IX машины в капиталистическом обществе

В связи с вопросом об избыточном населении стоит вопрос о значении машин вооб­ще.

Эфруси усердно толкует о «блестящих замечаниях» Сисмонди насчет машин, о том, что «считать его противником технических усовершенствований несправедливо» (№ 7, с. 155), что «Сисмонди не был врагом машин и изобретений» (с. 156). «Сисмонди неод­нократно подчеркивал ту мысль, что не машины и изобретения сами по себе вредны для рабочего класса, а они делаются таковыми лишь благодаря условиям современного хозяйства, при котором возрастание производительности труда не ведет ни к увеличе­нию потребления рабочего класса, ни к сокращению рабочего времени» (с. 155).

Все эти указания вполне справедливы. И опять-таки такая оценка Сисмонди замеча­тельно рельефно показывает, как народник абсолютно не сумел понять романтика, понять свойственную романтизму точку зрения на капитализм и ее радикальное отли­чие от точки зрения научной теории. Народник и не мог этого понять, потому что на­родничество само не пошло дальше

См. приложение к русскому переводу «Опыта о народонаселении» Мальтуса. (Перевод Бибикова, СПБ. 1868.) Отрывок из сочинения Прудона «О справедливости».

178__________________________ В. И. ЛЕНИН

романтизма. Но если указания Сисмонди на противоречивый характер капиталистиче­ского употребления машин были крупным прогрессом в 1820-х годах, то в настоящее время ограничиваться подобной примитивной критикой и не понимать ее мелкобуржу­азной ограниченности уже совершенно непростительно.

В этом отношении (т. е. в вопросе о различии учения Сисмонди от новейшей тео­рии) Эфруси твердо остается при своем. Он не умеет даже поставить вопроса. Указав­ши, что Сисмонди видел противоречие, он этим и удовлетворяется, как будто бы исто­рия не показывала самые разнородные приемы и способы критиковать противоречия капитализма. Говоря, что Сисмонди считал вредными машины не сами по себе, а вследствие их действия при данном социальном строе, Эфруси и не замечает, какая примитивная, поверхностно-сентиментальная точка зрения сказывается уже в одном этом рассуждении. Сисмонди действительно рассуждал: вредны машины или не вред­ны? и «решал» вопрос сентенцией: машины полезны лишь тогда, когда производство сообразуется с потреблением (ср. цитаты в «Р. Б.» № 7, с. 156). После всего изложенно­го выше нам нет надобности доказывать здесь, что подобное «решение» есть не что иное, как подстановка мелкобуржуазной утопии на место научного анализа капитализ­ма. Сисмонди нельзя винить в том, что он не произвел такого анализа. Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с совре­менными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими пред­шественниками. Но мы судим здесь уже не о Сисмонди и не о его примитивной, сенти­ментальной точке зрения, а об экономисте «Р. Б—ва», который до сих пор не понимает отличия такой точки зрения от новейшей. Он не понимает, что для характеристики этого отличия следовало поставить вопрос не о том, был ли Сисмонди

А мы видели уже неоднократно, что Эфруси везде старался проводить это сравнение Сисмонди с современной теорией.

В изданиях 1898 и 1908 гг. текст: «отличия такой точки зрения от новейшей. Он не понимает» — отсутствует. Ред.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 179

врагом машин или нет, а о том, понимал ли Сисмонди значение машин в капиталисти­ческом строе? понимал ли он роль машин в этом строе, как фактора прогресса? И то­гда экономист «Р. Б—ва» мог бы заметить, что с своей мелкобуржуазной, утопической точки зрения Сисмонди и не мог поставить такого вопроса и что в постановке и раз­решении его и состоит отличие новой теории. Тогда Эфруси мог бы понять, что, заме­няя вопрос об исторической роли машин в данном капиталистическом обществе — во­просом об условиях «выгодности» и «пользы» машин вообще, Сисмонди, естественно, приходил к учению об «опасности» капитализма и капиталистического употребления машин, взывал о необходимости «задержать», «умерить», «регламентировать» рост ка­питализма и становился в силу этого реакционером. Непонимание исторической роли машин, как фактора прогресса, и составляет одну из причин, по которой новейшая тео­рия признала учение Сисмонди реакционным.

