А. Н. Бенуа. Дорогой Александр Николаевич!

1 апр. 915

1 апреля 1915

Москва

Дорогой Александр Николаевич!

Спасибо большое и за присланную статью (очень понравилась), и за рисунок костюма Сальери¹, и за письмо на обороте его.

Спасибо за то, что вошли в положение актера с придурью.

Удивительная вещь!

Покаюсь Вам.

Все эти дни я чувствовал себя настолько ужасно, что решил итти лечиться гипнозом к Далю. Просыпаясь по утрам и вспоминая о вечернем спектакле, я сразу краснел и замирал от какой-то жгучей и острой тоски. В таком состоянии я оставался до того момента, когда приходили будить. Ночью я играл, пока меня томила бессонница, и чем больше я повторял слова, тем больше забывал их. Днем, на улице и на извозчике, я поминутно ловил себя на том же постоянном, тупом повторении текста. Днем я, разбитый, ложился и не спал, постоянно твердя роль. Приезжал в театр совсем разбитый. Мне нужно было что-нибудь поправить в гриме, чтобы убедить себя в том, что сегодня я нашел что-то, и тем ободрить себя. Я глотал двойную порцию капель и (о ужас!) потихоньку пил вино, чтобы взбодрить себя. Но стоило мне надеть белые штаны и почувствовать себя в них толстым, как тотчас моя намалеванная худоба лица становилась карикатурной; все в душе опускалось, и я впадал в полное отчаяние и чувствовал себя неуклюжим, ненужным, комичным и, главное, ридикульным {Ridicule -- смешной, нелепый (франц.). }. Что я играл... бог ведает, запинался в словах, почти останавливался... Чем больше я старался разбудить свою апатию, тем больше кашляла публика. Вчера я пришел в уборную с целым адом в душе и почувствовал, что не смогу надеть белых брюк, или, вернее, не решусь выйти в них на сцену. Пользуясь Вашим принципиальным разрешением, я послал принести какие-нибудь черные брюки и чулки. Одел их и почувствовал себя освобожденным. Явилась уверенность, жест. Совершенно спутавшись во внутреннем рисунке, я с отчаяния решил пустить, что называется, по-актерски -- в полный тон, благо развязались и голос и жесты. И пустил!!! Было очень легко, но я чувствовал, что только с отчаяния можно дойти до такого срама. Слушали как ничего и никогда не слушали. Даже пытались аплодировать после первого акта. В антракте забежал Москвин, говор[ил], что именно так и нужно играть. Ничего не понимаю!..

Второй акт играл так же. На этот раз шипения не было, а был какой-то общий шорох по окончании и попытки аплодировать. Так можно играть раз 10 на дню. Москвин и другие -- одобряют. (Ради ободрения?!!!) Теперь мне остается одно: это самое оправдывать настоящим жизненным чувством ².

Сегодня получаю Ваш рисунок. Именно та перемена, которую я себе позволил сделать. Спасибо Вам еще раз.

Обнимаю Вас, целую ручку Анне Карловне и всему дому -- поклон.

Ваш К. Алексеев

Дата добавления: 2015-06-04