Истолкование. Перед нами плач человека, лишенного возможности поклоняться в храме и томящегося по вожделенному дому Божьему

Композиция

Тема

Перед нами плач человека, лишенного возможности поклоняться в храме и томящегося по вожделенному дому Божьему. В то же время это глас унывающего верующего, который жаждет восстановления прерванного общения с Богом. Давид борется с сомнениями и страхами, но в конце концов вера в живого Бога побеждает. Большинство детей Божьих на опыте знает, что значит тонуть в бурном море отчаянья, столь красочно описанном в этих незабываемых строках. Вполне вероятно, что поводом к написанию этого поучительного псалма было восстание Авессалома и последующее бегство Давида из своего дворца.

Легче всего псалом разделить на две части. Первая — стихи 2—6, а вторая — стихи 7—12. После каждой части звучит рефрен.

² Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! ³ Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лицо Божие! ⁴ Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?»

⁵ Вспоминая об этом, изливаю душу мою, потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий со гласом радости и славословия празднующего сонма. ⁶ Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.

2. «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!» После долгой засухи бедная обессилевшая лань желает оказаться у потоков воды. Загнанная лань инстинктивно бежит к воде, чтобы охладить разгоряченное тело и сбить со следа гончих. Так и моя истомившаяся душа желает Господа

Бога. Отрезанный от храма, Давид не находил себе места. Ему не нужен был ни покой, ни слава; его душа просила только сладостного общения с Господом. Для него это было не просто наслаждением, а крайней необходимостью, как вода для загнанной лани или странника, бредущего по знойной пустыне. Либо он найдет воду, либо погибнет. Либо он найдет Бога, либо упадет без сил. Душа его, самая сердцевина его бытия, жаждала общения с Богом. Псалмопевец кричал к Богу так же истошно, как ревет обезумевшая лань. Дайте ему Бога, и он будет доволен и счастлив, как утолившее жажду животное. Лишите его Бога, и сердце его лишится покоя, тело его будет бить дрожь, а грудь тяжело дышать, как дышат после долгого бега. Известно ли тебе, читатель, это чувство? Жаждал ли ты Бога, как жаждал Его Давид? Это сладостное томление. С пребыванием в свете божественного присутствия может сравниться, пожалуй, только ежеминутное томление по Богу. Я сказал ежеминутное? Как жажда мучает человека каждую секунду, так и сердечное томление не оставляет его ни на миг. Когда для нашей души жаждать Бога так же естественно, как для зверя томиться по водным потокам, мы воистину благоденствуем, какие бы чувства мы ни испытывали. Этот стих учит нас возносить Богу наши страстные желания: чем больше страсти в них будет, тем вероятнее, что Бог их исполнит.

3. «Жаждет душа моя». Вся внутренность моя, вся моя сущность. Это был не простой голод — голод можно вынести; жажда же мучит нестерпимо, жестоко и беспощадно. Какое благословение — до смерти желать высшего блага! Это вернейший признак благодати. «К Богу крепкому», не просто к заповедям или к храму, а к общению с Богом. Только духовный человек может понять, что такое жажда Бога «живого». Он жив и дает живую воду (Ин. 4:10), и мы жаждем Его всей душой. Мертвый Бог — это насмешка. Столь ужасное божество вызвало бы в нас отвращение. Душа наша жаждет Бога живого, неиссякаемого источника жизни, света и любви. Что такое золото, слава и удовольствия, если не мертвые идолы? Не дай нам Боже желать их вовек!

«Когда приду и явлюсь пред лицо Божие!» Кто любит Бога, тот любит и собрания, на которых прославляется Его имя. Пуста та религия, в которой видимым средствам благодати не придается никакого значения. Давид чувствовал себя дома только в доме Господнем. Он не довольствовался поклонением Богу в сердце и не оставлял собрания святых, как есть у некоторых обычай. С какой любовью говорил он о богослужении в храме и вопрошал, когда же он снова присоединится к празднующему сонму! Он твердил о своем желании снова и снова. Как увядший цветок томится по каплям росы, как голубь тоскует по своей подруге, так и Давид воздыхал по Богу, по Элохиму, Богу достойному поклонения и заключившему с ним завет. Хорошо, когда мы воспринимаем богослужение как предстояние пред Богом, ибо страстное желание Его присутствия — верный признак действия благодати в сердце человека. Увы, слишком многие приходят в присутствие пастора или прихожан и считают, что этого достаточно! Более точный перевод с иврита гласит: «Чтобы узреть лицо Божье». Эти два варианта перевода никак не противоречат друг другу: Давид мог желать присутствия Божьего, чтобы увидеть Его лицо и чтобы Бог, в Свою очередь, мог увидеть его. Воистину достойное желание!