Мы не будем здесь, разумеется, излагать новейшее учение (т. е. учение Маркса) о машинном производстве. Отсылаем читателя хоть к вышеназванному исследованию Н. Зибера, гл. X: «Машины и крупная промышленность» и особенно глава XI: «Разбор теории машинного производства». Отметим только в самых кратких чертах ее суть. Она сводится к двум пунктам: во-1-х, к историческому анализу, установившему место машинного производства в ряду других стадий развития капитализма и отношение ма­шинной индустрии к этим предшествующим стадиям (капиталистической простой коо­перации и капиталистической мануфактуре); во-2-х, к анализу роли машин в капитали­стическом хозяйстве и особенно к анализу того преобразования всех условий жизни населения, которое производит машинная индустрия. По первому пункту теория уста­новила, что

«Сказать по правде, — говорит Зибер в начале этой главы, — излагаемое учение о машинах и о крупной индустрии представляет такой неисчерпаемый источник новых мыслей и оригинальных иссле­дований, что, если бы кто вздумал взвесить относительные достоинства этого учения вполне, ему при­шлось бы написать по одному этому предмету чуть не целую книгу» (с. 473).

180__________________________ В. И. ЛЕНИН

машинная индустрия есть только одна стадия (именно высшая) капиталистического производства, и показала ее возникновение из мануфактуры. По второму пункту теория установила, что машинная индустрия является гигантским прогрессом в капиталисти­ческом обществе не только потому, что она в громадной степени повышает производи­тельные силы и обобществляет труд во всем обществе, но также потому, что она раз­рушает мануфактурное разделение труда, делает необходимостью переход рабочих от одних занятий к другим, разрушает окончательно отсталые патриархальные отношения,

г ****** г

в особенности в деревне, дает сильнейший толчок прогрессивному движению обще­ства как по указанным причинам, так и вследствие концентрации индустриального на­селения. Прогресс этот сопровождается, как и все другие прогрессы капитализма, также и «прогрессом» противоречий, т. е. обострением и расширением их.

Читатель спросит, может быть, какой же интерес имеет разбор взглядов Сисмонди по такому общеизвестному вопросу и такое суммарное указание на новую теорию, с которой все «знакомы», с которой все «согласны».

А вот, чтобы посмотреть на это «согласие», мы и возьмем теперь наиболее видного народнического экономиста, г. Н. —она, претендующего на строгое применение но­вейшей теории. В своих «Очерках», как известно, г. Н. —он одной из своих специаль­ных задач поставил изучение капитализации русской текстильной индустрии, которая характеризуется как раз наибольшим приложением машин.

Спрашивается, на какой точке зрения стоит г. Н.—он в этом вопросе: на точке зре­ния Сисмонди (с которым, как мы видели, он разделяет точку зрения на весьма многие стороны капитализма) или на точке зрения но-

Сравнивая «сочетание труда» в общине и в капиталистическом обществе с машинной индустрией, Зибер вполне справедливо замечает: «Между «слагаемым» общины и «слагаемым» общества с машин­ной продукцией существует приблизительно такое же различие, как, напр., между единицей 10 и едини­цей 100» (с. 495).

" Зибер, назв. соч., с. 467.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 181

вейшей теории? Является ли он по такому важному вопросу романтиком или... реали­стом?

