поэзии, и в этом усматривается связь его эстетических воззрений с естественнонаучными взглядами Анании Ширакаци. Манук Абегян справедливо говорил: «То, что Анания Ширакаци, опираясь на науку своего времени, считает источником всей жизни, становления всего живого мира, — это же самое воспевает Григор Нарекаци в поэзии. Он чувствует и воспринимает природу как вечно движущееся, живое существо, обладающее какой-то возвышенной таинственностью». Причем природу Нарекаци воспринимает как «лиру божью»: когда поэт воспевает природу, он играет на «божественной лире», и «презираемая, игнорируемая и даже считавшаяся грешной природа, таким образом, оживает, получает свои права. Воспевать природу — значит выполнять дело божественного прославления...». Три-четыре века спустя поэты Костандин Ерзнкаци и Ованес Тлкуранци подобным образом будут защищать свою любовную лирику и вообще светское начало в поэзии от яростных нападок ревностных служителей церкви, будут уповать на бога, выдавая свое дарование за следствие «явлений свыше», и даже считать самого бога причиной тончайшего человеческого чувства — любви.

Нарекаци впервые в армянской литературе показал человека и его духовный мир как частицу живой природы. Естественно, изменилась и сама поэтическая форма. Характеризуя свою «Книгу скорбных песнопений», автор в эпилоге пишет: «Я накопил материал, сочетал, расположил, основал, построил, воздвигнул, показал, устанавливал как чудотворение единосущного предмета разветвленные главы изложения этого преполезного сочинения». Как отмечал М. Абегян, поэт рассматривал свое произведение как единое целое, как произведение, в котором есть одна общая, «сквозная» идея, тема, вокруг которой разветвляются все прочие подтемы.

Новые гуманистические тенденции отчетливо ощущаются уже в песнях Нарекаци, продолжавших лучшие традиции армянской духовной поэзии, начало которой относится еще к V в. Наиболее распространенным жанром духовной песни были шараканы. Первыми творцами их были Месроп Маштоц, Саак Партев, Иоанн Мандакуни и др. В последующие века в развитие этого жанра внесли свой вклад такие видные поэты, как Комитас, Ованес Саркаваг, Нерсес Шнорали, Нерсес Ламбронаци, Иоанн Ерзнкаци и др. Простые и изящные по форме и содержанию, шараканы исполнялись в сопровождении величественной мелодии. Однако как бы высоко мы ни ценили шараканы, они, подобно всем духовным песням, связаны с определенным стереотипом как по религиозному содержанию, так и по поэтической форме, и это, конечно, ограничивало возможности их дальнейшего развития.

301

Нарекаци в своем творчестве, в частности в песнях, опираясь на лучшие образцы шараканов, создавал песни на новых эстетико-философских основах. В песнях поэта вместе с приемами духовной поэзии используются приемы, восходящие к народной поэтике. Тематика песен Нарекаци остается прежней — религиозной, что явствует из их названий — «Песнь Рождества», «Песнь Явления», «Песнь Воскресенья», «Песнь Вардавара». Но поэт, воспевая эти христианские праздники, как заметил М. Абегян, вместо застывших образов-символов традиционной духовной поэзии, перифразы Библии, абстрактных формулировок вводит в лирику живые поэтические образы, взятые из действительности. Песни Нарекаци вдохновенно воспевают красоту человека и природы. Так, в одной из песен Рождества вместо обычного прославления этого религиозного праздника мы слышим величественный гимн в честь женской красоты, вместо традиционно бледного, бесплотного и отвлеченного образа девы Марии (Богородицы) поэт стремится создать образ живой, земной женщины идеальной красоты:

Когда ступает она — словно жемчуг сверкает красой.
Ножку передвинет — словно падают света лучи...
Грациозно и жеманно прогуливается она.