4. «Слезы мои были для меня хлебом день и ночь». Хотя слезы полны соли, питаться ими полезно для души. Если святой непрестанно и горько плачет, если слезам его нет конца, значит, он искренен в своих чувствах. Как глаза загнанной лани переполнены слезами, так и в глазах Давида блестели соленые капли. Он отказывался от пищи и предпочитал питаться одними слезами. Ничто другое его не интересовало. Однако то, что сердце его открылось и выплеснуло свое горе, было, пожалуй, даже полезно, ибо гораздо хуже, когда человек переносит несчастье без слез. Давид плакал оттого, что имя Господне хулилось, а значит, слезы его были «благородными слезами», священными каплями, которые Бог собирает в Свой сосуд (Пс. 55:9).

«Когда говорили мне всякий день: „Где Бог твой?"» Трусливым естественно злословить. Они могли бы оставить несчастного в покое — он и так утопал в слезах. Но злоба превзошла саму себя, заставив страдальца плакать еще больше. Насмешкам не было конца; они разили псалмопевца в самое сердце, заставляли подвергать сомнению верность Божью. Лживые речи о Боге ранили Давида до глубины души. Возможно, эти слова принадлежали Семею, который злословил Давида во время его бегства от Авессалома. Он кричал ему вслед: «Уходи, уходи, убийца и беззаконник!» (2 Цар. 16:7). Семей прямо заявил, что Бог карает Давида за то, что тот занял место Саула. Нечестивые знают, что для праведных самое большое горе — потерять благоволение Господа, и, вдохновляемые дьявольской злобой, они пытаются нас убедить в том, что Бог покинул нас. Но слава Богу, все это несуразная ложь. Наш Бог действительно на небесах, но также и в печи огненной: и там Он утешает детей Своих.

5. «Вспоминая об этом, изливаю душу мою». Вспоминая о своих горестях, Давид плакал, ибо сердце его было переполнено тоской. Даже самое крепкое сердце не устоит перед двумя злейшими врагами — богооставленностью и яростью нечестивцев. Впрочем, зачем погружаться в столь мрачные мысли? Это едва ли даст нам утешение: изливать душу перед самим собой бессмысленно. Гораздо благотворней изливать душу пред Господом. Скорее кандалы на ногах каторжника помогут ему воспарить в небеса, чем вопрошание самих себя принесет нам утешение.

«Потому что я ходил в многолюдстве, вступал с ними в дом Божий». Давиду становилось еще тоскливей, когда он вспоминал о былых радостях. Когдато Давид ходил в славословии празднующего сонма, и один вид великого воинства святых вселял в него радость и святой восторг. Эти люди притягивали и очаровывали его, ибо вместе с ними он восходил на Сион. Все вместе они шествовали в священном благоговении стройными рядами и, воспевая гимны, входили всем народом во святилище Господне, вожделенную обитель мира и святости. Вдали от дома Божьего благочестивый муж вспоминал эти священные сцены и представлял их во всех деталях.

«Со гласом радости и славословия празднующего сонма». В ушах его звучали радостные песни, а перед глазами мелькали фигуры танцующих. Возможно, Давид имел в виду день возвращения ковчега завета и великое стечение всех племен Израиля на этот священный праздник. Теперь же он находился в совсем другом месте. Вместо Сиона перед ним была пустыня, вместо священников в белых одеяниях он видел воинов, готовых к бою, вместо песен он слышал злословия, вместо празднества — плач, а вместо радостной песни звучала заунывная:

К былому счастью возвращаю думы,

Когда Всевышний с нами пребывал.

Мы славили Его, перебирая струны,

И каждый в сердце радость ощущал.

Находясь в чужой стране, среди папского идолопоклонства, я не раз ощущал тоску по дому Божьему. (Сперджен имеет в виду свою поездку в Европу. — Примеч. ред.) Я говорил: «Сион, Сион, о святое и благолепное жилище Бога, когда же я увижу тебя снова? О Церковь живого Бога, матерь всех святых и дом родной, когда же я услышу твои псалмы и святые молитвы и снова увижу Господа среди Своего народа?» Очевидно, что Давид с особой любовью вспоминал славословия празднующего сонма. Без сомнения, это самая восхитительная часть поклонения, более всего напоминающая пение ангелов на небесах. Заменять торжественное пение собрания выступлением квартета, хора или духового оркестра совершенно неприемлемо. С таким же успехом можно заменить живые молитвы людей выступлением профессиональных «молитвенников».