Мы видели, что первым отличием новейшей теории является исторический анализ возникновения машинной индустрии из капиталистической мануфактуры. Поставил ли г. Н. —он вопрос о возникновении русской машинной индустрии? Нет. Он дал, правда, указание, что ей предшествовала работа на дому на капиталиста и ручная «фабрика», но вопроса об отношении машинной индустрии к предшествующей стадии не только не разъяснил, но даже не «заметил», что фабрикой по научной терминологии нельзя было назвать предшествующую стадию (ручное производство на дому или в мастерской ка­питалиста), которая должна быть, несомненно, характеризована как капиталистиче­ская мануфактура.

Пусть не думает читатель, что это «пробел» неважный. Напротив, он имеет громад­ную важность. Во-1-х, г. Н. —он отождествляет таким образом капитализм с машинной индустрией. Это — грубая ошибка. Значение научной теории в том и состоит, что она выяснила настоящее место машинной индустрии как одной стадии капитализма. Если бы г. Н. —он стоял на точке зрения этой теории, мог ли бы он изображать рост и по­беду машинной индустрии «борьбой двух хозяйственных форм»: какой-то неизвестной «формы, основанной на владении крестьянством орудиями производства», и «капи­тализма» (стр. 2, 3, 66, 198 и др.), тогда как на деле мы

Слово «реалист» поставлено здесь вместо слова марксист исключительно по цензурным соображе­ниям. По той же причине ссылки на «Капитал» заменены ссылками на книгу Зибера, пересказавшего «Капитал» Маркса. (Примечание автора к изданию 1908 г. Ред.)

Стр. 108. Цитата из «Сборника стат. свед. по Московской губ.», т. VII, вып. III, с. 32 (статистики из­лагают здесь Корсака «О формах промышленности»): «Самая организация промысла с 1822 года совер­шенно изменяется, вместо самостоятельных кустарных производителей крестьяне становятся лишь ис­полнителями некоторых операций крупного фабричного производства, они ограничиваются лишь полу­чением задельной платы».

Зибер вполне справедливо указывал на непригодность обьиной терминологии (фабрика, завод и т. п.) для научных исследований и на необходимость выделять машинную индустрию от капиталистиче­ской мануфактуры: стр. 474.

Н. —он, с. 322. Отличается ли это хоть на йоту от идеализации патриархального крестьянского хозяйства у Сисмонди?

182__________________________ В. И. ЛЕНИН

видим борьбу машинной индустрии с капиталистической мануфактурой? Об этой борьбе г. Н. —он не сказал ни слова, хотя именно в текстильной индустрии, им специ­ально взятой для изучения (стр. 79), по указанию, им же приведенному, происходила именно такая смена двух форм капитализма, извращенная г. Н. —оном в смену «на­родного производства» «капитализмом». Не очевидно ли, что в сущности его нимало не интересовал вопрос о действительном развитии машинной индустрии и что под «на­родным производством» прячется утопия совершенно во вкусе Сисмонди? Во-2-х, если бы г. Н. —он поставил вопрос об историческом развитии русской машинной индуст­рии, мог ли бы он говорить о «насаждении капитализма» (331, 283, 323 и др. стр.), ос­новываясь на фактах правительственной поддержки и помощи — фактах, которые име­ли место и в Европе? Спрашивается, подражает ли он Сисмонди, который ведь совер­шенно так же говорил о «насаждении», — или представителю новейшей теории, изу­чавшему смену мануфактуры машинной индустрией? В-З-х, если бы г. Н. —он поста­вил вопрос об историческом развитии форм капитализма в России (в текстильной про­мышленности), мог ли бы он игнорировать существование капиталистической ману­фактуры в русских «кустарных промыслах»? А если бы он действительно следовал теории и попытался прикоснуться научным анализом хоть к маленькому уголку этого тоже «народного производства», — что сталось бы с его столь суздальски намалеван­ной картиной русского общественного хозяйства, изображающей какое-то туманное «народное производство» и оторванный от него «капитализм», охватывающий лишь «горсть» рабочих (с. 326 и др.)?