(Подстрочный перевод)

Поэтический образ святой девы, нарисованный поэтом, выражает гуманистическое начало. Созданный Григором Нарекаци образ женщины идеальной красоты, по наблюдению М. Абегяна, доминирует во всей армянской средневековой любовной лирике, вплоть до поэзии великого Саят-Новы (XVIII в.). Это был уже новый подход к осмыслению и поэтическому воплощению традиционных религиозных образов и понятий; божественное наделялось живыми человеческими качествами, и тем самым как бы обожествлялось человеческое начало. Подобный подход наблюдался не только в литературе, но и в других видах армянского искусства того времени. Та же традиция воплотилась в церковной архитектуре и скульптуре (монументальные росписи, горельефы, барельефы и фрески знаменитого Ахтамарского храма, царских чертогов Гагика Арцруни, построенных в X в. зодчим Мануэлом, и др.), а позднее более отчетливо — в книжной живописи, в иллюстрациях Тороса Рослина (XIII в.): в его композиционных миниатюрах на евангельские темы апостолы и архангелы представлены не в виде абстрактных символов, а в живых человеческих образах, с определенными психологическими чертами. Нарекаци, наделяя образ девы Марии земными, человеческими чертами, тем самым как бы хотел подчеркнуть, что нет непреодолимой пропасти между человеком и богом, человеческим и божественным, и это давало ему возможность говорить «от всей глубины сердца» с самим богом.

В песнях Нарекаци отразилось эмоциональное восприятие поэтом природы. Природа в песнях Нарекаци — неиссякаемый источник поэтического вдохновения. Неповторимые картины живой, вечно обновляющейся природы поэт нарисовал в «Песне Вардавара». Восхищение величественной красотой природы выражено и в таких песнях Нарекаци, как «Песнь Явления», «Песнь Воскресения», в которых лишь религиозная концовка остается данью старой традиции.

Поэма «Книга скорбных песнопений» (1002) вобрала в себя все лучшее, что было создано армянской поэзией предшествующих эпох, и вместе с песнями положила начало новому этапу армянской литературы. Поэма Нарекаци состоит из 95 глав, в ней свыше 10 тысяч строк. Мы не знаем точно, сколько лет над ней работал автор. Известно лишь, что она была завершена за год до смерти поэта. В жанровом отношении — это лирическая поэма, написанная смешанным стихотворным размером с преобладающими пятисложными стопами. На протяжении сотен лет «Книга скорбных песнопений» Нарекаци пользовалась в народе большой популярностью и почиталась даже наравне со Священным писанием: полагали, что она обладает чудотворной силой. В то же время она была и недосягаемым образцом поэтического искусства для армянских поэтов многих поколений.

Проблему человека поэт стремится решить на основе распространенных в ту эпоху религиозно-мистических понятий и представлений, в рамках сложных «взаимоотношений» человека и бога.

По мысли Нарекаци, человек рождается совершенно чистым и добрым. Однако в этом несовершенном и грешном мире он утопает в грехах и преступлениях, растлевает свою первоначальную сущность. Но надежда не утрачена: он может спастись, уповая на бога, стремясь к нему, как к идеалу. Человек, говорит поэт, должен постоянно совершенствоваться, стремиться походить на бога, с тем чтобы иметь право соединиться, слиться с ним как со «светлым прообразом наивысшего совершенства» (М. Абегян). Спасение человека, по мнению поэта, — в его усовершенствовании. Эта гуманистическая идея и пронизывает все произведение.

В «Книге...» Нарекаци перечисляются свои (и вообще человеческие) грехи, и чем больше этих грехов, тем бесконечнее они ему кажутся. Бесчисленными признаниями поэта в своих (человеческих) пороках и грехах как бы еще сильнее акцентируется мысль о «несовершенстве» человека и «совершенстве» бога. Этот резкий

302

контраст с огромной поэтической силой выражен в 83 главе поэмы:

Ты — по природе благий и достохвальный,
А я — целиком порочный и немощный.
Ты — владыка поднебесного и небесного,
А я — не властен над жизнью и духом.
Ты — возвышен и от нужд отделен,
А я— утружден и устрашен.
Ты — превыше страстей земных,
А я — грязь омерзения, пренебрежения.
Ты — в вечной высоте бесконечной,
А я — в пропасти вековечной...

В этом противопоставлении поэта-человека и бога нет стремления к самоуничтожению и самоуничижению, как может показаться с первого взгляда. Сгущая краски, подчеркивая свое «несовершенство» и «ничтожество» по сравнению с исключительным «совершенством» бога, поэт-монах преследовал при этом две цели: усилить в человеке дух покаяния, стремление к спасению и усовершенствованию и вселить в человека надежду, веру в спасение с помощью всесильного бога. Таким образом, поэт превозносит бога во имя человека.

