Выпуск №39

Меня упрекают иногда, и совершенно справедливо, в том, что я погрузился в общетеоретические рассуждения (хорошо бы еще только в общетеоретические, а то еще и в метафизические!) и не обращаю внимания на злобу дня.

Конечно, так вести себя нельзя. Я много раз говорил, что нельзя находиться все время в башне из слоновой кости. Просто я убежден, что эти метафизические рассуждения являются не абсолютно непонятным и ненужным аппендиксом, который вполне можно было бы отсечь, а именно стратегической осью в той борьбе, которую нам придется вести в ближайшие годы или во все следующее десятилетие. Поэтому я никоим образом не намерен это комкать. И вместе с тем я сознаю, что на животрепещущие проблемы отвечать надо.

Одной из таких проблем является то, что произошло с Каддафи. Что бы ни произошло!

У нас нет еще окончательного ответа на вопрос о том, что произошло. Кто-то говорит, что убит двойник, кто-то – что сам Каддафи…

Но представим себе худшее – что убит Каддафи. Вы омерзительные пленки, на которых показано, как его убивали, видели? Повторяю: я не утверждаю, что убит сам Каддафи. Но пленки – видели?

Вот всё это, вся эта мерзость придет сюда. Она обязательно придет. И чем быстрее она решит свои проблемы в дальних регионах, как когда-то она решала их в Испании или в Эфиопии (в Испании – Франко, а в Эфиопии – Муссолини), тем быстрее она придет к нам.

Тут есть совершенно очевидная прямая корреляция самого разного рода: нефтяная и не только.

Итак, она придет. И она придет в каждый дом. И к этому надо готовиться.

Во-первых, надо попытаться воспрепятствовать тому, чтобы она пришла, а это можно сделать, только правильно играя на дальних рубежах. А во-вторых, уж если она придет, надо давать отпор.

Отсюда – заповедь: не жаловаться. Не хныкать. Не писать бесконечные жалобы к тем, кто «в доле» по совершившемуся.

– Ах, давайте разгоним НАТО!

– Ах, давайте напишем письмо протеста… Кому напишем письмо протеста? Кому? Кто НАТО будет разгонять? Бандит, гангстер уже осадил весь дом, а вы кому пишете протест-то? Жильцам дома? Домоуправу? Кому? В доме управляет гангстер. Гангстеру можно либо дать отпор, либо оказаться его жертвой – третьего не дано.

Поэтому вопрос сейчас не в том, чтобы писать письма протеста против того, что совершилось с Каддафи. Вопрос сейчас не в том, чтобы негодовать по этому поводу. Вопрос сейчас не в том, чтобы предаваться безумным, бессмысленным мечтам о роспуске НАТО.

Вопрос в том, чтобы здесь ковать победу. Ковать оружие борьбы и будущей победы. Здесь. Спокойно и быстренько. Потому что времени мало. Но не торопясь: поспешность нужна при ловле блох.

И чем бы я ни занимался в этой серии передач, какую бы тему ни обсуждал, я, по крайней мере, лично для себя кую это оружие. Потому что, если бы я не ощущал, что «пришла беда – открывай ворота», я бы вообще этих передач не вел. Не вижу в этом никакого другого смысла.

Но эта беда близка, и она стучится, напоминает о себе, в том числе и событиями в Ливии.

Итак, события в Ливии – это злоба дня, на которую надо отреагировать.

Но есть и другая злоба дня – выступления ряда глав государств по поводу сближения наших стран: Белоруссии, Казахстана, России; возможное сближение наше с Украиной, проблематичное, но возможное. Все это тоже очень важная злоба дня.

Нельзя не реагировать на нее, нельзя не анализировать, что там происходит, нельзя не содействовать тому, чтобы происходило то, что нужно. И я рассматриваю, например, передачу «Исторический процесс», где мы обсуждали Тимошенко, как содействие определенному развитию событий. Потому что, как все мы, наверное, видим, события могли развиваться так, что Россию с Украиной ввязали бы в конфликт. Причем ввязали бы в конфликт с политиками, представляющими Восточную Украину, Восток – нашу опорную территорию. Территорию, где нам симпатизируют больше, чем на Западе Украины. Нельзя с этими политиками вступать в конфликт. А высокопрофессиональные и очень высокостатусные провокаторы на Украине пытались нас втянуть в подобный конфликт. И мы этого избежали. Частью работы по избеганию этого была и передача «Исторический процесс», посвященная Тимошенко.

