Интерлюдия 18 страница

— Веди меня к государю, виконт. Срочное дело.

— Это ты, Просперо? — Фабриций близоруко оглядел вошедшего, а по его неестественно громко звучащему голосу Боб Рэнквист определил, что укрыватель низложенного короля не только плохо видит, но и неважно слышит. «Ну и страж!» — ухмыльнулся англичанин.

— Я, я. Давай, виконт, веди к королю. Время не терпит.

Старик вздохнул и знаком приказал вошедшему следовать за ним. Они прошли по какому-то коридору, затем Фабриций открыл неприметную дверь. За нею снова был коридор, совсем темный и мрачный. Рэнквист отметил, что Конан, по-видимому, все-таки неплохо законспирировался. И если бы киммериец не болтал в храме Асуры, где будет его новое убежище, даже ему, Бобу Рэнквисту, непросто было бы отыскать его. С тех пор как Конан и его соратники переселились в дом Фабриция и Корнелия, англичанин уже успел побывать здесь и установить наружные датчики. Не явись так некстати этот черный маг, следующим шагом Рэнквиста стало бы внедрение «жучка» в новые покои свергнутого короля. И тогда, чтобы найти дорогу внутрь, ему не нужен был бы никакой Фабриций.

Словно подслушав его мысли, старик вдруг остановился.

— Эй, постой, а ведь ты уже должен быть с королем, Просперо! Я сам видел, как ты входил.

— Я входил, потом снова вышел, — терпеливо сказал Роберт. — Давай, пошли дальше.

— Э, нет! — Фабриций обернулся к нему и резко сорвал маску. — Да ты не Просперо!

«Черт, старик не так близорук, как я думал!» — отметил Рэнквист. Рука в перчатке зажала рот виконта, а в сонную артерию уперлось узкое дуло бластера.

— Послушай, отец, — тихо проговорил англичанин, — сейчас неважно, Просперо я или не Просперо. Твоему королю грозит опасность. Я здесь, чтобы его предупредить. Прошу, отведи меня к нему! Ради Митры и всех светлых богов!

Увы, голос разума не дошел до рассудка старого нобиля. Всего за несколько секунд Фабриций сделал целых три попытки: закричать, вырваться и вытащить из-за пояса кинжал, чтобы пырнуть им Лже-Просперо. Еще раз в Душе чертыхнувшись, Рэнквист вынужден был нажать на курок.

— Прости, отец, недосуг мне было тут с тобой объясняться.

Тело упало. Роберт осмотрелся и прислушался. Ничего. Чувствуя, как заныло под ложечкой, он достал и привел в рабочее состояние детектор присутствия. Когда появился сигнал, ему полегчало. Через минуту он уже стоял у тайной двери, за которой слышались знакомые голоса. Рэнквист спрятал детектор, снова нацепил на лицо маску, покрепче сжал в руке бластер, укрепил свой дух и решительно отворил дверь.

Что-то очень страшное и необъяснимое пронеслось над головой и вскоре опустилось на землю. Явление невиданной летающей твари разрушило магическую концентрацию Тот-Амона. Потрясенным взглядом проследив полет существа, маг внезапно осознал нечто совершенно фантастическое: между незримым барьером, воздвигнутым на границе Стигии, и этим летающим существом определенно было что-то общее. Разобравшись в своих чувствах, Тот-Амон понял, что было общим: колдовской почерк.

Да, именно колдовской почерк, там, у Стикса, показавшийся Тот-Амону совершенно незнакомым, отличал летающую тварь! Это внезапное открытие настолько потрясло его, что он пробормотал вслух:

— Клянусь Сетом, тот барьер и эта черная птица — творения одного существа, или я сам не волшебник!

Но как такое могло быть?

Как могут быть связаны меж собой демон Тхутмертари и демон Джейка? У мага не было даже приблизительных версий на сей счет. И разгадывать новую загадку он совершенно не имел времени. Если демоны той и другого как-то связаны, то не может ли это означать, что новая королева Стигии и новый король Аквилонии действуют заодно? От этой мысли Тот-Амону стало дурно, и он едва не потерял сознание. Ему почудилось, что Лик Судьбы с глумливой усмешкой отворачивается от него, а взамен него из ниоткуда возникает Тхутмертари, чтобы возвратить беглеца в заколдованную темницу и там пытать, пытать, пытать, пытать целую Вечность...

