Религиозные представления и понятия

Одним из важнейших этапов и результатов развития древнеримско­го религиозного сознания стало введение в оборот понятия рели­гии — religio, которым римляне, а затем и многие другие народы евро­пейского сообщества стали обозначать специфическую область духов­ной жизни — область верований и обрядов, отличая ее от всех других сторон человеческого существования. Введение этого понятия имело своей предпосылкой длительный процесс разграничения на практике и в сознании видов человеческой деятельности, духовных феноменов и сфер жизни. Сложность формирования представления о том, чем в сущ­ности своей является религия, чем эта область отличается от других, объясняет, почему уже древние римские авторы спорили по поводу пер­воначального смысла слова religio.

Спор, начатый в древности, до сих пор не нашел своего окончатель­ного решения. Обратим внимание на то, что сближает позиции лингви­стов: изначально в семантике латинского слова религия заложено значе­ние ограничения, препятствующего небрежному исполнению культа и связывающего человека установленными нормами благочестия. Воз­можно, из интериоризированных внешних требований богопочитания и внутренних установок на их тщательное соблюдение развивается рим­ская категория религии.

Наряду с термином religio римляне пользовались понятиями colere deos (почитание богов) cultus deorum (культ богов), caerimonia (религи­озный обряд), которые выражали идеи благоговейного поклонения бо-

гам, почтительного исполнения ритуала, благочестивой заботы о боже­ственном. В сущности, все эти понятия развивали общее представление о религии как благоговейном и сосредоточенном попечении о богах.

Формирование категории религии происходило в общем контексте категоризации римским сознанием представлений о человеческих и бо­жественных императивах. Римская гражданская община, скрупулезно развивавшая правовую культуру, уже на раннем этапе наметила разли­чие между человеческими и божественными установлениями, закрепив это различие в терминах fas и ius. Понятие fas фиксировало божествен­ное право — нормы, выражающие волю богов, предопределение судь­бы. Понятием ius религиозное сознание выразило представление о клятвенно закрепленных правилах — это нормы, принятые человеком под присягой. Считалось, что боги сами следят за соблюдением fas и сами устанавливают кару нарушителю, тогда как небрежение требова­ниями ius преследовалось законом.

Представление о чудесном, «нуминозном» выражалось прежде все­го понятием mirum (необыкновенный), miraculum (диво, чудо). Приме­чательно, что религиозные значения слова miraculum практически сов­падают со значениями слов omen, portentum, ostentum, выражавших об­щую идею божественного знамения, ниспосланного в каком-либо нео­бычном явлении и указывающего на волю богов. Такой взгляд на чудо объяснялся, по-видимому, рационализмом римского религиозного мыш­ления, склонного воспринимать всякое диковинное явление как подан­ный богами знак, несущий потайной главный смысл. Эта склонность обусловила огромный вес в римском культе обрядов дивинации.

К основополагающим понятиям римского религиозного сознания следует отнести fides и pietas. Изначальный смысл понятия fides «вера, доверие» требует особого уточнения: fides действительно является «кредитом доверия», который предоставляется партнеру. В отношениях между людьми и богами «fides, которой боги наделяют смертных, убеж­дает их в возможности существования даваемой им за это взамен некой гарантии. Именно к этой божественной гарантии взывает человек в беде»¹. Римлянин, «доверяя» богам, «вверяя» себя под их покровитель­ство, в ответ на свою покорность рассчитывал на божественную защи­ту. Религиозная категория «верности», «доверия» была деифицирована и персонифицирована в образе богини Фидес. Римские предания храни­ли упоминание о существовании еще при Нуме святилища Фидес, в честь которой легендарным царем были установлены праздники и осо­бые жертвоприношения. В 50-е годы III в. до н. э. богине Фидес, олице­творявшей верность клятве и надзиравшей за исполнением клятв людь-

Бенвенист Э. Словарь... С. 93.

