Под парусами саморекламы 2 страница

- Как ни странно, но очень. Многие солидные люди, руководители предприятий и общественных организаций восприняли это как указание из очень высокой инстанции. Так, мол, просто газета не напечатала бы! Это же партийная газета.

- Я как-то не думал, что так далеко зашло. Просто думал - это драчка за выход в океан среди спортсменов. Зависть.

- Нет. Это не просто зависть и борьба за право выхода. Здесь столкнулись несколько желаний, усиленных завистью и властью. Так, председатель технической комиссии федерации парусного спорта считает, что он единственный и “самый главный яхтенный конструктор” в нашей стране, что только он все понимает, знает и умеет. И вдруг какой-то неизвестный “сухопутчик” делает яхту и хочет идти в плавание, и не просто в плавание, а в кругосветку. Разве он потерпит, чтобы первая советская яхта без его вклада пошла в такой большой вояж? Или Кошелев, председатель крейсерской комиссии парусной федерации... Говорят, он давно мечтает пойти в плавание через Атлантику, и его не пускают, как и вообще никого. Он такую бурную деятельность развил против меня, что позавидуешь.

Возможно, ему мешает то, что он требует первоклассную яхту и командировочные. Не знаю точно, почему его не пускают. А здесь какой-то Чебанюк. Кто такой, откуда?

Естественно, что я для них чужой, и Промыслов - идейный вдохновитель парусного спорта СССР, входящий в спорткомитет СССР тоже не приемлет чужих. А я - чужой.

Такая вот солидная атака против меня. Поэтому мне хотелось тихо-тихо выйти в море и уйти подальше от наших берегов, а потом пусть шумят.

- Хорошо, давай проведи пленум совета ОСВОДа и выбери временно нового председателя горсовета ОСВОД. Кто-то должен работать? Согласен?

Впервые дни после выступления “Комсомолки” я был буквально “нокаутирован” и, если эти заметки будет читать Снегирев, то он будет доволен своими способностями палача. Естественно, что легко это сделать под флагом партийной газеты. Но что я мог сделать, что противопоставить этому «гиганту мысли» и особы приближенной...»?

Я один. Опять один, как будто судьба специально проверяет мое поведение во время одиночества. Но прошла неделя, и вдруг посыпались письма, множество писем со всех концов Советского Союза, от моряков, яхтсменов, солдат, учителей, рабочих, военнослужащих, школьников и ветеранов. Мужчин и женщин, юношей и людей преклонного возраста. Приходили письма с поддержкой моей мечты. Большинство писем были с копиями в редакцию газеты. Были письма эмоциональные, были просто деловые, но все возмущались гнусностью заметки “Под парусами саморекламы” и требовали от редакции извинений... и помощи советскому мореплавателю.

Я никак не ожидал такой лавины, такой активности нашего народа. Примерно через месяц мне позвонили из редакции газеты “Комсомольская правда” и попросили прекратить поток писем. Я рассмеялся и пожелал говорившему узнать правду о своей газете. Это полезно.

Как-то пришел один знакомый и передал, что, слушая радио для Украины из Канады, он услышал передачу в мою защиту. Украинцы защищают своего товарища. Спасибо, большое спасибо, но это мне никак не поможет...

Часть писем я показал секретарю парткома Анатолию Конькову. Он очень внимательно их прочитал и поздравил меня. “Редко с таким единодушием встречаешься. Значит, твои дела пойдут хорошо, еще не все потеряно”, - сказал он. - Ты задумал такое, о чем мечтают миллионы и плохо то, что это не поняли наши руководители.

Все, кто в это время приезжал ко мне, советовали продолжать плавания, тренироваться. Набирать багаж - мили, мили и мили.

Как-то приехал один журналист, и мы с обоюдным удовлетворением побеседовали. Я рассказал ему и о своей жизни, и о подготовке к кругосветному плаванию, и о трудностях.