— Не хочу!! — вскричал Тот-Амон.

Но, должно быть, Судьбе пока не было угодно отворачиваться от него. Взяв себя в руки, маг вспомнил, что находится под защитой чудесной накидки-невидимки. Тхутмертари не может видеть его. Загадку общего колдовского почерка следует разгадывать после. Сперва нужно отыскать Конана.

А что, если летающий демон тоже ищет Конана? Тот-Амон осторожно приблизился к неподвижной черной твари. Воистину он, проживший сотни лет, никогда не думал, что такие существа бывают. Из какого Мира призвано оно? Уродливая, очень отдаленно похожая на хищную птицу, тварь с непонятным отростком на спине казалась мертвой и не делала никаких попыток сдвинуться с места. Не рискуя приближаться к неведомому существу — а вдруг оно всего лишь прикидывается? — маг опасливо обошел его. В округе стоял единственный дом, и интуиция волшебника явно подсказывала Тот-Амону, что Конан находится именно здесь.

Через минуту невидимый стигиец вошел в заднюю дверь, а через пять минут споткнулся о труп старого виконта Фабриция.

— Конан, Зенобия, Хадрат, Просперо, Паллантид, Публио, оставайтесь на своих местах! — скороговоркой прокричал человек в маске и с бластером в руке.

Они побледнели. Зенобия тихо ойкнула. Конан вскочил с табуретки, лихорадочно обдумывая, что предпринять-

— О Митра! Он всех нас знает! — прошептал Публио.

В следующую секунду Просперо ловко запустил в незваного гостя метательный нож. Однако гость оказался еще более ловок. Уклонившись от ножа, он чиркнул малиновым лучом у ног генерала. Все непроизвольно отпрянули, так как с действием бластера были знакомы. Не упуская инициативы, человек в маске отрывисто воскликнул:

— Не двигаться! Я друг. Я пришел, чтобы предупредить вас. Сюда идет колдун Тот-Амон. Он ищет Конана. Джейк установил за колдуном слежку. Джейк приказал уничтожить вас, как только Тот-Амон появится здесь. Вам нужно немедленно бежать. Есть ли здесь другой выход?

Мгновение стояла напряженная тишина. Затем Конан взревел:

— Что ты несешь, Нергалово отродье?! Стигиец Тот-Амон — в Тарантии?! Какого дьявола ему здесь нужно? Да кто ты вообще такой? Ты — пришелец? Как ты узнал, где я?!

Рэнквист нетерпеливо помахал бластером.

— Нет времени объяснять. Придется тебе поверить мне на слово. Иначе ты умрешь. Беги, пока не поздно! Я тебя прикрою...

В этот момент резко раскрывшаяся дверь сильно ударила англичанина по затылку. Он упал лицом вниз, на свой бластер, и потерял сознание. Первой мыслью Конана было подскочить к пришельцу, чтобы обезоружить его.

Но следующие события заставили его отказаться от этих планов. Все застыли в изумлении и страхе. И было отчего: дверь, сбившая с ног пришельца, отворилась сама. За ней никого не было.

А уже в следующий миг слетела волшебная накидка, и еще более жуткое зрелище предстало взорам Конана и его друзей. Утыканный арбалетными стрелами неизвестный человек с одним глазом цвета болотной мути, облаченный в испачканный кровью камзол наемника. Судя по усикам и худому лицу, зингарец. Вернее, он был зингарцем. Полученные ранения явственно свидетельствовали о том, что этот человек должен быть уже десять раз мертв. Все это Конан узрел в одно мгновение, а затем услышал нервный надтреснутый голос:

— Наконец-то я нашел тебя, варвар' Торопись, ты должен спасти Мир! Тхутмертари захватила власть в Стигии...

