Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Новый Завет 1а 10 страница




Нетрудно было видеть, что король настроен очень решительно; любые попытки уйти от налога заранее обречены на неудачу. Скорее всего, при малейших признаках колебаний он пошлет сюда армию. Быть может, он с самого начала это и планировал.



Хоро говорила совсем недавно, что, если в стае два вожака, они вместе не уживутся. То же относилось и к правлению страной. Монастырь обладал обширными землями и огромной властью. Для короля само существование его – болезненная заноза.

Заплатит монастырь или нет – он в любом случае падет. Вот из такого безнадежного положения его требовалось вытащить. И сделать это должен был Лоуренс, простой бродячий торговец.

– Невозможно…

Услышав слово, сорвавшееся у Лоуренса с языка, Коул поднял голову и переспросил:

– Невозможно?

Он отважился покинуть безопасность и уют своей родной деревни ради того, чтобы защитить ее. Сейчас его глаза горели даже более решительно, чем всегда, и он смотрел на Лоуренса почти обвиняюще.

– …Во время одного из моих путешествий произошло несчастье. Накануне лил дождь, и дорогу развезло.

При столь внезапной и нелогичной смене темы на лице Коула появилось редкое для него выражение гнева. «Он торговец, а торговцы в своих сражениях прибегают к предательской логике»… это было написано у мальчика на лице.

– Ведущая повозка внезапно увязла в грязи. Мы поспешили к ней и увидели, что торговец, который ей управлял, к счастью, выжил. Он лежал на спине, смотрел на нас смущенно. Он поранился, но с ним все должно быть хорошо… так мы думали, пока не попытались его поднять. Лишь тогда мы обнаружили…

Продолжая гладить по спине всхлипывающую Хоро, Лоуренс повернулся к Коулу.

– …Мы обнаружили здоровую дыру у него в животе. Сучок проткнул его и обломился внутри, а он сам этого не понимал, пока не увидел наши лица. Он неловко улыбнулся и начал просить нас спасти его, но мы ведь не боги. Все, что мы могли, – это быть с ним в его последние минуты и проводить его.

В мире есть вещи, изменить которые не в силах никто. Мир так устроен, только и всего. Не существует божьего милосердия, не существует небесного благословения, невозможно повернуть время вспять.

Вздохнув, Лоуренс продолжил:

– Конечно, нам его было жалко. Я тоже знаю, что Господь должен нам помогать, но, когда он нам нужен, его всегда нет поблизости. Вот почему я просто сказал себе: «Повезло, что не со мной сегодня случилось несчастье».

– Это так…

– Это естественный ход вещей. Проводив того, кому не повезло, я должен был встать и продолжить путь. Все, что я мог, – взять с его повозки столько груза, сколько был способен унести сам, – уголок губы Лоуренса приподнялся. – И я не забыл сказать самому себе: «Неплохой доходец».

Лицо Коула дернулось, как будто он пытался выжать из себя какие-то слова, но не мог. Он опустил голову и продолжил утирать ледяную влагу с волос и бороды Хаскинса.

Когда человек сталкивается с обстоятельствами труднопереносимыми, но неизбежными, он может с головой уйти в свои обычные дела – это дает ему хоть какое-то облегчение. Лоуренс уже сам не помнил, когда он осознал эту истину.

Раздумывая об этом, он приподнял Хоро. Волчица молча лежала в его объятиях – не то выплакалась и заснула, не то лишилась чувств от взрыва эмоций; Лоуренс отнес ее в спальню. Снаружи по-прежнему бушевали ветер и снег, но тот же снег забил все щели в стенах и окнах, так что внутри было не так холодно, как раньше.

Хоро дышала часто и неглубоко, точно ее лихорадило. Должно быть, ей снился дурной сон. А может, это совесть не давала ей нормально дышать.

Уложив Хоро в кровать, Лоуренс снова вернулся мыслями к Хаскинсу.

Но когда он уже собрался уйти, Хоро ухватила его за рукав, приоткрыв глаза. Она отбросила свою гордость, смущение – все; она только лишь глазами умоляла его не уходить. Лоуренс не был уверен, что Хоро действительно бодрствует, но тем не менее гладил ее по голове свободной рукой, пока она, похоже, утешившись, не закрыла глаза вновь.