6. «Что унываешь ты, душа моя». Псалмопевец говорил сам с собой. Вера беседовала со страхом, надежда толковала с унынием. Сколько продлится эта скорбь? Есть ли какоето основание у насмешек врагов или все это пустые слова? Долго ли продлится мое отлучение от торжеств и празднеств? Откуда же это уныние, это неверие, это малодушное отчаянье? Трэпп говорил, что здесь «Давид убеждает самого себя воспрянуть духом». Так должны поступать все, кто борется с отчаяньем. Лучшее средство от печали — это разобраться в ее причинах. Незнание себя лишает человека блаженства; в случае же с Давидом подобное невежество было бы сущим бедствием. Во мраке невежества наши беды кажутся огромными; дневной же свет превращает всех чудовищ в безобидные тени.

«И что смущаешься?» Почему мечется душа моя? Даже если я не могу праздновать субботу в храме, зачем отказывать себе в субботе сердца? Почему я возбужден, как бурное море? Почему мысли мои шумят, как уличная толпа? Беда — не основание для уныния. Воспрянь, душа моя! Что тяготит тебя? Будь мужественной! Печаль обратится в ликование, а уныние в безмятежность. «Уповай на Бога». Даже если из ящика Пандоры вылетят все возможные несчастья, на дне все равно останется надежда. Надежда не тонет даже в бушующем море. Бог неизменен, и в Его благодати мы обретаем незыблемую надежду. Даже если вокруг ночь, день с каждой минутой все ближе. Надежда сияет нам яркими звездами на ночном небосклоне. Светильнику надежды не нужно масла; его свет поддерживается тайными посещениями Бога, укрепляющими дух.

«Ибо я буду еще славить Его». Воздыхания мои уступят место песням, заунывные напевы — торжественным псалмам. Когда мы не чувствуем в сердце любви Божьей, это не значит, что ее с нами нет. Бриллиант по–прежнему у нас на груди, хотя мы и не видим его. Надежда знает свое наследство, даже если не может прочитать завещание. Она ожидает обещанное благословение, хотя в данный момент и не видит Божьих даров.

«Спасителя моего и Бога моего». Спасение — в благоволении Божьем, и Господь воистину призрит на нас Своим светлым лицом. Обратите внимание: больше всего Давид жаждал увидеть улыбку Всевышнего. Он всем сердцем желал увидеть лик Божий и знал, что это исцелит его душу, посрамит злословящих врагов и вернет ему все радости тех светлых и счастливых дней, к которым уносила его память. Нет большей радости, чем радость видеть улыбку Господа. Этот стих разбивает цепи и сотрясает стены темницы, подобно пению Павла и Силы (Деян. 16:25). Кто может в час скорби сказать эти славные слова, тот воистину победитель. В саду надежды растут лавры будущих побед, розы приближающейся радости и лилии грядущего мира.

⁷ Унывает во мне душа моя; посему я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар.⁸ Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих; все воды Твои и волны Твои прошли надо мною. ⁹ Днем явит Господь милость Свою, и ночью песнь Ему у меня, молитва к Богу жизни моей.

¹⁰ Скажу Богу, заступнику моему: для чего Ты забыл меня? Для чего я сетуя хожу от оскорблений врага? ¹¹ Как бы поражая кости мои, ругаются надо мною враги мои, когда говорят мне всякий день: «где Бог твой?» ¹² Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего.

7. «Унывает во мне душа моя». И снова музыка вернулась в басовый ключ. Так прекрасны были слова предыдущего стиха, что Давид вновь начинает свою горькую песнь, дабы вновь закончить ее удивительными словами надежды. Вероятно, Давид снова ощутил прилив скорби и уныния и взялся за арфу, чтобы, подобно Саулу, который в былые времена освобождался ею от злого духа, утешиться ее звуками. Во второй раз песнь началась с большей надеждой, чем в первый. Теперь псалмопевец более спокоен и не упоминает о своем страстном желании. Он не говорит о томлении, но и не скрывает своей печали. Душа его действительно унывает. Так бывает, когда мы замыкаемся в себе, не обращаемся к небесам. Если бы мы утешались только собой, то положение наше было бы незавидным. Человек слишком немощен, чтобы в нем можно было найти прочное основание для надежды. Чувства следует открывать Господу, и чем яснее мы их изложим, тем лучше: Давид плакал перед Богом, как плачет дитя на груди у матери. Мы должны научиться тому же.