- У тебя есть выход, хотя это и не просто, и требует времени. Ты должен писать. Пиши о себе, о море, о войне, об однополчанах. Нужно, чтобы тебя знали. Понимаешь, легко “убить” неизвестного человека, за него никто не будет переживать, и очень быстро его забудут. А вот если человека знают, если его жизнь нравится, если он чем-то интересен, то его не только будут помнить, но и защищать. Такого человека тот же Снегирев не посмеет тронуть. Я слышал разговоры в редакции о тебе и Снегиреве. Там ребята возмущены его беспардонностью, неуважением к человеку, пусть даже незнакомому. Но, к сожалению, он кому-то угодил и теперь пошел в гору. К нашему несчастью, к нашей беде - “Чем хуже, тем лучше”.

Надеюсь, тебе это ясно: чем больше грязи, тем больше популярности. Но, мы надеемся, что это не навечно.

Я сидел в горсовете ОСВОД и, несмотря на то, что была суббота, занимался делами, чтобы навести в них порядок и подготовиться к городской конференции, которую мы проводили ежегодно весной.

- Бери бутылку коньяку и приходи ко мне, - позвонил мне Анатолий Иванович Коньков. - Не думай, что у меня нечего выпить, просто я помню, что ты водку не пьешь. Только не тяни, мои гости хотят тебя видеть. Но, если ты задержишься, то они перестанут тебя понимать.

- Не могу, я трезв и не подойду для вашей компании.

- Прекрати. Это легко устранимо. Давай, немедленно, а то пришлю за тобой, - в этой “угрозе” была истина, так как он жил метрах в ста от моей “конторы”.

- Бегу, ты же знаешь, что я не могу тебе отказать, но учти, что у меня паршивое настроение.

- Вот и прекрасно, а то мы все веселые, ни одного серьезного человека - вот ты им и будешь. Давай, шевелись!

Дверь открыла Ольга, супруга Анатолия, и на лестничную клетку вырвались веселые звуки популярной русской песни. Было шумно, весело и широко, как в доброе старое время. Я даже в нерешительности остановился, но Оля взяла меня за локоть и потянула в квартиру.

- Что, сегодня праздник? По какому случаю сабантуй? Что-то я все в жизни перепутал после снегиревского нокдауна.

- Ну, дает, - сказал Анатолий, который с опозданием вышел мне навстречу. - Сегодня мужской праздник, а ты, вояка, забыл. Совсем помешался на своей яхте. Сегодня же твой праздник, а ну, быстренько раздевайся, мы сейчас тебе такую штрафную нальем, что сразу все вспомнишь.

В просторной гостиной комнате, которые строили еще в далекие сталинские времен, сидела большая компания, в основном - мужская, и, по-моему, все - работники комбината. Почти все в той или иной степени были мне знакомы, многие помогали мне, поэтому как-то сразу потеплело на душе.

- Ты еще не “утоп”? - крикнул мне начальник РМЦ-2.

Все рассмеялись. Очевидно, они обо мне что-то говорили и ждали, когда я появлюсь, чтобы разыграть меня.

- Мы здесь тебя вспоминали. Что-то уж очень “болеют” за тебя твои яхтсмены. Все боятся, чтобы ты не утонул, а теперь вот и “Комсомолка” забеспокоилась, как бы ты не утоп или не удрал в гости к жителям Австралийского города Сиднея.

- Саш, это действительно, правда, что жители австралийского города Сиднея приглашают тебя в гости? Или тоже “утка”? Что же ты от нас скрывал? Может, у тебя там родственники есть? Признавайся!

- Он там симпатию завел...

- А ты действительно моряк или, может быть, обманываешь? Надел военно-морскую форму и бравируешь, девкам пыль в глаза пускаешь. Может, “Комсомолка” раскопала твое прошлое и ты на самом деле сухопутный житель? А?

- Обождите, тише. Да тише вы, - закричал Анатолий.

