Итоги революции

По интересующему нас вопросу о государстве Маркс подводит итоги революции 1848—1851 годов в следующем рассуждении из сочинения «18-ое брюмера Луи Бона­парта»:

«... Но революция основательна. Она еще находится в путешествии через чис­тилище. Она выполняет свое дело методически. До 2-го декабря 1851-го года» (день совершения государственного переворота Луи Бонапартом) «она закончила половину своей подготовительной работы, теперь она заканчивает другую поло­вину. Сначала она доводит до совершенства парламентарную власть, чтобы иметь возможность ниспровергнуть ее. Теперь, когда она этого достигла, она доводит до совершенства исполнительную власть, сводит ее к ее самому чистому выраже­нию, изолирует ее, противопоставляет ее себе, как единственный объект, чтобы сконцентрировать против нее все силы разрушения» (курсив наш). «И когда ре­волюция закончит эту вторую половину своей предварительной работы, тогда Ев­ропа поднимется со своего места и скажет, торжествуя: ты хорошо роешь, старый крот!

Эта исполнительная власть, с ее громадной бюрократической и военной орга­низацией, с ее многосложной и искусственной государственной машиной, с этим войском чиновников в полмиллиона человек рядом с армией еще в полмиллиона, этот ужасный организм-паразит, обвивающий точно сетью все тело французского общества и затыкающий

28___________________________ В. И. ЛЕНИН

все его поры, возник в эпоху самодержавной монархии, при упадке феодализма,
упадке, который этот организм помогал ускорять». Первая французская револю­
ция развила централизацию, «но вместе с тем расширила объем, атрибуты и число
пособников правительственной власти. Наполеон завершил эту государственную
машину». Легитимная монархия и Июльская монархия «не прибавили ничего но­
вого, кроме большего разделения труда....... Наконец, парламентарная республика

оказалась в своей борьбе против революции вынужденной усилить, вместе с ме­рами репрессии, средства и централизацию правительственной власти. Все пе­ревороты усовершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее» (курсив наш). «Партии, которые, сменяя друг друга, бо­ролись за господство, рассматривали захват этого огромного государственного здания, как главную добычу при своей победе» («18-ое брюмера Луи Бонапарта», стр. 98—99, изд. 4-е, Гамбург, 1907 г.)²⁸.

В этом замечательном рассуждении марксизм делает громадный шаг вперед по сравнению с «Коммунистическим Манифестом». Там вопрос о государстве ставится еще крайне абстрактно, в самых общих понятиях и выражениях. Здесь вопрос ставится конкретно, и вывод делается чрезвычайно точный, определенный, практически-осязательный: все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать.

Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве. И именно это основное не только совершенно забыто господствующими официальными социал-демократическими партиями, но и прямо извращено (как увидим ниже) виднейшим теоретиком II Интернационала К. Каутским.

В «Коммунистическом Манифесте» подведены общие итоги истории, заставляющие видеть в государстве орган классового господства и приводящие к необхо-

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 29

димому заключению, что пролетариат не может свергнуть буржуазии, не завоевав сна­чала политической власти, не получив политического господства, не превратив госу­дарства в «организованный, как господствующий класс, пролетариат», и что это проле­тарское государство сейчас же после его победы начнет отмирать, ибо в обществе без классовых противоречий государство не нужно и невозможно. Здесь не ставится вопрос о том, какова же должна — с точки зрения исторического развития — быть эта смена буржуазного государства пролетарским.

Именно такой вопрос Маркс ставит и решает в 1852 году. Верный своей философии диалектического материализма, Маркс берет в основу исторический опыт великих го­дов революции — 1848—1851. Учение Маркса и здесь — как и всегда — есть освещен­ное глубоким философским миросозерцанием и богатым знанием истории подытоже-ние опыта.

Вопрос о государстве ставится конкретно: как исторически возникло буржуазное го­сударство, необходимая для господства буржуазии государственная машина? каковы ее изменения, какова ее эволюция в ходе буржуазных революций и перед лицом само­стоятельных выступлений угнетенных классов? каковы задачи пролетариата по отно­шению к этой государственной машине?

Централизованная государственная власть, свойственная буржуазному обществу, возникла в эпоху падения абсолютизма. Два учреждения наиболее характерны для этой государственной машины: чиновничество и постоянная армия. О том, как тысячи нитей связывают эти учреждения именно с буржуазией, говорится неоднократно в сочинени­ях Маркса и Энгельса. Опыт каждого рабочего поясняет эту связь с чрезвычайной на­глядностью и внушительностью. Рабочий класс на своей шкуре учится познавать эту связь, — вот почему он так легко схватывает и так твердо усваивает науку о неизбеж­ности этой связи, науку, которую мелкобуржуазные демократы либо невежественно и легкомысленно отрицают, либо еще легкомысленнее признают

30___________________________ В. И. ЛЕНИН

«вообще», забывая делать соответствующие практические выводы.