Хадрат в ужасе вскрикнул. Конан, для которого фантастических новостей оказалось более чем достаточно, грубо перебил говорившего:

— А ты кто такой, во имя Крома?! Рука со змеиным перстнем кинулась вперед. Хадрат стал бледнее смерти и, если бы не Просперо, заботливо поддержавший его, несомненно, упал бы.

— Я маг Тот-Амон, бывший правитель Стигии и твой старый знакомый! Я единственный, кому удалось спастись от Тхутмертари. Она собирается утопить Мир в крови...

Конан услышал только первую фразу. В этой фразе звучало имя его злейшего врага. Внезапно все напряжение последних недель и дней прорвалось наружу, и безумная ярость затопила рассудок. Все смешалось в этом океане гнева; горечь поражения и бегства; унижения подпольной жизни; неожиданное появление в тайном убежище сначала одного незваного гостя, затем другого, еще более страшного; чудо-оружие Будущего и черная магия Прошлого; пришельцы в масках и одноглазые мертвецы; Тот-Амон и Тхутмертари; Мир и Кровь... Даже для его закаленного испытаниями рассудка творящейся дьявольщины на единицу времени было чересчур много. Человеческий разум просто не мог сразу разобраться, где истина, а где ложь, где реальность, а где колдовской морок. А когда бессилен разум, решает сила...

— Она собирается утопить мир в крови... — произнес Тот-Амон, а уже спустя бесконечно краткий миг тяжелый меч Конана, со свистом рассекая воздух, снес ему голову.

Маг не успел наложить защитное заклятие. Одноглазая голова покатилась по полу. Обезглавленный труп великого мага упал, как падает обезглавленный труп обычного человека. Зенобия свалилась без чувств на руки Паллантиду.

Бледный Хадрат, шатаясь, подскочил к Конану.

— Очнись, государь! Ты убил Тот-Амона! Киммериец обратил к нему искаженное безумной яростью лицо, и жрец отчетливо увидел, как эта горячая ярость, точно океанская волна при отливе, уходит, уступая свою власть спасительному холодному рассудку.

— Я убил Тот-Амона... — раздельно проговорил Конан, лишь теперь постигая смысл содеянного им. — Но этот человек — не Тот-Амон, клянусь Кромом! Я знаю, как выглядит Тот-Амон...

— Это Тот-Амон! — услышал он голос очнувшегося пришельца. — Этот человек явился во дворец Джейка и разыскивал тебя. Ради всего святого, Конан, беги или можешь считать себя мертвецом! Слышишь рокот винтов? Знай же: он звучит по твою душу!

И столько искреннего огорчения — именно огорчения, не досады, не боли и не сострадания — было в этом голосе, что Конан поневоле прислушался. И услышал! Действительно, откуда-то сверху доносился мерный, набирающий силу гул. Его невозможно было ни с чем спутать; такой гул издавали лишь черные механические птицы пришельцев!

Конан понял, что сейчас взаправду нет времени разбираться что к чему. Из дома Фабриция нужно сматываться. Конан сделал шаг в сторону поднявшегося на ноги пришельца. Тот пантерой отпрянул к двери, и варвар не мог не поразиться удивительной его ловкости. Человек этот, без сомнения, был опытным и искусным воином. Вот только с какой стати он помогает свергнутому королю?.. Конан хотел предложить ему бежать вместе, чтобы затем, когда опасность минует, разузнать все как следует, но снова не успел.

— Беги, варвар, или ты мертвец! Я в твоей компании умирать не собираюсь! — воскликнул пришелец и в то же мгновение скрылся за дверью. Никто из оставшихся не заметил, что вместе с ним исчезла и волшебная накидка-невидимка, оставленная покойным волшебником Тот-Амоном.

Роберт Рэнквист выскочил из дома Фабриция. Сердце бешено колотилось. Англичанин не мог припомнить, попадал ли он когда-нибудь в такой переплет. Во всяком случае, он сделал все, что мог. Дальше каждый сам выбирает свою дорогу. Хочет Конан жить — уберется из обреченного дома. Хочет разбираться что к чему — все равно разобраться не успеет. Его дело, какую дорогу выбрать. Теперь пора спасать собственную шкуру.