- Пусть он расскажет, как устроил такую большую “саморекламу”. Кому и как он платил. Корреспонденты считают себя неподкупными. И главное, пусть расскажет, где он валюту брал. Вы только подумайте, в Польше он платил злотыми, в Англии - фунтами стерлингов, в США - долларами, в Чехословакии - кронами. А чем ты платил в Австралии?

- Австралийскими долларами, - крикнул кто-то.

- Саня, скажи откровенно, мы тебя не выдадим, где ты валюту берешь?

- Молчит ведь. Умеет хранить тайну.

- Ребята! Давай, наливай ему стакан. Сейчас он во всем признается.

- Штрафную ему, штрафную, - закричали гости.

Я, молча смотрел на эту компанию, на добрые и знакомые лица и на душе у меня потеплело. Как они хорошо ко мне относятся, думал я.

Анатолий взял бутылку армянского коньяка, большой фужер и начал наливать. Я видел, как лилась янтарная жидкость в сверкающий хрусталь, наполняя его до краев. Рядом Оля подкладывала мне какую-то еду и шептала:

- Они все уже “хорошие”. Вы закусывайте, закусывайте, а то опьянеете. - И я с готовностью начал уплетать Олино варево, так как такой вкуснятины я давно не брал в рот.

Анатолий встал, постучал по тарелке вилкой, требуя внимания.

- Граждане! Я буду краток, но прошу выслушать меня внимательно, ибо дело здесь не простое. Разберемся по статьям, простите, по порядку. Этот гражданин построил крейсерскую яхту. Это первая загадка. Яхта, серийная советская, самая большая заводская яхта стоит 20 тысяч рублей. Его яхта больше и надежнее. Спрашивается, где он взял средства и на что строил? Вы записывайте, записывайте, товарищ секретарь, - повернулся он к Ольге. - Им долго и настойчиво, применяя самые современные методы добывания правды, занималась специальная группа ОБХСС и ничего не могла выяснить. Где собака зарыта? А? Вы записали? Так, дальше. А дальше он каким-то непонятным для нас маневром добирается до Азовского моря и это в конце ноября, когда заканчивается навигация и замерзает Волга. Спрашивается, как он это сделал? Кто растопил ему лед? Тише, тише. Смеется тот, кто смеется последним. Так... что там дальше? Ага. Дальше он без разрешения властей удирает из Таганрога в море. Куда? Неизвестно. Был шторм, непогода, дожди, снег. И только случайно нам удается его обнаружить в Жданове, где он, используя магические силы, берет под свое влияние старейшего капитана порта, какого-то заслуженного капитана дальнего плавания и, похитив в Жданове лоцмана Азовского пароходства, выходит в Керчь. Это пока во внутренних водах нашего государства. В Керчи он подпольно встречается со своим корреспондентом и темной штормовой ночью, когда все “зорко” спят, он выходит в Черное море, обманув бдительность пограничников. Но дальше еще хуже. Вы понимаете?

Несмотря на то, что ему дали строжайший приказ зайти в Феодосию, он обманывает погранвойска... Его там и не было. Вот! Куда он удрал?

За столом невообразимый шум, смех. Анатолий требует порядка и с некоторым трудом ему это удается.

Воспользовавшись этим, он крикнул:

- Вот теперь он вроде сидит перед нами. Так выпьем за его здоровье! И за то, чтобы он всегда был с нами, с нашим коллективом и чтобы, несмотря на свои великие дела, возвращался к нам, в наш коллектив! Все потянулись ко мне, чтобы чокнуться и делали это с таким усердием, что я боялся, чтобы не разбились фужеры.

Этот шум нужно было бы записать на пленку, ибо он не передается сухими строчками воспоминаний. Шум был такой, что вступила Оля, боясь, что прибегут соседи. Ну еще бы, они сидели здесь часа три-четыре, так что обстановка была зрелая и мне нужно было их догонять.

Медленными глотками я пил эту прекрасную ароматную влагу, изготовленную солнечными лучами, и, пока она вливалась в меня, я чувствовал, как согревается мое тело, как тепло растекается по всем моим жилочкам. Грешно, Господи, но как прекрасно.

