Политическое сознание

Политическое сознание является своеобразным стержнем всех форм общественного сознания и занимает среди них особое место, потому что в нем отражаются экономические интересы классов и социальных групп, оно оказывает значительное воздействие на борьбу за власть и на все сферы социальной жизни. Политическому сознанию принадлежит ведущая роль, так как оно ближе стоит к экономическому базису и выражает материаль­ные и политические интересы экономических субъектов, например, групп собственников и наемных рабочих, промышленных рабочих и аграриев, олигархов, потребителей и т.д.

Наиболее общей категорией, характеризующей субъективную сторону политики, считается политическое сознание. Оно охватывает чувственные и теоретические, рациональные и подсознательные представления людей, опосредующие их отношения между собой и с институтами власти по по­воду участия в управлении государством и обществом. Представляя само­сознание социальной (национальной, классовой, конфессиональной и др.) группы, политическое сознание отражает действительность с позиций кол­лективных интересов, сопоставляет групповые потребности с их влиянием на общество в целом. Поэтому оно не может не включать в себя общегруп­повые, общедемократические и общечеловеческие идеи и представления. Основными формами существования политического сознания представля-

Прежде всего в новых условиях России в нас проснулось политическое сознание

ются политические идеология и психология. Среди них особую и все воз­растающую роль играет политическая идеология⁷⁷.

Политическое сознание выполняет интегрирующую роль, оно пронизы­вает все другие формы общественного сознания. Конечно, эта роль очень сложна, так как и политическое сознание может испытывать воздействие со стороны, например, религии, права или науки, но ведущее влияние сохраня­ется за политическим сознанием. Оно формируется с появлением классов, государства и политики как сферы общественной жизни, т.е. с возникнове­нием политической системы общества. В нем отражаются взаимоотношения классов и социальных групп, их роль и место в системе государственной вла­сти, а также отношения между нациями и государствами; основой для един­ства этих связей являются экономические отношения общества.

Политическое сознание — это система знаний и оценок, благодаря ко­торым происходит осознание области политики субъектами, выступающи­ми в виде индивидов, групп, классов, общностей. Оно является необходи­мым элементом функционирования и развития политической системы в целом. Политическое сознание призвано выполнять в обществе прогнос­тическую функцию, оценочную, регулятивную и познавательную.

Приблизительно 100 лет назад Ж. Сорель сформулировал понятие поли­тического мифа. По Ж. Сорелю, предназначение мифа заключается в ото­бражении «инстинктов», «ожиданий» и «страхов» национального движения или политической партии, в придании им некоей завершенности. С тех пор многие лидеры националистических движений неоднократно и небезус­пешно прибегали к такого рода мифам, чтобы вдохновить массы на те или иные политические действия⁷⁸.

Люди усваивают свои задачи на уровне политического мифа, и от них нельзя требовать большего. Современные мифы только и существуют, чтобы вовлечь в политику массу, двинуть ее в том направлении, которое указывает концепция, зачастую игнорирующая интересы отдельных личностей. Миф снимает конфликт между личными устремлениями и высшими целями и требует жертвования сиюминутными интересами во имя будущего. Но совре­менный человек не погружен в миф тотально. Он может посмотреть на миф, воспринимаемый кем-то как реальность, как на сказку, вымысел или обман. Отсюда и разнообразие политических мифов, их столкновение между собой, сопутствующее политической конкуренции, идеологической борьбе⁷⁹.

Политическое сознание проходит становление при трансформации тра­диционных мифов в мифы политические, пробуждающие фантазию мыс­лителей, воодушевляющие народ, готовящие его к борьбе за идеалы и к жер­твенности. К. Леви-Стросс писал: «Ничто так не напоминает мифологию, как политическая идеология. Быть может, в нашем современном обществе последняя просто заменила первую»⁸⁰. Французский философ Ролан Барт говорил, что в наше время миф превратил историю в идеологию⁸¹. Немец-

⁷⁷ Коваленко В.И., Костин А.И. Политические идеологии: история и современность // Вестн. Моск.
ун-та. Сер. 12: Политические науки. 1997. № 2. С. 45.

