Повествующая о том, как учитель фехтования Ван тайком отправился в областной город Яньань и как Ши Цзинь учинил буйство в своем поместье 2 страница

На следующее утро военачальник Хун Синь предстал перед Сыном неба и смиренно сказал ему:

– Великий учитель раньше меня прибыл в столицу потому, что летел на журавле, на облаках, а я и мои спутники шли по дороге переход за переходом и только что прибыли сюда.

Император признал его заслуги, наградил и назначил на прежнюю должность. Но об этом мы также говорить больше не будем.

Император Жэнь‑цзун царствовал в течение сорока двух лет, после чего и скончался. И так как он не имел наследника, трон перешел к приемному сыну князя И, из Пуан, который всего лишь по женской линии приходился внуком первому императору правившей династии. Его царственное имя было Ин‑цзун, и он правил четыре года, после чего трон перешел к его сыну Шэнь‑цзуну, который управлял страной в течение восемнадцати лет и передал власть Чжэ‑цзуну. Все эти годы в Поднебесной царил мир и страна не знала никаких бедствий.

…Но подождите! Если в те времена повсюду и вправду царил мир, то о чем же тогда написана эта книга? Имейте терпение, читатель! Это только пролог. Остается сказать еще очень много, так как в самой книге семьдесят глав и сто сорок подзаголовков, которые и составляют нашу повесть.

Ведь говорят же:

В городах злодеев прячутся герои,

А в осоке змеи и драконы спят.

Если же вы хотите узнать, что это за повесть, то услышите об этом уже с первой главы.

Глава 1

Предание гласит, что во времена династии Сун, в период правления императора Чжэ‑цзуна, много лет спустя после кончины императора Жэнь‑цзуна, в военном пригороде Бяньлян Восточной столицы Кайфын, в провинции Хэнань, в войсках служил некий молодой человек по фамилии Гао, отпрыск знатного рода, пришедшего в упадок. Гао был вторым сыном и с юных лет не имел склонности к семейной жизни. Его единственной страстью было фехтованье копьем и палицей. Но особенно искусно он подбрасывал ногами мяч. Столичные жители очень метко наделяют людей кличками, поэтому молодого человека называли не так, как полагалось бы – Гао‑эр, что значит Гао второй, а Гао Цю, что означает Гао‑мяч. С годами он занял высокое положение, и его кличку стали писать иначе: левую составную часть иероглифа «цю» – «мао», обозначающую материал, из которого делались мячи, заменили другой составной частью «жэнь», обозначающей человека. И стал он называться Гао по имени Цю. Так его прозвище стало собственным именем.

Гао Цю играл на духовых и струнных инструментах, умел петь и плясать, фехтовал, боролся, жонглировал, занимался стихоплетством и сочинял песнопения. Что же касается таких достоинств, как любовь к людям, справедливость, благопристойность, мудрость, верность, благородство поведения, преданность и совесть, то в этом он был далеко не силен. Гао Цю знался со всякими бездельниками как в самом городе, так и в его предместьях. Он завязал дружбу с приемным сыном одного богача и стал помогать ему транжирить деньги. Ежедневно они кутили в различных непристойных местах.

Отец этого молодого человека подал жалобу в суд. Судья приговорил Гао Цю к двадцати палочным ударам и ссылке в отдаленные места, а также строжайше запретил жителям столицы принимать его в своих домах и кормить. Оказавшись в тяжелом положении, Гао Цю вынужден был отправиться в город Линьхуай, что находится к западу от реки Хуай, и там нашел приют у содержателя игорного дома по имени Лю Шицюань. Всю свою жизнь этот Лю окружал себя разного рода пройдохами, которые стекались к нему со всех сторон, кормил и содержал их. Вот Гао Цю и нашел себе приют у этого Лю и прожил у него три года.

В скором времени Сын неба, император Чжэ‑цзун, посетивший южные владения и весьма довольный своей поездкой, объявил помилование всем преступникам. Гао Цю, живший в то время в Линьхуае, также был прощен и задумал возвратиться в Восточную столицу.