Но была и другая работа. И работа эта кончилась и встречей между Азаровым и Путиным в Санкт-Петербурге, и встречей в Донецке между Медведевым и Януковичем. Процесс повернулся в нужную нам сторону. А он мог повернуться в опаснейшую для нас сторону. И это тоже практические дела. И таких дел много.

Нельзя не реагировать на происходящее, на всю эту актуальную политику. Мы должны на нее реагировать, и я не могу на сегодняшний момент изобрести отдельно передачу для подобных реакций – не считаю это нужным. Поэтому часть сегодняшней передачи я посвящу подобным актуальным реакциям, после чего вернусь к основной теме.

Итак, мне говорят: «Есть ли реакция „Сути времени“ на то, что произошло в Ливии, на возможное убийство Каддафи или на то, что было представлено как это убийство?»

В газете «Известия» опубликована моя статья¹³ (начинается на 1-й полосе и дальше уходит на 10-ю), в которой события в Ливии и сближение наших государств, которые входили в бывший СССР, рассмотрены как некая совокупность взаимосвязанных событий, а не как нечто раздельное, существующее по принципу «в огороде бузина, а в Киеве дядька».

13 Кургинян С. Не говорите мне, что можно только проклинать вазу, оплакивать ее или склеивать суррогат // Известия. 26.10.2011. http://www.izvestia.ru/news/505015#ixzz1pl5Qlu5i

Я убежден, что и события в Ливии, и многое другое подталкивают руководителей наших государств к тому, чтобы протрезветь и понять, что на какие-то вызовы можно давать ответы только сообща.

Никогда об этом главы государств сами напрямую не скажут. И правильно сделают. Но это не значит, что об этом не надо говорить. Потому что в противном случае возникает глубокое непонимание по поводу того, что мы делаем в плане ответа на ливийские безобразия, делаем ли мы хоть что-то и что мы можем делать по максимуму. Потому что все, что мы сейчас делаем, мы делаем, конечно, по минимуму.

Итак, я просто зачту вначале свою статью, которая посвящена одновременно сближению наших государств, произошедшему в последнее время, или тенденции к сближению. Даже если это имитация сближения, это не имеет никакого значения, потому что в таких случаях все начинается с имитации, а потом может приобрести другой характер, и это уже будет не вполне имитация.

Итак, эта статья посвящена сближению наших государств, произошедшему в последнее время, и одновременно событиям в Ливии.

«Я понимаю, насколько объективно несвободны главы государств, обсуждающие вопросы интеграции. Они несвободны, потому что „положение обязывает“. Потому что их слышит весь мир. Потому что каждое их слово может быть задействовано против них оппозицией. Потому что они политические тяжеловесы и в принципе не могут позволить себе чрезмерно острых высказываний, не соответствующих их высочайшему статусу. И так далее.

Все это я прекрасно понимаю. И у меня действительно нет никаких претензий ни к статье Путина ¹⁴, посвященной интеграции, ни к статьям Лукашенко¹⁵ и Назарбаева ¹⁶, посвященным этому же вопросу. Не потому у меня их нет, что я хочу сказать что-нибудь приятное данным политикам. Были бы у меня такие претензии, я бы их обязательно высказал – корректно и жестко. Как и всегда. Но у меня в данном случае претензий действительно нет.

Кроме того, я понимаю, насколько в нынешней ситуации необходимо быть осторожными, коль скоро хочешь реального сближения частей распавшегося государства…»

14 Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии – будущее, которое рождается сегодня // Известия. 03.10.2011.

15 Лукашенко А. О судьбах нашей интеграции // Известия. 17.10.2011.

16 Назарбаев Н. Евразийский Союз: от идеи – к истории будущего // Известия. 25.10.2011.

Это, между прочим, понимаешь, как только приезжаешь куда угодно: на Украину, в Казахстан… Ты понимаешь, что одно только резкое слово на тему «все, ребята, возвращаемся в прошлое…» – и там реакция очень острая, гораздо острее, чем в России. И, в общем-то, понятно почему. Почему именно, я сейчас прочитаю.

«Суверенитет – вещь соблазнительная для очень и очень многих. Как для элиты, между прочим, так и для народа. Поэтому считается, что распад империи в принципе необратим. Распавшиеся части, вкусив от суверенитета (и, в особенности, если это малые части, считавшие себя зависимыми. – С.К.), влюбляются в него (в этот самый суверенитет) и ни за что не согласны на то, чтобы с ним расстаться. Одно неосторожное слово – и сближение превратится в свою противоположность. Это касается любого, кто говорит на эту тему. А уж глав государств – тем более.