Чиновничество и постоянная армия, это — «паразит» на теле буржуазного общества, паразит, порожденный внутренними противоречиями, которые это общество раздира­ют, но именно паразит, «затыкающий» жизненные поры. Господствующий ныне в офи­циальной социал-демократии каутскианский оппортунизм считает взгляд на государст­во, как на паразитический организм, специальной и исключительной принадлежностью анархизма. Разумеется, это извращение марксизма чрезвычайно выгодно тем мещанам, которые довели социализм до неслыханного позора оправдания и прикрашивания им­периалистской войны путем применения к ней понятия «защита отечества», но все же это — безусловное извращение.

Через все буржуазные революции, которых видала Европа многое множество со времени падения феодализма, идет развитие, усовершенствование, укрепление этого чиновничьего и военного аппарата. В частности, именно мелкая буржуазия привлекает­ся на сторону крупной и подчиняется ей в значительной степени посредством этого ап­парата, дающего верхним слоям крестьянства, мелких ремесленников, торговцев и проч. сравнительно удобные, спокойные и почетные местечки, ставящие обладателей их над народом. Возьмите то, что произошло в России за полгода после 27 февраля 1917 г.²⁹: чиновничьи места, которые раньше давались предпочтительно черносотен­цам, стали предметом добычи кадетов, меньшевиков и эсеров. Ни о каких серьезных реформах, в сущности, не думали, стараясь оттягивать их «до Учредительного собра­ния» — а Учредительное собрание оттягивать помаленьку до конца войны! С дележом же добычи, с занятием местечек министров, товарищей министра, генерал-губернаторов и прочее и прочее не медлили и никакого Учредительного собрания не ждали! Игра в комбинации насчет состава правительства была, в сущности, лишь вы­ражением этого раздела и передела «добычи», идущего и вверху и внизу, во всей стра­не, во всем центральном и

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 31

местном управлении. Итог, объективный итог за полгода 27 февраля — 27 августа 1917 г. несомненен: реформы отложены, раздел чиновничьих местечек состоялся, и «ошибки» раздела исправлены несколькими переделами.

Но чем больше происходит «переделов» чиновничьего аппарата между различными буржуазными и мелкобуржуазными партиями (между кадетами³⁰, эсерами и меньшеви­ками, если взять русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и проле­тариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических и «революционно-демократических» в том числе, усиливать репрессии против револю­ционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т. е. ту же государственную ма­шину. Такой ход событий вынуждает революцию «концентрировать все силы разру­шения» против государственной власти, вынуждает поставить задачей не улучшение государственной машины, a разрушение, уничтожение ее.

Не логические рассуждения, а действительное развитие событий, живой опыт 1848—1851 годов привели к такой постановке задачи. До какой степени строго держит­ся Маркс на фактической базе исторического опыта, это видно из того, что в 1852 году он не ставит еще конкретно вопроса о том, чем заменить эту подлежащую уничтоже­нию государственную машину. Опыт не давал еще тогда материала для такого вопроса, поставленного историей на очередь дня позже, в 1871 году. В 1852 году с точностью естественноисторического наблюдения можно было лишь констатировать, что проле­тарская революция подошла к задаче «сосредоточить все силы разрушения» против государственной власти, к задаче «сломать» государственную машину.

Здесь может возникнуть вопрос, правильным ли является обобщение опыта, наблю­дений и заключений Маркса, перенесение их на пределы более широкие, чем история Франции затри года, 1848—1851 годы? Для

32___________________________ В. И. ЛЕНИН

разбора этого вопроса напомним сначала одно замечание Энгельса, а затем перейдем к фактическим данным.

«... Франция, — писал Энгельс в предисловии к 3-му изданию «18-го брюме­ра», — Франция есть страна, в которой историческая борьба классов больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца. Во Франции в наиболее резких очертаниях выковывались те меняющиеся политические формы, внутри которых двигалась эта классовая борьба и в которых находили свое выра­жение ее результаты. Средоточие феодализма в средние века, образцовая страна единообразной сословной монархии со времени Ренессанса, Франция разгромила во время великой революции феодализм и основала чистое господство буржуазии с такой классической ясностью, как ни одна другая европейская страна. И борьба поднимающего голову пролетариата против господствующей буржуазии высту­пает здесь в такой острой форме, которая другим странам неизвестна» (стр. 4 в изд. 1907 г.)³¹.

Последнее замечание устарело, поскольку с 1871 года наступил перерыв в револю­ционной борьбе французского пролетариата, хотя этот перерыв, каким бы продолжи­тельным он ни был, не устраняет нисколько возможности того, что в грядущей проле­тарской революции Франция проявит себя, как классическая страна борьбы классов до решительного конца.