⁷⁸ Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 340; Шнирелъман В.А. Надо ли ставить телегу впереди лоша­
ди? // Отчизна [Владикавказ]. 1998. № 7. С. 3.

⁷⁹ Савельев А. Мифы нации и «консервативная революция» // Веб-сайт Проектный центр ДОКСА
(http://www.doxa.ru).

⁸⁰ Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983. С. 186.

⁸¹ Барт Р. Избранные труды. М., 1989.

кий философ и социолог Карл Мангейм считал идеологию макрогипотезой, которая проверяется в масштабах всей культуры, что и роднит ее с мифом. Идеи лишь намечают вектор движения общества или социальной груп­пы, а реальное движение вдоль него возникает в том случае, если произой­дет превращение этих идей в политический миф. «Нет большего заблужде­ния, — пишет Карл Мангейм, — чем попытки объяснить происходящее в свете "истории идей": не идеи заставляли этих людей совершать революци­онные действия, взрыв был вызван экстатически-оргиастической энерги­ей. Трансцендентные бытию элементы сознания, пробудившегося здесь к деятельности и активно выполнявшие функцию утопии, не были "идеями"; понимание происходящего как результата воздействия "идей" было бессоз­нательным искажением с позиций следующей стадии в развитии утопи­ческого сознания. История идей — творение эпохи господства идей, не­ вольно преобразовавшей прошлое в свете собственного духовного опыта. Не "идеи" заставляли людей в период крестьянских войн совершать дей­ствия, направленные на уничтожение существующего порядка. Корни этих разрушительных действий лежали в гораздо более глубоких жизненных пластах и глухих сферах душевных переживаний»⁸².

Политический миф — это не только символьная запись долженствующе­го, но и выражение общей воли. Политический миф — это вдохновляющая и мобилизующая идея, которая превратилась в убеждение социальных групп и масс. Устойчивость мифа обусловливается не только его утверждением, но и попытками бороться с ним немифологическими средствами. Более того, насилие может сделать миф доминирующим, превращая его в основу «ре­шающего переживания»⁸³.

Политическое сознание в классовом обществе носит классовый харак­тер. Оно не может быть однородным, ибо оно охватывает сферу отношений всех классов и слоев к государству и правительству, сферу взаимоотноше­ний между различными субъектами. Политическая оценка действительно­сти зависит от того положения, которое занимает субъект, носитель этой оценки в данном обществе. В государстве происходит столкновение поли­тических интересов в борьбе за власть, и главной проблемой политическо­го мышления является устройство государственной власти. Политическая борьба за определение государственного устройства может проходить в раз­личных формах: парламентские дискуссии и экономические требования, обсуждение социальных проблем, насильственные государственные пере­вороты, социальные революции.

Политические интересы объективны и затрагивают в конечном счете каждого человека. Жизнь общества пронизана политическими интересами, концентрирующими в себе социальные противоречия и являющимися ос­новой общественно-активных объединений и социальных столкновений. В процессе борьбы вовлекаются в сферу политических дискуссий и другие

Мангейм К. Утопия в истории социальных идей // Утопия и утопическое сознание. М.: Прогресс, _8з 1991. С. 130.

СорельЖ. Размышления о насилии. М., 1907. С. 27.

формы общественного сознания: религия, наука, философия, право, искус­ство. Таким образом, в зависимости от политических интересов находится не только социально-экономическая, но и духовная жизнь общества. По­литическое сознание призвано закреплять и совершенствовать достигнутый уровень политической практики. И эффективность воздействия его на об­щество является показателем уровня развития теоретического политичес­кого сознания.