У картежника Лю Ши‑цюаня был в Восточной столице родственник аптекарь Дун Цзян‑ши, который торговал лекарственными снадобьями около Золотого моста. Лю Ши‑цюань сделал Гао Цю кое‑какие подарки, дал немного денег, вручил письмо этому аптекарю и сказал, чтобы по приезде в Кайфын он обратился к Дун Цзян‑ши и остановился у него в доме. Простившись с Лю Ши‑цюанем и взвалив свой узел на спину, Гао Цю отправился обратно в Восточную столицу. Направившись сразу к Золотому мосту, он зашел к аптекарю Дуну и вручил ему послание приятеля. Взглянув на Гао Цю и прочитав письмо, Дун Цзян‑ши стал раздумывать: «Как же мне поступить с этим молодчиком? Будь он порядочным и честным малым, можно было бы сделать его своим человеком в доме и он мог бы научить моих детей чему‑нибудь хорошему. Но ведь он якшался с бездельниками, сам не заслуживает никакого доверия, да к тому же совершил преступление и был выслан. А ведь известно, что застарелые привычки трудно искоренять. Если я оставлю его в своей семье, он научит детей недоброму, если же я не приму его – обижу моего родственника».

Ему пришлось сделать вид, что он очень рад Гао Цю, и на первое время оставить его у себя. Гао Цю прожил у аптекаря более десяти дней, и каждый день хозяин угощал его вином и различными вкусными кушаньями. Наконец, Дун Цзян‑ши нашел выход. Он подарил Гао Цю новую одежду, вручил ему письмо и сказал:

– Светильник в моем скромном доме слишком тускло светит, чтобы освещать ваш жизненный путь. Боюсь, что, живя у меня, вы обманетесь в своих надеждах, и потому я хочу рекомендовать вас в дом ученого человека по имени Су. Со временем вы сможете там прославиться. Что вы думаете об этом?

Гао Цю это предложение очень понравилось, и он поблагодарил Дун Цзян‑ши. Аптекарь вручил письмо своему слуге и приказал проводить Гао Цю в дом ученого Су. Привратник доложил хозяину дома, и тот вышел навстречу гостю. Узнав из письма, кто такой Гао Цю и каково его прошлое, он подумал: «Что же я буду с ним делать? Может, все‑таки помочь ему?.. Пошлю‑ка я его в дом императорского конюшего Ван Цзинь‑цина, и он будет служить у него в свите. Народ называет конюшего сановником Ваном, и он любит людей такого сорта». Приняв это решение, ученый Су тут же написал Дуну ответ и оставил гостя у себя на ночлег. А на следующий день он составил письмо и приказал своему слуге проводить Гао в дом императорского конюшего. Этот сановник был женат на сестре императора Чжэ‑цзуна и приходился зятем императору Шэнь‑цзуну. Ван Цзинь‑цин питал слабость к людям, подобным Гао Цю, и приближал их к себе. Молодой человек понравился ему с первого взгляда. Конюший тотчас написал ответ ученому и оставил Гао Цю в своей свите. С этого момента счастье улыбнулось Гао Цю, и он стал своим человеком в доме сановника.

Древняя мудрость гласит: «Разлука отчуждает людей, совместная жизнь – сближает».

Однажды, в день своего рождения, Ван Цзинь‑цин приказал домашним устроить пир в честь шурина Дуань‑вана, одиннадцатого сына императора Шэнь‑цзуна и младшего брата императора Чжэ‑цзуна. Дуань‑ван был умным и изысканным человеком. Он хорошо знал таких людей, как Гао Цю, помогал им, ему нравился их образ жизни. Нет надобности упоминать о том, что Дуань‑ван умел играть на духовых и струнных инструментах, увлекался шашками, был прекрасным каллиграфом, недурно рисовал, пел и танцевал, а также был отличным игроком в мяч.