Немного погодя он медленно, один за другим отцепил пальцы Хоро от рукава. В соседней комнате Коул в исходящем от печи свете избавлял Хаскинса от верхней одежды. Мало того что Хаскинс был довольно тяжел, так еще и Коул не отличался особой силой. Когда Лоуренс пришел на помощь, мальчик его не поблагодарил, хотя и не отказался.

– По крайней мере подумать над этим можно без риска.

Коул, радостно-удивленный, не ответил ни слова. Он лишь поднял глаза и застыл.

– Потяни слегка за тот край.

– А! Сейчас, сейчас!

– Обдумывать варианты вполне безопасно – ведь сейчас нам одним известно, что в этом письме.

Лоуренс с Коулом отыскали в углу комнаты сухую одежду для Хаскинса и сняли с него промокшие насквозь сапоги.

– Судя по тому, насколько это письмо важное, едва ли они послали одну копию. Когда буран утихнет, уверен, придут еще люди и доставят его. Это означает, что какие-то варианты у нас еще остаются.

Следует ли рассказать кому-то еще? И если да, то кому?

– Можно ли спасти монастырь?

– Не знаю. Но мы можем предугадать, что будет. Монастырь уже загнан в угол, но и король тоже. У них уже почти исчерпаны средства, и они близки к тому, чтобы принять последнее решение. И ведь в дело вовлечены не только они – есть еще Альянс Рувика.

Коул был весь внимание, он даже дышать забыл; потом он робко спросил:

– А госпожу Хоро мы не должны учитывать?

Некоторые ключевые вопросы подобны ранам; если к ним прикоснуться, человек либо застонет, либо впадет в ярость. Лоуренс был из числа первых.

– …Для нее это все невыносимо, она не примет происходящее так просто. Она могла сказать то, что сказала, только если ей самой недоставало решимости. Но, если ситуация позволит, она поможет. Пусть тебя не обманывают ее обычные манеры, она иногда бывает очень добросердечной. О, и тебе следует знать: в подобных случаях ты должен изображать удивление.

Пока Лоуренс говорил, Коул обмотал ступни Хаскинса тканью, чтобы легче переносить мороз, и подбросил дров в печь. Когда он услышал последние слова Лоуренса, его усталое лицо наконец расплылось в улыбке.

– Эта девочка прекрасно знает, каким ужасным может быть ее сердце, когда она ревнует. При виде решимости Хаскинса она, должно быть, почувствовала себя просто ребенком; это был жестокий удар для ее гордости Мудрой волчицы.

Хоро могла задирать нос и быть ветреной – в этом она не знала себе равных. Но она разбиралась, когда время дурачиться и когда время быть серьезной. Если она становилась серьезной, даже Лоуренсу приходилось перед ней склоняться.

– Как-то раз я сказал ей одну вещь.

– Какую?

– Я сказал, что любая проблема может быть решена разными путями, но уже после того, как она решена, нам надо как-то жить с последствиями. Поэтому лучше выбирать не простейший путь, а тот, который приведет к мирному будущему.

Коул закутал Хаскинса в одеяло, чтобы укрыть его от сквозняков. Потом, завернув полешко в ткань, подложил его старику под голову вместо подушки. Теперь все необходимое было сделано.

– Когда я это сказал, она с обреченным видом ответила, что я дурень. Но если она оттолкнет Хаскинса… ты думаешь, она сможет дальше уживаться с собственной совестью?

Коул, должно быть, вообразил, что Хоро просто набьет живот едой и спиртным и будет спать без задних ног, словно щенок или котенок. Но отвергнуть просьбу того, кто прошел через большие страдания, создал себе новый дом, а сейчас вот-вот потеряет и его, – Лоуренс просто не мог себе представить, чтобы после такого Хоро смогла остаться беззаботной. Коул тоже решительно помотал головой.

– А твое отношение, думаю, еще более очевидно.

Лоуренс улыбнулся, увидев, как Коул смущенно опустил глаза; лицо мальчика было напряжено, будто он только что выложил душу на общее обозрение. Даже если бы Лоуренс и Хоро бросили Хаскинса, Коул бы остался.

– Так; до сих пор это все были эмоции.

– До сих пор?

Пусть Лоуренс и не Хоро, но при виде озадаченного лица Коула ему захотелось обнять мальчугана. Перед ним так легко было держаться уверенно и гордо.