В поэме большое внимание уделено изображению противоречий между телом и душой, в основе которого лежит дуализм идеала и реальности. Подобно другим поэтам и мыслителям Средневековья, поэт стоит перед альтернативой: чему отдать предпочтение — душе или телу? При решении этого вопроса он не избирает путь, продиктованный церковной догматикой. Решение мучительной дилеммы автор находит в стремлении к примирению и гармоническому сочетанию тела — «творения божьего» — и души — «божественной благодати». Такое примирение, по мысли поэта, может произойти опять-таки с помощью «божьей благодати», веры и стремления к «божественной истине».

Нарекаци не затрагивает вопроса о существовании потустороннего мира и, следовательно, не связывает с ним спасение человека и его души независимо от тела. В этом воззрении, выходящем в определенном смысле за рамки церковной догматики, можно усмотреть некую завуалированную связь с еретическими учениями той эпохи, в частности с тондракийцами. Если Нарекаци, с одной стороны, уповает на бога, связывая с ним надежды на спасение, то с другой, — испытывая влияние богоборческих умонастроений и идеологии еретических учений, он в порыве сильного гнева поднимает голос протеста против Всевышнего, против царящих в мире невзгод и трагедий человека. В одной из редакций VI главы поэмы читаем:

Восстал я против тебя — творца.
Не слабее богоборцев выступил на ристалище я.
И не погнушался отступиться от тебя — сотворившего все,
Бурлил, подобно бушующим волнам моря...

Нарекаци с огромной поэтической силой утверждает право человека на жизнь. Понимая неизбежность смерти, поэт изображает ужас смерти — величайшую трагедию человека. Он исступленно молит бога, чтобы тот «не ускорял приход конца», не давал испить раньше времени «горькую чашу смерти». Поэт старается оттянуть эту «мрачную ночь». Поэтическое воображение Нарекаци поистине безгранично, его взору предстают видения сатаны, Страшного суда, ада и даже собственной смерти. Причем, описывая свою смерть, поэт говорит вообще о трагедии всего сущего на земле. Предвидя ужасы смерти, поэт молит бога, чтобы тот спас его от гибели. Его настоятельные молитвы становятся как бы требованием, исходящим из права человека на жизнь, требованием, временами переходящим в глухой протест. Поэт уверен, что в тяжбе с богом возьмет верх его вера в спасение, и это вносит оптимистическое звучание в поэму. Оптимистические мотивы произведения рождаются из трагедии поэта-человека, поглощенного вместе с тем неиссякаемой надеждой и жгучим стремлением к идеалу. Но как бы сильно ни было у поэта стремление к слиянию с богом, все же он, как замечает М. Абегян, воспринимает это не как растворение человеческой личности в боге, а как необходимость сохранения человеческой индивидуальности. Исследователь так формулирует суть мысли Нарекаци — «человек в боге и бог в человеке». В этой мысли раскрыто понимание Нарекаци истинного пути спасения человека.

Герой поэмы Нарекаци «Книга скорбных песнопений» — сам поэт, воплощающий «погрязшее в грехах человечество». По словам Нарекаци, он «представляет собой душу всех людей, всех христиан своего времени, отображая их в образе своем». «Я во всем и всея во мне!» — восклицает поэт. Поэтому трагедия поэта не воспринимается как трагедия отдельной личности или лишь самого автора поэмы. Нарекаци выражает скорбь общечеловеческую. Такое понимание задач времени и сознание великой миссии поэта определяют общечеловеческое содержание «Книги скорбных песнопений».

Эстетический и этический идеал Нарекаци находился в остром противоречии с реальной действительностью. Естественно, поэт, всецело поглощенный идеей спасения и совершенства человека, не мог довольствоваться лишь созерцанием своего внутреннего мира, и он обращается к осмыслению явлений самой жизни, которая, по его мнению, полна изъянов и оскверняет

303

«чистую природу» человека, усугубляя его трагедию. Поэт подмечает пороки современного ему общества и беспощадно бичует их — «пресмыкающегося служителя алтаря», «безладанного священника», «жестокосердного законника», «сумасбродного лжемудреца», «коварного советника», «предавшего приятеля», «распутного барышника», «беззаконного правителя», «подлеца-венценосца», «императора-душегубца», «предателя-князя», «пристрастного судью» и др. Мироощущение поэта философски выражено в поэтических строках:

Настоящее ничтожно,
Прошлое неведомо,
Будущее сомнительно...