Стол во дворце Ван Цзинь‑цина был уставлен всевозможными яствами. Хозяин попросил своего гостя Дуань‑вана занять почетное место, а сам сел против него, чтобы вместе с ним пировать. После того как их дважды обнесли угощением и они выпили по нескольку чашек вина, князь Дуань встал из‑за стола, вышел оправить свою одежду, а затем прошел в библиотеку, чтобы немного отдохнуть. Здесь на письменном столе он увидел два пресса для бумаги в виде львов, вырезанных из белой яшмы. Львы были прекрасно выточены, изящны и красивы. Дуань‑ван взял их в руки и, любуясь изображением животных, произнес:

– Какие замечательные вещицы!

Заметив, что яшмовые львы понравились князю, Ван Цзинь тотчас же ответил:

– Имеется еще подставка для кисточек в виде дракона, выполненная тем же мастером. Сейчас ее здесь нет, но завтра ее принесут, и я подарю вам весь прибор.

Князю Дуаню были приятны слова Ван Цзинь‑цина, и он сказал:

– Благодарю вас за вашу любезность. Я полагаю, что подставка для кисточек сделана еще искуснее?

– Завтра мне доставят эту подставку, – повторил Ван Цзинь‑цин, – и я пришлю вам весь прибор во дворец. Тогда вы сможете сами судить, какова она.

Князь Дуань еще раз поблагодарил хозяина, и они возвратились в зал, где пировали до позднего вечера, и разошлись, когда уже изрядно выпили. Князь Дуань отбыл к себе во дворец. На другой день Ван Цзинь‑цин уложил оба пресса из белой яшмы и подставку для кисточек в маленькую золотую шкатулку, завернул ее в желтый шелк, приложил почтительное письмо и приказал Гао Цю отнести все это князю. Гао Цю, взяв шкатулку и спрятав письмо за пазуху, отправился во дворец и попросил привратника доложить о нем. Вскоре вышел слуга князя и спросил Гао Цю:

– Откуда вы прибыли?

Гао Цю с поклоном отвечал:

– Ваш нижайший слуга прибыл из дворца главного конюшего. Я послан со специальным поручением передать эти подарки князю.

Тогда слуга сказал:

– Князь Дуань сейчас во внутреннем дворе, он играет с детьми в мяч. Пройдите туда.

Гао Цю учтиво обратился к слуге:

– Hе будете ли вы любезны указать мне дорогу?

Слуга проводил его до ворот внутреннего двора и Гао Цю увидел там Дуань‑вана. Hа голове у него была мягкая шелковая повязка, а сам он был в халате, расшитом фиолетовыми драконами, и опоясан двойным поясом – военным и гражданским. Полы его халата были подоткнуты за пояс. На ногах у него были сапоги, расшитые золотыми фениксами. Он играл с детьми в мяч. Гао Цю, не осмеливаясь нарушать игру, выжидающие остановился позади свиты. И счастье снова улыбнулось Гао Цю. Мяч подскочил высоко над землей, и князь Дуань не сумел его поймать. Тогда Гао Цю, заметив, что мяч летит в его сторону, внезапно осмелел и, выкинув вперед ноги наподобие ножниц, направил мяч прямо князю Дуаню. Князь был приятно поражен и спросил:

– Кто ты такой?

Гао Цю выступил вперед, встал на колени перед сановником и сказал ему:

– Ваш нижайший слуга состоит в свите главного конюшего Ван Цзинь‑цина. По приказанию своего господина я имею счастье доставить вам, высокочтимый князь, изделия из яшмы, которые мой хозяин посылает вам вместе с этим письмом.

Выслушав почтительную речь Гао Цю, князь Дуань засмеялся и сказал:

– Как, однако, внимателен мой шурин!

Гао Цю вручил князю письмо и дары. Князь открыл шкатулку и полюбовавшись на прелестные вещицы, передал их приближенному. Затем, тотчас же забыв о них, обратился к Гао Цю:

– Ловко подбрасываешь мяч! Твое имя?

Сложив ладони, как того требовал этикет, и низко склонившись перед князем, Гао Цю ответил:

– Вашего покорного слугу зовут Гао Цю. Иногда я забавляюсь игрой в мяч.