– Я ведь торговец. Я ничего не делаю, если это не может принести прибыль.

– …Вы имеете в виду…

– Ключ ко всему – королевский указ. Если верить словам Хаскинса и суждению Пиаски, этот налог сметет все, чем обладает монастырь. Так вот, для нас это отличная возможность. Я слышал, что перед гигантской волной вода отступает от берега и обнажает морское дно… Как ты думаешь, что это означает?

Коул ответил сразу же:

– Что все сокровища на морском дне тоже оказываются на виду, да?

– Точно. И если там, внизу, вправду есть сокровища, монастырь не сможет скрыть их от нас… и это поможет Хоро достичь своей цели. Ну, конечно, забрать одно из них силой или нет – зависит только от нее.

Коул кивнул и, удовлетворенно вздохнув, сел.

– Совершенно не представляю, как вы стали таким искусным, господин Лоуренс.

Коул, должно быть, имел в виду умение смотреть на вещи под разными углами. Лоуренс лишь молча улыбнулся и пожал плечами; и это не было чем-то наигранным. Будь здесь Хоро, она бы подтвердила. Никто ведь не может по-настоящему лгать самому себе.

– У нас впереди долгая ночь, а огонь так хорошо горит. Коул…

– Да?

– Мне понадобится твой ум.

– Я готов!

Выкрикнув последние слова чересчур громко, мальчик поспешно прикрыл рот руками. Лоуренс тут же достал бумагу и перо и принялся составлять план.

 

***

 

Увидеть, как трепещут крылья насекомого, очень трудно, но когда бьет крыльями могучий орел, взмахи можно даже сосчитать. Точно так же предсказать действия маленьких организаций куда труднее, чем больших. А уж если организация загнана в угол, ее действия становятся тем более предсказуемыми.

Но Лоуренсу и его спутникам недоставало знаний. Все, что им сейчас было известно, – что у монастыря крайне тяжелое положение в денежном и политическом плане и что неумелые действия короля истощили его казну. Еще они знали о новом королевском поборе и предвидели, что монастырь его не переживет.

Им по-прежнему было неведомо, какую именно собственность монастырь скрывал. Действительно ли это, как полагал Лоуренс, драгоценная реликвия вроде костей бога-волка? Или же просто крупная сумма денег?

Все это Лоуренс записал на верхней половине страницы, а нижнюю он оставил для перечня вариантов действий, которые могли предпринять он и его спутники. Они могли сообщить кому-нибудь об указе… но кому? Альянсу? Монастырю? А может, лучше хранить молчание? И собирать сведения о костях тоже можно было по-разному.

Казалось, путей перед ними лежит так много и одновременно так мало; то же можно сказать и о том, что им неизвестно. Монастырь находится в столь отчаянном положении, что не переживет очередного налога, и никто не может знать, продолжат ли монахи сопротивляться или же склонятся перед королевской армией, точно покорные агнцы.

Решить проблему собственными силами Лоуренс и его спутники не способны. Единственный разумный путь для них сейчас – продуманно обмениваться сведениями с Альянсом и постепенно, мелкими шажками двигаться вперед. Конечно, этот путь опасен, но не безнадежен.

Да, Альянс держит их за горло и как раз сейчас задумывается о том, как бы это горло разорвать; но они все же не наемники, твердо намеренные терзать добычу, пока от нее не останется лишь воспоминание. Альянс знает не только, как собирать урожай, но и что надо делать, чтобы урожай был богаче. И они знают, что большой, но разовый доход не так важен, как маленький, но постоянный. Кроме того, они должны убедиться, что на полученных ими землях все достаточно спокойно, чтобы переселение прошло успешно. Поэтому им очень важно, чтобы монастырь жил.

Лоуренс и Коул провели всю ночь, обсуждая все возможности, до каких только могли додуматься, и оценивая, стоит ли каждую из них пробовать. Возможно, им удалось сохранить головы ясными благодаря метели и накатившему перед рассветом морозу; но помогло и то, что Лоуренс был независимым торговцем, хорошо знакомым с мирскими властными отношениями, а Коул не давал ему сбиваться с мыслей.