Это перечисление пороков феодального общества перекликается с тем, что писал Мовсес Хоренаци в «Плаче» о своей эпохе.

По сравнению со своими песнями, Нарекаци в «Книге скорбных песнопений» сделал смелый шаг вперед в художественном отображении действительности и человека. Впервые в армянской поэзии внутренний мир человека стал объектом лирики. «Книга скорбных песнопений» глубоко психологична и эмоциональна. В поэме раскрыты тончайшие оттенки состояния человека: грусть и радость, сомнение и вера, мечты и раздумья, экзальтация и стенания, гнев и возмущение.

«Книгу скорбных песнопений» отличают динамичность, поэтическая фантазия, читателя поражает безграничное богатство образного мышления, использование необычайных метафор, неповторимых синонимов, гиперболических образов, риторических повторов, фигур и т. д.

О громадной силе художественной выразительности поэмы Нарекаци, делающей это произведение выдающимся памятником мировой литературы, хорошо сказал один из видных армянских поэтов начала XX в. М. Мецаренц: «„Книга скорбных песнопений“ — это целая буря, душевный вихрь, где слова и понятия движутся в ритме сталкивающихся волн, бушуют, вздымаются и падают, как настигающие друг друга волны». Стих поэмы Нарекаци музыкален: автор щедро использует ассонансы, аллитерации, внутреннюю рифму. О высоком совершенстве формы стихов Нарекаци говорил Брюсов.

Подобно многим великим поэтам, Нарекаци, как бы подытоживая прожитое, написал в своей книге:

А для меня пусть будет этот мой завет
Памятником, высеченным, нерушимым,
Который вместо меня, злосчастного, смертного,
Стенания плачевного звучанием непрестанным
Без умолку будет всегда вопить...

Иллюстрация: Снятие с креста и погребение Христа

Миниатюра из рукописи 1286 г.

Значительным явлением армянской поэзии XII в. было творчество Нерсеса Шнорали (Благодатного, 1101—1173).

Родился Шнорали в Киликийской Армении, в княжеской семье (он был внуком Григора Магистроса). Получив образование в монастыре Кармир (вблизи Кесуна), он стал в 1166 г. католикосом Киликии. Многогранной и плодотворной была деятельность Шнорали. Он известен как видный политический деятель, поэт, публицист, ритор, педагог, композитор. Опираясь на традиции национально-художественного мышления, Шнорали достиг новых творческих вершин.

В основе творчества Шнорали лежит идея доступности искусства. В тематическом отношении поэзия Шнорали делится на религиозную и светскую. Лирическими гимнами, исполненными высокого мастерства, Шнорали во многом обогатил армянскую духовную поэзию. В. Брюсов считал, что параллель гимнам Шнорали «приходится искать в XIX в. у Верлена, в его книге „Sagesse“». Рядом с традиционными мотивами в духовных песнях Шнорали звучит

304

вдохновенный, приближающийся к языческому гимн солнцу и свету («При восходе солнца» и др.).

Шнорали создал крупные поэмы религиозно-дидактического характера — «Слово о вере» (1500 строк) и «Сын Иисус» (4000 строк). В первой поэме, написанной в 1151 г., изложено содержание Евангелия. В поэме «Сын Иисус» (1152) заметно влияние поэтического произведения Григора Магистроса «Тысячестрочник к Мануче» и особенно «Книги скорбных песнопений» Нарекаци.

В содержании и направленности творчества Шнорали проявился его гуманизм определявший философскую и эстетическую сущность его творчества. Так, в нравоучительно-дидактических стихотворениях поэта ставился вопрос о просвещении, нравственном усовершенствовании, гармоническом умственном и физическом развитии как отдельной личности, так и общества в целом.