Но бросим общий взгляд на историю передовых стран в конце XIX и начале XX ве­ка. Мы увидим, что медленнее, многообразнее, на гораздо более широкой арене проис­ходил тот самый процесс, с одной стороны, выработки «парламентарной власти» как в республиканских странах (Франция, Америка, Швейцария), так и в монархических (Англия, Германия до известной степени, Италия, скандинавские страны и т. д.), — с другой стороны, борьбы за власть различных буржуазных и мелкобуржуазных партий, деливших и переделявших «добычу» чиновничьих местечек, при неизменности основ буржуазного строя, — наконец, усовершенствования и

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 33

укрепления «исполнительной власти», ее чиновничьего и военного аппарата.

Нет никакого сомнения, что это — общие черты всей новейшей эволюции капитали­стических государств вообще. За три года, 1848—1851, Франция в быстрой, резкой, концентрированной форме показала те самые процессы развития, которые свойственны всему капиталистическому миру.

В особенности же империализм, эпоха банкового капитала, эпоха гигантских капи­талистических монополий, эпоха перерастания монополистического капитализма в го­сударственно-монополистический капитализм, показывает необыкновенное усиление «государственной машины», неслыханный рост ее чиновничьего и военного аппарата в связи с усилением репрессий против пролетариата как в монархических, так и в самых свободных, республиканских странах.

Всемирная история подводит теперь, несомненно, в несравненно более широком масштабе, чем в 1852 году, к «концентрации всех сил» пролетарской революции на «разрушении» государственной машины.

Чем заменит ее пролетариат, об этом поучительнейший материал дала Парижская Коммуна.

3. ПОСТАНОВКА ВОПРОСА МАРКСОМ В 1852 ГОДУ*

В 1907 году Меринг опубликовал в журнале «Neue Zeit»³² (XXV, 2, 164) выдержки из письма Маркса к Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. В этом письме содержится, между прочим, следующее замечательное рассуждение:

«Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл суще­ствование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую

Добавлено ко второму изданию.

34___________________________ В. И. ЛЕНИН

анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующе­го: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства (historische Entwicklungsphasen der Produktion), 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта дик­татура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к общест­ву без классов...».

В этих словах Марксу удалось выразить с поразительной рельефностью, во-первых, главное и коренное отличие его учения от учения передовых и наиболее глубоких мыс­лителей буржуазии, а во-вторых, суть его учения о государстве.

Главное в учении Маркса есть классовая борьба. Так говорят и пишут очень часто. Но это неверно. И из этой неверности сплошь да рядом получается оппортунистическое искажение марксизма, подделка его в духе приемлемости для буржуазии. Ибо учение о классовой борьбе не Марксом, а буржуазией до Маркса создано и для буржуазии, во­обще говоря, приемлемо. Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот может оказаться еще невыходящим из рамок буржуазного мышления и буржуазной по­литики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов — значит урезывать мар­ксизм, искажать его, сводить его к тому, что приемлемо для буржуазии. Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры проле­тариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжинного мелкого (да и круп­ного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и призна­ние марксизма. И неудивительно, что когда история Европы подвела рабочий класс практически к данному вопросу, то не только все оппортунисты и реформисты, но и все «каутскианцы» (колеблющиеся между реформизмом и марксизмом люди) оказа­лись жалкими филистерами и мелкобуржуазными демократами, отрицающими дикта­туру пролетариата. Брошюра Каутского «Диктатура пролетариата», вышед-

___________________________ ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ__________________________ 35

шая в августе 1918 г., т. е. много спустя после первого издания настоящей книжки, есть образец мещанского искажения марксизма и подлого отречения от него на деле, при лицемерном признании его на словах (см. мою брошюру: «Пролетарская революция и ренегат Каутский», Петроград и Москва, 1918 г.).

Современный оппортунизм в лице его главного представителя, бывшего марксиста К. Каутского, подпадает целиком под приведенную характеристику буржуазной пози­ции у Маркса, ибо этот оппортунизм ограничивает область признания классовой борь­бы областью буржуазных отношений. (А внутри этой области, в рамках ее ни один об­разованный либерал не откажется «принципиально» признать классовую борьбу!) Оп­портунизм не доводит признания классовой борьбы как раз до самого главного, до пе­риода перехода от капитализма к коммунизму, до периода свержения буржуазии и полного уничтожения ее. В действительности этот период неминуемо является перио­дом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следова­тельно, и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии).

Далее. Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового обще­ства вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода, отделяющего капитализм от «общества без классов», от ком­мунизма. Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются так или иначе, но в последнем счете обязательно дикта­турой буржуазии. Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата^\

* См. Сочинения, 4 изд., том 28, стр. 207—302. Ред.

36___________________________ В. И. ЛЕНИН

ГЛАВА III

ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ.

ОПЫТ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ 1871 ГОДА.

АНАЛИЗ МАРКСА

Дата добавления: 2015-06-04