Рэнквист сел в свой вертолет. Ценный трофей был упрятан за пазуху, и с ним разбираться можно будет, лишь когда закончится эта заваруха. К счастью для Роберта, другие вертолеты кружили в некотором отдалении и, по-видимому, не замечали его машины. Англичанин решил взять инициативу в свои руки.

— Кэп! Кэп! Вызываю кэпа! — произнес он в видеофон. На экране появилась злая физиономия Джейка Митчелла. — Кэп, я вижу их на дальносканере!

— Боб, каналья, где тебя носило?! — взревел Джейк. — Я вызывал тебя, а ты молчал!

— Я преследовал колдуна, кэп. Он хитрый, этот Тот-Амон! Мне пришлось отключить связь, чтобы он не засек меня. — Я на земле. Вижу их, кэп. Что мне делать?

На физиономии короля отразилась сложная гамма чувств — от недоверия до неистовства сбывающейся мести.

— Кого ты видишь, Боб?

— Обоих! Мертвяка этого, Тот-Амона, и второго — крепыш такой, вроде тебя...

— Он! Конан, каналья! — проревел узурпатор. — Что они делают?

— Болтают меж собой... Э, нет, все, они расстались... Ну так что, кэп? Что мне делать? Они же уйдут!

Тактика Рэнквиста оказалась верной. Джейк не выдержал напряжения. Ярость и тут затопила все прочие чувства. «Они же уйдут!» — одной этой угрозы было достаточно, чтобы Митчелл гаркнул — да так, что у Рэнквиста заложило уши:

— Бей, Боб! Угости их по полной программе! Стреляй! Сровняй их с землей!!!

Погасив предательскую ухмылку, англичанин выключил изображение капитана и поднял вертолет в воздух. Со словами: «Пеняй на себя, Конан, если ты все еще там"— Роберт выпустил по дому Фабриция десять ракет, одну за другой. Когда пыль, поднятая взрывами, улеглась, он увидел, что дома Фабриция больше нет. Другие вертолеты летели сюда, и вес вызывали Рэнквиста. Приклеив себе довольную улыбку, он включил видеофон.

— Все, кэп, — с деланной усталостью проговорил он. — Я пришил их. На дальносканере чисто.

Новость мгновенно разнеслась. Победителя поздравляли. Зная, что во всем нужна мера, Роберт скоро пресек поздравления и громко, чтоб слышал каждый, заметил:

— Да ладно вам! Я только выполнял приказ кэпа. Джейк все придумал. Мне просто повезло.

— Ты уверен, что прикончил их? — спросил король.

— Погляди сам, кэп, если не веришь, — обидчиво проговорил англичанин.

— О'кей, Боб. Я сейчас вылетаю.

Руины дома Фабриция были оцеплены аквилонской гвардией. Поблизости стояли двенадцать вертолетов, еще два кружили в воздухе. Джейк Митчелл в задумчивости ходил по руинам, сопровождаемый Мораном, Рэнквистом и Зингом. По приказу короля солдаты разбирали руины. Джейк все больше хмурился.

— Не нравится мне это, — говорил он. — Где трупы, Боб? Где доказательства того, что ты прикончил именно Конана и Тот-Амона?

Лицо англичанина было багровым, викторианские усики подрагивали.

— Обидно мне, кэп. Я старался, а ты не веришь. Клянусь Богом, я порешил их! У меня нет сомнений, что они мертвы!

— Мне известно об этом только с твоих слов, — отрезал американец. — Объективных доказательств тому нет. Почем мне знать, может, ты просто решил пострелять!

— В этом доме жил генерал Корнелий, — сказал Моран. — Мир праху его! Странно, что Конан избрал своим убежищем дом преданного тебе генерала.

— Вот-вот, — хмуро кивнул Митчелл. — Может, ты, Боб, решил за что-то поквитаться с моим верным соратником. И поквитался, придумав подходящий предлог. А Конан и Тот-Амон тем временем разгуливают на свободе и потешаются надо мной!

— Ты оскорбляешь меня, кэп! — воскликнул Рэнквист. — Как бы не пришлось тебе жалеть о своих словах!