Все так. Но я не глава государства, не высокопоставленный чиновник, не лицо, облеченное какими-либо полномочиями.

И потому, в отличие от прочих, имею право говорить о том, о чем эти прочие права говорить не имеют.

Когда разбилась ваза… или ее разбили… словом, когда вы видите на полу осколки чего-то, что было вам дорого, – что вы будете делать?

Первый вариант – выкидывать осколки в помойку.

Второй вариант – использовать осколки, притворяясь, что они лучше, чем ваза. Вазой, например, ничего нельзя нацарапать на стене, а осколком можно.

Третий вариант – склеивать осколки.

Спросят: „Каким клеем?“ Это, в общем-то, хорошо известно. Клеем интересов – экономических, социальных и иных. Нам выгоднее иметь общее экономическое пространство? Да, выгоднее. Ну, так давайте его сделаем! Нам выгодно отсутствие визовых ограничений? Нам выгодно еще и вот это… это… это… Так осторожно накладывается клей выгод и интересов на осколки бывшей империи Карла Великого, она же будущая Объединенная Европа. И вот уже и валюта одна… и парламент общий есть… и пространство безвизовое… да мало ли еще что.

Но только все помнят – жила-была ваза. Называлась – великий Рим. Потом ваза разбилась. И вместо нее – со страстной оглядкой на нее – создавались другие „вазы“. Создатели – Карл Великий, Карл Пятый et cetera – все время оглядывались на оригинал, создавая копии. И вместе с тем вместо античного стекла (из которого была выдута ваза под названием «Древний Рим». – С.К.) использовали новое стекло – христианское.

В распоряжении де Голля или Аденауэра не было уже этого «стекла». (Мир был уже светским, распавшимся на национальные государства. – С.К.) Но было точное понимание необходимости создания вазы из осколков под названием Франция, ФРГ и так далее. Осколки начали склеивать. И склеили, причем далеко не худшим способом.

Но ведь всем понятно, что ваза, склеенная из осколков, – это суррогатная ваза. И прочность не та, и швы видно, и воды в вазу не нальешь – протекает. А даже если не протекает, то… Словом, всем понятно, чем вещь, склеенная из осколков, отличается от неразбившейся вещи. Понятно, правда?

Спросят: „И что же вы предлагаете? Не склеивать? Оставить осколки валяться на полу XXI века?“

Нет и еще раз нет. Я буду поддерживать любую попытку что-то склеить. Я понимаю, как эти попытки важны для народов нашей страны. (Ну, если будет создан хотя бы Таможенный союз, то действительно экономические выгоды большие. Это не только экономические выгоды, это и другое, очень многое, что действительно нам нужно. – С.К.) Я понимаю также, в чем альтернатива этим попыткам. (НАТО у Смоленска – альтернатива такова! – С.К.) И наконец, я понимаю, что живые системы сильно отличаются от неживых. И потому моя метафора вазы условна. Как, впрочем, и любая метафора. (Достаточно хоть немного сблизить живые части, если там есть еще какая-то память об общей жизни, – они могут вот так вот схватиться… – С.К.)

Но только не говорите мне, что других вариантов просто нет. Что есть лишь три варианта: (1) выбросить осколки в помойное ведро, (2) восхвалять „драгоценную“ осколочность (вот эти суверенитеты. – С.К.), противопоставляя ее „омерзительной“ целостности (СССР. – С.К.), и (3) склеивать осколки между собой (экономическим клеем. – С.К.).

Есть четвертый вариант. Разжечь огонь. Позвать стеклодува. Кинуть в огонь осколки. Расплавить стекло. И выдуть из расплавленного стекла новую вазу. Спросят: „Что еще за огонь? Небось, опять вы о какой-нибудь мистике?“ (Метафизике. – С.К.)

Ни Боже мой! Речь идет о предельно конкретных вещах. Таких конкретных, что дальше некуда. И все главы государств прекрасно понимают, о чем именно идет речь. Только говорить они об этом не имеют права в силу обременяющей их статусности. А меня, повторяю, статусность не обременяет никоим образом. И говорить я имею право – что с меня взять-то, с театрального режиссера? А поскольку я убежден, что говорить об этом надо и что ничто в России не сотворяется без огня, то я и скажу.

Убит Каддафи или нет – я не знаю. Но только я знаю точно несколько вещей, имеющих прямое отношение к исторической судьбе народов прежде единого государства, к судьбе наших элит и наших абсолютно неэлитных сограждан. И я их хотя бы перечислю.

