Поиски клада

БЛИСТАТЕЛЬНЫЕ ДНИ — И УЖАСНЫЕ НОЧИ

Том ещё раз сделался знаменитым героем. Взрослые опять баловали его, а дети завидовали ему. Он стяжал себе бессмертную славу: местная газетка расхвалила его до небес. Некоторые даже предсказывали, что быть ему президентом, если его до той поры не повесят.

Как водится, легковерная, переменчивая публика раскрыла свои объятия Меффу Поттеру и ласкала его с такой же горячностью, с какой только что бранила и оскорбляла его. В данном случае это рисует людей с самой лучшей стороны, и, значит, порицать их за это не следует.

Дни Тома были днями торжества и веселья, но его ночи были исполнены ужаса. Индеец Джо постоянно омрачал его сны и грозил ему жестокой расправой. Никакие соблазны не могли выманить мальчика из дому после заката.

Бедный Гек находился в таком же состоянии тревоги и страха, так как вечером накануне суда Том рассказал всю историю защитнику Поттера, и Гек страшно боялся, что его причастность к этому делу выйдет наружу, хотя бегство метиса и избавило Гека от горькой — необходимости давать показания в суде. Кроме того, он упросил адвоката держать его дело в секрете. Но с тех пор как совесть погнала Тома поздно вечером в дом адвоката и принудила его, несмотря на все страшные клятвы, рассказать о тайне, которую он обязался хранить, Гек утратил веру в человечество.

Днём, слушая, как благодарит его Мефф Поттер, Том был рад, что сказал об этом деле всю правду, но по ночам он жалел, что не держал язык за зубами. То он боялся, что Индейца Джо никогда не поймают, то боялся, что его поймают.

Он чувствовал, что вздохнёт спокойно лишь тогда, когда увидит этого человека мёртвым.

Обыскали всю округу, предложили награду за поимку метиса, но так и не нашли его. Из Сен-Луи выписали чудо-всезнайку, сыщика, внушающего почтительный страх. Тот пошарил, понюхал, покачал головой с самым глубокомысленным видом и достиг такого же поразительного успеха, какой обычно выпадает на долю всех представителей этой профессии, а именно: он объявил, что «напал на след». Но ведь «след» повесить за убийство нельзя, и потому после отъезда сыщика Том по-прежнему чувствовал себя в страшной опасности.

Но дни проходили, и с каждым днём бремя тревоги, угнетавшее Тома, становилось всё легче и легче.

Глава XXV

В жизни каждого нормального мальчика наступает пора, когда он испытывает безумное желание пойти куда-нибудь и порыться в земле, чтобы выкопать спрятанный клад. Это желание в один прекрасный день охватило и Тома. Он пытался разыскать Джо Гарпера, но безуспешно. Затем он стал искать Бена Роджерса, но тот ушёл удить рыбу. Наконец он наткнулся на Гека Финна. Гек Кровавая Рука — вот самый подходящий товарищ! Том увёл его в такое местечко, где никто не мог их подслушать, и там открыл ему свои тайные планы. Гек согласился. Гек всегда был согласен принять участие в любом предприятии, обещавшем развлечение и не требовавшем денежных затрат, потому что времени у него было так много, что он не знал, куда его девать, и, конечно, поговорка «Время — деньги» была неприменима к нему.

— Где же мы будем копать? — спросил Гек.

— О, повсюду, в разных местах!

— Разве клады зарыты повсюду?

— Конечно, нет, Гек. Их зарывают порой на каком-нибудь острове, порой в гнилом сундуке, под самым концом какой-нибудь ветки старого, засохшего дерева, как раз в том месте, куда тень от неё падает в полночь; но всего чаще их закапывают в подполе домов, где водятся привидения.

— Кто же их зарывает?

— Понятно, разбойники. А ты думал — кто? Начальницы воскресных училищ?

