Нет, — ответил Хоги. — Только то, что на мне»

В Блоке интенсивной терапии возобновилась привычная дневная суета: одних пациентов умывали, других кормили, кое-кого даже че­рез вену. Не оставили в покое и Хоги. Одна сестра взяла кровь на анализ, другая измерила давление. Затем появился доктор и, заметив: «А вы молодец, мистер МакОгуошер, скоро встанете на ноги», — тотчас ушел.

В палате посветлело — наступило утро. Далеко на востоке выныр­нул и начал подниматься над краем земли красный овал, мало-помалу превращаясь в полный ярко-алый шар, и едва рассеялся утренний туман, солнце засияло чистым ярким светом.

А время все шло. В тускло освещенной палате слабо поблескива­ли загадочные инструменты, мигали огоньками приборы. Едва разли­чимо вспыхивали то желтые, то красные, то зеленые светлячки, а временами загорались и гасли белые. Где-то за окном запела птица. Вскоре, негромко шурша сандалиями или тапочками, в палату вошли несколько медсестер и санитаров. Тихо перемолвившись с ними нес­колькими фразами, ушел персонал ночной смены. Утренняя смена начала обход, шепотом расспрашивая больных о самочувствии, ше­лестя бумагами и рулонами самописцев. Наконец, дошла очередь и до Хоги. «О, сегодня вы выглядите получше, мистер МакОгуошер», — сказала сестра. Хоги немного удивился — ведь она видит его в первый раз. Склонившись над больным, сестра чуть пригладила одеяло и перешла к следующему пациенту.

И опять голоса. «Может, ему пора принять последнее причастие, доктор?» — тихо спросил кто-то. «Пожалуй, об этом стоит подумать, — симптомы скверные. Об этом стоит подумать». — Хоги попытался открыть глаза. До чего же все странно — над ним склонился человек в черном. Может, он уже попал на небеса в сопровождении черного святого? Однако чуть позже он сообразил, что это больничный капел­лан.

Разговоры в палате понемногу смолкали, стихала суета, лишь где-то прозвенел колокольчик — раз, два, три, — и все. Три часа, подумал Хоги. Интересно, день сейчас или ночь. Не знаю. И вообще не знаю, что со мной происходит. Ну, ничего не поделаешь.

Он смутно осознал, что рядом с ним или над ним — кто знает? — разговаривают двое. Доносились лишь невнятные обрывки фраз: «Кардиостимулятор?» — «Не знаю, на всякий случай будем держать наготове электроды шокового стимулятора — мне это тоже не нра­вится. И все же не исключено, что он еще выкарабкается. В любом случае стоит рискнуть». Голоса растаяли вдали, словно унесенные ветром. Хоги снова впал в дремоту, из которой его вырвал чей-то вопрос: «Ну, мистер МакОгуошер? Как вы теперь? В порядке? Мистер МакОгуошер! Мистер МакОгуошер! Вы меня слышите? Мистер Ма-когуошер, отзовитесь, отзовитесь! О, Боже, Боже, — продолжал тот же голос, — надо взять кровь на анализ, а я никак не найду эту проклятую вену!» — «Попробуй с другим турникетом, — посоветовал другой голос. — Иногда получается — вот этот, с широким банда­жом». Кто-то, похоже, возился с его рукой. Что-то неприятно сжало его предплечье, так что вздулись кончики пальцев, затем резкий укол и возглас: «Есть наконец-то, теперь все в порядке».

Время остановилось. Времени больше не существовало. Как сквозь туманную пелену, Хоги ощущал перемещение коек, а может, это были каталки, что-то все время позвякивало и постукивало, в нос то и дело ударял раздражающий запах, но что это было — он не понимал.

И Хоги остался лежать. Он не знал, сколько прошло времени. Случайно открыв глаза, он увидел рядом жену, потом она исчезла в смутной сероватой дымке, застилавшей глаза. Позже вокруг него столпилась куча народу. Кто-то расстегнул пижаму, затем холодное прикосновение стетоскопа, резкая боль в руке от укола — и, как в тумане, трубки, тянущиеся от руки к чему-то — ЧЕМУ-ТО, чего издалека не разглядеть. Предплечье другой руки что-то сдавило, пос­лышался звук накачиваемого воздуха, и мужской голос, назвав вслух какие-то цифры, выдохнул «Ого!» Потом все исчезло.

Ну, из-за этого огорчаться не стоит, — ответила медсестра. — Мы всегда поднимаем бортики, чтобы пациент случайно не свалился на пол. Это помогает избежать судебных тяжб!» И, спохватившись, добавила: «Потерпите еще немного. Доктор придет, как только осво­бодится».

Я ведь не дикий зверь и никому не опасен», — заметил он.

Хоги рывком подняли и перевалили на больничную койку. Убрав носилки, санитары вышли из блока. Подошедшая медсестра припод­няла бортики кровати так, что Хоги оказался словно в клетке, разве что без крышки.

Хоги повторил: «А я и не знал, что здесь мужчины и женщины лежат в одной палате».

Ах, этого? Минутку, сейчас посмотрим. Ага, вот оно. Блок ин­тенсивной терапии», — ответила дежурная сестра. Санитары кивнули и покатили носилки по гладкому полу коридора. Послышался чей-то приглушенный говор, затем стук инструментов, звон металла по стек­лу, и каталка, резко повернув, въехала в распахнутую дверь.

Остановка. Хоги растерянно огляделся по сторонам, оказавшись в новом для себя месте. Это была просторная палата с доброй дюжи­ной коек. К его изумлению, женщины и мужчины лежали вперемеш­ку на соседних койках, и Хоги страшно смутился при мысли о том, что может оказаться в постели с какой-нибудь женщиной — ну, не то чтобы совсем, но в одной палате. Он что-то пробормотал, и к нему из-за спины наклонился санитар: «Что?»

Санитар расхохотался: «Да это же Блок интенсивной терапии, и тем, кто здесь лежит, не до ЭТОГО!» Тут опять все пришло в движе­ние, послышались тихие голоса, невнятные разговоры, и его носилки покатили вперед. Затем санитар сказал: «Вас подвезли прямо к крова­ти. Сами перебраться сможете?»

Хоги отрицательно покачал головой, и санитар сказал: «Ладно, управимся сами — просто перетащим вас на кровать. Высота почти одинаковая. Ну, взяли!»

Прошло несколько часов, а может и дней, и Хоги, наконец, смог сидеть в кровати. К нему подошли две медсестры: «Мы переводим вас в отдельную палату, мистер МакОгуошер. Интенсивная терапия вам больше не нужна. У вас в тумбочке есть что-нибудь?»

Дата добавления: 2015-06-04