ми, был посвящен специальный храм. Мужским соответствием богини Фидес был бог Диус Фидиус (Dius Fidius), который также имел в Риме свой храм.

Категория pietas выражала очень важную для римлян характеристи­ку человека — его благочестие, твердость в исполнении религиозного долга, но также и его сострадание, милосердие¹. Римляне гордились своей pietas, полагали, что в своем благочестии они превосходят все другие народы, Pietas была персонифицирована в образе Пиетас — бо­гини, олицетворявшей почитание богов, отчизны и родителей. В 181 г. до н. э. в Риме был посвящен Пиетас отдельный храм.

Магическая сила процветания, благоденствия, успеха выражалась категорией felicitas (счастье, благополучие, удача). Римляне верили, что те, кому боги даровали felicitas, обладают верной удачей и особой вла­стью не только над людьми, но и над стихиями природы. Понятие felici­tas было персонифицировано в образе богини удачи Фелицитас, на по­кровительство которой с особой надеждой рассчитывали римские вое­начальники, а позднее и римские императоры, видевшие в Фелицитас покровительницу императорской власти. В середине II в. до н. э. богине был возведен храм, Цезарем был задуман второй, который и был от­строен позднее.

Ключевым понятием, квалифицировавшим греховное, нечестивое деяние, было nefas. Категория nefas выражала идею полного отсутствия fas и обозначала крайнюю степень религиозного преступления. Поня­тию religio, закреплявшему представление об истинной набожности, римское религиозное сознание противополагало понятие superstitio «су­еверие». В своем происхождении superstitio (суеверие) восходит к зна­чениям «дар прозрения», «ясновидение». Негативный смысл — «веро­вания, достойные презрения» — оно получает в силу подозрительного отношения римлян к тайным визионерским и магическим практикам. Поскольку эти практики находились за пределами официального культа и в них специализировались преимущественно чужеземцы (этруски, восточные маги), слово superstitio, номинировавшее ясновидение и эзо­терические обряды, «стало обозначать культовую практику, которую считали пустой и простонародной, недостойной рассудительного ума»².

По-видимому, phis вначале имело отношение к ius, особому порядку вещей, закону, аналогичному индийскому rta, причем в этом религиозном понятии существенную роль играли моральные начала. См. о первоначальных значениях pius: Dumezil G. La religion romaine archai'que. P. 139. См. также: Цицерон. О природе богов// 'Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. С. 97.

Бенвенист Э. Словарь... С. 402.

Среди понятий, формировавших римское представление о святом, первое место принадлежит безусловно понятию sacer. Самый древний из известных случаев употребления sacer приблизительно датируется концом царского периода истории Рима: в архаической форме sakros это слово включено в состав магической формулы проклятия, призванного охранять некое место¹. В отношении этимологии sacer среди лингви­стов нет полного единодушия. В начале XX в. наиболее авторитетной была точка зрения, выводившая sacer из корня sac- (sacri-) этрусского языка. Современная лингвистика воздерживается от сближений такого рода. Ю.Фюжье решительно отклоняет колебания в пользу этрусского происхождения sacer, сближая лат. sacer, греч. хетт. Saklai², гот.

sakan³ и указывая на общеиндоевропейскую основу sak-⁴. Ж. Дюмезиль в своем фундаментальном труде, посвященном религии древнейших римлян, оценив в целом работу Ю. Фюжье как «блестящую», выдвину­тую гипотезу происхождения sacer поставил под сомнение, ограничив­шись отсылкой к наиболее ранней форме sacer — sakros⁵.3. Бенвенист не исключал существование единой праосновы у лат. sacros (с корнем sak-) и греч. (с корнем sag-), хотя при этом замечал, что «грече-

ское слово, соответствующее sacer, не

Магическая формула проклятия, включавшая древнейшую фор­му— sakros, оберегала некое место или предмет от посягательств. Можно предположить, что ближайшим значением sakros было значение заклятое, которое указывало в первую очередь на выделенность объекта заклятия из круга других объектов и запрет вступать с ним в соприкос­новение. «Sacer обозначает то, что не может быть затронуто без осквер­нения»⁷. «Sacer — это то, что по природе или по решению пребывает

Плита из туфа с соответствующей надписью была обнаружена в Риме в ходе архео­логических раскопок в 1899 г. См. об этом: Dumezil G a religion romaine archai'que. Paris, 1966. P. 94. Форма записи — sakros — указывает, возможно, даже не на V в. до н. э., а на VII—VIII в. до н. э.