Огромный американец притянул его за ворот и угрожающе проговорил:

— А ты не пугай меня, Боб Хитрозадый. У нас незаменимых нет, запомни. Не думай, что на тебя не найдется управы. Если узнаю, что играешь против меня, вздерну на площади, как последнего ворюгу...

— Ваше Величество! Нашли еще труп! — раздался голос аквилонца, и в нем были заметны странные нотки...

Джейк вздрогнул, отпустил Роберта и быстро спустился в котлован. Увидав изуродованный безголовый труп, он присвистнул. Подошли Моран, Зинг и Рэнквист.

— Беру половину своих слов назад, Боб, — примирительно и с немалым облегчением сказал Митчелл. — Тот-Амона ты прикончил. А где же голова?

— Наверное, взрывом оторвало, — предположил рассудительный немец.

— Да вот она, — указал один из рабочих на выглядывающую из-под камня одноглазую башку.

Король пихнул сапогом труп колдуна. Блеснул изумрудный перстень на среднем пальце левой руки. Чуть поколебавшись, Джейк нагнулся за ним.

— Не трогал бы ты эту штуку, государь, ~ озабоченно сказал аквилонец.

Но было поздно. Джейк снял с пальца убитого змеиный перстень. И только он это сделал, обезглавленный труп претерпел удивительное преобразование. Чужая плоть Кардосо, удерживавшаяся чарами Кольца, отслоилась от скелета Тот-Амона и на глазах рассыпалась в прах.

Пришельцы обомлели, а аквилонец, помянув Митру, прибавил;

— Вот, государь, видишь, нечестивые чары поддерживали жизнь этого колдуна. На самом деле он давно уже был мертвецом. Не брал бы ты этот перстень, государь. Чую, злая магия заключена в нем! Ни к чему королю светлой Аквилонии амулет черного колдуна!

— Я согласен с ним, — сказал Зинг. Рэнквист и Моран промолчали.

Джейк, оправившись от изумления, повертел в руках змеиный перстень.

— В этом кольце заключена сила, — наконец проговорил он. — Оно поддерживало подобие жизни в чародее из Стигии. Кто знает, может, эта сила еще пригодится мне? Никогда не нужно отвергать то, что дарует Судьба, — назидательно промолвил король и надел Кольцо Сета на свой перст; оно пришлось ему как раз впору.

Аквилонец снова помянул Митру; ничего опасного, впрочем, более не происходило. Джейк ухмыльнулся:

— Ну, видите?

Желая закрыть эту неприятную тему, Альфред Зинг произнес:

— Осталось только найти труп Конана.

— А его может и не быть, — поспешил заметить Рэнквист. ~ Я палил по варвару особенно сильно, памятуя о том, какой он живучий.

— Ваша милость истинно говорит, — неожиданно поддержал его аквилонский рабочий. — Иные трупы совсем невозможно признать. Изуродованы так, что не поймешь, где мужчина, а где женщина.

— Я полагаю, здоровенного варвара от младенца все же отличить можно, — осклабился король. — Ищите!

— Да мы нашли тут одного, Ваше Величество. Большой такой...

Сердце англичанина опять бешено забилось. Ожидая увидеть труп Конана, он проследовал за остальными. Невольный вздох облегчения вырвался из его груди, когда он увидел тело — Конан не мог так быстро из белого превратиться в негра!

— Что ты врешь?! — рявкнул Джейк. — Это не Конан! У меня со зрением все в порядке!

— А я бы на твоем месте вспомнил про того колдуна, государь, — смело сказал аквилонец. — если Тот-Амон мог прицепить себе чужую плоть, так неужели не мог он перекрасить варвара в черный цвет?

— А ведь верно! — воскликнул Лопес Моран. — Чтоб никто Конана не признал. Согласись, Митч, разве ты стал бы гоняться за черномазым?

Душа Рэнквиста ликовала. Мысленно он пообещал при случае наградить смекалистого аквилонского рабочего. А еще лучше было то, что идея исходила не от него, не от Рэнквиста. Джейк недоверчиво пробурчал что-то и опустился на колени у трупа негра.

— Эх, жаль, рыло разбито! — посетовал он. — Дьявол его разберет, Конан это или не Конан. Совсем запуталось все...