1. Бомбардировки Ливии – это мерзость и глупость.

2. Каддафи – это герой. Мир еще не забыл, надеюсь, что такое герои. И чем они отличаются от мрази. Герой может пасть от рук мрази. Но мразь – это мразь, а герой – это герой. Не хочу говорить, что Каддафи – последний герой, потому что верю, что есть и другие. Но то, что он герой, это точно. Кстати, он никогда для меня героем не был и стал им только после того, как я увидел, как ведут себя другие, оказавшись под пятой мрази, могущественной пока еще при всей ее глупости и подлости. (Когда я увидел, как себя в Тунисе повели, в том же Египте, я понял: Каддафи – это действительно герой. Это человек другой породы. Это другой металл. Другой нрав. Другая диаграмма ценностей. Другое представление о должном. Это нечто совсем другое, заслуживающее всяческого восхищения. Какие бы разногласия ты ни имел по поводу Джамахирии или чего-нибудь еще. В любом случае – это герой. – С.К.) И как отличается поведение Каддафи от поведения других. (И тогда же публично сказал, что это герой. И что бы с ним ни случилось, он все равно герой. – С.К.)

3. Я не знаю, убили ли Каддафи. Скорее всего, убили. Ну, что ж! Герой пал от рук мрази. Борьба с мразью продолжается и носит неотменяемый характер. (Только не надо жаловаться на мразь. Бороться можно, а жаловаться не надо. – С.К.)

4. Выставить тело Каддафи в каком-то холодильнике в супермаркете – это уже не выходка мрази. Это поступок нелюди. Надо приличным людям объяснять, чем мразь отличается от нелюди? Тем же, чем смрад помойки отличается от смрада ада. Так вот, веет натуральным и стопроцентным адом.

5. На место Каддафи приводят „Аль-Каиду“, понятно? Случайно такие трюки не исполняются. Я знаю регион и говорю стопроцентную правду. Французские легионеры, британские спецназовцы, блестящие офицеры ВВС НАТО – все они вместе тащат за собою гостей из ада. Они их тащат в Ливию и не только. Понятно, чем это чревато?

6. Гости из ада процветания в Ливии обеспечить не могут и не хотят. Вместе с западной нелюдью они разграбят Ливию. Народ будет жить раз в 10–15 хуже, чем он жил при Каддафи. То же самое повторится в других странах. Гости из ада процветание в Египте не обеспечат. Все будет гораздо хуже, чем при Мубараке. Мир упорно тянут в третью мировую войну. Гости из ада, идущие рука об руку с западной нелюдью, – это стопроцентные гитлеры XXI века. Только более изощренные и подлые. Вот и все. (Но не надо жаловаться на Гитлеров. С ними надо воевать всеми средствами, какими можно: информационными, идеологическими, интеллектуальными и иными. И готовиться к другой войне. Это всё надо делать. А жаловаться на них бессмысленно. – С.К.)

7. Свободный мир показал, что он такое. Свободные средства массовой информации, способные донести правду до западной и мировой общественности? Как же, как же… (Все видим, как лгут. Все видим, как брешут. – С.К.) Все видим. Павлины, говоришь? Ха! За ненадобностью отброшены даже лживые приличия. Всё заголилось. И все увидели, как оно заголилось. Все, кто прозрел. И наша задача, чтобы прозрели еще очень и очень многие…»

Люди должны прозреть до конца раньше, чем начнется заваруха, намного раньше. И ради этого все передачи: «Исторический процесс», «Суть времени» или «Суд времени». Ради этого создание организации, ради этого любые виды работ: социологические исследования, концептуальные исследования, школы, нами проводимые, другие наши инициативы – все это только ради того, чтобы предуготовить. И чтобы прозрели не единицы, не сотни тысяч, не миллионы, а вся страна. И, когда она прозреет вся, ситуация будет совсем другая. Распространение идей – это не мелочь, это не забава. Это и есть борьба, главная борьба XXI века. Только нужно понимать, какие идеи ты распространяешь и почему эти идеи могут и должны победить, а другие идеи и не могут, и не должны победить. А главное – не могут.

Итак, нужно, чтобы прозрели еще очень и очень многие.

