Октября1968 года 3 страница

¶являлось бы так оригинально, как у принца Гарри. Надо почувствовать внутренний накал сцены. Губы в крови, он вытирает рот и, лежа на полу и улыбаясь, говорит примерно так: «Ну, как вас, оказывается, настроили против меня, папа!» Услышав, что отец назначил его командующим, Гарри потрясен и весь конец сцены живет этим. Вы все время существуете в чисто словесной сфере. Главное же в том, что лежит за словами.

19 февраля 1969 года Трактир «Кабанья голова».

(Роль принца Гарри репетирует О. Борисов).

После слов принца «Спрячься, Джек» принц и Фальстаф падают в объятия друг друга. Туча рассеялась, все по-прежнему. Когда входит шериф, девицы начинают петь благочестивую песнь-молитву.

21 февраля 1969 года Бой.

Чтобы подчеркнуть шум войны, Фальстаф затыкает себе уши — тогда воцаряется тишина, когда открывает уши — снова шум.

Перед тем, как «доконать» труп Перси, пусть Фальстаф попросит музыкантов дать музыку боя. Потом он поблагодарит их. Этот брехтовский прием вполне в стилистике нашего спектакля.

27 февраля 1969 года У короля.

{Юрскому.) После того, как принц помог вам усесться на трон, не нужно отталкивать его. Получается повторение удара, снова видимость конфликта, хотя примирение уже состоялось.

Вам нужно снять болезнь короля. Последние слова первого акта должны звучать энергично: «Медлить я не дам, отсрочка наша на руку врагам». Этими словами король всех побуждает к действию.

Девушка со штандартом, на котором обозначено место действия (а не стражник, как предполагалось ранее), помимо всего прочего, должна закрывать кухню перестановок.

Покои Генриха IV.

(Борисову.) Увидев на подушке корону, принц смотрит на нее и говорит слова «сосуд тревог», еще не взяв корону в руки. Берет позже — решился не сразу. Когда принц надевает корону на голову, большая корона, висящая над сценой, начинает светиться. В это же время раздается колокольный звон.

Принц с короной на голове—«Вот это как!» — кульминация роли.

¶ Юрский. Не слишком ли я бодрый для умирающего? Нет. Болезнь есть в ритме раздумий, слов, действий, в отрешенности.

28 февраля 1969 года Бой.

Сцены боя должны чередоваться с фальстафовскими сценами. Фальстаф везде располагается спокойно, обстоятельно, как будто навсегда. Клоун-философ на глупой войне.

Сцена после боя — гора трупов — сопровождается элегической мелодией, которую ведут трубы.

В обстановке премьеры, когда у каждого могут сдать нервы, не надо рваться на свое место. Все можно сделать спокойно — найти и занять свое место. Сначала будет диапозитив, потом музыка, потом девушка со штандартом. Времени достаточно.

3 марта 1969 года После боя.

(Борисову.) Не надо жалеющих интонаций над «телом» Фальстафа. Только деловитость.

(Лебедеву.) О том, что он станет порядочным человеком, Фальстаф говорит с сожалением.

Лагерь при Шрусбери.

Очень важна сцена Вустера и Вернона, где Вустер предлагает не сообщать Перси и другим заговорщикам о мирных предложениях короля. Верной говорит: «Сказать о них необходимо». У него не укладывается в голове, как можно не сказать об этом.

К опелян. У меня ощущение, что мой Вустер какой-то штатский, лишний здесь. Все дерутся, а он в сторонке, не при деле.

В этом и есть суть, зерно роли— «серый кардинал». Он даже на поле битвы ухитряется стоять в стороне и дергать за веревочки. Ему кажется, что он управляет ходом истории.

5 марта 1969 года Трактир «Кабанья голова».

Борисов. Мы знаем, что Фальстаф нас разыгрывает?

Лебедев. Пока нет.

Борисов. Много повторов, мы не знаем, как себя вести.

Лебедев. Если Фальстаф будет все время играть на принца — Фальстаф кончился. Смысл этой сцены таков: если мы подонки, то вы все и подавно. Фальстаф портит игру принца.

Борисов. Фальстаф разоблачает меня и Пойнса как трусов. Но мы-то знаем, что мы не трусы.

Лебедев. Сначала принц доволен, что Фальстаф поддался на его розыгрыш, а потом вдруг замечает, что идет не тот спектакль.

¶Почему не тот спектакль?

Лебедев. Принц ждал другого. Он уверен, что Фальстаф не узнал его.-.

«Горе трусам и проклятье»—это относится к тому, что принц и Пойнс не пошли с Фальстафом на «дело», а не к тому, чего в нашей композиции нет. Фальстаф поначалу ведет себя так, как принц и ожидал. А ты считаешь, что ведешь себя неожиданно для принца и Пойнса. Получается намек на что-то многозначительное, чего публика не поймет.

Лебедев. Я даю возможность над собой посмеяться, а потом — вот, получайте.

С апелляцией ты должен выходить к публике.

Лебедев. Это просто, но это будет другая пьеса. Если я говорю все так, как хотелось бы принцу, то для меня нет театра.

(Лебедев пробует сыграть начало в кругу своих друзей, адресуя все принцу.)

Теперь апеллируй к зрителю.

Лебедев. Теперь уже поздно. Я все играю не для принца и его лагеря, а для зрителя. С самого начала мы должны донести до зрителей мысль, что здесь происходят страшные вещи.

Нельзя прямо играть страшное. Это должно ощущаться лишь как итог, за словами. Сейчас идет смешная сцена.

Борисов. Это все для увеселения принца. Принц веселится. Фальстаф для него не только друг, но и шут.

Лебедев. Значит, моя роль сводится к тому, чтобы вас веселить?

Нельзя впрямую играть подтекст.

Лебедев. Но тут нет потехи.

Потеха есть. Она идет от Фальстафа.

Лебедев. Я хочу выяснить обстоятельства игры. Как она связана с замыслом Пойнса? Чего все от меня сейчас ждут?

Данилов. Рассказа о битве и о своей героической роли.

Лебедев. А я говорю: «Горе трусам и проклятье».

Это ничуть не противоречит их планам. Они этого и хотели. Все идет как надо, по их замыслу. Они знали, что Фальстаф будет обвинять их бог знает в чем.

Лебедев. Мой розыгрыш сильнее, они не ожидали, что мы войдем окровавленные, оборванные.

И к этому они готовы. Они ждали всяческих обвинений и инсценировок.

Лебедев. Значит, мне все адресовать Пойнсу?

Нет. Апеллируй к нам, к публике, имея объектом принца и Пойнса. Обвиняй их в предательстве, в измене, во всех грехах.

Лебедев. Поглядываю на них, а говорю так, будто их нет?

Совершенно верно.

Дата добавления: 2015-06-04