Семь этажей психики

После 3. Фрейда ученые обнаружили, что человеческий мир гораздо богаче, чем его трехуровневая модель. В нем можно насчитать и пять, и семь, и девять этажей. А некоторые вообще строят чуть ли не небоскребы. Одна­ко важно не количество этажей, а что на них размещено, кто живет. В этом суть — не пропустить какие-то важные компоненты, может быть, не учтен­ные в теории австрийского психиатра. Если обобщить различные точки зрения на психологию человека, то мы увидим приблизительно следующую картину.

На первом этаже у нас поселились инстинкты и рефлексы — то, что со­вершенно нами не контролируется и полностью задано природой. Инстинкт самосохранения — самый важный из них. Множество человеческих дей­ствий обусловлено им. Мы обожглись или укололись и тут же отдернули руку. Болевой стресс — это физиологическое предупреждение, что мы пе­реступили черту и нарушили инстинкт самосохранения, или иначе — вы­живания. Каждое живое существо борется за свою жизнь и сохранение себя.

На втором этаже размещаются потребности — также малоуправляемые побудители действий. Мы проголодались и немедленно спешим утолить голод. Нам холодно — и мы укрываемся в теплом месте.

Потребности, как теперь считают ученые, — вещь не такая уж и простая. Выявилась сложнейшая иерархия потребностей, именуемая иерархией по­требностей А. Маслоу, о ней — особый разговор.

Выше помещаются привычки — приобретенные нами способы удовлет­ворять потребности и реагировать на инстинкты. Привычек у каждого — десятки и сотни тысяч. Они, как мельчайшие атомы, соединяющиеся в мо­лекулы, составляют ткань повседневного поведения. Мы и шагу без них не ступим. Всюду привычки, хотя мы их не осознаем, не видим, о них не заду­мываемся: ставить бьющиеся предметы на стол, а не бросать, закрывать за

собой дверь, обходить стороной высокие препятствия и т.д. — наши по­вседневные помощники, присутствие которых мы и не должны замечать. Они — как хорошие слуги: все делают автоматически, вовремя и подходя­щим способом. Замечают только плохих слуг.

Привычки сродни инстинктам и потребностям только в одном — дей­ствуют автоматически, неосознанно. Но способ их приобретения разный. Привычки надо тренировать. Они получаются после долгого повторения. Сколько месяцев требуется родителям для того, чтобы научить ребенка ста­вить бьющиеся предметы на стол, а не бросать их? Дни, месяцы, годы? Сколько уходит времени и сил, чтобы отучить его ползать и передвигаться на двух ногах? А сколько еще полезных и важных привычек приходится родителям «дать» ребенку, отправляющемуся в долгое плавание по жизни?! Не открывай дверь незнакомым, чисть зубы два раза в день, не плюй на пол и т.д. Привычки формируются через нормы поведения. Их буквально «вко­лачивают» нам в голову — то родители, то сама жизнь. Привычки — резуль­тат научения и обучения, чаще всего сознательного и целенаправленного, реже — стихийного. Вы приехали на месяц в гости к родственникам и вскоре поняли, что утром лучше вставать позже их. Тогда освободятся ванная и туалет, вы не будете мешаться под ногами, раздражать их и т.д. Вскоре у вас вырабатывается привычка вставать позже. Но вот вы вернулись домой, и привычка отмерла за ненадобностью. Это наши временные помощники. А сколько привычек вы приобрели или привезли с собой из школы, пионер­лагеря, туристического похода, из гостей?

Итак, привычки бывают:

• временные и постоянные;

• индивидуальные и коллективные.

Примером коллективной привычки является просмотр телесериалов. Не­сколько лет не одно поколение россиян, а точнее россиянок, жило в мире «Санта-Барбары». Каждый день в 8 часов вечера, бросив все домашние дела или одновременно с ними, они жадно всматривались в телеэкран. Потом события обсуждались при встречах соседей и знакомых, становясь чуть ли не важнейшей темой за праздничным столом. Она помогала тут же найти общий язык, обсуждалась по телефону в рабочее время и т.д. К телевизорам в определенное время автоматически устремлялись миллионы женщин всех возрастов, сословий, национальностей. Когда время просмотра менялось, у миллионов людей наступала внутренняя пустота, будто их в чем-то обо­крали. Они не знали, куда себя деть в 8 вечера. Еще долгое время им прихо­дилось привыкать к новому расписанию. Велико было их «горе» и недоволь­ство, когда это все насильно прекратилось.

На каком бы этаже ни жили привычки, но мотивы всегда располагаются выше их. Почему? Потому что мотивы — осмысленные побудители дей­ствия. Сыщик, раскрывая преступление, в первую очередь старается обна­ружить скрытые мотивы поступка. Иначе говоря, корыстную цель, скры­тый интерес. Один стремился присвоить тетушкино наследство, другой — свести счеты с давним соперником, а третий — отомстить за поруганную цель. Ни о каких инстинктах или потребностях здесь не идет речь. Моти­вы — вещь осознаваемая нами, хотя и скрываемая от других. Часто они скры­ты и от нас самих. Лишь много позже мы догадываемся о своих истинных мотивах поступка. Ушло много времени, пока картина не высветилась в

подлинном свете. Плох тот мотив, который вам сразу удалось обнаружить. Такие побудители называют поверхностными мотивами.