Особое место в творческом наследии поэта занимают загадки в стихах — новый жанр в армянской литературе. Шнорали создал более трехсот загадок, написанных, по словам историка Киракоса Гандзакеци (1200/1202—1271), «для развлечения людей». Они делятся на светские и религиозные. Последние написаны на древнеармянском литературном языке и особой художественной ценности не представляют. Преобладающая же часть загадок имеет светское содержание. Часть из них заимствована из фольклора, а большинство создано самим поэтом. Язык загадок простой, разговорный. Шнорали широко использовал народную речь, характерные для народного поэтического мышления образы и сравнения. Темы загадок — природа: небо, солнце, луна, звезды, ветер, гроза, дождь, животные, птицы, плоды и т. д. В загадках фигурируют также предметы повседневной жизни и быта: мельница, башня, маслобойня, весы, светильник, гребень, нож, стрела, меч и др.

Известны «Послания» Шнорали — официальные документы католикоса, имеющие большую познавательную ценность как для биографии автора, так и для характеристики эпохи. Особого внимания заслуживают в них сведения о различных слоях духовенства. «Послания» свидетельствовали об ослаблении у церковнослужителей религиозного духа и их явном тяготении к мирской жизни. В то же время «Послания» Шнорали — замечательный памятник литературы, образец публицистики и риторического искусства. Творчество Шнорали связано с судьбами родного народа. В ту эпоху проблема единения церквей имела не только религиозное, но и политическое значение. В 60-е годы XII в. византийская сторона вновь подняла вопрос о единении армянской и византийской церквей, желая осуществить свои давнишние намерения подчинить армянскую церковь и тем самым лишить армян политической независимости. Шнорали придерживался активной позиции убежденного защитника суверенных прав армянской церкви, он был сторонником идеи равенства народов. Шнорали, подобно Нарекаци, не утешает читателя «перспективой» загробной, потусторонней жизни, он призывает народ к активной борьбе за свободу. Величайшей добродетелью он считал не христианское непротивление злу, а силу, мужество, доблесть.

В поэтическом наследии Нерсеса Шнорали наиболее ценны его поэмы на светские темы — «Сказ в стиле Гомера о гайканском народе» (1121) и «Элегия на взятие Эдессы» (1145—1146). В «Сказе...» поэтически изложена «История Армении» Мовсеса Хоренаци. Это — первое в средневековой армянской литературе историческое произведение в стихах. Шнорали призывает своих современников следовать примеру доблестных предков, силою оружия отстаивавших независимость родины.

Но поэта волновали не только события давно минувших дней. Современная ему жизнь освещена в «Элегии на взятие Эдессы» — одном из лучших поэтических произведений средневековой армянской литературы, послужившей образцом для многочисленных произведений, посвященных событиям из истории Армении. В основу поэмы положен исторический факт — взятие Эдессы арабскими войсками в 1144 г. Эдесса была городом-государством, созданным крестоносцами. В нем жили христианские народы, в том числе и армяне. Несмотря на упорное сопротивление жителей Эдессы в течение месяца, арабам удается занять город, они предают его огню, жестоко расправляются с населением. В рядах героических защитников Эдессы сражался племянник Шнорали — Апират, под впечатлением от рассказов которого, как полагают, и была написана эта поэма.

«Элегия на взятие Эдессы» — поэтическое обобщение историко-философских раздумий автора о судьбе армянского народа. Шнорали отдавал дань умонастроениям времени, предаваясь иллюзии о спасительной миссии крестоносцев в судьбах христиан Востока. Но вместе с тем в поэме Шнорали четко звучит идея консолидации разрозненных сил народа, поднятия его патриотического, освободительного духа, в котором автор видит верный путь к спасению. Восходя к традициям поэтики первых историков-писателей V в., в частности «Плача» Мовсеса Хоренаци, «Элегия...» исполнена чаяний и надежд на восстановление утраченной независимости всей Армении.

305

Шнорали в стиле народных сказаний, в эпических красках рисует ратные подвиги, героизм, мужество и стойкость патриотов. Художественно впечатляюща сцена, в которой описано, как предводитель арабских полчищ Занки-амира предлагает жителям Эдессы сдаться без боя и как народ с гордостью отвергает это унизительное предложение, выражая готовность стоять насмерть.