— Не знаю. Будь это мой клад, я не стал бы его зарывать — я тратил бы все свои деньги и жил бы в своё удовольствие.

— Я тоже. Но разбойники денег не тратят: они всегда зарывают их в землю.

— Что же, они потом не приходят за ними?

— Нет, они всё время мечтают прийти, но потом обыкновенно забывают приметы или возьмут да умрут. И вот клад лежит себе да полёживает и покрывается ржавчиной. А потом кто-нибудь найдёт старую, пожелтевшую бумагу, в которой указано, по каким приметам искать. Да и бумагу-то эту нужно разбирать целую неделю, если не больше, потому что в ней всё закорючки да ироглифы.[40]

— Иро… что?

— И-ро-глифы… разные картинки… каракульки, которые с первого взгляда как будто ничего и не значат.

— И у тебя есть такая бумага, Том?

— Нет.

— Как же ты узнаешь приметы?

— Мне и не нужно примет. Клады всегда закапываются под таким домом, где водится нечистая сила, или на острове, или под сухим деревом, у которого одна какая-нибудь ветка длиннее всех прочих. На острове Джексона мы уже пытались искать и можем попытаться ещё раз когда-нибудь после. Старый дом с привидениями есть у ручья за Стилл-Хауз, а там сухих деревьев сколько хочешь.

— И под каждым деревом клад?

— Ишь чего захотел! Конечно, нет!

— Так как же ты узнаешь, под каким копать?

— Будем копать под всеми.

— Ну, Том, ведь этак мы проищем всё лето!

— Что за беда! Зато представь себе, что мы найдём медный котёл с целой сотней замечательных долларов, покрытых ржавчиной, или полусгнивший сундук, полный брильянтов. Что ты тогда скажешь?

У Гека загорелись глаза:

— Вот это здорово! Этого мне хватит на всю мою жизнь. Только на что мне брильянты? Ты подай мне мою сотню долларов, а брильянтов мне и даром не надо.

— Ладно! Уж я-то брильянтов не брошу, можешь быть спокоен. Некоторые из них стоят по двадцати долларов штука. И нет ни одного, который стоил бы дешевле доллара.

— Будто?

— Честное слово, спроси кого хочешь. Ты разве никогда не видел брильянтов, Гек?

— Насколько я помню, нет.

— Но у королей целые горы брильянтов.

— Так ведь я не знаком с королями.

— Где ж тебе! Вот если бы ты очутился в Европе, ты увидел бы целую кучу королей. Там они так и кишат, так и прыгают…

— Прыгают?

— Ах ты чудак! Ну, зачем же им прыгать?

— Но ведь ты сам сказал: они прыгают.

— Глупости! Я только хотел сказать, что в Европе их сколько угодно. И, конечно, они не прыгают, зачем бы им прыгать? Поглядел бы ты на них, там их тьма-тьмущая — вот таких, как тот горбатый Ричард…[41]

— Ричард? А как его фамилия?

— Никакой у него фамилии нет. У королей одни лишь имена.

— Ну, что ты!

— Правду тебе говорю.

— Если так, не хотел бы я быть королём. Может, им и нравится, чтобы их звали, как негров, одним только именем, мне же это совсем не по вкусу. Но погоди, где же мы будем копать?

— Не знаю. Разве начать с того старого дерева, там, на пригорке, за ручьём?

— Ладно.

Они достали сломанную кирку и лопату и отправились в путь. Идти надо было три мили. На место они пришли, задыхаясь, изнемогая от зноя, и улеглись в тени ближайшего вяза отдохнуть и покурить.

— До чего хорошо! — сказал Том.

— Угу!

— Слушай-ка, Гек, если мы выроем клад, что ты сделаешь со своей половиной?

— Я? Каждый день буду покупать пирожок и стакан содовой воды, буду ходить в каждый цирк, какой приедет в наш город. Уж я знаю, что мне делать, чтобы весело прожить!

