Он повернулся и чуть не налетел на Старого Писателя, который приветствовал его: «Привет, старик, еще одна из этих, ага? Пойдем, вместе посмотрим на все это веселье»

Девушка замедлила свой бег до быстрого шага и вскоре пошла уже обычным шагом. Старый Писатель, знающий как себя вести в астрале, попросту плыл позади нее, он просто наслаждался пейзажем, вот и все. Затем девушка остановилась. Перед ней мерцали врата, то есть ей казалось, что это врата, поскольку она верила в рай и ад, в Жемчужные врата рая и во все такое прочее. Она остановилась, у ворот появился вежливый пожилой ангел и спросил: «Хочешь войти, красавица?» Барышня зарычала в ответ: «Только попробуй еще раз меня назвать красавицей!» Пожилой ангел улыбнулся и сказал: «А, так ты одна из ЭТИХ, да? Я назвал тебя красавицей, потому что о твоей красоте сейчас легче всего судить — ведь ты совсем раздета». Девушка снова посмотрела на себя и опять вспыхнула. Старый ангел усмехнул­ся в бороду и сказал: «Да ладно, успокойся, девица, или тебя правиль­нее называть кавалер-девица? Я вас всех видел по-всякому, хоть спе­реди, хоть сзади, хоть сбоку. Заходи, тебя ждут в Небесной канце­лярии». Он приоткрыл ворота чуть шире, и когда она вошла, он захлопнул створки ворот — несколько сильнее, чем требовалось, что­бы просто закрыть их, подумал Старый Писатель. Пожилой ангел — она поняла, что он ангел, по его длинной белой рубахе и по трепещу­щим за его спиной крылышкам — так или иначе, он повел ее куда-то и через несколько шагов открыл перед ней какую-то дверь, сказав: «Заходи, иди прямо по коридору, там, в конце, увидишь Ангела-пис­ца. Тебе лучше быть с ним повежливей, смотри не вздумай рычать на него и болтать о равенстве полов и все такое прочее, а то он зашлет тебя в преисподнюю и все — его решения не обсуждаются».

Она мчалась вперед и добежала до развилки. Перед ней она секун­ду помедлила и пробормотала: «Нет, направо я не побегу, правая сторона — это сторона консерваторов, лучше налево, там могут встретиться хорошие социалисты». С этими словами она понеслась по дороге, уходящей влево. Она не знала, что обе дороги ведут в одно и то же место, как поется в старой шотландской песенке: «Ты пойдешь по большаку, а я по проселку, а все равно в Шотландию приду раньше тебя». Эти две дороги были просто своего рода тестом, чтобы Ангел-Писец (он любил называть себя этим именем) знал, с каким челове­ком ему придется встретиться.

Откуда-то появился человек и крикнул ей: «Эй, новенькая!» Мо­лодая женщина недоверчиво посмотрела на него и отвернулась. Тогда он снова обратился к ней: «Мисс, а где же ваша одежда?» Девушка глянула вниз и залилась нежным румянцем смущения. Это был кра­сивый румянец, он покрыл все ее крепкое тело и спереди, и сзади, и по бокам. Она взглянула на этого мужчину, затем перевела взгляд на Старого Писателя — ведь он тоже был мужчиной! — и принялась бежать, пятки ее забарабанили по гладкой поверхности дороги.

Ее плоть была мертва, но по меркам «потустороннего мира» она была вполне даже жива. Старому Писателю всегда было интересно наблюдать, как новоприбывшие приближаются к метафорическим Жемчужным вратам. Так что он вошел в мир, который кто-то назы­вает «потусторонним», а кое-кто называет чистилищем и который на самом деле надо было бы называть перевалочным пунктом. Он стоял у обочины дороги и вдруг прямо перед ним непосредственно из по­верхности дороги, как поплавок, выскочила девушка, на мгновение повисла в воздухе в нескольких футах над дорогой и плавно опусти­лась на ее поверхность.