«8. Мерзость нынешней ситуации заключается в том, что нельзя провести четкой грани между самой грязной геополитикой и элементарной международной мафиозностью. Был один проворовавшийся в Техасе банкир. (В нефтяном банке он проворовался. – С.К.) Его миллиардные долги покрыл один восточный властитель. Потом банкир дорвался до власти и „замочил“ властителя. Это геополитика? Или элементарный бандитизм? А если до власти дорвался французский коллега этого банкира? Или итальянский? И они „мочат“ своих кредиторов из Северной Африки? Это геополитика? Или…

9. Международный гангстер, международная элитная мразь, сплотившаяся вокруг него, вошедшие в альянс с этой мразью нелюди не успокоятся. Они придут к нам в дом. Очень скоро придут. Главы государств, которых я, повторяю, вовсе не осуждаю за сдержанность, сколько угодно могут говорить о просвещенности интеграционных инициатив. Но если они не впали в сладкую кому, то перспектива оказаться трупами, лежащими на обозрении в супермаркетах, должна быть им ясна. Но не менее ясна и перспектива народов. Хорош был или нет Мубарак, но то, что будет без него, окажется многократно хуже. Хорош был или нет Каддафи, но то, что будет без него… это нечто!

А ведь, кроме НАТО на Западе, у нас на Востоке есть еще неумолимо растущий Китай, а на Юге – разогреваемый западной мразью радикальный исламизм (прошу не путать с исламом). И все по нашу душу, не так ли?

Словом, объединяемся мы (пока еще слишком робко), дабы не оказаться сброшенными в ад. А это и есть хотя бы самый грубый вариант огня, позволяющего переплавить стекло и создать новую вазу. Есть еще много тонких огней. И тончайших…»

Их-то мы здесь и обсуждаем, а не абстрактные вопросы какой-то там мистики и метафизики. То, что мы обсуждаем, это и есть огонь. Огонь нужен не ради самого огня, не для того, чтобы греться, не для того, чтобы свечки зажигать, не для того, чтобы шептать какие-то заклинания. Это огонь, которым надо расплавить стекло и успеть выдуть новую вазу – настоящую, прочную, еще более прекрасную, чем предыдущие. Вот для этого нужен огонь. Нужны и грубые огни, которые я перечислил в своей статье, и те тонкие огни, которые я здесь обсуждаю. Потому что без этого не будет ничего. И все, кто считает, что проблему можно решить быстренько и на скорую руку, подменяют дело выплавки новой настоящей вазы суетой вокруг осколков. Но даже склеить их по-настоящему не смогут.

Итак, кроме трех возможностей – оплакивая осколки, выбрасывать их в помойку; ковыряться каждым из них в стенках; склеивать их, – есть еще одна возможность, связанная с огнем и переплавкой.

«Так что не говорите мне, что четвертого варианта нет. И что можно только проклинать вазу, оплакивать ее или склеивать суррогат. Есть и другая возможность. Она маячит за осторожными действиями тех, кто сейчас аккуратно движется навстречу друг другу. И это правильно, что действия осторожны. Это правильно, что они аккуратны. Это правильно, наконец, что те, кто двигается, не договаривают до конца. Что они обсуждают третий вариант и как бы отрицают четвертый.

Но есть он, повторяю, этот четвертый вариант. И именно он стучится в двери нашего, ранее общего, дома. Дома, которому придется или вновь стать общим, или сгореть в пожаре, по отношению к которому ливийский ад еще покажется детской шалостью».

Это первое, на чем я должен был остановиться, помимо продолжения обсуждения тонких огней, с помощью которых только и можно расплавить стекло и изготовить новую вазу.

Меня спрашивают: «Что мы будем делать в связи с выборами?»

Честно могу признаться, что для меня выборы никак не являются краеугольным событием нашей политической жизни. Все, что я хочу, в принципе, по минимуму, это невмешательства в борьбу существующих сил и предоставления всем членам клуба «Суть времени» абсолютного права поддержать те силы, которые им симпатичны. Пусть они поддерживают те силы, которые им симпатичнее, ибо любая другая моя позиция позволяет сказать, что я набираю некие силы и некое доверие и накачиваю мышцы ради того, чтобы потом ударить по врагам власти. А я ни по кому ударять не собираюсь.

Недавно Караулов показал в своей программе отрывок из передачи, в которой я когда-то что-то говорил о Зюганове. Я ни от одного слова не отказываюсь, только хочу, чтобы все понимали, что это было сказано четыре с лишним года назад. Четыре с лишним! У меня там даже габариты другие, в этой передаче.

Я молчу. Я всё скажу. После марта я всё скажу. Не только повторю все, что говорил ранее – 4 года назад, а также 17 лет назад (в 1994 году). Я с тех пор говорю одно и то же. Я, может быть, еще разовью эту тему, но потом.

