Представления о божестве

В праславянскую эпоху в религиозном сознании и языке существо­вало общее понятие для обозначения деифицированных сущно­стей — бог. Сравнительное изучение славянского бог и родственных слов других индоевропейских языков (сскр. bhagah, зенд. bago — «доля, богатство», сскр. bhaga-s «податель, господин», др.перс. baga, зенд. bag-ho «владыка, бог», др.) показывает, что славянское слово, обозначаю­щее божество, произведено от значений «доля, удел, богатство» и в пер­воначальном смысле богъ — «податель доли, богатства»¹.

Для большинства индоевропейских народов образ небесного боже­ства и его словесное обозначение deiwos «светлозарный, небес­ный» — стали той основой, на которой возникло общее понятие о боге. Славяне в своей религиозной истории, как показывают лингвистиче­ские данные, не пошли по пути выведения общего понятия о божестве из образа бога ясного неба.

Некоторые исследователи, однако, не исключают, что в перерабо­танном виде реликт deiwos представлен в древнерусском дивъ, имени мифологического существа. P.O. Якобсон на этом основании утверждал, что иранские и славянские языки несут след «своеобразной религиоз­ной революции», в ходе которой первичное обозначение божества dei­wos превратилось в имя враждебного богам злого демона — daeva -, дивъ. Ряд лингвистов родство deiwos — дивъ считают сомнительным. О.Н. Трубачев связь др.-русс. дивъ с deiwos отрицает, полагая, что дивъ — позднее заимствование из персидского dev «демон», которое

«Богъ может собственно значить часть, доля, счастье, а потом — божество» (Потеб-ня А. А. О Доле и сродных с нею существах//Потебня А. А. Слово и миф. М., 1989. С. 472). Первоначальный смысл слав, бог удержан в словах убогий «лишенный доли» и богатый «обладающий долей, уделом».

обозначает мифическую птицу, приносящую несчастье (см. «Слово о полку Игореве»: «Дивъ кличетъ връху древа»).

В древнеславянской религии объектом деификации, формирующей общее понятие о божестве, выступают такие сущности («доля», «удел») и силы («податели доли»), которые не являются непосредственным от­ражением природного окружения. «Доля, то же, что часть», само по себе «слово доля не указывает ни на добро, ни на зло», замечал А.А.Потебня¹. Родственные доле мифологические сущности — рок, время, срок, лихо, несчастье, беда, нужда, гонение или то, что гонит, горе, печаль — тоже не имеют значения природных явлений². Из этого следует, что подлежит серьезному уточнению восходящая к мифологи­ческой школе мысль о славянском пантеоне как продукте обожествле­ния природы³. Очевидно, что наряду с деификацией природных стихий религиозное сознание вовлекало в состав представлений о божестве широкий спектр явлений, имевших социально-культурный характер и сугубо человеческое измерение.

В исследованиях по славянским верованиям достаточно широко распространена мысль о том, что древнеславянская религия представ­ляла собой одну из разновидностей пантеизма⁴. Эта точка зрения вызы­вает серьезные возражения. Идея «всебожественности» требует разви­того уровня абстрактного мышления, наличие которого не подтвержда­ют ни данные языка, ни сведения о славянской мифологии.

Применительно к древнеславянским воззрениям речь должна идти не о пантеизме, а о архаическом веровании в присутствии в мире экст­раординарных «сил», которым свойственно особое могущество. Эти «силы» могут внедряться в объекты живой или неживой природы, в лю­дей, предметы культуры (оружие и др.), наделяя их частью своего могу-

Потебня А. А. О Доле и сродных с нею существах/Шотебня А. А. Слово и миф. М., 1989. С. 472-^73.

² См.: Потебня А.А. Цит. соч. С. 474, 476, 477.

Известно, что наиболее последовательно проводил эту мысль А.Н.Афанасьев. И. И. Срезневский утверждал, что «обоготворением природы, ее стихий, частей и сил, на­чали славяне цикл своего многобожия» (Срезневский И. Святилища и обряды языческого богослужения древних славян по свидетельствам современным и преданиям. Харьков, 1846. С. 5).

Одним из сторонников такого подхода был Н.И.Толстой. В статье 1976 г. он отмечал, что процесс развития «дохристианского религиозного (мифологического) сознания» в праславянской среде «шел по пути возникновения сначала доанимистических («анимати-ческих», по Р. Р. Маретту), а затем анимистических представлений в условиях обожествле­ния окружающей природы, пантеистического или политеистического ее восприятия» (Толстой НИ. Каков облик дьявольский!I/Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. Изд. 2-е, испр. М, 1995. С. 251).