Хеттское Saklai имеет значения обычай; установление; обряд {Friedrich J. Hethitisc-hes Worterbuch. Heidelberg, 1952. Saklai»).

Готское sakan имеет значение оспаривать (Feist S. Vergleichendes W6rterbuch der gotis-chen Sprache, mit Einschluss der Krimgotischen und sonstiger zerstreuter Ueberreste des Gotis-chen. Leiden, 1939. «sakan»).

См.: Fugier H. Recherches sur Г expression du sacre dans la langue latine. Strasbourg, 1963. P. 110—125.

См.: Dumezil G. La religion romaine archai'que. Paris, 1966. P. 94. См.: Бенвенист Э. Словарь... С. 357.

Ernou A., Meiller A. Dictionnaire etymologique de la langue latin: Histiore de mots. 4e ed. P., 1985.

сохраненным, отделенным для богов», это — «отделенное священное», отношение к которому выражается «через запреты: не касаться, не вхо­дить или соприкасаться только в определенных случаях»¹. «...Латинское sacer позволяет уловить только состояние изъятости, качество божест­венного происхождения, величественное, но недозволенное, ставящее вне любых человеческих отношений»².

Sacer обозначает во многих случаях необъяснимую для латинских авторов магическую силу предметов. Это магическое свойство, выра­женное посредством sacer, в религиозном сознании обнаруживает себя как поразительное и непонятное, а потому лучше держаться от него в стороне. В составе проклятия магическая сила еще и опасна. «Любая клятва,— пояснял Плутарх,— заканчивается проклятием клятвопре­ступнику, а всякое проклятие мрачно и зловеще» («Римские вопросы», 44). В значении заклятое sacer прикрепляло признаки мрачное и злове­щее, которые в архаическом сознании легко согласуются со значениями магическое, исполненное силой, опасное.

Sacer — характеристика божества, боги для римлян — сакральны. «Все то, что принадлежит богам, называется sacrum»,— констатирует Макробий³. Sacer в этом смысле — принадлежащее богам, посвящен­ное богам. На этом основании святы для римлян ритуалы в честь богов (лат. sacra). Логика религиозного мышления подразумевала, что на при­надлежащее богам люди права не имеют. Поэтому sacer — изъятое из обыденного употребления. Ближайшим свидетельством тому служит правило римского культа, согласно которому храмовую утварь нельзя было использовать иначе, кроме как по ее прямому назначению (отме­тим попутно, что подобные предписания существовали и в других ре­лигиях). Та часть храмовой утвари, которая в качестве дара богу попа­дала в храм из обычного обихода, уже не могла быть возвращена обрат­но и служить предметом домашнего быта: действовал принцип необра­тимости изъятия и обращения в sacer. Этот принцип распространялся не только на область культа. Изъятое из обыденного употребле­ния — этот признак сакральных явлений согласуется по смыслу со зна­чением запретное для общения. Последнее значение возвращает к древ­нейшей практике наложения категорических ограничений на опреде­ленные действия — к практике табуирования.

Sacer — в сознании римлян — безусловное, сущностное качество богов, которым они обладают в силу своей природы. Это воззрение

Dumezil G. La religion romaine archalque. P. 136—137. Бенвенист Э. Словарь... С. 358.