Пока все шумели, смеялись, острили, подначивали меня, я старательно ел, так как у себя дома я ел очень простую пищу, которой никто из моих знакомых не восхищался.

- Александр Моисеевич, вы отвечать будете?

- Обождите, пусть он поест, а то потом от него ничего не добьешься. А нам важно, чтобы он исповедовался. Давайте попросим Олю, пусть она споет. - Оля, любимую! ***

- Спой, пожалуйста!

- Оля, спой про Алешу!

Сколько раз я ни бывал в этой компании, Оля по просьбе гостей и мужа всегда пела, и неплохо пела, песню о русском солдате, защищавшем близкую нам Болгарию, песню об Алеше!

- Саша, мы все здорово выпили, поэтому ты прими все это за шутку. Все эти ребята свои в доску и они тебя очень уважают, просто хотели пошутить, чтобы ты развеялся, - начал Анатолий, когда гости ушли и мы пили крепкий черный кофе. - Ты приходи ко мне в партком, поговорим, посмотрим, что мы сможем для тебя сделать. Я чувствую, что у тебя на душе кошки скребут. Позвони, договоримся о встрече и побеседуем. Может быть, пригласим Георгиевского, он тебе сочувствует. Зайди как-нибудь к Николаю Ивановичу Докторову. Он хоть и на пенсии, но связи с комбинатом и с Москвой не теряет. И новый директор к нему прислушивается. Зайди, он охотно побеседует с тобой. Он мне не раз говорил, что жалеет о том, что не раскусил тебя сразу, а то давно бы помог.

Думаю, что он и сейчас что-нибудь хорошее тебе посоветует, подскажет, с кем тебе нужно будет встретиться. Он как-то говорил о тебе и просил передать, чтобы ты боролся. Не сдавайся. Ну ладно, ждем тебя в парткоме, не затягивай, приходи.

- Спасибо, Анатолий. Буду рад прийти к тебе, но если можешь, то пригласи на эту встречу Николая Скобелева - начальника отдела труда и зарплаты. Я не часто восхищаюсь умными людьми, их как-то очень маловато, но Николай - умнейший человек и, к тому же, чрезвычайно прозорливый, внимательный к людям. Как он все быстро и правильно решает. Хорошо?

- Да, он - голова, жалко, что пьет. Я приглашу. Жду. Бывай!

- Всего доброго.

Дома меня обрадовало письмо Базыкина. Когда я пишу о той или иной радости, то это не значит, что не было ничего плохого. Были, было много подначек, да попросту говоря – подлости, даже здесь, в этом городишке. Были недоброжелатели и завистники. Они старались воспользоваться нападками газеты, чтобы позлорадствовать. Но это было настолько мелко, глупо, что я старался не обращать внимания.

Письмо Станислава, явно озабоченного дикой вылазкой Снегирева, было полно сочувствия и вопросов, почему так получилось? Он знал меня уже десяток лет, видел, как я строю яхту, вместе когда-то занимались проектированием яхт, вместе разрабатывали маршрут, когда я решился плыть вокруг света. Он передал мне свой оцинкованный трос, который был мне до зарезу нужен на фалы (грота и стакселя). Он всегда относился ко мне как к другу и почему-то был очень-очень заинтересован, чтобы я пошел в этот «круиз».

В письме лежала записка заведующему отделом кадров ЦК ВЛКСМ, в которой Станислав просил его, принять меня, заслушать и помочь, так как статья Снегирева в “Комсомолке” - глубоко ошибочна. Что он знает меня как заслуженного и опытного офицера флота, обладающего упорным характером, так нужным для осуществления кругосветного плавания, и что он верит мне как самому себе...