щества и предопределяя почитание этих объектов как предметов культа. Представление о действии экстраординарных «сил» в процессе разви­тия может формировать образы богов (в славянской традиции — «пода­телей доли») и демонов.

Со времени начала научного изучения религии славян в литературе бытует мысль о монтеизме или, по крайней мере, монотеистической тенденции в религии славян. Видный историк религии славян И.И.Срезневский, отмечая факт многобожия славян, вместе с тем утверждал: «Между языческими догматами древних славян первое мес­то занимает догмат о едином, верховном Боге, родоначальнике всех других божеств»¹. Эта позиция получила подтверждение в исследова­ниях Н.И.Толстого, который настаивал на том, что «со значительной долей достоверности мы можем утверждать, что к VI веку славяне име­ли не только нечто напоминающее пантеон богов или ряд местных пан­теонов, но и были близки к монотеизму, к верованию в верховного, еще не христианского, единого бога»².

Мысль о монотеистических началах славянской религии опирается прежде всего на свидетельство Прокопия Кесарийского (VI в.), оставив­шего в сочинении «Война с готами» первое описание религии славян: «Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священ­ные обряды»³

Следует ли понимать высказывание древнего автора как указание на монотеизм? Культы родового общества имеют локальный в территориа­льном отношении и групповой в социальном плане характер. Прокопий из Кесарии мог судить о религии славян прежде всего по наблюдениям над жизнью военной дружины. Примеры отправления славянской дру­жиной культа бога-молниевержца, бога-воителя, покровительствовав­шего дружине в дальнем походе и в битве, бросались в глаза наблюда­телю и могли дать основание для заключения античного автора. Славя­не-землепашцы, мужская и женская части славянских родов, другие об­щественные группы отправляли культы других богов. Прокопий и не настаивал на единобожии славян: «Они почитают реки, и нимф, и вся­кие другие божества, приносят жертвы всем им...»⁴.

Срезневский И. Святилища и обряды языческого богослужения древних славян по свидетельствам современным и преданиям. Харьков, 1846. С. 5.

Толстой Н. И. Язычество древних славян/Ючерки истории славянских культур. М., 1996. С. 146.

Прокопий из Кесарии. Война с готами. М., 1950. С. 297.

⁴ Там же. С. 297.

Описания религии балтийских славян показывают, что почти все известные боги имели свои ареалы, в пределах которых они выступали главными объектами почитания: например, Прове — в Старгарде, Жива — в землях полабов, Поревит — на юге Рюгена, Сварожич-Рад-гост — в Ретре¹. Гельмольд, католический хронист XII в., упомянув о «божках» полей и селений, перечислив имена богов балтийских сла­вян, добавляет, что среди «многообразных божеств, которым они посвя­щают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога в не­бесах...»².

Действительно, племена славян наряду с почитанием сонма богов выделяли главенствующего, верховного бога, ставя его в положение по­велителя других богов. В этом образе христианин Гельмольд увидел не­бесного «единого бога», властвующего, как пишет хронист, над прочи­ми богами и заботящегося только о небесном.

Такие формы богопочитания, конечно, далеки от монотеизма. Когда Гельмольд называет «единого бога» славян «богом богов» (лат. deus de-orum), становится понятно, что славянское богопочитание не шло далее иерархически структурированного многобожия. При определенном типе организации пантеона такое многобожие могло принять вид гено-теизма. В строгом смысле генотеизм нельзя признать особой стадией развития монотеистического сознания. Описания культа славян уклады­ваются также в определение монолатрии³. Генотеизм, как и его ритуаль­ный коррелят — монолатрия, являют специфическую ситуацию в гра­ницах политеизма.

Исследователи, стремящиеся обнаружить следы единобожия в древ-неславянской религии, исходят из представления о монотеизме как об­щем векторе эволюции религий. Между тем в истории религий далеко не всегда подтверждаются корреляции между степенью развитости ре­лигии и наличием монотеистической доктрины. Политеизм не обязате­льно выступает в истории религии этапом развития монотеизма. Зачас­тую политеизм представляет собой самостоятельный путь религиозного развития, со своими разновидностями, среди которых есть на первый взгляд близкие монотеизму, но по существу с ним несовместимые.

Сведения об этом содержатся в «Славянской хронике» Гельмольда (Гельмольд. Сла­вянская хроника. М., 1963. С. 129). См. об этом подробнее: Иванов В. В., Топоров В. Н. Ис­следования в области славянских древностей. М., 1974. С. 36—41.

Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963. С. 186.

Монолатрия (novog — единственный, один, X,axpeia — служение) — культовая прак­тика почитания одного, главенствующего бога, включающая запрет на какие бы то ни было культовые действия, связанные с поклонением любым другим существам.

Дата добавления: 2015-06-04