Мы предполагаем здесь, что нет нужды доказывать этот общеизвестный факт. Стоит вспомнить пав­ловский слесарный промысел, богородский кожевенный, кимрский сапожный, шапочный района Молви-тина, гармонный и самоварный тульские, красносельский и рыбнослободский ювелирный, семеновский ложкарный, роговой в «Устьянщине», валяльный в Семеновском уезде Нижегородской губ. и т. д. Мы цитируем на память: если взять любое исследование кустарной промышленности, можно удлинить спи­сок до бесконечности.

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 183

Резюмируем: по первому пункту, составляющему отличие новейшей теории машин­ной индустрии от романтической, г. Н. —он ни в каком случае не может быть признан последователем первой, ибо он не понимает даже необходимости поставить вопрос о возникновении машинной индустрии как особой стадии капитализма и замалчивает существование капиталистической мануфактуры, этой предшествующей машинам ста­дии капитализма. Вместо исторического анализа он подсовывает утопию «народного производства».

Второй пункт касается учения новейшей теории о преобразовании общественных отношений машинной индустрией. Г-н Н. —он и не пытался разобрать этот вопрос. Он много сетовал на капитализм, оплакивал фабрику (точь-в-точь как оплакивал ее Сис-монди), но он не сделал даже попытки изучить то преобразование общественных усло­вий, которое совершила фабрика. Для этого потребовалось бы ведь именно сравнение машинной индустрии с предшествующими стадиями, которые у г. Н. —она отсутст­вуют. Точно так же точка зрения новейшей теории на машины, как на фактор прогресса данного капиталистического общества, — ему совершенно чужда. Опять-таки он даже и не поставил вопроса об этом, да и не мог поставить, ибо этот вопрос является лишь результатом исторического изучения смены одной формы капитализма другою, а у г. Н.—она «капитализм» tout court сменяет... «народное производство».

Если бы мы на основании «исследования» г. Н. — она о капитализации текстильной индустрии в России задали вопрос: как смотрит г. Н. —он на машины? — то мы не могли бы получить другого ответа, кроме того, с которым знакомы уже по Сисмонди. Г-н Н. —он признает, что машины повышают производительность труда (еще бы этого не признавать!), — как и Сисмонди это

Мы просим не забывать, что научное значение этого термина не то, что обыденное. Наука ограничи­вает его применение только крупной машинной индустрией.

Как поставил его, напр., А. Волгин, «Обоснование народничества в трудах г-на Воронцова (В. В.)». СПБ Л 896.

— попросту. Ред.

184__________________________ В. И. ЛЕНИН

признавал. Г-н Н. —он говорит, что вредны не машины, а капиталистическое употреб­ление их, — как и Сисмонди. это говорил. Г-н Н. —он полагает, что «мы» упустили из виду, вводя машины, что производство должно соответствовать «народной потреби­тельной способности», — как и Сисмонди это полагал.

И только. Больше г. Н. —он ничего не полагает. О тех вопросах, которые поставила и разрешила новейшая теория, г. Н.—он и знать не хочет, ибо он даже не попытался рассмотреть ни исторической смены разных форм капиталистического производства в России (хотя бы на взятом примере текстильной индустрии), ни роли машин как факто­ра прогресса в данном капиталистическом строе.

Итак, и по вопросу о машинах — этому крупнейшему вопросу теоретической эконо­мии — г. Н. —он стоит на точке зрения Сисмонди. Г-н Н. —он рассуждает совершен­но как романтик, что нисколько не мешает ему, разумеется, цитировать и цитировать.

Это относится не к одному примеру текстильной индустрии, а ко всем рассуждениям г-на Н. —она. Вспомните хоть вышеприведенный пример мукомольного производства. Указание на введение машин служит г. Н.—ону только поводом к сентиментальным сетованиям о том, что это повышение производительности труда не соответствует «на­родной потребительной способности». Тех преобразований в общественном строе, ко­торые вносит вообще машинная индустрия (и которые она внесла действительно в Рос­сии), он и не думал разобрать. Вопрос о том, были ли эти машины прогрессом в данном капиталистическом обществе, ему совершенно непонятен.