К тому времени, когда яркие веселые языки пламени в печи превратились в тусклые, маленькие и безмолвные, Лоуренс и Коул пришли наконец к лучшему, по сути лишенному недостатков варианту действий и занесли его на бумагу. Лоуренс представил себе радостное лицо Хоро и удивленное – Хаскинса. План состоял в том, чтобы –

– …

Гордо сообщая Хоро свои выводы, он проснулся. Шуршал огонь в печке, с очень похожим звуком снаружи шелестел снег; затуманенное сознание Лоуренса попыталось понять, сколько же он проспал. Теперь осталось вспомнить тот безупречный план, который он успел ухватить, прежде чем заснул. А, ну конечно… он упал духом, поняв, что все это ему приснилось. Он бы, пожалуй, смог переварить это открытие, если бы только у него на лице не было ясно написано, что ответ он нашел лишь во сне.

– Дурень.

Он спал, положив голову на тот же ящик, на котором писал. Хоро, притулившаяся возле печки, кинула в него это слово, как только он встал. Ее голос звучал чище и приятнее, чем церковные колокола. Лоуренс потянулся, и ему показалось, будто в его шее что-то завязалось кошмарным узлом; должно быть, это от неловкой позы, в которой он спал.

– Ну и дурень…

Наконец он заметил, что на плечи ему были накинуты два одеяла, а Коул свернулся в комочек рядом с Хоро. Отвернувшись, волчица снова и снова обзывала Лоуренса дурнем. Мальчик, похоже, вцепился в ее хвост и не желал отпускать.

Лицо Хоро казалось изнуренным – быть может, из-за того, что она недавно плакала, а может, просто ей было холодно, ведь она сейчас была без балахона. Да нет, не только лицо – она вся выглядела изнуренной. Как раз когда Лоуренс это осознал, Хоро вздохнула.

– Я так счастлива.

Несмотря на то, что ее слова не очень подходили к выражению лица, они казались более искренними и правдивыми, чем когда она хвалила кусок баранины с восхитительным жирком.

– …Несмотря на то, что в мире столько всего происходит не так, как мы хотим.

Рот Коула был полуоткрыт, дыхания не слышно – он даже не сопел. Если не приглядываться, его можно было бы принять за мертвого. Но когда Хоро ласково погладила его шею, он втянул голову, как от щекотки.

– Боги учат нас делиться с другими.

– Даже если мы делим собственное богатство?

Она спросила это таким тоном, будто ей было совершенно неинтересно. Очень холодная фраза; могло показаться, что, стоит Лоуренсу ответить не вполне подходяще, и Хоро лишь презрительно вздохнет и вообще никогда больше не захочет с ним знаться.

– Даже собственное богатство. По-моему, мне это удалось.

­– …

– Я даже делюсь с мальцом уютом твоего хвоста.

На мгновение «сдающееся» выражение возникло на лице Хоро, когда Лоуренс произнес эти слова совершенно серьезным тоном. Потом, улыбнувшись одними уголками губ, она быстро подошла к окну.

– Мое тело все горит, будто его пожирает огонь.

– Это из-за…

Он хотел сказать в шутку «это из-за моих слов», но не смог набраться смелости. Впрочем, даже неоконченная шутка привела Хоро в удивительно радостное настроение. Ее уши затрепетали, плечи затряслись, и она, не поворачиваясь к Лоуренсу, рассмеялась.

– Любое живое существо лелеет мысли о том, чтобы ни с кем не делиться тем, чем обладает. Давненько я так не завидовала тому, что есть у другого. От этого даже на душе легче.

Лоуренс ответил не сразу, чтобы подчеркнуть, что его следующие слова – шутка.

– После всех тех упрямых слов, что ты наговорила, как ребенок, – ничего удивительного, что у тебя на душе полегчало.

Хоро была неспособна наградить лишь пинком того, кто молит о помощи, припав к ее ногам. Даже если ей это доставляло неудобство, даже если это ее злило, она все равно не могла отказать в такой просьбе. Потому-то она и провела те века в Пасро.

– Что человек, что баран – оба думают об одном и том же.

– Конечно же. Даже мы с тобой спорим на равных.

– Мм. Если двое не соперничают из-за одних и тех же вещей, не ругаются между собой на одном и том же языке, не глядят друг на друга с одной и той же высоты, это значит, что они не ссорятся вовсе.