Интересны лирические отступления поэта, его раздумья о судьбах народа. В жанровом отношении «Элегия...» — лиро-эпическая поэма. Одним из главных художественно-изобразительных средств поэт избрал особый вид метафоры — олицетворение, — связанный с народной традицией и придающий поэме особое эмоциональное звучание. В образе Эдессы олицетворяется Родина-Мать, скорбящая о гибели любимого сына. Скорбь матери разделяют плакальщицы — христианские города Иерусалим, Рим, Константинополь, Александрия, а также армянские города — Вагаршапат и Ани. Мысль о величии прошлого и трагедии настоящего выражена в образах этих двух бывших столиц Армении. Возможность завоевания независимости поэт связывает не с далеким, а с близким будущим.

Глубокий психологизм поэмы в какой-то мере сближает ее с «Книгой скорбных песнопений» Нарекаци. Олицетворение, впервые в армянской литературе использованное Шнорали, стало одним из распространенных художественных средств у поэтов последующих эпох, вплоть до XIX в. (например, «Слезы Аракса» Р. Патканяна).

Шнорали сыграл большую роль в развитии и усовершенствовании армянского стихосложения. Некоторые размеры, тщательно разработанные им, по наблюдению М. Абегяна, использовались армянскими поэтами вплоть до Нового времени. В эпоху Шнорали и в восточной, и в западной поэзии господствовала монорифма, Шнорали тоже использовал ее в своих стихах. Однако, по мнению поэта, стихи с монорифмой однообразцы, монотонны, «утомляют слух», и поэтому он вводит разнообразные рифмы. Даже свои лирические гимны он писал размером народных любовных песен (восьмистопными стихами).

Вклад Нерсеса Шнорали в армянскую литературу огромен. Созданный им жанр историко-патриотической поэмы-плача в последующие периоды армянской литературы получил свое дальнейшее развитие.

В XII—XIII вв. зарождается и развивается прозаический жанр басни. Виднейшими средневековыми баснописцами были Мхитар Гош и Вардан Айгекци. Мхитар Гош (ок. 1130—1213) родился в Гандже (Ганзаке). Он получил солидное образование, дважды удостоившись степени вардапета. Гош основал монастырь Нор-Гетик и школу при нем. С именем Гоша связано основание в Армении юридической науки. Широкую известность получил «Армянский судебник», состоящий из «Церковных канонов» и «Светских законов». До Гоша в Армении не существовало светского кодекса. Бесспорно прогрессивное значение «Судебника» Гоша, который ограничивал произвол феодалов, а также противодействовал влиянию мусульманства. Гош проводил патриотическую идею о необходимости консолидации разрозненных княжеств в единое государство. Об этом он говорил и в некоторых своих баснях. Хотя Гош и считает библейские законы «незыблемыми» и «вечными», но использует их, как доказано, приспосабливая к армянской действительности. В «Судебнике» проводится гуманистическая идея: «Создатель сотворил человеческое существо свободным, зависимость же от господ возникла из-за нужды в земле и воде». Гош выступает поборником миролюбия между народами и государствами. Для него характерно и то, что он значительно смягчает жестокие наказания, предусмотренные Моисеевыми законами, и допускает смертную казнь в исключительно крайних случаях. «Судебник» Гоша использовал в Киликийской Армении Смбат Спарапет (1208—1275), брат царя Гетума, где действовало западное право. «Антиохийские ассизы», которые сам Смбат перевел раньше, в условиях нарастающего влияния католицизма, таили опасность для самостоятельности армян, и Смбат составил «Судебник» (1265) на основе свода законов Гоша. Сокращенный вариант «Судебника» Гоша был санкционирован в 1519 г. польским королем Сигизмундом I для армян, проживающих в Польше. В начале XVIII в. «Судебник» был использован царем Вахтангом VI при составлении грузинского кодекса.

Гош был первым, кто ввел в литературу басни и притчи, ранее знакомые армянам в переводе и в устном народном творчестве. Богаты и многогранны по своему содержанию басни Гоша.

В них отражены важные стороны общественной жизни и быта народа, в силу чего они приобретают и познавательную ценность. Басни Гоша отражают противоречия между различными сословиями общества, высмеивают алчность князей, различные пороки; в них выражено народное самосознание, идея благородства низших слоев, защита прав угнетенного человека и т. д. В басне о медведе и муравьях Гош проводит мысль о том, что если «слабые» объединятся,

306

то они смогут победить «сильных». Излюбленным мотивом ряда басен Гоша, «идущих, бесспорно, из ремесленной среды, является мотив охраны ремесленных прав, отстаивание права ремесла на подобающий ему почет, на признание его заслуг перед обществом», — писал И. А. Орбели. Такова, например, басня-притча о кузнеце и меднике, похвалявшихся каждый своим ремеслом. Заспорив, они даже пошли на суд к старцам, которые признали более почтенным кузнеца: «Полезный для всех — достоин почета».