Оказывается, что этот заведующий ОК ЦК ВЛКСМ - однокашник и друг Станислава. Стас надеялся, что он мне поможет. Я прочитал письмо несколько раз и так и не принял никакого решения. Стас не понимал, что тепееь это вопрос стал политическим, а не спортивным. Газета -Комсомолка- партийная газета. И никакой работник ЦК не пойдет на обострение положения… Пока я еще надеялся, что сам смогу добиться правды. Нужно работать, только это исправит дело. Да, вот такой я был глупый: надеялся сам добиться правды. Я спрятал письмо и решил подождать, а пока бороться, чтобы, как говориться, жила надежда.

Коньков позвал председателя завкома, который был в кабинете рядом с парткомом, и мы начали беседу, рассчитывая, что Николай Скобелев придет через несколько минут.

- Что ты написал? - спросил Анатолий Иванович, протягивая руку за моими листками. Он посмотрел на текст, усмехнулся и начал медленно, растягивая слова, читать мой ответ на пасквиль Снегирева. Я слушал и мне вдруг этот ответ показался несолидным, мелочным.

Коньков отложил текст, не дочитав, и сказал:

- Давай разберемся во всей этой истории. Во-первых, тебя приглашали в ЦК КПСС, там знакомились и пожелали удачи, более того, вроде бы и обещали помощь? Так?

- Да, Шауро сказал, что если будет нужно помочь, то я могу к нему обратиться через Сенкевича.

- Ты звонил Сенкевичу?

- Да.

- Ну, и что он сказал?

- Он отказался что-либо делать для меня, так как ему был звонок. Но от кого, он не сказал.

- Давай подумаем. Статья грязная и позорит не только тебя, но и многие советские газеты, которые оказались в дураках, так как занимались “рекламой” твоего плавания. А газеты солидные, это и орган ЦК КПСС “Социалистическая индустрия” и журнал “Огонек” и московские газеты и многие другие. После “Известий” очень многие писали и не только в нашей стране, но и за границей. Таким образом, если бы ЦК партии принял решение не допустить такое плавание, то тебя бы вызвали в ЦК и как коммуниста предупредили, чтобы ты бросил эту затею. Ну, а если бы ты не послушался, тогда другое дело. Значит, это инициатива Федерации парусного спорта, которая через своего председателя Промыслова, брат которого был председателем Исполкома Мосгорсовета, и проделала эту операцию. Предположительно, цепочка такова: группа людей из федерации парусного спорта (Григорьев, Кошелев и определенно кто-то еще) вместе с Промысловым и подняла атаку против тебя. Промыслов через брата мог выйти непосредственно в ЦК ВЛКСМ или, на какого-нибудь “швейка” в отделе пропаганды ЦК. Наверное, не зря “твой” Снегирев интересовался, кто твой “шеф”, боялся. Возможно, они и позвонили Шауро В.Ф. и тот не возражал, чтобы тебя “схарчили”. Вот грубая схема, или что-то близкое к действительности.

Если ты подберешь все документы и докажешь, что ты моряк, что ты плавал на кораблях и даже был командиром, что ты ходил на яхтах и что тобой построенная яхта не только не утонула, но и не собирается тонуть, то вряд ли они соберутся, чтобы обелить тебя и заставить “Комсомолку” извиниться за надругательство. Это у нас не заведено.

- Кто с этим согласен? - Анатолий обвел нас вопросительным взглядом и обратился ко мне.

- Кто твои враги? Кому ты “хвост насолил”? Кто еще у нас в Союзе собирался в аналогичное плавание?

- Во-первых, начну с последнего вопроса. У нас в Союзе никто в одиночное плавание вокруг света не собирался. Это точно, так как это чрезвычайно трудное и рискованное плавание. Примерно 50% шансов, что оно не удастся и 10%, что оно закончится гибелью яхтсмена. Погибают даже прекрасные яхтсмены с мировым именем. Я планирую, это безостановочное плавание потому, что оно не требует валюты, которую в нашем государстве простому человеку не дадут. Я пошел на это, так как снимается главный вопрос подготовки к проведению плавания - валюта! Да и такое плавание престижно!