Произнеся эти слова, Хоро погладила Коула по голове и села. Облачка белого тумана вырывались у нее изо рта всякий раз, когда она весело смеялась или безудержно болтала. Ее спокойная, но милая, даже почти изящная поза могла бы любого убедить, что перед ним истинная лесная богиня.

Все потому, возможно, что сейчас она не скрывала свою стройную фигурку и была совершенно не похожа на ту округлую себя, какой представала, когда закутывалась с ног до головы в многочисленные одежды. Лоуренс видел перед собой не хрупкую девушку, ищущую защиты и доброты, но Хоро, Мудрую волчицу непостижимого возраста, обитающую в пшенице.

– Все-таки у меня есть немного мудрости и опыта. А у Коула есть холодный ум и фантазия.

– А у меня?

– А у тебя есть ответственность.

Так он ей сказал.

– Ты в ответе за то, чтобы история нашего путешествия стала неподвластна времени, чтобы люди пересказывали ее вечно. Рассказ о волчице, пришедшей на помощь барану, разве не идеально для этого подходит?

Чтобы любая власть могла существовать, ее должна поддерживать определенная система ценностей. Хорошей жизненной ценностью, например, является необходимость держать слово. Хоро приоткрыла рот, обнажив клыки, и наружу выплыл громадный клуб тумана.

Лоуренс смотрел на ее жизнерадостную ухмылку. Это была та же невинная, детская ухмылка, какую Хоро всегда показывала, когда готовилась к очередной проказе. Так человек ухмыляется, когда он, оторвавшись от разбойников, обнаруживает, что заблудился в лесу, но ему есть к кому воззвать, кроме богов.

– У нас есть хоть один шанс?

Лоуренс молча пожал плечами и протянул ей бумагу, которая только что была у него под щекой. Хоро мягко хихикнула, глядя на его лицо; должно быть, там остались чернила.

– Я вполне уверена в своей проницательности, но… в таких вот вещах я не особенно сильна.

По-видимому, она имела в виду способность смотреть на вещи с различных точек зрения. Когда ситуация скатывается к худшему, Хоро предпочитает прорываться сквозь неприятности силой. Так что ей без надобности скрупулезно просчитывать все на несколько ходов вперед.

– И все же, как сказал когда-то один генерал, не получится побеждать всегда, если пользоваться одной и той же стратегией. Лучший и вернейший путь к победе – всегда приспосабливаться к стратегии врага, но…

– Но что?

– Лишь боги способны делать это долгое время.

Его озорная шутка породила на лице Хоро выражение «ну погоди у меня». Она чуть склонила голову; впрочем, явно не сердилась.

– Имеет значение лишь одно: владеет ли монастырь костями, которые мы разыскиваем; шансы, что владеет, весьма высоки.

– Именно. Кости – ключ, который лучше всего подходит к замку в рассказе Пиаски.

– А ты должен быть на стороне тех, с кем знаком, а не монастыря, верно? Мало что страшит сильнее, чем объединение с людьми, намерения которых тебе непонятны.

Пока Хоро говорила, ее взгляд с невероятной скоростью пробежал по бумаге. На этом листе Лоуренс довольно корявым почерком записал свой разговор с Коулом. Он вспомнил размолвку с Хоро, когда та солгала, будто не умеет читать; глядя на нее сейчас, он задался вопросом, сам-то он умеет читать так же хорошо, как она.

– Это уж точно. Особенно – потому что в Альянсе не дураки. Если на их стороне такие люди, как Пиаски, значит, они действительно желают этой земле процветания. Хаскинс и его друзья, возможно, обнаружат, что их дом стал немного теснее, но их цели не очень отличаются от целей Альянса.

Хоро чуть прищурилась, точно аристократка, оценивающая самоцвет. Ее взгляд обратился на Хаскинса, спящего возле печи. Но, осознав, что Лоуренс за ней наблюдает, она повернулась к нему обратно и смущенно улыбнулась.

Ему недоставало смелости спросить, но, похоже, пропасть в годах между ней и Хаскинсом была сродни пропасти между Лоуренсом и ей. Хоро обладала не только чувством ответственности, но и искренностью, и если она намного младше другого существа, то, видимо, будет выказывать ему почтение, пусть даже это баран. И если она протягивает руку помощи с заносчивым видом – возможно, это просто от смущения.