Quidquid destinatum est Diis sacrum vocatur (Sat. III. VII. 3). Oeo. it: Collection des aute-urs latins. Macrobe, Varron et Pomponius Mela. Paris, 1854.

проявляется в отношении римской религии к небесным божествам и бо­жествам хтоническим. Небесные боги, конечно, сакральны, сакрально само небо, их обитель: «священным эфиром» (sacer aether) называет Овидий небеса¹. Но сакральны и подземные божества, сакральна Кибе-ла — sacer Cybele, хтоническое женское божество фригийского проис­хождения. Кибела — Великая мать, владычица плодородия, обладает отчетливо выраженной в религии римлян устрашающей ипостасью. Об­раз Кибелы и сродных с ней хтонических богов римского пантеона по­казывает, что качество sacer имело отношение не только к благой, воз­вышенной, небесной стороне божественного, но также и к смертонос­ной, ужасающей, отвратительной природе божественного — так, как ее себе представляли древние римляне. Идея двойственности божествен­ного мира — очевидная для римского религиозного сознания — получа­ет свое выражение в двойственности sacer. Поэтому представление, вы­раженное словом sacer, резко амбивалентно.

Хотя sacer квалифицирует в целом область божественного, понятого как средоточие сверхчеловеческого, качество sacer вменялось и людям. Амбивалентность sacer проявлялась в этом случае особенно выпукло. Человек, которому вменялось качество sacer, мог быть жрецом. Жрец был посвящен тому или иному богу (Cereri sacer, Neptuno sacer, etc.), тем самым он принадлежал божеству и потому назывался sacer или, иначе, sacerdos. Как носитель жреческого сана (sacerdotium) человек обязан был соответствовать строгим требованиям религиозной правед­ности и нравственной безупречности.

Но применительно к человеку sacer могло иметь и иной смысл. Э.Бенвенист цитирует характерное изречение Феста, в котором речь идет о homo sacer: тот, кто объявлен народом homo sacer, ответственен за злодеяние (maleficium), его не дозволено убивать (точнее, не дозволе­но приносить в жертву — immolari), однако тот, кто убивает homo sacer, не осуждается как убийца². Дополнительный свет на образ homo sacer проливает толкование Макробия. Этот позднеантичный автор, огляды­ваясь на традиции прошлого, объясняет, почему кража священной вещи каралась как святотатство, осквернение (sacrilegium), а убийство homo sacer закон не преследовал. Макробий пишет, что древние не допуска­ли, чтобы посвященные какому-либо богу животные паслись на част­ных пастбищах, но непременно отгоняли священных животных на зем­ли того бога, которому они были посвящены (храмовые земли). Древ­ние верили, продолжает Макробий, что души посвященных людей (sac-

¹ См.: Met. I.254. «Неба священный эфир» в переводе С.В.Шервинского (Овидий. Лю­бовные элегии; Метаморфозы; Скорбные элегии. Пер. с лат. С.В.Шервинского. М., 1983).

См.: Бенвенист Э. Словарь... С. 348.

rorum hominium) принадлежат богам. Поэтому также как они без коле­баний преследовали посвященных богам животных, они с чистой сове­стью шли на убийство посвященных, полагая, что могут отправлять их души на небеса, куда те уходят тотчас после отделения от тела («Сатур­налии», III. VII). Безнаказанная гибель дышет в затылок тому, кого Фест определяет как homo sacer. На homo sacer Макробия лежит тень преследователя-убийцы. Homo sacer — человек, обреченный на смерть, проклятый на смерть.

Представление о священном, выраженное понятием sacer, близко тому древнему греческому восприятию священного, что запечатлено в понятиях Вместе с тем существенная разница между ла-

тинским и греческим пониманием заключается в предельно резко выра­женной двойственности римского понятия. Двойственность sacer состо­ит прежде всего в соединении значений чистоты, непорочности (как признаков того, что посвящено божеству) и значений нечистоты, «не­истребимой запятнанности» (Э. Бенвенист), которые обусловлены при­частностью sacer к смерти, ибо при особых обстоятельствах sacer несет в себе признак проклятого на смерть. Негативные значения лат. sacer стоят в близких отношениях с греч. (тяжкий грех; человек не-

чистый, запятнанный).