Пойти в плавание, допустим, через Атлантику - много желающих, в частности, очень хочет идти председатель крейсерской комиссии Кошелев, который очень активно выступает против меня. Он звонил в редакции газет и всячески дискредитировал меня, требовал от имени парусной федерации, чтобы прекратили всякие публикации обо мне, так как я не яхтсмен...

Второй противник - это Григорьев председатель технической комиссии федерации парусного спорта. Он считает себя единственным конструктором советских яхт, хотя ни одной яхты по его проекту не было построено. С ним чуть истерика не случилась, когда он узнал, что я на собственной яхте иду в кругосветку. Как можно, чтобы советская яхта пошла в такое плавание, а он не приложил свой “талант”. Точно так же поступил и Якшаров, который первым в Советском Союзе защитил диссертацию по яхте. По его проекту была построена одна металлическая яхта, и он мне предлагал на ней идти, т.к. в ней очень тяжелые бытовые условия, низкие подволоки в каюте, тихоходная... Я отказался и в его лице приобрел еще одного врага.

В Москве проводилось собрание капитанов Москвы и области, где рассматривался мой вопрос “О подготовке кругосветного плавания”. С приглашенными было около ста человек. Против голосовали только Григорьев, его сын и Кошелев. Вот мои враги, которых я знаю. Есть неплохой яхтсмен, крейсерщик Леонтьев, но, хотя он рвется в плавание через океан, он - человек не вредный. Он может как-то покритиковать меня, но “гадить не будет”.

Снегирева я не знаю. Он здесь выступает в роли палача, которому заплатили 30 серебренников и он с наслаждением “меня убил” морально, изображая добродетельного, заботливого человека, предупреждающего, что “это, мол, опасно”.

- Как твой послужной список? - спросил Коньков.

- Никогда никаких замечаний. В последние годы особенно хорошие отзывы. Много рацпредложений, изобретений, благодарности Главкома ВМФ... Все хорошо.

- Ты развелся с женой, она как-то в исполкоме ругала тебя и грозилась, что может тебе помешать уйти в плавание? Как твое мнение на этот счет?

- Нет, я не думаю. Дело в том, что я ничего не жалею для детей, а это плавание принесло бы много положительного... Конечно, только для них. Она сожительствовала с заместителем председателя Исполкома Павловым, а он по ее указке может дать негативную характеристику. Да, пожалуй, это так и было. Мне корреспондент ТАСС говорил, что из Воскресенска нехороший отзыв. Но Председатель исполкома отрицал, что исполком давал в Москву характеристику на меня, а я ему верю. Так что компрометирующее письмо мог написать г. Павлов А.А, по указке своей любовницы…

- Какие еще вопросы?

- Какая у тебя яхтенная квалификация? - спросил Георгиевский. - Они же нападают и на твою слабую подготовку.

- Ходил я под парусами не систематически, но, в общем, около 20 лет. Сейчас получил звание рулевого 1 класса. На флоте командовал парусно-моторной шхуной, а это официально и поэтому должно идти в зачет. Но все яхтсмены прекрасно понимают, что, если человек две-три навигации ходил под парусами и имеет штурманскую подготовку, то его можно свободно выпускать в океанское плавание. Не заблудится...

- Что же, по-твоему, является основной причиной?

- Я для них чужой. Ты же был на первом заседании ГО, когда Григорьев сказал: “зачем вы его посылаете, у нас есть подготовленные яхтсмены”. Помнишь, ему ответили, что если, мол, не ваш, так и посылать нельзя? По-моему, самая простая и низменная причина - зависть.

- Ну, и что тебе делать? Чем тебе помочь? Учти, сейчас это трудно, так как директор несколько охладел к тебе и не даст средств.

- Я много думал за эти дни и мне кажется, что, несмотря ни на что, я должен пока плавать здесь, у наших берегов. Набирать мили и стаж плавания. Хорошо бы пройти с экипажем вокруг Европы. Желающих плыть со мной много, но боюсь, что не пустят. И второе, нужно дорабатывать яхту.