— Неужто ты ничего не отложишь в запас?

— Откладывать? Это к чему же?

— А к тому, чтобы хватило и на будущий год.

— Ну, это зря. Если я не истрачу всех денег, в наш город как-нибудь вернётся мой батька и наложит на них свою лапу. А уж после него не поживишься! Будь покоен, очистит всё!.. А ты что сделаешь со своей долей, Том?

— Куплю барабан, взаправдашнюю саблю, красный галстук, бульдога-щенка и женюсь.

— Женишься?

— Ну да.

— Том, ты… ты не в своём уме!

— Погоди — увидишь.

— Ничего глупее ты не мог выдумать, Том. Возьми хоть бы моего отца с матерью — ведь они дрались с утра до вечера. Этого мне никогда не забыть!

— Вздор! На которой я женюсь, та драться не станет.

— А по мне, они все одинаковые. Нет, Том, ты подумай хорошенько! Я тебе говорю — подумай. Как зовут девчонку?

— Она вовсе не девчонка, а девочка.

— Ну, это-то всё равно. Одни говорят: девочка, другие — девчонка; кто как хочет, так и говорит. И то и другое правильно. А как её зовут, Том?

— Когда-нибудь скажу, не теперь.

— Ладно, как знаешь. Только, если ты женишься, я останусь один-одинёшенек.

— Ну вот ещё! Переедешь к нам, и будешь жить у меня… А теперь довольно валяться — давай копать!

Они трудились, обливаясь потом, около получаса, но ничего не нашли; проработали ещё с полчаса, и опять никаких результатов. Наконец Гек сказал:

— Клады всегда зарывают так глубоко?

— Нет, не всегда — иногда! И не все. Мы, должно быть, не там копаем.

Выбрали другое местечко и снова принялись за работу. Теперь она шла не так быстро, но всё же кое-как подвигалась вперёд. Одно время оба рыли молча, затем Гек перестал копать, опёрся на лопату, вытер рукавом со лба крупные капли пота и сказал:

— Где мы будем копать потом, когда покончим с этой ямой?

— Я думаю, не попробовать ли старое дерево за домом вдовы на Кардифской горе?

— Что ж, место подходящее. А только как ты думаешь, Том, вдова не отберёт у нас клада? Ведь это её земля.

— Отобрать у нас клад! Пусть попробует! Нет уж, клад такое дело: кто его нашёл, тот и бери. А в чьей он земле, всё равно.

Гек успокоился. Они продолжали копать, но через некоторое время Гек сказал:

— Чёрт возьми, мы опять не на том месте копаем! Ты как думаешь, Том?

— Странно, Гек, ужасно странно, — я не понимаю… Случается, что и ведьмы мешают. По-моему, тут пакостят ведьмы.

— Ну вот ещё! Что за ведьмы? Разве у них есть сила днём?

— Верно, верно! Я и не подумал. А, теперь я понимаю, в чём дело! Вот дураки мы с тобой! Ведь надо сначала найти, куда тень от самой длинной ветки падает ровно в полночь, там и копать.

— Ах, чтоб его! Значит, всё это время мы работали как идиоты зря! А теперь, чёрт возьми, придётся ещё раз идти сюда ночью. Такую ужасную даль! Тебе можно будет выбраться из дому?

— Уж я выберусь. И потом, надо покончить сегодня же ночью, иначе, если кто увидит наши ямы, сейчас же догадается, что мы тут делали, и сам выроет клад.

— Ну что ж! Я опять приду к тебе под окно и мяукну.

— Ладно. Спрячем кирку и лопату в кустах…

Ночью, около двенадцати, мальчики пришли к тому же дереву и, усевшись в тени, стали ждать. Место было дикое, а время такое, которое издавна считается страшным. Черти шептались в шумящей листве, привидения прятались в каждом тёмном углу, издали глухо доносился собачий лай, сова отзывалась на него зловещими криками. Торжественность обстановки подавляла мальчиков, и они почти не разговаривали. Наконец они решили, что полночь уже наступила, заметили, куда падает тень, и принялись копать.