Лопес рассмеялся и хлопнул друга по плечу.

— Да Конан это, Конан! Не будь занудой, кэп. Сам посуди: с какой такой стати Тот-Амону понадобилось переться на другой конец города и прятаться в подвале этого дома. Ясно, затем, чтобы повстречать здесь Конана!

— Я думаю, так оно и было, — кивнул Альфред Зинг.

Король поднялся.

— Ну ладно, — сказал Джейк и продолжал размышлять вслух: — Положим, это Конан. Значит, оба они мертвы. Прекрасно! Сделаем так. Объявим народу правду. Что бывший король снюхался с черной магией и призвал на подмогу колдуна-змеепоклонника из Стигии. И что доблестный воин-пришелец покарал злодеев. А там уж пусть жрецы Митры подведут под это дело божественное обоснование.

Роберт Рэнквист, не на шутку испугавшись последствий, решительно заявил:

— Э, нет, кэп, чужая слава мне ни к чему. Ты разработал план, ты отдал приказ — короче, ты покарал злодеев. А я что? Только глядел на приборы и нажал на кнопку, когда ты сказал.

Еще не хватало, чтобы поклонники Конана вздумали мстить мне за него, подумал Роберт. Пусть уж лучше мстят Джейку. И снова, на его счастье, в разговор влез тот самый аквилонский рабочий. Поклонившись королю, он почтительно произнес:

— Знаешь, государь, у нас в Аквилонии принято, что, если вассал дарит свою победу королю, тот должен ее принять. Ибо каждый вассал — подданный короля и без милости и воли короля не смог бы достичь победы.

Джейк пожал плечами.

— Боб не мой вассал. Он воин моего отряда.

— Мы все твои слуги и вассалы, государь, — возразил аквилонец. — Пусть простят твои воины мою дерзость, но каждый — вассал и слуга короля. Так было и так будет всегда.

— Он прав, Митч, — сказал Лопес. — Не стоит играть в демократию в стране дикарей. Ты здесь король, а мы твои вассалы. Хорошо еще, что не рабы.

Заметив согласие на лицах Роберта и Альфреда, Джейк усмехнулся:

— Убедили. Так и быть, я победил варвара и колдуна.

В конце концов, подумал Джейк, если я присвоил себе победу Эми над карликом Тезиасом, Великой Душой, почему бы мне не присвоить себе и победу Боба над Конаном и Тот-Амоном? Тем более что этот хитрозадый бритт сам дарит ее своему королю! Наглости у него поубавилось: как видно, уразумел, что Аквилония — это ему не Англия.

После бегства из дома Фабриция Конан и его друзья вернулись в тайный храм Асуры и собрались в уже знакомом чертоге, где, неведомый им, спрятался за светильником «жучок» Боба Рэнквиста...

—...У-у-уф! — устало выдохнул толстяк Публио, опускаясь на скамью. — Насилу удрали!

— Воистину Пресветлый Митра сохранил нас, — согласился генерал Паллантид.

— Не Митра, а этот пришелец в маске, — поправил его Конан. — Приходится признать, что он спас нам жизнь. Хотел бы я знать, зачем?

— А еще интереснее узнать, как он проведал про наше убежище, — заметил генерал Просперо.

— Одно из двух: колдовство или предательство. И скорее предательство, чем колдовство.

— Надеюсь, государь, ты не думаешь, что кто-то из нас ведет двойную игру?! — насупился Публио.

— В присутствующих здесь я уверен, как в самом себе, — ответил Конан.

— Тогда, может быть, Фабриций? — предположила Зенобия.

После некоторого молчания Конан сказал:

— Боюсь, мы этого уже не узнаем. Ясно одно: мы разбиты. Джейк выиграл. Если меня предал старый Фабриций, тогда уж я не знаю, кому еще можно доверять!

— Не ожидал услышать от тебя таких слов, государь, — с упреком молвил Просперо.

— Вы спорите не о том! — неожиданно вскричал Хадрат, и вес поразились силе и какой-то мрачной торжественности его голоса. — Вы спорите о суетном, в то время как судьбы Мира висят на волоске! Вспомните, что сказал Тот-Амон!