- Ты почти прав. Нужно как можно больше ходить на яхте. Это главное. В отношении оснастки яхты, в чем можем - поможем. Но писать ты не должен. Это не выход. За тебя должны бороться те, кто тебя поддерживает, в первую очередь, общественные организации и авторитетные люди. Пусть они ходатайствуют и добиваются открытой дороги в океан. Тебя одного, к сожалению, слушать не будут.

- Николай, а что скажешь ты? - обратился к Скобелеву Коньков. - Какие у тебя соображения?

- Ну, вы правы, хотя мне кажется, что, даже внутренне признав всю нелепость и несуразность этой статьи, “Комсомолка” не признает себя виновной. Сейчас он действительно должен ходить, и ему требуется помочь. Мы его знаем как серьезного и талантливого человека. Он хочет для нашей страны сделать большое, хорошее дело. Так почему мы, черт возьми, должны молчать, бояться, прятаться, отворачиваться как мыши... Конечно, нечего лбы о стенку разбивать, а найти возможность помочь - наше святое дело.

- Так и решим. Ты понял нас? Мы “за”. Бывай! Извини, но меня дела ждут... Твоя “Комсомолка” лопнет от негодования, если узнает, что секретарь парткому на тебя два часа убил “священного” времени.

Перемены в моей жизни были столь разительны, что я первые дни терялся. Вечерами мне не нужно было идти на яхту, свободными были субботы и воскресенья. У меня появилась масса свободного времени, так что я даже начал ходить в кино, заходить в гости к знакомым, бывать в Москве. Я начал писать письма, пытаясь, хотя и поздно компенсировать пробел, образовавшийся из-за моей занятости во время постройки яхты.

Я уже привык, что меня ожидало письмо, или целая куча. Писали много и все сочувствовали. Честно слово - ни одного письма в какой-то мере осуждающее меня. Так я поучил письмо из воинской части. В конверте была копия письма в газету «комсомольская правда» и письмо от секретаря комсомольской организации. Для меня это было откровением. О подобном я даже не мечтал. Я, думая об этом и дважды прочитав их, решил отдать на суждение читателей, и уверен, что вы согласитесь со мной.

Уважаемый Александр Моисеевич!

Нас до глубины души всколыхнул Ваш смелый, нужный всем замысел - одиночный поход на яхте вокруг света. Поэтому мы решили написать вам это письмо.

Во время проведения вечера «Магелланы нашего времени» о кругосветных плаваниях перед нами встал вопрос: «А нужно ли это плавание, этот смелый риск?» и комсомольцы, все без исключения ответили; «Да, нужно!»

Нужно, во-первых, для науки, для дальнейшего познания человека, во-вторых, для престижа нашей страны. (Ведь ни один человек Союза не отважился на такое плавание). В третьих, нынешнему времени не хватает романтики, романтики дальних дорог и странствий, а если человек перестает быть в своей жизни, хоть немного романтиком, он попросту обедняет себя и его жизнь тускнеет.

Всё новое, неожиданное встречает на своем пути свои трудности и препятствия. Вот и Вам приходиться бороться за свою мечту, за свое дело. Но трудно бывает человек, который остается один на один против этих препятствий. Но Вы, Ваше дело, никогда не станет делом одиночки.

Ведь абсолютное большинство людей страны поддерживают Вас, помогают Вам осуществить этот поход. Нам хочется, чтобы и мы были в числе Ваших друзей, чтобы Вы знали, что в любой момент к Вам на помощь придут наши крепкие солдатские руки и молодые сердца.

Мы не имеем возможности пригласить Вас к себе на вечер. Но та обстановка, которая царила на вечере, тот комсомольский огонек и горячая поддержка Вашего дела красноречиво говорят, что Ваше дело верное и нужное всем, и что оно нашло новых Ваших помощников.