– Отлично, отлично! – воскликнул князь Дуань. – Выходи на площадку и покажи свое искусство еще разок!

В ответ Гао Цю снова поклонился до земли:

– Я слишком ничтожный человек, чтобы осмелиться играть вместе с милостивейшим князем.

– Здесь мы все игроки в мяч, – ответил князь Дуань, – и все равны, – подбрось мячик еще раз – ничего с тобой не случится!

Гао Цю, продолжая кланяться, почтительно повторял:

– Не смею, не смею…

Он упорно отказывался, но князь Дуань продолжал настаивать, и Гао Цю, не переставая кланяться, вынужден был согласиться. Поразмяв ноги, он вышел на площадку и несколько раз высоко подбросил мяч. Князь шумно выразил свой восторг.

Тогда Гао Цю постарался показать ему свое мастерство в полном блеске.

Это было поистине красивое зрелище. Гао Цю перекатывал мяч вокруг себя так искусно, что казалось, будто мяч живой и сам цепляется за него. Князь Дуань был в таком восхищении, что и не подумал отпустить Гао Цю домой и оставил его во дворце на всю ночь. Hа следующий день князь устроил веселую пирушку, на которую пригласил своего шурина.

А теперь обратимся к Ван Цзинь‑цину. Видя, что Гао Цю не возвращается, он начал было сомневаться в его честности.

Но на следующий день, когда ему доложили, что князь Дуань прислал гонца с приглашением на пир, Ван Цзинь‑цин тотчас сел на коня и поехал во дворец Дуаня. Подъехав к палатам князя, он спешился, прошел во внутренние покои и предстал перед Дуанем. Князь был весел и поблагодарил шурина за яшмовые вещицы.

Когда они сидели за столом и пировали князь Дуань сказал:

– Оказывается, ваш Гао Цю прекрасно подкидывает мяч обеими ногами! Мне очень хочется, чтобы этот человек состоял при мне. Что вы на это скажете?

Ван Цзинь‑цин ответил:

– Если вы, милостивейший князь, желаете, чтобы он служил у вас, так оставьте его у себя.

Князь Дуань был весьма обрадован ответом шурина и на радостях выпил с ним еще чашку вина. Затем они побеседовали еще немного. А когда наступил вечер и пирушке пришел конец, Ван Цзинь‑цин отправился восвояси. На этом дело и закончилось.

После того как князь Дуань оставил Гао Цю в своей свите, тот стал жить во дворце и неотлучно находился при князе.

Не прошло с тех пор и двух месяцев, как скончался император Чжэн‑цзун. Наследника у него не было, и все военные и гражданские должностные лица, собравшись на совет, избрали императором князя Дуаня, присвоив ему имя Хуэй‑цзун. Что означает – Хранитель яшмового чистилища.

После провозглашения Дуаня императором, Гао Цю оставался по‑прежнему его приближенным. Hо вот однажды Сын неба сказал Гао Цю:

– Я хочу, чтобы ты занял более высокое положение, но для этого нужно, чтоб ты имел какие‑нибудь военные заслуги. Тогда тебя можно будет продвинуть, по службе. Для начала я прикажу государственному тайному совету занести тебя в списки императорской свиты.

Спустя полгода Гао Цю было присвоено военное звание начальника дворцовой стражники. Получив такое высокое назначение, он выбрал счастливый день для вступления в должность. Все лица, находившиеся в его подчинении, – чиновники и старшие писцы, начальники охранных войск столицы, инспектора войск и конные и пешие отряды, – прибыли поздравить Гао Цю. Каждый держал в руках листок, где были написаны сведения о нем и стояла его подпись, и вручал этот листок лично Гао Цю, а тот проверял их. Среди присутствующих недоставало только одного – учителя фехтования, состоявшего при дворцовых войсках, по имени Ван Цзинь. За полмесяца до этого события он подал бумагу о болезни, и так как до сих пор все еще не поправился, то не выполнил свои обязанностей.