Если в «Судебнике» Гош старался силой закона упорядочить новые взаимоотношения между сословиями и людьми, то в баснях для этой цели он использует назидания. Его басни лаконичны, афористичны, доступны по мысли и языку.

Жанр басен и притч обогатил новым качеством Вардан Айгекци (конец XII — первая половина XIII в.). Родился поэт в Киликийской Армении, в селении Марата (провинция Длук), получил образование в монастыре Аркакахин и со степенью вардапета стал странствующим проповедником. В 1206 г. он обосновался в Айгекском монастыре (Киликия), где продолжал заниматься проповедями и литературным творчеством. Обычные проповеди, по-видимому, уже полностью не удовлетворяли слушателей, они наскучили им, что ясно видно из басни Айгекци «Священник и народ», и, чтобы привлечь слушателей, Вардан вводил басни и притчи в проповеди, что тогда было необычным. Полагают, что либо сам Вардан, либо кто-то из его учеников выделил из этих проповедей басни и составил первый сборник, по образцу которого вплоть до XVII в. составлялись многочисленные сборники басен, которые обогащались все новыми баснями, назидательными новеллами и притчами, анекдотами, почерпнутыми как из письменных источников, в том числе из Гоша, так и из устного народного творчества. По традиции эти сборники назывались «Сборниками притч Вардана», и они насчитывали более пятисот басен. Часть басен под названием «Лисья книга» была переведена на арабский и грузинский языки. В вардановские сборники вошли также переводы, переделки, обработки ряда басен Эзопа, притч восточных народов. В них имеются некоторые басни и занимательные истории и западных народов. Так, в армянской рукописи 1412 г. имелось несколько басен, версии которых, как полагают, вошли в известный сборник «Великое Зерцало» (1481 г.). Басни Вардана, прозванного Н. Я. Марром «Оракулом Армении», способствовали проникновению в литературу подлинно народного миропонимания и художественного мышления.

У Вардана, по сравнению с Гошем, выразительнее, как отметил М. Х. Абегян в своей «Истории древнеармянской литературы» (Ереван, 1975), отражается процесс расслоения общества, отсюда в них и более резкая критика в адрес господ («Молитва мачехи», «Бык и лошадь», «Молитва бедняка», «Вдова и князь», «Пташка и аист»). Интересна мораль последней басни: «Царь и князья не могут помочь народу и защитить его от врагов, но все же требуют от бедных побольше подати, а сами предаются неге. Равным образом поступают и духовные пастыри...». В вардановских баснях с едким сарказмом обличается духовенство («Поп и юноша», «Священник, вор и вдова», «Поп-взяточник», «Дорога инока с дьяволом», «Отшельник и конь» и др.). В басне «Блудный монах и пес» рассказывается комически-нравоучительная история об отшельнике-блудодее, покаявшемся только после того, как его настиг и искусал большой пес: «Господь бог мой, долго я не боялся и не страшился тебя, угроз твоих и мук ада, а сегодня устрашился пса, удрал и не смог предаться блуду...».

В баснях подвергаются резкой критике не только несправедливость и пороки духовенства и светских господ, но и сама религия с ее догмами.

Басни показывают, что поколебалась вера в небесную справедливость. В басне «Бедняк, священник и Евангелие» рассказывается, как голодный бедняк в сельской церкви слушал богослужение, начинавшееся словами: «Алкал я, и вы дали мне есть, был странником, и вы приняли меня, был наг, и вы одели меня». Бедняк обрадовался, ожидая, что так поступят и с ним. Но священник ушел, не обратив на него внимания. Решив, что видно «священник не поверил тому, что сам прочитал, и посчитал это ложью», бедняк бросил Евангелие в воду. Когда священник стал бить бедняка, тот кричал: «Не бей меня. Если ты веришь, что слова Евангелия — это слова Христа, почему же ты не исполнил то, что прочитал?»

Дата добавления: 2015-06-04