Что же касается крикливой статьи Снегирева в «Комсомольской правде», то нас она очень обидела и возмутила то, что наша комсомольская газета смогла напечатать такой вздор на обсуждение молодежи. Юность никогда не превратится в обывателя, а ведь статья рассчитана на такой род людей. И верим, что никакой Снегирев, никакая статья не сможет затмить решительности и смелости Вашего плавания.

Всё равно правда победит и плавание состоится!

Мы с Вами, Александр Моисеевич! С уважением Ваши друзья, комсомольцы войсковой части 63551.

.Секретарь комсомольской организации Сёмин. П/п.

Копия письма, посланного в «Комсомольскую правду.

Уважаемая «Комсомольская правда»

Нас очень взволновало известие о готовящемся в Советском Союзе одиночном кругосветном путешествии на яхте «Русь». Мы постоянно следили за сообщениями, скупо появляющимися в периодической печати о предстоящем плавании.

Первое сообщение, напечатанное в газете «Известия» (19.04.74 г.) и журнале «Огонек» (№18 за 1974 г), показали, что подготовка к осуществлению.того отважного плавания проводится успешно. Более подробно и содержательно, о самом участнике, конструкции и трудностях предстоящего плавания мы узнали из Московской областной газеты «Ленинское знамя» (от 21.4 и 5.09. 1974 гг)

Каково же было наше удивление от статьи В. Снегирева «Под парусами саморекламы», опубликованное в Вашей газете от 8 февраля 1975 г

Из нее следует, что всё готовящееся - «Утка».

Но давайте разберемся!

Например: Автор с иронией высмеивает мнение А.М. Чебанюка о длине яхты Ф.Чичестера, но ведь это мнение не только подавляющего числа яхтсменов, но и по словам самого Чичестера она великовата, ля мореплавателя одиночки.

Верно, яхта Кшиштова Барановского была построена на верфи по последнему слову судостроения лучшими польскими специалистами. Сам он в течении 4-х лет достиг многого в искусстве мореплавания. Успех плавания на суперяхте был предрешён заблаговременно.

Но цель А.М. Чебанюка, как многих мореплавателей одиночек состоит в испытании возможностей человека, «обыкновенного человека, на обыкновенном судне». А то, что оборудование яхты не полностью отвечает требованиям принятых в нашей стране, не является виной самого мореплавателя. В этом ему должна оказать всяческую помощь и поддержку Федерация парусного спорта СССР. Григорьеву Н.В. и Якшарову П.С. нужно не критиковать, что значительно проще, а оказывать действенную помощь по устранению недостатков. Высказывания самого Якшарова: «Я сильно удивился, что яхта ещё не утонула…» прямо противоречит испытанию ходовых качеств яхты, проходивших под руководством представителя Ждановского морского пароходства капитана дальнего плавания т. Кишунова К.И. в Азовском и Черном морях.

Председатель полярной комиссии Московского филиала Географического общества СССР И.А. Манн заявляет:» Как минимум Чебанюк должен тренироваться ещё три года». Но почему сбрасывается со счёта то, что Александр Моисеевич опытный моряк и спортсмен, капитан 2 ранга, инженер, более 29 лет служил на флоте, участвовал в Великой Отечественной войне? То есть в плавание отправляется не новичок - яхтсмен, а опытный, зрелый, физически сильный и закаленный человек, знающий цену риска и возможности человека.

Исходя из всего сказанного, статья Снегирева носит явно не объективный характер. Его сверх осторожные предостережения, вызваны подчас простым незнанием дела, необоснованными обвинениями в адрес А.М. Чебанюка, все это не только мешает, а попросту вредит подготовке кругосветного плавания. Мы привыкли к стандартному подходу к решению неординарных задач. Затрачивается уйма времени и средств на организацию какого-то мероприятия, а для его выполнения назначается (в лучшем случае) выдающийся спортсмен, чемпион. Тем самым убивается главное, а именно мечта человека и её претворение в жизнь!

Дата добавления: 2015-06-04