«Посему я воспоминаю о Тебе». Прибегать к Богу — благословение. Вот истинная terra firma, твердая земля. Благословенная скорбь понуждает нас обращаться к Господу, нашей надежной твердыне и убежищу! «С земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар». Давид вспоминал сладостные минуты общения с Богом на земле Иорданской, на Ермоне, а особенно на горе Цоар, где любовь Божья говорила с ним сладчайшими словами и вознесла к теснейшему общению с Господом. Помнить лучшие минуты своего общения с Богом — великая мудрость. Эти воспоминания пригодятся нам, когда наше изгнание покажется нам слишком долгим, а душа будет объята страхом. Прошлые деяния любви Божьей утешили немало страждущих душ. Они воспламеняли курящийся лен и перевязывали надломленную трость. О незабываемая долина Ахор, о преддверие надежды! О светлые дни, скрывшиеся за горизонтом прошлого, вы просвещаете мою сегодняшнюю тьму! Или Давид хотел сказать, что он готов вспоминать о Господе даже в изгнании? Что, позабыв о времени и месте, он будет почитать Иордан столь же священным, как Селах, Ермон столь же божественным, как Сион, а небольшой холмик Цоар столь же величественным, как горы окрест Иерусалима? Только сердце, в котором обитает небо, может воспеть:

Ни времени, ни мест мне нет.

Мой дом везде, где есть рассвет.

Свободен дух мой, легок вздох,

В любом краю, где есть мой Бог.

Там, где нас нет, стремимся быть,

Но этим жажду не убить.

А если в Боге путь храним,

То дом наш там, где мы стоим.

8. «Бездна бездну призывает голосом водопадов Твоих». Давиду казалось, что все творение обрушилось на него своей мощью, присоединившись к суровым ударам Господа. Небо, земля и преисподняя как будто вступили против него в сговор и хотели лишить всякого покоя. Бездна призывала бездну голосом водопадов Божьих, и Давиду чудилось, будто небо и земля, объединив усилия, решили навести на него сильнейшую бурю. Одна за другой на него обрушивались великие беды. Когда отступала одна волна, налетала другая — одна бездна вторила голосу другой. Физические страдания порождали душевные страхи. Сатанинский шепот звучал в такт разбушевавшейся грозе. Скорби извне усиливали внутренние терзания. Душа Давида, казалось, утонула в бурных волнах скорбей, над которыми провидение Божье плыло как водяной столп, навевая своим величием благоговейный ужас. Несчастного Давида бросало в океане тревог, точно маленькое суденышко, застигнутое неистовой бурей. Он был похож на потерпевшего кораблекрушение моряка, который, уцепившись за обломок мачты, плывет по безбрежному океану, судорожно глотая воздух при каждой возможности.

«Все воды Твои и волны Твои прошли надо мною». Давиду казалось, что на него обрушились все мыслимые и немыслимые беды, но он, конечно, преувеличивал. Все волны Господни обрушились только на Иисуса Христа. Господь любит детей Своих и ради этой любви ограждает их от определенных скорбей. Голос скорби весьма убедителен. Милость же Божья явилась в том, что Он не воздал нам по страху нашему. И все же оказаться посреди разъяренной Атлантики, когда громадные водные горы накатываются на тебя одна за другой, — немалое испытание. Ревущий океан вот–вот поглотит обессилевшего пловца. Большинству христиан хорошо знакомо это описание, ибо они на опыте знают, что такое скорбь. Это испытание не для младенцев в благодати, оно выпадает лишь на долю тех, кто может вынести тяжелейшее страдание. Как утешительно знать, что «воды и волны» принадлежат Господу! «Все воды Твои и волны Твои», — сказал Давид. Все они — от Бога и посланы Им во благо, ради осуществления Его замыслов. Зная это, сын Божий может покориться крепкой руке Господа.

9. «Днем явит Господь милость Свою». Какими бы ни были обстоятельства, Господь всегда утешает нас на скорбном пути. Милость Божья — спасательный круг, не дающий нам утонуть в океане жизненных тревог. Пусть день сменится сумерками и непроглядной тьмой — Господь изольет на избранных любовь, дарованную им от века. Никогда праведник не будет оставлен. Господь царствует, а потому милость не может не прийти к избранным Божьим. «И ночью». Ночь и день праведника будут залиты светом божественной любви, и никакая печаль не может этому помешать. Бог царствует как над днем, так и над ночью, и хранит Израиль каждый миг. «Песнь Ему у меня». Песни радости, прославляющие Бога за дарованные благословения, разгонят мрак ночи. Самая радостная песня — это вера в то, что мы еще прославим Бога за милость, ниспосланную в скорбях. Ничто не укрепляет душу так, как вера. Даже если ветер скорби задует нашу свечу, мы снова разожжем ее, если только не умолкнет наша песня.