А сказанное о г. Н. —оне a fortiori относится к остальным экономистам-народникам: народничество в вопросе о машинах до сих пор стоит на точке зрения мелкобуржуазного романтизма, заменяя экономический анализ сентиментальными по­желаниями.

В тексте намечаются, на основании теории Маркса, те задачи критики взглядов г. Н. —она, которые выполнены мною впоследствии в «Развитии капитализма». (Примечание автора к изданию 1908 г. Ред.) " — тем более. Ред.

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 185

X

ПРОТЕКЦИОНИЗМ ⁶¹

Последний теоретический вопрос, интересующий нас в системе воззрений Сисмон-ди, — вопрос о протекционизме. В «Nouveaux Principes» уделено этому вопросу не ма­ло места, но он разбирается там больше с практической стороны — по поводу движе­ния против хлебных законов в Англии. Этот последний вопрос мы разберем ниже, ибо он включает в себя еще другие, более широкие вопросы. Здесь же нас интересует пока лишь точка зрения Сисмонди на протекционизм. Интерес этого вопроса заключается не в каком-нибудь еще новом экономическом понятии Сисмонди, не вошедшем в пре­дыдущее изложение, а в понимании им связи между «экономикой» и «надстройкой». Эфруси уверяет читателей «Р. Б—ва», что Сисмонди — «один из первых и самых та­лантливых предшественников современной исторической школы», что он восстает «против изолирования экономических явлений от всех других социальных факторов». «В трудах Сисмонди проводится тот взгляд, что хозяйственные явления не должны быть изолируемы от других социальных факторов, что они должны изучаться в связи с фактами социально-политического характера» («Р. Б.» № 8, 38—39). Вот мы и посмот­рим на взятом примере, как понимал Сисмонди связь хозяйственных явлений с соци­ально-политическими.

«Запрещения ввоза, — говорит Сисмонди в главе «о таможнях» (1. IV, eh. XI), — так же неразумны и так же гибельны, как и запрещения вывоза: они изобретены для того, чтобы подарить нации мануфактуру, которой она еще не имела; и нельзя отрицать, что для начинающей индустрии они равняются самой сильной поощрительной премии. Эта мануфактура производит, может быть, едва сотую часть всего потребляемого нацией количества товаров данного рода: сто покупателей должны будут соперничать друг с другом, чтобы получить товар от единственного продавца, а девяносто девять, которым он откажет, будут вынуждены

186__________________________ В. И. ЛЕНИН

пробавляться контрабандными товарами. В этом случае потеря для нации будет равна 100, а выгода — равна 1. Какие бы выгоды ни давала нации эта новая мануфактура, — нет сомнения, что их слишком мало, чтобы оправдать столь большие жертвы. Всегда можно бы было найти менее расточительные средства для того, чтобы вызвать к дея­тельности такую мануфактуру» (I, 440-441).

Вот как просто разрешает этот вопрос Сисмонди: протекционизм «неразумен», ибо «нация» от него теряет!

О какой «нации» говорит наш экономист? С какими хозяйственными отношениями он сопоставляет данный социально-политический факт? Он не берет никаких опреде­ленных отношений, он рассуждает вообще о нации, какой она должна бы быть по его представлениям о должном. А эти представления о должном, как мы знаем, построены на исключении капитализма и на господстве мелкого самостоятельного производства.