А сейчас я считаю, что минимальный принцип – это принцип невмешательства, непредопределения. Каждый голосует так, как хочет.

Мы собрались здесь для разработки мировоззрения. Мы собрались для отпора определенным, очевидно деструктивным тенденциям. В основном, все действуют так, как хотят. Наша структура пока еще сетевая. Мы еще не сформировали никаких достаточно жестких структур. Мы только приступаем к этому. Мы обязательно их сформируем. К лету уж обязательно. А сейчас – очередной этап работы, и на этом этапе работы пусть люди голосуют так, как они хотят.

Но это программа-минимум.

А есть и программа-максимум. Она изложена в документах, предложенных для рассмотрения членам нашего клуба. Пока это только предмет дискуссии.

«Друзья!

Все мы хотели бы, чтобы в ходе нынешних выборов родились новые стратегические идеи. И все мы понимаем, что шансы на подобное крайне невелики. Скорее всего, выборы опять окажутся отданными на откуп так называемым политтехнологам. Скорее всего, никакой полноценной национальной дискуссии в ходе выборов не произойдет. И, наконец, скорее всего, главная тема нашей политической жизни – тема поиска выхода из стратегического тупика, в котором мы оказались, – не станет консенсусной. А значит, не станет и по-настоящему ключевой. Одни сведут ее к дежурным оппозиционным сетованиям. Другие же попытаются замолчать...»

Лично я убежден, что работа начнется тогда, когда все – от ведущих властных политиков до оппозиции, от элиты до бабушек на скамейках – будут понимать, что сформировался стратегический тупик. И каждый будет говорить об этом на своем языке – сложном или простом. Вот тогда начнется работа. Почему возник тупик? Кто туда завел? И как из него выйти? И это понимание скоро наступит. Мы все на это работаем. Но пока что этого не произошло.

Так вот, когда это произойдет, «это породит новую волну общественного недовольства. К недовольству, связанному с тем, что голоса будут делить лица, не сходящие с экранов по 10–15 лет, добавится и другое недовольство. Которое окажется сродни предперестроечным настроениям, легко переводимым в русло настроений антигосударственных. Можно ли этого избежать?

Шансы на это невелики. Но все имеющиеся шансы связаны с преодолением пропасти между политическим классом и народом…»

Кстати, если вы читали стенограмму интервью Путина руководителям телеканалов, а также статьи тех, кто сейчас конкурирует на площадке под названием «выборы», – вы, наверное, заметили: встает очень серьезный вопрос о том, что такое представительная демократия. И чем она отличается от прямой демократии – более глубокой. Мы все понимаем, что демократия, которая будет сформирована в результате выборов, окажется рамочной, весьма усеченной. И все – по крайней мере, на словах все – хотели бы перекинуть мост между этой демократией и чем-то другим. Но это нельзя делать, создавая общественные палаты, в которых власть назначает людей, чтобы им быть общественниками. Это не проходит. Так нельзя ли предложить что-то другое? Нельзя ли предложить реальный способ перекинуть подобный мост?

«…Перекинуть мост через эту пропасть очень трудно. Но если всерьез пытаться решить подобную наитруднейшую задачу, то путь тут только один. Формирование широкого альтернативного народного представительства, категорически не ставящего перед собой никаких антиконституционных целей, стремящегося укрепить, а не подорвать Конституцию, не претендующего на роль альтернативной антиконституционной власти.

Но зачем тогда вообще создавать нечто подобное?

Для того чтобы оказывать воздействие на ситуацию. Для того чтобы одни силы не скомпрометировали священные принципы широкого народного представительства, широкого общественного участия в политике созданием карманных бюрократических «палат», а другие силы не превратили эти принципы в инструмент демонтажа страны.

Мы предлагаем на ваше рассмотрение идею широкого конструктивного, конституционного народного представительства. Такого представительства, которое воплотит, а не скомпрометирует идеал подлинной высокой гражданственности.

Идея эта состоит в том, чтобы попытаться сформировать Народный Конгресс (вместо ручной Общественной палаты. – С.К.) Суть формируемой структуры изложена в Обращении, которое предлагается на ваше рассмотрение.

Вносите до 7 ноября 2011 года свои предложения и дополнения к этому Обращению. Давайте свои оценки самой нашей идее. Мы не хотим действовать помимо вас. И начнем действовать только при широчайшей и активнейшей вашей поддержке.

Вот текст предлагаемого для обсуждения Обращения.

Дата добавления: 2015-06-04