Люди внизу все болтали, болтали, болтали и еще раз болтали, и Старый Писатель устал смотреть на все это. Металлическая движущаяся дрянь возвращается в свое исходное состояние — в кучу металло­лома. Он перевел взгляд на небо как раз вовремя, через секунду обна­женное астральное тело девушки скрылось за облаками. Он последо­вал за ней. Это довольно неплохой способ скоротать жаркие послепо­луденные часы, подумал он. Имея большой опыт астральных путе­шествий, он поднимался все выше и выше, сбрасывая с себя одежды облаков, пока не обогнал в этом занятии девушку (не в сбрасывании одежд, извините за каламбур, а в стремительном путешествии вверх!) и не прибыл «на место» раньше нее.

Внизу была суета, люди, толкая друг друга, вытирали что-то, что было похоже на то, как если бы на асфальте разбилось несколько бутылок кетчупа или пара банок малинового варенья. Пожарная ма­шина прибыла на место, струи воды смывали с дороги кровь, мотор­ное масло и бензин — или газолин, как его называют на североамери­канском континенте.

Старый Писатель плавал над всем этим, издавая астральные зву­ки, которые можно было бы передать как «Тсск! Тсск!». Он снова стал смотреть на место катастрофы, потому что увидел, как возле уже мертвого почти тела девушки стало формироваться облачко. Затем серебристый шнур, соединяющий физическое тело с астральным, стал утоньшаться и вскоре лопнул. Старый Писатель увидел, что аст­ральное тело девушки является точной копией физического. Он бро­сился за ней, крича: «Мисс, мисс, вы забыли надеть панталоны!» Но он тут же вспомнил, что современные девушки не носили панталонов, они надевали трусики, или бикини, или колготки, или как там оно называется, и он подумал, что непозволительно вот так вот гнаться за девушкой, крича, что она обронила бюстгальтер или трусики и все такое. Кроме того, он вспомнил о своей параплегии — от возбужде­ния он забыл, что астральное тело-то не страдает этой болезнью. Итак, девушка уплывала в высшие сферы.

Скоро в конце улицы стали видны янтарные вспышки мигалки тягача, и он с грохотом пронесся против движения. На этой улице было одностороннее движение, но в чрезвычайных ситуациях такое допускается. Тягач красиво развернулся и задом стал сдавать к месту столкновения. Тут же «остинхили», «триумф» или как там еще, ока­зался уже в нескольких футах от места столкновения. Когда тягач остановился, тело молодой женщины упало на землю. Оно едва за­метно подергивалось, это были последние проблески угасающей в нем жизни.

Там была суета, толкотня и крики. Полицейский бросился назад, к своей машине, и принялся орать в рацию, чтобы прислали тягач. Он орал так громко, что непонятно было, зачем ему рация, его, кажется, слышал весь город.

Первой примчалась полицейская машина, резко затормозила, и из нее выскочили двое полицейских. Из прибывшей секундой позже скорой помощи выпрыгнули два санитара. И те и другие подбежали в месту столкновения.

Какой-то человек побежал звонить в полицию, и вскоре раздался вой сирен, возвещающих о том, что полиция и скорая помощь спе­шили к месту катастрофы. А катастрофа действительно была серьез­ной.

Раздался ужасный, гулкий удар и скрежет металла, звук, вообще говоря, был очень похож на тот, какой производит сминаемый в кулаке спичечный коробок. Старую колымагу несколько футов про­тащило по дороге. Из-за руля выбрался мужчина и перегнулся попо­лам, от шока его тошнило прямо на дорогу. Его лицо было красно-бледным от страха — если вы понимаете, что значит быть красно-бледным. Если вы не знаете, что это такое, что ж, скажу, что он выглядел так, будто его замучила морская болезнь или, в данном случае, автомобильная болезнь.

Старый Писатель плыл и плыл в воздухе, но внезапно остановил­ся как вкопанный. Внизу, под ним ехала двухместная машина, выра­жение «нестись, сломя голову» весьма удачно подходило для описа­ния того, КАК именно она ехала. Это была открытая двухместная машина, одна из этих английских скоростных штучек, «остинхили» или «триумф», так или иначе, она неслась по дороге во весь опор, а молодая женщина, сидевшая за рулем, казалось, не обращала на доро­гу ни малейшего внимания. Волосы ее развевались, время от времени она поднимала руку и отбрасывала со лба лезущие в глаза пряди. И как раз когда она подняла ко лбу правую руку, чтобы убрать назойливую прядь, на перекрестке появилась машина — огромная тяжелая колы­мага — и остановилась как раз у нее на дороге!