Римское представление о святости не сводилось конечно, к одному понятию sacer. В римский лексикон святости входили также: augustus, акцентирующее значения возвышенное, величественное; venerabilis, ставящее на первое место значение почитаемое, чтимое. Совершенно особое место занимает, конечно, sanctus, заявляющее прежде всего о значениях неприкосновенности, нерушимости, защищенности высшей санкцией¹. Следует особо обратить внимание на то, что римляне не до­пускали мысли о семантическом тождестве sacer и sanctus.

Представление о несвятом выражалось прежде всего посредством понятия profanus. Уже древние латинские авторы обращались к вопросу об исходном смысле этого слова. Варрон в трактате «О латинском язы­ке» разъясняет, что fana называется то, что понтифики объявляют выде­ленным, ограниченным (fati sint finem) (VI. 54)². По сути, fanum — освя­щенное (или посвященное), место, которое предназначено для отправ­ления обрядов, в более узком смысле — храм³. Далее латинский автор

См. об этом: Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. Пер. с фр. М., 1995. Brown P. Society and the holy in late antiquity. Berkeley, 1982; Delehaye H. San­ctus. Essai sur le culte des saints dans I'Antiquete. Bruxell, 1927; Fugier H. Recherches sur Г expression du sacre dans la langue latine. Strasbourg, 1963.

Текст Варрона цит. по изданию: Varro. On latin language. Book V—VII. London, 1978. См.: ErnouA., MeilletA. Dictionnaire etymologique de la langue latin... «Fanum».

указывает, что profanum — это то, что расположено перед fanum. Мне­ние Варрона большинством позднейших историков и религиоведов было положено в основу толкования представлений античных римлян о профанном. Профанное было понято прежде всего как пространствен­ная характеристика — как то, что находится вне священного места (fa­num), а значит, вне sacrum. Такое толкование нуждается в существен­ном уточнении.

Заметим, что изначальное значение profanus задается не противопос­тавлением sacer и profanus, но противополаганием profanus и fanum. Pofa-nus производно от fanum как его иное. Что представляет собой fanum? Как уже указывалось, в общем значении fanum — священное место для отправления обрядов; глагол fano имеет значения освящать, посвящать¹. Этимология слова указывает на родство fanum с feriae (праздники, дни отдыха) и festus (праздничный, радостный, ликующий). Fanum, следова­тельно, не просто освященное и выделенное место. Это также место праздника и ликования. Более того, fano имеет родственное слово fa-пог — безумствовать, неистовствовать, бесноваться, носиться в исступле­нии². Fanum — место, где в праздничном ликовании участники ритуала безумствуют и неистовствуют. Такое семантическое согласование надеж­но подкрепляется многочисленными примерами архаической обрядно­сти, в том числе, и древнеримской. Архаический fanum был местом, где в коллективном ритуальном действе пробуждалось в человеке экстатиче­ское буйство, магически обращенное к первозданным стихиям.

Теперь уместно вернуться к profanus. Традиционно происхождение этого слова понималось как наименование того, что расположено перед fanum. Иначе посмотрел на семантику profanus X. Вагенвоорт³. Он оспорил устоявшееся толкование приставки pro- в значении перед. Ссы­лаясь на труды Я. фон Ваккернагеля и лингвистические показания, гол­ландский исследователь обосновал реальность значений pro-, указыва­ющих на отдаленность от чего-либо, на противоположность чему-либо, а также на отсутствие чего-либо⁴. Эти наблюдения позволили X. Ваген-воорту сделать вывод принципиальной важности: «В древнем латин­ском языке profanus первоначально относится не к месту, а к дейст­вию»⁵. Соответственно profanus указывает не на место перед храмом, а именно на изгнание из храма и относится к действиям, которые прои-

См. напр.: Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М., 1996. «Fano». См.: Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь, «Fanor».