Их окрыляла надежда: работать стало куда интереснее, я усердие их возросло. Яма становилась всё глубже и глубже, и каждый раз, как кирка ударялась обо что-нибудь твёрдое, у них замирали сердца, но каждый раз их ждало новое разочарование. То был либо корень, либо камень.

Наконец Том сказал:

— Опять не то место, Гек. Опять мы работаем зря.

— Как — не то? Мы не могли ошибиться. Мы начали как раз там, куда упала тень.

— Знаю, но не в этом дело.

— А в чём же?

— А в том, что мы определили время наугад. Может, тогда было слишком рано или слишком поздно.

Гек выронил лопату.

— Верно… В том-то и штука. Ну, значит, это дело придётся оставить. Ведь точного времени нам всё равно никогда не узнать. И потом, очень уж страшно, когда кругом кишат ведьмы и черти. Так и кажется, что кто-то стоит за спиной, а я боюсь оглянуться, потому что, может, другие стоят впереди и только того и ждут, чтобы я оглянулся. У меня всё время мороз подирает по коже.

— И мне жутковато, Гек. Когда зарывают под деревом деньги, в ту же яму почти всегда кладут мертвеца, чтобы он приглядывал за ними.

— Господи помилуй!

— Да-да, кладут, — мне говорили об этом не раз. — Ну, знаешь, Том, неохота мне возиться с мертвецами. Уж с ними всегда попадёшь в беду.

— Мне тоже неохота ворошить их, Гек. Вдруг тот, что здесь лежит, высунет свой череп и что-нибудь скажет!

— Да ну тебя, Том! Очень страшно!

— Ещё бы, Гек, я прямо сам не свой!..

— Слушай, Том, бросим-ка это место. Попытаем счастья где-нибудь ещё.

— Пожалуй, так будет лучше, — сказал Том.

— Куда же нам идти?

Том подумал немного и сказал:

— Вот туда, в тот дом, где привидения.

— Ну его! Не люблю привидений, Том. Они ещё хуже покойников. Покойник, может, и заговорит иногда, но не шатается вокруг тебя в саване и не заглядывает тебе прямо в лицо, не скрежещет зубами, как все эти привидения и призраки. Мне такой шутки не вынести, Том, да и никто не вынесет.

— Да, но ведь привидения шатаются только по ночам; днём они копать не помешают.

— Так-то оно так, но тебе ли не знать, что люди в этот дом и днём не заходят, не то что ночью!

— Люди вообще не любят ходить в те места, где кого-нибудь зарезали или убили. Но ведь в том доме и ночью ничего не видать — только голубой огонёк мелькнёт иногда из окошка, а настоящих привидений там нету.

— Ну, Том, если ты где увидишь голубой огонёк, можешь ручаться, что тут и привидение недалёко. Это уж само собой понятно: только привидениям они и нужны.

— Так-то оно так, но всё-таки они днём не разгуливают. Чего же нам бояться?

— Ладно, покопаем и там, если хочешь, только всё-таки опасно.

В это время они спускались с горы. Внизу посреди долины, ярко освещённый луной, одиноко стоял заколдованный дом; забор вокруг него давно исчез; даже ступеньки крыльца заросли сорной травой; труба обрушилась; в окнах не было стёкол, угол крыши провалился. Мальчики долго разглядывали издали покинутый дом, почти уверенные, что вот-вот в окне мелькнёт голубой огонёк; разговаривая шёпотом, как и следует разговаривать ночью в таком заколдованном месте, они свернули направо, сделали большой крюк, чтобы не проходить мимо страшного дома, и вернулись домой через лес, по другому склону Кардифской горы.

Глава XXVI

Дата добавления: 2015-06-04