Но ведь это же совершенная нелепость — сопоставлять социально-политический фактор, относящийся к данному хозяйственному строю и только к нему, с каким-то во­ображаемым строем. Протекционизм есть «социально-политический фактор» капита­лизма, а Сисмонди сопоставляет его не с капитализмом, а с какой-то нацией вообще (или с нацией мелких самостоятельных производителей). Он мог бы, пожалуй, сопоста­вить протекционизм хоть с индийской общиной и получить еще более наглядную «не­разумность» и «губительность», но эта «неразумность» относилась бы точно так же к его сопоставлению, а не к протекционизму. Сисмонди приводит детский расчетец, что­бы доказать, что покровительство выгодно очень немногим на счет массы. Но это нече­го и доказывать, ибо это явствует уже из самого понятия протекционизма (все равно, будет ли это прямая выдача премии или устранение иностранных конкурентов). Что протекционизм выражает собой общественное противоречие, это — бесспорно. Но раз­ве в хозяйственной жизни того строя, который создал протекционизм, нет противоре­чий? Напротив, она вся полна противоречий, и Сисмонди сам отмечал эти про-

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 187

тиворечия во всем своем изложении. Вместо того, чтобы вывести это противоречие из тех противоречий хозяйственного строя, которые он сам же констатировал, Сисмонди игнорирует экономические противоречия, превращая свое рассуждение в совершенно бессодержательное «невинное пожелание». Вместо того, чтобы сопоставить это учреж­дение, служащее, по его словам, выгоде небольшой группы, с положением этой группы во всем хозяйстве страны и с интересами этой группы, он сопоставляет его с абстракт­ным положением об «общем благе». Мы видим, следовательно, что, в противополож­ность утверждению Эфруси, Сисмонди именно изолирует хозяйственные явления от остальных (рассматривая протекционизм вне связи с хозяйственным строем) и совер­шенно не понимает связи между экономическими и социально-политическими факта­ми. Приведенная нами тирада содержит все, что он может дать, как теоретик, по вопро­су о протекционизме: остальное — лишь пересказ этого. «Сомнительно, чтобы прави­тельства вполне понимали, какой ценой они покупают эту выгоду (развитие мануфак­тур) и те страшные жертвы, какие они налагают на потребителей» (I, 442—443). «Пра­вительства Европы желали насиловать природу» (faire violence à la nature). Какую при­роду? Не природу ли капитализма «насилует» протекционизм? «Нацию принудили, так сказать (en quelque sorte), к ложной деятельности» (I, 448). «Некоторые правительства дошли до того, что платят своим купцам, чтобы дать им возможность продавать дешев­ле; чем более странна эта жертва, чем более она противоречит самым простым расче­там, тем более приписывают ее высшей политике... Правительства платят своим куп­цам на счет своих подданных» (I, 421), и т. п., и т. п. Вот какими рассуждениями уго­щает нас Сисмонди! В других местах он, делая как бы вывод из этих рассуждений, на­зывает капитализм «искусственным» и «насажденным» (I, 379, opulence factice), «теп­личным» (II, 456) и т. п. Начавши с подстановки невинных пожеланий на место анализа данных противоречий, он приходит к прямому извращению действительности

188__________________________ В. И. ЛЕНИН

в угоду этим пожеланиям. Выходит, что капиталистическая промышленность, которую так усердно «поддерживают», слаба, беспочвенна и т. п., не играет преобладающей ро­ли в хозяйстве страны, что эта преобладающая роль принадлежит, следовательно, мел­кому производству, и т. д. Тот несомненный и неоспоримый факт, что протекционизм создан лишь определенным хозяйственным строем и определенными противоречиями этого строя, что он выражает реальные интересы реального класса, играющего преоб­ладающую роль в народном хозяйстве, — превращен в ничто, даже в свою противопо­ложность посредством нескольких чувствительных фраз! Вот еще образчик (по поводу протекционизма земледельческого, — I, 265, глава о хлебных законах):

«Англичане представляют нам свои крупные фермы единственным средством улуч­шить агрикультуру, то есть доставить себе большее изобилие сельскохозяйственных продуктов по более дешевой цене, — а на самом деле они, как раз наоборот, произво­дят их дороже...»