Обнаружив его отсутствие, Гао Цю разгневался и грубо закричал на чиновника, доложившего ему о болезни Ван Цзиня:

– ВЗДОР! Осмелился прислать бумагу, а сам не явился! Разве это не означает, что он оказывает пренебрежение своему начальнику и под предлогом болезни уклоняется от выполнения своих обязанностей! Доставьте его ко мне сейчас же.

И он послал стражника к Ван Цзиню, чтобы привести его силой. Теперь мы должны сказать несколько слов об этом самом Ван Цзине. Он не был женат, и была у него только старая мать, которой было уже за шестьдесят.

Явившись к учителю фехтования, посланец сказал ему:

– Гао Цю сегодня вступил в должность, и у него на приеме были все подчиненные. На месте не оказалось только вас. Начальник личного приказа доложил, что вы прислали донесение о своей болезни и находитесь дома. Но господин Гао Цю не поверил этому. Он сильно рассердился и требует, чтобы вы были доставлены во дворец. Гао Цю полагает, что притворяетесь больным и скрываетесь дома. Для вас нет другого выхода, как немедленно явиться к нему. Если вы не пойдете, то я буду наказан. Когда Ван Цзинь услышал эти слова, он понял, что, несмотря на свою болезнь, должен пойти в канцелярию военачальника Гао. Он отправился во дворец и представился Гао Цю. Сделав четыре поклона, склонившись перед ним, Ван Цзинь произнес приветствие и затем отступил в сторону, в ответ Гао Цю заносчиво спросил:

– Эй ты! Не сын ли ты Ван Шэна, бывшего учителя фехтования при войске?

Ван Цзинь почтительно ответил:

– Ваш покорный слуга и есть тот, о ком вы изволите упоминать.

Тогда Гао Цю закричал на него:

– Негодяй! Твой дед был уличным торговцем лекарственными снадобьями и свое умение владеть оружием показывал лишь для того, чтобы заманить покупателей. Что ты понимаешь в военном искусстве? Где были глаза у моего предшественника, как он мог назначить тебя учителем фехтования? Ты осмелился непочтительно отнестись ко мне и не явиться на прием! а кого ты рассчитываешь, прячась дома под предлогом болезни?

Ван Цзинь отвечал ему:

– Ваш нижайший слуга, конечно, не осмелился бы остаться дома, если бы не был действительно болен. Я и теперь еще не вполне здоров.

Гао Цю продолжал браниться:

– Разбойник! Если ты в самом деле болен, так как же ты смог сейчас прийти сюда?

На что Ван Цзинь ответил ему:

– Когда начальник посылает за мной, я должен явиться.

Но взбешенный Гао Цю громко отдал приказ:

– Взять его и избить как следует.

Большинство присутствующих военных начальников были друзьями Ван Цзиня, и один из них, подойдя к Гао Цю, сказал:

– Сегодня день вашего вступления в должность, и я прошу вас простить его по этому случаю.

Тогда Гао Цю крикнул Ван Цзиню:

– Злодей! Только ради других я прощаю тебя сегодня. о завтра я расправлюсь с тобой!..

Ван Цзинь поклонился и признал себя виновным. Подняв голову, он посмотрел на Гао Цю и только теперь узнал его. Выйдя на улицу, Ван Цзинь тяжело вздохнул и сказал про себя:

– Ну, теперь я пропал! Не знал я, кого назначили начальником дворцовой стражи! Кто бы мог подумать, что это бездельник Гао‑эр! Когда он еще учился фехтовать, мой отец однажды так опрокинул его на землю, что он болел три или четыре месяца… С тех пор он затаил в своем сердце злобу и жажду мести. А ныне он занимает высокую должность начальника дворцовой стражи. Уж теперь‑то он отомстит за себя! Никогда не думал я, что буду служить под его началом. Издавна говорится: «Не бойся чиновника, бойся его власти!» Могу ли я с ним тягаться и как мне теперь быть?

В большой печали вернулся он домой и рассказал матери о происшедшем. Обхватив голову руками, оба они заплакали. Потом мать сказала:

– Сын мой, известно, что существует тридцать шесть выходов из любого положения. Сейчас лучше всего бежать. Опасаюсь только, что не найдется места, где бы ты мог скрыться.