Перед его глазами во сне проходило множество картин. Ему сни­лось, что он плывет над улицами города, он знал, что это его астраль­ное тело, но его тревожила такая мысль: «Боже, я хоть пижаму-то надел?» Ведь на астральном уровне многие люди забывают о том, что этикет предписывает цивилизованному человеку прикрывать хоть некоторые участки своей анатомии.

У старого писателя ужасно болела спина. У него было такое чувс­тво, будто в плоть и нервы впиваются острые щепки. Он не мог сдвинуться, потому что у него была параплегия — это когда ноги не работают, знаете ли. Да и в любом случае, пошевелиться — означало бы потревожить прекрасный сон мисс Клеопатры, ведь красивые ко­шечки, такие, как мисс Клео, всегда видят прекрасные сны, мешать которым ЗАПРЕЩАЕТСЯ. Наконец боль притупилась, стук по клави­шам замедлился и наконец, с некоторой строгостью в голосе, Старый Писатель сказал: «Убирайся с глаз моих долой, машинка, надоела ты мне». С этими словами он поставил машинку на край прикроватного столика и задвинул ее подальше. Откинувшись так далеко, как смог, он закрыл глаза и захрапел — уж ОН-то точно храпел, ему рассказы­вали о его раскатистом, громком, заливистом храпе, если не врали, конечно. Вот, так что он захрапел, а раз так, то, по всей видимости, он заснул.

Мисс Клеопатра сонно уткнулась ему в бок. Она видела те сны, которые приходят сиамским кошкам, когда они сыты, когда они в тепле и холе. Мисс Клео, говоря откровенно, храпела, как старый тромбон, если тромбоны ВООБЩЕ храпят. Неумелый монотонный стук по клавишам наводил скуку, шум уличного движения, долетав­ший из-за окна, был как жужжание пчел на летнем цветущем поле.

Старому Писателю приснился сон, и вот как это было. Он сидел на своей больничной койке с маленькой пишущей машинкой на коленях. Ну, знаете эти машинки? Его машинка была легкая, малень­кая, канареечно-желтая, ее подарил писателю его старый друг Ги Мен­дельсон. Машинка умела весело стучать, попадая в умелые руки.

Сон старого писателя

Они понеслись вниз, все вместе, одновременно, будто связанные невидимыми узами, и Арнольд вошел в новую фазу существования, находящуюся за пределами человеческого понимания и представле­ния.

Да, в очень редких, особых случаях, очень особенные люди, те, кто были избраны, наделены миссией, посещали это место, чтобы узнать, как в данное время обстоят дела, и получить новые инс­трукции по поводу того, что они должны говорить людям на Земле».

Его спутники улыбнулись ему и сказали: «Люди высокой духов­ности обычно неправильно судят о себе. Ты прошел необходимые испытания, и твоя психика была исследована тщательнейшим обра­зом, вот почему ты здесь».

Арнольд был очень мрачен. У него появилось мучительное чувс­тво вины. Он робко промолвил: «Я думаю, что произошла ошибка. Ведь я всего лишь бедный монах, я никогда не имел никаких талантов. Вы говорите, что здесь находятся люди высшего разума и духовности, значит, я нахожусь здесь не по праву».

Они неслись дальше, оставляя позади красивый парк и прибли­жаясь к местности, которую в другом измерении Арнольд назвал бы высокогорьем. Он обнаружил, что с улучшением его духовного зре­ния и чувства пятого измерения он утратил способность объяснять происходящее обычным земным языком. Перед тем как они призем­лились в каком-то чудном городе, он задал еще один вопрос: «Скажи­те, а хоть кто-нибудь с Земли бывал на этом уровне и возвращался назад?»

Со всех сторон сбегались зеваки с выпученными глазами и отк­рытыми ртами. Любопытные глядели из окон машин, мальчишки неслись по улице, призывая друг друга посмотреть на «классную ава­рию».

Дата добавления: 2015-06-04