«Молитва к Богу жизни моей». Молитва и хвала тесно связаны друг с другом. Живой Бог — Бог нашей жизни. Он дарует нам жизнь, с молитвой и хвалой мы решаем, на что ее потратить, мы посвящаем ее Господу и устремляем ее к совершенству. Если мы уверены в том, что наши стенания и песни достигают Господа неба и земли, то мы не лишимся надежды даже в самых тяжелых обстоятельствах.

10. «Скажу Богу, заступнику моему: для чего Ты забыл меня?» Бог позволяет верующему интересоваться причинами Его неудовольствия. Он даже не запрещает нам убеждать Его, напоминать о данных Им обещаниях и спрашивать, почему они до сих пор не исполнились. Если Господь действительно наше прибежище, то, оказавшись в безвыходной ситуации, мы должны спросить у Него, почему Он не помогает нам. Мы не должны падать духом. Господь должен всегда оставаться нашим заступником. Он должен быть нашим единственным упованием.

«Для чего я сетуя хожу от оскорблений врага?» Бог, позволивший Аврааму, Своему другу, задавать вопросы и ходатайствовать пред Ним, не запретит и нам исследовать причины Его неудовольствия. Его совершенно не радует, когда Он видит несчастные лица Своих рабов и их горькие слезы. Господь не может смириться с тем, что враг преследует Его детей столь безжалостно. Ему противны сатанинские козни. Почему же Господь попускает врагам Своим гнать и злословить верующих? Как может сильный Бог, непоколебимая Твердыня, быть столь черствым и безучастным к тем, кто уповает на Него? Такие смиренные вопросы часто приносят душе облегчение. Узнать причину скорби — значит отчасти от нее избавиться, значит понять, как с ней смириться. Когда мы чегото не знаем, напасти кажутся нам более таинственными и безнадежными, чем они есть на самом деле. Когда нам ампутируют руку, мы по понятным причинам испытываем горе, но если мы узнаем, что операция была необходима, чтобы предотвратить смерть, мы обрадуемся тому, что сделал хирург. Таким образом, углубляясь в свою скорбь, мы все больше узнаем ее причины, и это помогает нам смириться с волей Божьей.

11. «Как бы поражая кости мои, ругаются надо мною враги мои». Злые слова ранят очень глубоко и проникают в самое сердце. Если поношение врагов и не убивает нас, то причиняет нестерпимую боль. Язык врага поражает нас до самых костей, и эти раны исцелить очень трудно. «Когда говорят мне всякий день: „Где Бог твой?"». Коварный выпад врагов был направлен как против верности Божьей, так и против доброго имени псалмопевца. Их злоба была столь неуемной, что, измыслив лукавый вопрос, они задавали его всякий день. Это назойливое тявканье, несомненно, свело бы Давида с ума, если бы он не прибегнул к молитве и не предал злые намерения врагов в руки Божьи.

12. «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься?» Удивительно, что Давид не унывал, даже когда враги каждый день напоминали ему о его горестях. Стоит взглянуть страху в лицо, и он уже не кажется таким невыносимыми, как во мраке невежества.

«Уповай на Бога». Схватись за спасительный якорь. Бог верен. Бог есть любовь. Мы можем надеяться на Него. «Ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего». Давид повторил слова твердой надежды, сказанные им в шестом стихе. Однако слова «Бога моего» свидетельствуют о том, что вера его укрепилась и он может уверенно ответить на вопрос врагов: «Где Бог твой?» Он здесь, со мной, и готов прийти ко мне на помощь. Я не стыжусь Его, несмотря на все ваши насмешки и злословия. Он избавит меня от вашей руки. Таким образом, вера вышла из этой схватки победителем: она ожидала и получила обещанное, уповала и наполнила сердце мужеством. Если человек поверит в Слово Господа и будет ожидать спасения, то сердце его воспрянет, даже если оно было объято величайшей скорбью.

Хвала моя вовек не умолкает.

Я Богом милосердия храним,

Он сокрушенного из праха поднимает,

Да, Он мой Бог, и я иду за Ним.

Дата добавления: 2015-06-04