Один из основателей социологии Макс Вебер (1864—1920) определил социологию как науку, изучающую социальное действие, под которым он понимал любое действие, ориентированное на мотивы других людей. Оно обладает двумя обязательными чертами: осознанная мотивация и ориента­ция на других (ожидание). Без первой нельзя говорить о нем как о действии, без второй — называть его социальным.

Почему социологу необходимо изучать мотивы? Вебер полагал, что без учета мотивов социология не в состоянии установить причинные связи, которые только и позволяют создать крупномасштабную и объективную картину социального процесса. Семья, нация, государство и армия, в отли­чие от человека, не имеют живого организма, значит, не обладают мышле­нием, волей и мотивами. Нельзя говорить о «коллективном сознании» или «воле государства» как о реальных вещах. Хотя в метафорическом смысле можно. Конечно, это не значит, что их нельзя или не следует изучать. На­против, еще как необходимо, но иначе, чем отдельного индивида. Думает­ся, что и сегодня с Вебером спорить никто не будет.

Мотивация — субъективно подразумеваемый смысл действия. Социальным выступает только такое действие, которое понятно другим людям. Но мо­жет ли быть понятным другим такое действие, которое непонятно самому субъекту? Нет, понятным может быть только осмысленное действие, т.е. направленное на ясную цель и использующее средства, которые вы призна­ете соответствующими этим целям.

Как правило, мотивы группируются, выстраиваются в некую конфигу­рацию, переплетаются между собой особенными связями. Иными словами, они живут и ходят не в одиночку. Редко когда за преступлением скрыт един­ственный мотив. И наши поступки — чаще всего результирующая целой комбинации мотивов. Между собой они могут конфликтовать, полностью гармонировать или частично совпадать. В результате наши реальные дей­ствия получают весьма прихотливый рисунок.

Еще выше этажом расположен огромный мир чувств. Их очень много, и они очень разнородны по своей природе. От простейших ощущений, сред­них по строению эмоций-переживаний до сложнейших социальных чувств. Чувство чести или достоинство — сложнейшее социальное, психологичес­кое, культурное и этическое образование. У разных классов, разных наро­дов, в различные исторические эпохи они наполнялись разным содержани­ем и требовали для своего выражения разной формы.

Сложность вселенной чувств объясняется тем, что одни из них опреде­лены нашей физиологической конституцией. Они практически не подда­ются контролю. Их комбинацию чаще всего именуют темпераментом — типом психического склада индивида. Различают сангвиников, холериков, меланхоликов и флегматиков. Другие задаются и нашей природой, и нашим окружением. Многие чувства можно и нужно воспитывать, например, чув­ство порядочности, чувство долга, чувство уважения к старшим. Трениру­ют и воспитывают волю.

На воле, как на своеобразном жестком каркасе, прикрепляется чуть ли не весь мир чувств. Из аморфного образования через волю они превраща­ются в стройное целое. Когда такое происходит, мы употребляем слово «ха-

рактер». Характер человека воспитывается, какие оывают характеры? Чем различаются характер и темперамент?

Иметь характер еще не значит стать личностью. Личность — высшее до­стижение человеческих усилий, результат кропотливой работы над своим духовным миром. Характер придает человеку индивидуальность. Если у вас есть характер — вы индивид. Но еще не личность.

Богатство мира чувств мы называем душевным богатством. Отзывчивость, сострадание, чистосердечность и многое другое, покоящееся на эмоциях и переживаниях (добавим: и сопереживаниях), относится к человеческой душе. Говорят, что она находится там же, где находится сердце. Толком никто не знает, так ли это. Но душевность и сердечность — синонимы, и область чувств мы располагаем в области грудной клетки.

А вот голова занята совсем другим. Там мы размещаем интеллект, разум, рассудок, дух. Этими словами с разных сторон мы выражаем одно общее — высшее проявление человеческого сознания.

Способность к логическому мышлению и счету, интуитивное постиже­ние высшей истины, способность ставить цель и направлять на ее достиже­ние свои чувства, мышцы и реальные поступки, способность выстраивать в иерархию ценности, как и умение вообще оценивать простое и сложное, важное и второстепенное, — все это занимает самостоятельное место в на­шем внутреннем мире и размещается, по всей видимости, сразу на несколь­ких этажах.

Например, рассудок и разум, как полагают философы, живут на разных этажах, и каждый из них занимает множество комнат. Скажем, способ­ность к дедукции и индукции — проявления рассудка. А умение находить

оригинальное решение в неожиданной ситуации — проявление разума. Оно требует совсем иных способностей, часто несовместимых с элементарным пересчетом вариантов и формально­логическим сравнением.

Еще сложнее устроен мир наших ду­ховных устремлений и верований. Вера в Христа — самое сложное, труднопости­жимое и ценное качество нашего духа. Собственно говоря, это стержень на­шей духовной жизни.

Здание человеческой психики мож­но изобразить схематически (рис. 14). Итак, сделаем вывод: стремясь по­знать общество, социолог, по мнению крупнейшего авторитета М. Вебера, должен начинать с индивида. Но изу­чать не его душу и эмоции, а соверша­емые им действия. Их следует считать социальными только в том случае, если они имеют осознанную цель и мотивацию.

Дата добавления: 2015-06-04