Конан поморщился, как бывало не раз, когда он сталкивался с выходящим за грань понимания.

— Еще нужно доказать, что это был Тот-Амон. Ты прекрасно знаешь, жрец, как выглядит Тот-Амон. Между ним и тем зингарцем общего не больше, чем между мной и пиктом.

— Пусть внешность не обманывает тебя. Истинный маг в силах изменить внешность, если захочет, — уверенно сказал Хадрат. — Это был Тот-Амон. И он правду тебе сказал. Ужас отныне царствует на юге... Тхутмертари захватила власть в Стигии и готовится утопить в крови весь Мир...

Зачарованные страшными словами, все глядели на асурита. Конан крепко стукнул кулаком по столу.

— Постой, жрец! А ты-то откуда знаешь? Хадрат тяжело вздохнул и с болью в голосе произнес:

— Знаю. Я жрец, как ты верно заметил. Посвященный жрец Асуры, бога древнего и мудрого. Чувства мои не такие, как у не обученного премудростям Асуры человека. Вот уже несколько дней я ощущаю эманации ужаса в магическом эфире, и с юга идут они...

— Так вот почему ты такой грустный! — всплеснула руками Зенобия.

— Да. Я чувствую; нечто страшное происходит там. Настолько страшное, что магический эфир бурлит и злое ведовство прогоняет прочь волшебство доброе... Что-то настолько страшное происходит там, на юге, что отзвуки того злого ведовства доходят до самой Тарантии... Тысячи душ стонут в жутких муках, прежде чем сгинуть в объятиях демонов... Такого не было никогда...

— Говори толком, жрец! — велел киммериец. — Хватит нас стращать. Что ты чувствуешь? И почему молчал до сих пор?

— Я уже сказал, что чувствую, — покачал головой Хадрат. — А молчал потому, что не хотел пугать вас понапрасну. Но теперь, после визита Тот-Амона, мои ощущения, увы, подтвердились. Поймите вы, больше не нужно чувств, чтобы понять, что происходит! Подумай головой, государь! Великий черный маг Тот-Амон появляется в Гарантии в чужом обличье. Не для того, чтобы убить тебя, а лишь затем, чтобы поведать тебе ужасную новость. Он молил тебя вступиться за Мир! А ты убил его, не выслушав!

— И не жалею о том, — буркнул Конан. — Давно нужно было это сделать. Мало кто заслужил смерть так, как Тот-Амон.

— Хорошо. Не об этом речь. Подумай, что могло заставить спесивого чародея поступить так, как он поступил. Обрати также внимание; волшебный перстень владыки Черного Круга, символ его власти, был с ним — и что же? А то, — Хадрат выразительно посмотрел в глаза Конану, — что я готов биться об заклад: Тот-Амон искал у тебя защиты. Воистину невозможно представить, какой ужас он должен был пережить, чтобы искать защиты у тебя?

— Значит, Хадрат, ты полагаешь, что Тот-Амон правду сказал? — проговорила Зенобия. — И что это значит для нас? Тхутмертари — это кто?

Конан ответил ей:

— Тхутмертари — это мерзость Сета, облаченная в плоть девушки ослепительной красоты. Мятежная принцесса и одновременно могучая черная волшебница. Она дочь Ментуфера, короля Стигии, и женщины-змеи. Мне это чародей Пелиас рассказал...

— О Митра! — в ужасе вскрикнула Зенобия.

— Да, это так!.. Мне приходилось встречаться с ней. И тебе, Просперо. — Генерал подавленно кивнул, и Конан продолжал: — Вместе с ней я воевал против карлика Тезиаса. Она не раз спасала мне жизнь, а я спасал ее жизнь. В конце концов Тхутмертари предала меня, подло убила нашего друга Пелиаса, а сама скрылась. Было это в Кеми недели три тому назад, а может, и месяц. Всего лишь месяц! С тех пор я ничего не ведал о ней... Тогда, в Кеми, Тот-Амон едва не прикончил меня. А вот поди ж ты, когда приспичило, сам прибежал искать защиты, змееныш Сета!