Практика либерализма и парламентской демократии столкнулась с на­циональным политическим опытом. Мода на антипарламентаризм косну­лась даже Англии и США. Мифы демократии в этот период поблекли и ус­тупили место мифам традиции, мифам нации, мифам государства⁸⁴. Мифы демократии, перенесенные с одной национальной почвы на другую, оказа­лись причиной совершенно иных процессов, чем их иностранные прото­типы. Дискредитация мифов демократии отбросила их и в странах, поро­дивших эти мифы. Будучи мощным революционным началом, они в конце концов оказались ширмой для амбициозных проходимцев и были лишены права на существование в целом ряде стран. Оказалось, что политическое сознание ряда наций противостоит опыту либерализма, что для политичес­кой стабильности и безопасности граждан важны не формы правления, не конституция и формальная демократия, а традиции, склонности и симпа­тии среди совместно проживающих людей, общие для всех символы и цен­ности, уверенность в том, что у власти находятся «свои». К пониманию сути национальной политической культуры можно прийти через обобщенное исследование психологического и субъективного измерения политики, идеалы и действительные нормы государственности данной нации (не те, что записаны в законах, а те, что реально действуют)⁸⁵.

Политическое самосознание включает представления субъекта о соб­ственных политических возможностях — оказание влияния на решение правительства на разных уровнях власти. Американская политическая куль­тура характеризуется относительно высоким уровнем представлений аме­риканцев о своих политических возможностях.

Согласно распространенной классификации российский электорат делит­ся на пять частей («традиционалисты», «либералы», «партия власти», «наци­онал-протестанты», «демократическая оппозиция»), и избирательные пред­почтения его очень устойчивы, особенно в последние 4—5 лет. Тем не менее мы полагаем, что за эти годы политический спектр России существенно из­менился и усложнился. Наблюдается «перетекание» одних электоральных групп в другие; недавние «либералы» становятся «националистами» или «дер­жавниками», по-разному формируется электорат «партии власти», однако барьер между традиционалистами и реформистами действительно весьма устойчив, и лишь единичные представители общества способны его преодо­леть. Основа электорального деления — отношение к модернизационному проекту — в своем конкретном преломлении облекается, как правило, в су­губо мифологическую форму. Отсюда, например, проистекает устойчивость ориентации «традиционалистов» именно на компартию и ее лидеров.

⁸⁴ См. подробнее: Пленное О.Ю. Мифы нации против мифов демократии. СПб., 1997.

⁸⁵ Савельев А. Мифы нации и «консервативная революция». Веб-сайт Проектный центр ДОКСА
(http://www.doxa.ru).

Устойчивость электоральных ориентации тесно связана с мифологией и социально-политическими архетипами. Население, реализуя свой полити­ческий выбор в пользу того или иного кандидата (партии), зачастую ори­ентируется на стоящие за ними политические и социокультурные мифы и архетипы. Как справедливо полагает В. Полосин, «...понятие архетипа — это понятие не субъективного начала, а объективного, существующего внутри человека, а не вне его... Это — самая общая модель, которая определяет строй человеческой мысли. Она объективна, потому что она задается традицией,

которую ребенок воспринимает из социума как данность, и самой логи- % кой жизни. Есть определенные пара-

метры архетипа, которые не могут быть произвольно изменены»⁸⁶. По его мнению, «...миф создать нельзя. Человечество занято в основном тем, что, пытаясь как-то устроиться в этой жизни, пробует доказать соответствие конкретного живого реального чело­века его мифическому прототипу для того, чтобы он мог войти в этот миф и восприниматься общественным сознанием уже в качестве мифического пер­сонажа. Для политиков это чрезвычайно важно». Впрочем, противоречие носит скорее мнимый характер: в этническом менталитете заложена слож­ная система архетипов, которая способна «вызывать» разные архетипы в качестве реакции на некоторые «сигналы извне». Так, классики называли русский народ «пугающе переменчивым», способным то поражать христи­анской кротостью, то оборачиваться «азиатской рожей»⁸⁷.