Замечательно характерен этот отрывок, так рельефно показывающий те приемы ро­мантических рассуждений, которые усвоены целиком русскими народниками! Факт развития фермерства и технического прогресса, связанного с ним, изображается в виде преднамеренно введенной системы: англичане (т. е. английские экономисты) представ­ляют эту систему усовершенствования агрикультуры единственным средством. Сис-монди хочет сказать, что «могли бы быть» и другие средства поднять ее, помимо фер­мерства, т. е. опять-таки «могли бы быть» в каком-нибудь абстрактном обществе, а не в том реальном обществе определенного исторического периода, «обществе», основан­ном на товарном хозяйстве, о котором говорят английские экономисты и о котором должен бы был говорить и Сисмонди. «Улучшение агрикультуры, то есть доставление себе (нации?) большего обилия продуктов». Вовсе не «то есть». Улучшение агрикуль­туры и улучшение условий питания массы вовсе не одно и то же; несовпадение того и другого не только возможно, но и необходимо в таком строе

_______________ К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 189

хозяйства, от которого Сисмонди с таким усердием хочет отговориться. Напр., увели­чение посевов картофеля может означать повышение производительности труда в зем­леделии (введение корнеплодов) и увеличение сверхстоимости — наряду с ухудшением питания рабочих. Это все та же манера народника... то бишь романтика — отговари­ваться фразами от противоречий действительной жизни.

«На самом деле, — продолжает Сисмонди, — эти фермеры, столь богатые, столь ин­теллигентные, столь поддерживаемые (secondés) всяким прогрессом наук, у которых упряжка так красива, изгороди так прочны, поля так чисто вычищены от сорных трав, — не могут выдержать конкуренции жалкого польского крестьянина, невежественного, забитого рабством, ищущего утешения лишь в пьянстве, агрикультура которого нахо­дится еще в детском состоянии искусства. Хлеб, собранный в центре Польши, заплатив фрахт за много сот лье и по рекам, и по суше, и по морю, заплатив ввозные пошлины в 30 и 40% своей стоимости, — все-таки дешевле хлеба самых богатых графств Англии» (I, 265). «Английских экономистов смущает этот контраст». Они ссылаются на подати и т. п. Но дело не в этом. «Самая система эксплуатации дурна, основана на опасном бази­се... Эту систему недавно все писатели выставляли предметом, достойным нашего вос­хищения, но мы должны, наоборот, хорошенько ознакомиться с ней, чтобы остеречься подражать ей» (I, 266).

Не правда ли, как бесконечно наивен этот романтик, выставляющий английский ка­питализм (фермерство) неправильной системой экономистов, воображающий, что «смущение» экономистов, закрывающих глаза на противоречия фермерства, есть дос­таточный аргумент против фермеров? Как поверхностно его понимание, ищущее объ­яснения хозяйственным процессам не в интересах различных групп, а в заблуждениях экономистов, писателей, правительств! Добрый Сисмонди хочет усовестить и устыдить английских фермеров, а с ними и континентальных, чтобы они не «подражали» таким «дурным» системам!

190__________________________ В. И. ЛЕНИН

Не забывайте, впрочем, что это писано 70 лет тому назад, что Сисмонди наблюдал первые шаги этих совершенно еще новых тогда явлений. Его наивность еще извини­тельна, ибо и экономисты-классики (его современники) с не меньшей наивностью счи­тали эти новые явления продуктом вечных и естественных свойств человеческой при­роды. Но мы спрашиваем, прибавили ли наши народники хоть одно оригинальное сло­вечко к аргументам Сисмонди в своих «возражениях» против развивающегося капита­лизма в России?

Итак, рассуждения Сисмонди о протекционизме показывают, что ему совершенно чужда историческая точка зрения. Напротив, он рассуждает так же, как и философы и экономисты XVIII века, совершенно абстрактно, отличаясь от них лишь тем, что нор­мальным и естественным объявляет не буржуазное общество, а общество мелких само­стоятельных производителей. Поэтому он совершенно не понимает связи протекцио­низма с определенным хозяйственным строем и отделывается от этого противоречия в социально-политической области такими же чувствительными фразами о «ложности», «опасности», ошибочности, неразумности и т. п., какими он отделывался и от противо­речий в жизни хозяйственной. Поэтому он крайне поверхностно изображает дело, представляя вопрос о протекционизме и фритредерстве вопросом о «ложном» и «пра­вильном» пути (т. е., по его терминологии, вопросом о капитализме или о некапитали­стическом пути).