– Итак. Хватает ли уверенности бродячему торговцу Крафту Лоуренсу на то, чтобы выполнить эту задачу?

Она так редко звала Лоуренса по имени, что это само по себе звучало как награда. Невольно Лоуренс подивился, не это ли люди называют «ненормальностью». Он улыбнулся уверенной улыбкой человека, который готовится осушить очередную кружку вина в состязании выпивох и не собирается давать спуску сопернику. Потом, сделав глубокий вдох, ответил:

– Ну, кости, похоже, имеют для наших противников огромную ценность. Если рассуждать логически, они – единственное прямое свидетельство, указывающее на истину, поэтому, скорее всего, монастырь придает им колоссальное значение. С другой стороны – чем проще нашим сведениям сдвинуть проблему с мертвой точки, тем важнее они будут выглядеть. Именно в таких условиях бродячий торговец чувствует себя как рыба в воде.

– А ты уверен, что все именно так? Твои сведения точны? Правда? Ты готов поклясться? Ну, тогда я доверюсь тебе.

Хоро веселилась, как ребенок, бросая в Лоуренса вопрос за вопросом. Он принимал их на себя, держась с осанкой успешного торговца. Затем, опершись локтем о ящик, он сказал:

– Я дам тебе доказательство, но сначала – что скажешь о моем плане?

– После этого объявления налога, или как оно там называется, у них будет совсем мало времени.

– Уверен, это тоже будет учтено при переговорах. Когда следующий гонец с копией указа сюда доберется, времени останется в обрез. Если мы промедлим, все шансы на прибыль пропадут. Есть поговорка: следует жертвовать маленьким доходом, чтобы получить большой.

– Пфф.

Хоро фыркнула, будто высмеивая слишком оптимистические предсказания Лоуренса, потом отвернулась, будто ей все наскучило.

– Все получится.

С этими словами она сунула бумагу обратно в руку Лоуренсу. Тот принял ее, как аристократ принимает указ короля, и аккуратно свернул.

– Значит, решено.

Он снова превратился в торговца – слугу договоров, раба денег и в то же время одного из тайных правителей, властвующих из тени над миром людей.

 

***

 

– Отлично.

Он подстриг бородку, причесался, подровнял ворот куртки. Чтобы претворить в жизнь деловой план, все должно быть идеально. Впрочем, как известно, ни один план не может учесть всего. Первой трудной задачей Лоуренса было придумать, как заставить Альянс купить его идею насчет костей. Если он споткнется, едва выйдя на дорогу, все будет кончено.

– Я пошел.

Постороннему наблюдателю он, должно быть, представлялся бы карликом, идущим в логово великанов. Но когда он только начинал карьеру, все торговцы казались ему великанами. И все же среди этих великанов он до сих пор как-то умудрялся выживать – а значит, и на сей раз все получится. С этой мыслью он покинул дом пастухов; Хоро и Коул проводили его взглядами.

Хаскинс по-прежнему чувствовал себя неважно – видимо, потому что накануне ему пришлось прокладывать себе путь сквозь буран… но к его щекам вернулся румянец, когда он услышал от Лоуренса, что тот согласен помочь. Он всегда поддерживал монастырь из тени, скрывая свое истинное лицо. То есть для монастыря он был обычным пастухом. А значит, Лоуренс мог полагаться лишь на себя.

Снег продолжал валить без устали. Дома были засыпаны почти целиком, лишь кое-где под крышами виднелись пятна камня или дерева. Но даже в такую скверную погоду торговцам трудно было сидеть без движения. Приложив немало усилий, Лоуренс добрался-таки до постоялого двора Альянса и тут же наткнулся на торговца, прибежавшего туда из здания через дорогу.

– О? Подумать только, даже в такую погоду и в такую рань у нас посетитель.

– Ну конечно. Чем хуже погода, тем выше шансы на хорошую прибыль.

– Ха-ха! Трудно не согласиться!

Судя по всему, этот торговец тоже был из Альянса Рувика. Без раздумий открыв дверь, он быстро вошел внутрь. Лоуренс проследовал за ним, и тут же к нему обратился другой торговец, стоящий возле входа.

– Ты ищешь Лаго?

Похоже, Лоуренса тут уже хорошо знали.

– Мои мысли что, так ясно написаны у меня на лице?