Политические мотивы, которые носят не рациональный, а мифологичес­кий характер, также восходят к разного рода архетипам. Те же коммунисты воспринимаются как своим, так и чужим электоратом в качестве некоего коллективного архетипа. Уже цитировавшийся В. Полосин отмечает, какую роль сыграли архетипы в изначальном формировании образа Б. Ельцина в конце 80-х гг. При этом в социокультурно разорванном обществе, каким и является Россия, субъектом мифотворчества выступает не столько нация в целом, сколько отдельные исторически сложившиеся группы. Если чисто «личностные» компоненты имиджа оцениваются различными группами населения примерно одинаково (с небольшими вариациями в зависимос­ти, как правило, от пола, возраста и образования референтной группы), то зашкаливающий разброс в оценках того или иного политика — верный при­знак «срыва идентичности». Только в зеркале шкалы «наш» — «не наш» возможны расхождения «в разы» показателей доверия и симпатии. Напри­мер, такие знаковые политики, как А. Чубайс, Е. Гайдар, Г. Зюганов, оце­ниваются в различных группах, выделенных по политическим ориентаци-ям, диаметрально противоположно. Это характерно и для некоторых дру­гих знаковых фигур современного политического ландшафта⁸⁸.

Напротив, сохранявший до самого последнего времени имидж «нейт­рального хозяйственника» московский мэр Ю. Лужков на редкость ровно

87 ^]1^0Л0с"н В. Архетип и мифология // Золотой лев. 1998. № 4. С. 23-31.

³⁰⁶ Л. Становление новой политической идентичности в постсоветской России: эволюция со-

88 -г ^ально~политических ориентации и общественного запроса (http://pubs.carnegie.ru).
1ам же.

оценивался в самых разных группах — как среди сторонников «коммунис­тов», так и сторонников «партии власти»: и там, и там рейтинг доверия к нему был положительным. Но стоило мэру заявить о себе как о перспектив­ном федеральном политике, фактически принять старт в президентской гонке, как показатели доверия к нему тут же «потекли». Ведь в качестве политика он уже не может находиться вне сложившегося круга мифологем. А это означает, что восприятие того или иного политика связано в первую очередь с тем, как «ложится» его имидж на политическую мифологию.

За политическим спектром, представляющим в самом общем виде набор социально-политических мифологем, живущих самостоятельной жизнью, стоит конкретная «карта» действующих в современном обществе полити­ческих сил. Когда речь шла, например, о НДР, «Яблоке» или другой поли­тической партии, определенном лидере — претенденте на ту или иную дол­жность, их электорат образовывался достаточно сложным образом. Личные симпатии, личный имидж дополнялись ожиданиями, связанными с меха­низмами идентичности, — «наш» либо «не наш» этот человек (или партия). При этом само понятие «наш» имеет исключительно социально-культурную природу. Естественно также, что значительная часть мотиваций, определя­ющих электоральный выбор, носит рациональный характер⁸⁹.

По мнению Л. Вызова, для современной России характерны три базовых типа политического сознания, которые определяются понимаемыми в ши­роком смысле слова цивилизационными процессами. Все остальные харак­теристики политического сознания лишь демонстрируют известную внут­реннюю неоднородность базовых типов. Тем не менее в исследованиях, которые цитируются ниже и были выполнены (если нет специальных ого­ворок) в рамках мониторинга Российского независимого института соци­альных и национальных проблем, для определения идеологической иден­тичности россиян используются чаще всего пять следующих идейно-поли­тических течений, представленных в России в последние 5—6 лет. Это идеология «радикальногорынка», «коммунистическая», «социал-демократи­ческая» (хотя высказываются обоснованные сомнения в наличии ее в мас­совом сознании как некоего целостного идентификационного параметра), «русский национализм» (в ряде случаев отдельно выделяются «националис­ты» и «державники»), «центризм». Сторонники всех перечисленных идей­но-политических течений в совокупности составляют в российском обще­стве по данным одного из последних исследований (октябрь 1998 г.) 54,6%, в то время как не привержены никакой идеологии в рамках предложенных исследователями парадигм 44,6%. Следует оговориться, что критерии соот­несения себя с этими течениями не описывались, речь идет о «самоиден­тификации», поскольку за каждым из названных течений стоит та или иная мифология, пусть и противоречивая⁹⁰.

⁸⁹ Бызов Л. Становление новой политической идентичности в постсоветской России: эволюция со­
циально-политических ориентации и общественного запроса (http://pubs.carnegie.ru).

⁹⁰ Там же.

Дата добавления: 2015-06-04