См.: Wagenvoort Н. Profanus, profanare//Mnemosyne. Biblioteca classica batava. Quarta seriees. Vol. 2. P. 319—332.

⁴ См.: Ibid. P. 321.

⁵ Ibid. P. 322.

зошли в храме или святилище. Таким образом, profanus первоначально означает не несвятой, а уже не святой, т. е. лишенный причастности к святому¹. В подтверждение X. Вагенвоорт приводит выражение Сервия, в котором словом profanum назван тот, кто порывает с религией, то есть вероотступник².

Итак, profanus становится то, что удаляется из fanum и лишается причастности к sacer, посвященному, освященному, принадлежащему богам. Причем состояние, обозначенное словом profanus, на первых по­рах, по-видимому, не обязательно фиксировало акт религиозного нечес­тия, вероотступничества. Скорее всего, первоначальное значение profa­nus сложилось в контексте культовой практики жертвоприношений: этим словом вначале обозначалась та часть посвященной божеству (священной) жертвы, которая после совершения определенных церемо­ний отделялась и поедалась самими участниками обряда; эта часть так­же в традициях римской обрядности могла быть после посвящения богу вынесена за пределы святилища, распределена перед храмом между участниками ритуала и съедена. Наличие такого значения позволяет Тертуллиану в «Апологии» (XIV. 1) напомнить о людях, которые говорят друг другу: «Сегодня будет раздача у Великого Алтаря (Hodie profanabi-tur ad Aram Maximam)». He случайно за глаголом profano сохранялось значение посвящать, приносить в жертву.

Важно заметить, что первичные значения profanus формируются не в составе космогонических представлений и не в моделях пространст­венных ориентации, но изначально они увязаны с культовой деятельно­стью и только в контексте этой деятельности они и могут быть правиль­но поняты. Важно также, что римляне называли profanum то, что преж­де побывало в качестве посвященного, что было передано божеству, а затем по правилам культа было обращено для потребления людьми. В этом смысле profanus выступает противоположностью sacer.

Сходную позицию в понимании profanus занял Э. Бенвенист, опуб­ликовавший статью «Profanus и profanare», которая, по признанию авто­ра, была написана до знакомства с работой X. Вагенвоорта³. Из сравне­ния profanus, profestus (непраздничный, непосвященный) и ряда других слов с префиксом pro- Бенвенист вывел то же значение приставки pro-, что и его голландский коллега. Приложив это наблюдение к латинским текстам, французский лингвист пришел к выводу, что «качество profa­num применяется не ко всему тому, что не является sacrum, а к тому,

¹ См.: Wagenvoort Я Op. cit. P. 322—323.

«profanum proprie dicitur quod ex religiosa re in hominum usum convertitur» (Servius, Ae. 12, 779).

См.: Benveniste E. Profanus et profanare//Hommages a G. Dumezil. Bruxelle. Berchem, 1960. P. 46—53.

что прекращает быть таковым»¹. Pro farms, как полагает Бенвенист, обо­значает то, что «более не является священным, что не обладает отныне ни привилегиями, ни опасными сторонами священного, одним словом, то, что «десакрализовано»². Э. Бенвенист, как и его предшественник, от­носит profanus не к участкам пространства, а к ритуальным предметам и культовым действиям, прежде всего к жертвоприношению и жертвен­ной трапезе участников ритуала — daps profanata.

Со временем в семантике profanus к первоначальным культовым значениям посвященного и десакрализованного в целях ритуального потребления прибавляются значения, придающие расширительный смысл значениям десакрализации и доступности. Profanus становится обозначением собственно человеческого удела — уже не столько ритуа­льного, сколько онтологического качества отделенности от божествен­ного, непричастности божественному, непосвященности.

Дата добавления: 2015-06-04