Тогда Ван Цзинь произнес:

– Ты права, матушка! Я долго думал и пришел к такому же решению. Я уеду в город Яньань к старому Чуну – начальнику пограничной стражи. У него на службе есть военные, которые в прошлом бывали в столице и хорошо знают, как я искусен в фехтовании. Люди им нужны. – Там‑то я и смогу спокойно обосноваться.

На том они и порешили. Затем мать сказала:

– Мне тоже следовало бы отправиться с тобой. Но я опасаюсь стражников, поставленных военачальником караулить у наших дверей. Если они разгадают наши планы, бежать нам не удастся.

Ван Цзинь ответил:

– Ничего, матушка! Не бойся! Я сумею их провести!

Уже смеркалось, когда Ван Цзинь пригласил к себе одного из стражников по имени Чжан и сказал ему:

– Поужинай скорее, у меня есть для тебя поручение.

Чжан спросил:

– Куда угодно господину учителю послать меня?

Ван Цзинь объяснил ему:

– Во время моей болезни я дал обет, когда поправлюсь, пойти в Кумирню около ворот Суаньцзао и возжечь там жертвенные свечи. Завтра утром я хочу первым быть в этой кумирне. Ступай туда сегодня вечером и предупреди служителя, чтобы он пораньше открыл ворота и дожидался меня. Переночуй в кумирне и жди меня там.

Не долго думая, Чжан согласился наскоро поужинав, он взял все, что приказал ему Ван Цзинь, и отправился в кумирню.

Ночью мать и сын уложили ценные вещи, шелковые одежды, серебро, собрали все в большой узел и два мешка, которые можно было приторочить на спину лошади. На рассвете Ван Цзинь разбудил второго стражника по имени Ли и сказал ему:

– Возьми деньги, отправляйся в кумирню и приготовь вместе с Чжаном все для жертвоприношений. Будьте наготове и ждите меня. Я куплю благовонные свечи и жертвенные деньги и приду вслед за тобой.

Ли поклонился и отправился в кумирню.

Ван Цзинь сам оседлал лошадь, вывел ее из конюшни, крепко приторочил вьюки на ее спине, вывел лошадь через задние ворота и помог матери взобраться в седло. Мебель и громоздкие вещи они оставили дома. Закрыв передние и задние ворота на замок, Ван Цзинь взвалил узел себе на спину и пошел позади лошади. Пользуясь тем, что еще не рассвело, мать и сын вышли через западные ворота столицы на дорогу, ведущую в Яньань.

А теперь мы расскажем, что произошло с двумя стражниками. Они накупили жертвенной снеди, сварили и изжарили ее и ждали своего начальника в кумирне, как им было велено. Наступил полдень, но никто не появлялся. Стражник по имени Ли встревожился и решил пойти домой к Ван Цзиню. Там он увидел, что все ворота закрыты на замок и в доме никого нет. Ли долго искал хозяев, но так никого и не нашел. День клонился к вечеру, и у второго стражника, остававшегося в храме, тоже возникли подозрения. Он поспешно возвратился в дом Ван Цзиня, и вместе с Ли обшаривал его до самых сумерек. Стемнело, но ни мать, ни сын домой не возвратились. На следующий день оба стражника обошли всех родственников Ван Цзиня, но так его нигде и не нашли.

Боясь навлечь на себя беду, стражники решили, что им ничего не остается, как самим отправиться к начальнику дворцовой стражи и доложить ему, что Ван Цзинь бросил свой дом и

скрылся с матерью неизвестно куда.

Услышав это, Гао Цю рассвирепел и закричал:

– Сбежал, мерзавец!

И тут же велел разослать по всем городам приказ о поимке

и аресте беглого военного Ван Цзиня. А стражники, по собственному почину сообщившие об исчезновении Ван Цзиня, наказаны не были. О них мы говорить больше не будем и поведем рассказ о дальнейшей судьбе Ван Цзиня и его матери.