Новейшая теория вполне раскрыла эти заблуждения, показав связь протекционизма с определенным историческим строем общественного хозяйства, с интересами главенст­вующего в этом строе класса, встречающими поддержку правительств. Она показала, что вопрос о протекционизме и свободе торговли есть вопрос между предпринимате­лями (иногда между предпринимателями разных стран, иногда между различными фракциями предпринимателей данной страны).

Сравнивая с этими двумя точками зрения на протекционизм отношение к нему эко­номистов-народников,

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОМАНТИЗМА______________ 191

мы видим, что они целиком стоят и в этом вопросе на точке зрения романтиков, сопос­тавляя протекционизм не с капиталистической, а с какой-то абстрактной страной, с «потребителями» tout court, объявляя его «ошибочной» и «неразумной» поддержкой «тепличного» капитализма и т. д. В вопросе, напр., о беспошлинном ввозе сельскохо­зяйственных машин, вызывающем конфликт индустриальных и сельскохозяйственных предпринимателей, народники, разумеется, горой стоят за сельских... предпринимате­лей. Мы не хотим сказать, чтобы они были неправы. Но это — вопрос факта, вопрос данного исторического момента, вопрос о том, какая фракция предпринимателей вы­ражает более общие интересы развития капитализма. Если народники и правы, то, ко­нечно, уже не потому, что наложение пошлин означает «искусственную» «поддержку капитализма», а сложение их — поддержку «исконного» народного промысла, а просто потому, что развитие земледельческого капитализма (нуждающегося в машинах), уско­ряя вымирание средневековых отношений в деревне и создание внутреннего рынка для индустрии, означает более широкое, более свободное и более быстрое развитие капита­лизма вообще.

Мы предвидим одно возражение по поводу этого причисления народников к роман­тикам по данному вопросу. Скажут, пожалуй, что тут необходимо выделить г. Н. —она, который ведь прямо говорит, что вопрос о свободе торговли и протекционизме есть во­прос капиталистический, и говорит это не раз, который даже «цитирует»... Да, да, г. Н. —он даже цитирует! Но если нам приведут это место его «Очерков», то мы приведем другие места, где он объявляет поддержку капитализма «насаждением» (и притом в «Итогах и выводах»! стр. 331, 323, также 283), объясняет поощрение капитализма «ги­бельным заблуждением», тем, что «мы упустили из виду», «мы забыли», «нас омрачи­ли» и т. п. (стр. 298. Сравните Сисмонди!). Каким образом совместить это с утвержде­нием, что поддержка капитализма (вывозными премиями) есть «одно из множества противоречий, которыми кишит наша хозяйственная

192__________________________ В. И. ЛЕНИН

жизнь; оно, как и все остальные, обязано существованием форме, принимаемой всем производством» (стр. 286)? Заметьте: всем производством! Мы спрашиваем любого беспристрастного человека, на какой точке зрения стоит этот писатель, объясняющий поддержку «формы, принимаемой всем производством», — «заблуждением»? На точке зрения Сисмонди или научной теории? «Цитаты» г-на Н. —она и здесь (как и в выше-разобранных вопросах) оказываются сторонними, неуклюжими вставками, ничуть не выражающими действительного убеждения о применимости этих «цитат» к русской действительности. «Цитаты» г-на Н. —она — это вывеска новейшей теории, вводящая лишь в заблуждение читателей. Это — неловко надетый костюм «реалиста», за кото­рым прячется чистокровный романтик.

Дата добавления: 2015-06-04