Конан громко хмыкнул и качнул гривастой головой, словно силясь прогнать наваждение.

— Тхутмертари не скрывала от нас своих целей, — заметил Просперо. — Ей нужна была власть над миром, но сперва она хотела стать королевой-жрицей Стигии. Мы полагали ее мечты пустыми грезами. Мало ли что напричудится свихнувшейся змеепоклоннице...

— Тот-Амона следует понимать так: что ей удалось достичь своей первой цели, — произнес Хадрат. — Значит, и его слова: «Она собирается утопить Мир в крови» — не преувеличение. Боюсь сказать, но мы имеем дело с опасностью куда более страшной, нежели угроза Ксальтотуна или Тезиаса! С самой ужасной опасностью, какая только может угрожать миру людей!

Гнетущее молчание воцарилось в чертоге асурского храма. Божественно прекрасное и отмеченное печатью бесконечной злобы лицо стигийской волшебницы стояло перед мысленным взором Конана. В мозгу его мгновенно пронеслись все эпизоды его общения с Тхутмертари: внезапное появление ее в шатре на границе Аквилонии и Немедии; совместный поход к Замку Синих Монахов, магический поединок Тхутмертари с Тезиасом и ее поражение, новое появление принцессы в Стране Небесного Народа, где она спасла Конана и Пелиаса от развоплощения, скитания по Преисподним Мирам, схватки с демонами и, наконец, предательство в Кеми... И, конечно, позор колдовского озера, где Тхутмертари без труда совратила его, а он, Конан, легко поддался... Под любящим взглядом Зенобии он невольно покраснел. Как же мог он изменить любимой Зенобии с этой змеей!

Супруга взяла его руки в свои, поднесла к губам и нежно поцеловала. Конану стало невыразимо стыдно за все, что происходило в Мире в последнее время. За все! Подсознательно он чувствовал, что каким-то необъяснимым образом приложил руку ко всем ужасам, творящимся ныне. Не по злой воле, нет, — по недомыслию. Коварные боги давно давали понять ему, что он виновен. В чем, неизвестно, но виновен. И может быть, именно поэтому все его попытки одолеть Джейка заканчивались провалом? Наверное, боги полагают, что вина Конана слишком велика, чтобы можно было позволить ему хотя бы маленький успех. Может быть, поэтому дела свергнутого короля в Тарантии идут все хуже и хуже, и, если бы не пришелец, сегодня ему, Конану, его друзьям и соратникам пришел бы конец. Что же это значит? А это значит, что боги как бы подталкивают его: ты сначала исправь свою вину, Конан-киммериец, а лишь затем мы позволим тебе вырвать твою страну из-под гнета захватчиков. Очевидно, они считают дела в Стигии и вокруг нее поважнее дел в Аквилонии. Нет, не привык вольнолюбивый Конан идти на поводу желаний властительных богов! Но теперь, когда желания эти совпали с его интуицией, с последними событиями, странными на первый взгляд доводами Хадрата и с собственными его умозаключениями, Конан уже не мог поступить иначе. Чувствуя свою вину, он также чувствовал себя обязанным исправить ее. И если для этого нужно спасти Мир, он, Конан, его спасет!..

Киммериец встал и пригладил непослушные волосы. Он знал, что делать. Давно знал, но не мог заставить себя изменить своим привычкам. То, что он собирался сделать сейчас, нужно было сделать раньше, а не сидеть в Тарантии в тщетной надежде вернуть себе трон. Время потеряно. Драгоценное время — сколькими тысячами человеческих жизней заплатил Мир за его промедление? Но уж лучше поздно, чем никогда!

— Я уезжаю из Тарантии, — сообщил он всем свое решение. — Сейчас.

— В провинцию? — изумленно спросил Просперо, памятуя о том, что прежде Конан категорически отказывался покидать столицу.

— Нет. Я покидаю Аквилонию. На время, конечно, — поспешил прибавить киммериец, предвосхищая вопросы. — Не спрашивайте, куда. Это мое дело. Только мое, — задумчиво прибавил он.

Дата добавления: 2015-06-04