После того как мать и сын покинули столицу, им приходилось голодать и терпеть всевозможные лишения. Больше месяца они провели в дороге, по ночам останавливались в заезжих дворах, а с рассветом пускались в дальнейший путь. Однажды к вечеру Ван Цзинь, шагая с узлом на плечах за лошадью, на которой ехала мать, произнес:

– Небо нам покровительствует, мы не попали в сети, раскинутые для нас. Отсюда недалеко до города Яньаня. Если даже Гао Цю и послал своих людей схватить меня, они уже не смогут этого сделать.

Мать и сын были так обрадованы, что, продолжая путь, не заметили, как миновали постоялый двор, где должны были переночевать. Они все шли и шли и не находили пристанища на ночь. Потеряв уже всякую надежду, они неожиданно увидели мерцающий вдали огонек. Ван Цзинь воскликнул:

– Вот и хорошо! Пойдем туда, принесем извинение хозяевам за беспокойство и попросим пустить нас на ночлег, я завтра чуть свет двинемся дальше.

Они свернули в лес и, осмотревшись, увидели большую усадьбу, окруженную глинобитной стеной, вокруг которой росло сотни три ив. Ван Цзинь подошел к усадьбе и долго стучал в ворота. наконец, появился работник. Опустив на землю свой груз, Ван Цзинь учтиво поклонился.

Слуга спросил его:

– Зачем вы прибыли в нашу усадьбу?

Ван Цзинь отвечал:

– Обманывать вас нам нечего. Мы с матерю идем издалека. Сегодня мы хотели пройти больше, чем обычно, и не заметили, как миновали постоялый двор. Так мы и попали сюда. Впереди не видно селения, и поблизости нет заезжего двора. Вот мы и хотели просить разрешения переночевать в вашей усадьбе, а завтра утром двинуться в путь. За ночлег мы заплатим. Очень просим вас не отказать в приюте.

– Ну раз так, подождите, пока я спрошу своего господина. Если он разрешит, вы, конечно, сможете здесь переночевать.

Ван Цзинь произнес:

– Хорошо, пожалуйста, доложите господину.

Работник ушел и долго не возвращался наконец, он вышел за ворота и сказал:

– Хозяин приглашает вас к себе.

Ван Цзинь помог матери сойти с лошади, взял свой узел и, ведя лошадь под уздцы, прошел за слугой во двор. Здесь он положил свои тюки и привязал лошадь к иве. Затем путники вошли в дом, где увидели владельца усадьбы.

Старому хозяину было за шестьдесят, у него были седые волосы и усы. На голове он носил стеганую теплую шапку, а одет был в широкий, прямого покроя халат с черным шелковым поясом; обут он был в сапоги из дубленой кожи. Увидев его, Ван Цзинь отвесил глубокий поклон, на что старый господин поспешно сказал:

– Что вы, что вы! Оставьте церемонии… Вы путники, испытавшие много трудностей и лишений. Прошу вас, садитесь!

После взаимных приветствий, мать и сын сели, тогда владелец поместья осведомился:

– Откуда вы путь держите и как оказались здесь и столь поздний час?

Ван Цзинь отвечал так:

– Имя вашего нижайшего слуги Чжан. Я родом из столицы, но разорился, и у меня не оказалось другого выбора, как отправиться к своим родственникам в Яньань. Торопясь прибыть на место, мы с матушкой не заметили, как прошли мимо постоялого двора, и остались без ночлега. Разрешите нам провести ночь под вашей кровлей. На рассвете мы двинемся дальше. За постой уплатим, что положено. – Ну, об этом и не думайте, – сказал старый господин. – Как говорится: «Отправляясь путешествовать, крышу над головой не несут». Особенно в наше время… Наверно, вы еще ничего не ели? – И, обратившись к слугам, приказал накрыть на стол.

Вскоре в зале был приготовлен ужин. Слуга принес поднос с четырьмя овощными блюдами и одним мясным, и все это поставил перед матерью и сыном. Усадив гостей за стол, хозяин налил вина в чашки и сказал:

– В нашей глуши нет дорогих кушаний, поэтому вы уж не обессудьте меня за скромное угощенье.

Ван Цзинь встал и, поблагодарив хозяина, произнес:

– Мы – маленькие люди, к тому же доставили вам неожиданные хлопоты и даже не можем отблагодарить вас за гостеприимство.

– Не говорите таких слов, – сказал старый господин. – Прошу вас есть и пить без стеснения.

Уступая просьбам хозяина, Ван Цзинь выпил несколько чашек вина. Затем слуга подал рис. Когда они поели и со стола было убрано, владелец поместья сам повел мать и сына в комнату, где они могли отдохнуть. Тогда Ван Цзинь обратился к нему:

– Я почтительно прошу вас приказать слугам накормить лошадь, на которой ехала моя мать. Завтра я за все расплачусь.

– Об этом вам нечего беспокоиться, – отвечал хозяин. – В моем доме есть мулы и лошади, и корм у нас найдется. – Он приказал слуге отвести лошадь Ван Цзиня в конюшню и дать ей корму.

Еще раз поблагодарив хозяина, Ван Цзинь взял свой узел и вошел в комнату для гостей. Слуга зажег лампу и принес кувшин горячей воды, чтобы путники могли обмыть ноги. Старый господин удалился во внутренние покои, а Ван Цзинь, вежливо поблагодарив слуг, отпустил их и закрыл двери. Мать и сын постлали постели и заснули.

Наступило утро, а гости все еще не поднимались, Проходя мимо их комнаты, хозяин услышал стон и окликнул:

– Почтенные гости! Уже рассвело! Вы еще не проснулись?

Услышав эти слова, Ван Цзинь поспешно вышел из комнаты и приветствовал владельца усадьбы почтительным поклоном, затем он сказал:

– Ваш нижайший слуга давно уже на ногах. Мы доставили вам столько хлопот… Нам так неловко!

В ответ на это старый господин спросил:

– А кто же это стонет в вашей комнате?

– Не смею скрывать от вас, – отвечал Ван Цзинь. – Это стонет моя старая мать. Она слишком устала от езды верхом, и ночью у нее заболело сердце.

– В таком случае, – сказал старый господин, – вам не следует торопиться. Пусть ваша матушка поживет здесь несколько дней. У меня есть рецепт одного лекарства от сердечной боли, я пошлю за ним слугу в город, и вы дадите это лекарство вашей матушке. Пусть она немного отдохнет здесь и поправится.

Ван Цзинь сердечно поблагодарил хозяина усадьбы. Ван и его мать прожили в поместье еще пять или семь дней. Больная принимала лекарство, пока совсем не окрепла. Тогда Ван Цзинь собрался в дорогу. В день, назначенный для отъезда, он пошел в конюшню взглянуть на свою лошадь. На открытой площадке перед конюшнями он увидел молодого человека, тело которого до пояса было татуировано ярко‑голубыми драконами. На вид юноше было не больше девятнадцати лет; лицо его, крупное и круглое, походило на серебряный поднос. В руке юноша держал палицу и упражнялся в фехтовании.

Ван Цзинь долго в задумчивости наблюдал за ним и неожиданно для себя громко произнес:

– Он неплохо фехтует, но у него есть недостатки, которые помешают ему стать хорошим фехтовальщиком.

Услышав эти слова, юноша очень рассердился и закричал:

– Кто ты такой, что берешься судить о моих способностях? Меня учили семь или восемь знаменитых мастеров фехтования, и я не поверю, чтобы они фехтовали хуже тебя. Давай‑ка сразимся!

В это время подошел владелец поместья и сурово прервал юношу:

– Нельзя быть таким неучтивым.

– Я не позвоню всякому проходимцу издеваться над тем, как я фехтую, – продолжал юноша.

– Почтенный гость, – обратился к Ван Цзиню старый господин, – вы, очевидно, тоже умеете фехтовать?

– Да, немного фехтую, – отвечал Ван Цзинь. – Осмелюсь ли спросить, кто этот юноша?

Дата добавления: 2015-06-04