Лоуренс погладил лицо, и торговец улыбнулся.

– Он в ученой комнате.

Поскольку работник библиотеки изрядно походил на богослова, Лоуренс не мог не согласиться, что описание «ученая комната» подходит очень хорошо.

– Благодарю.

– Ты к нему по делам пришел?

Это был вполне обычный треп торговцев; Лоуренс улыбнулся и ответил:

– Точно. Я пришел обсудить с ним одно предложение, которое может принести целое состояние.

Вскоре он вновь очутился в мире падающего снега и начал прокладывать себе путь к рабочему кабинету Пиаски. Как и ожидалось, у входа Лоуренса встретил похожий на ученого богослова мужчина; он даже не стал спрашивать, кто перед ним.

Его работа, скорее всего, заключалась в том, чтобы следить за соглядатаями из соперничающих торговых домов и гильдий. Пока Лоуренс крутил в голове эту мысль, мужчина молча подошел и показал рукой в глубину здания. Лоуренс поблагодарил и направился в знакомую комнату.

Едва он подошел к двери, Пиаски открыл ее – он будто ждал.

– Доброе утро.

– Доброе утро. Что-то стряслось?

Пиаски пригласил Лоуренса в свой кабинет, закрыл за ним дверь и повернулся к ней спиной. Уже то, что Лоуренс пришел сюда в столь отвратительную погоду, давало понять, что он не просто так это сделал. Лоуренс стряхнул с одежды снег, который налип, пока он был на улице, откашлялся, чтобы скрыть волнение, и надел на лицо деловую улыбку.

– Честно говоря, вчера вечером случилось кое-что, что меня сильно встревожило.

– Что-то, что тебя сильно встревожило? А, но сначала присядь.

Лоуренс сел на стул, предложенный ему Пиаски, и потер пальцем под носом. Потом сделал вид, что поймал себя на этом движении, и сжал руку в кулак. Возможно, это выглядело слишком наигранным, но Лоуренс чувствовал, что ситуация такого требует.

– Это было нечто настолько из ряда вон выходящее, что я не спал всю ночь, думал… взгляни!

Он указал пальцем на мешки у себя под глазами. Любой торговец, явившийся на переговоры в таком состоянии, сразу вызывает подозрения, но Пиаски просто весело улыбнулся.

– Вижу.

Снаружи бушевал буран; переговоры Альянса с монастырем зашли в тупик. В такие времена разговоры о чем-то необычном лучше всего вести за кружечкой.

– И о чем ты хочешь сказать? Случайно не о том, что ты придумал, как нам расколоть защиту монастыря?

Лоуренс не упустил момента и нанес удар.

– Да, именно об этом.

Улыбки застыли на обоих лицах; двое мужчин молча смотрели друг на друга, и это тянулось, казалось, целую вечность. Потом Пиаски, не меняя выражения лица, встал и потер руки. Открыл дверь, проверил, не подслушивает ли кто снаружи.

– И что же это? – поспешно спросил он еще даже до того, как снова закрыл дверь. Похоже, Пиаски тоже был хорошим лицедеем.

– Ты знаешь порт Кербе через пролив отсюда?

– Да. Это торговый центр, связывающий север с югом. Я там никогда дел не вел, но дельта – прекрасное место.

– А знаешь ли ты о некоем слухе, который начал расходиться пару лет назад?

Пиаски проводил дни в странствиях, так что вполне мог и не знать этого слуха. Лоуренс не исключал, что такое возможно; однако Пиаски устремил взор в пространство, будто его мысли где-то блуждали, и прикрыл рот рукой, словно пытаясь скрыть что-то.

– Кажется, это что-то связанное с… костями… языческого божества, да?

– Верно. Кости бога-волка.

Пиаски смотрел мимо Лоуренса; его голова работала в полную силу. Когда он наконец перевел взгляд на Лоуренса, его глаза смотрели настороженно, точно говоря: «Не думал, что ты заговоришь о столь необычных вещах».

– И что насчет этих волчьих костей?

Он задал этот вопрос настолько небрежно – либо он считал Лоуренса тупым, либо просто не верил своим ушам. Однако Лоуренс уже вошел в колею.

– Предположим, монастырь купил волчьи кости. Что тогда?

– …Монастырь?

– Да. Даже кости языческого божества можно использовать с умом, чтобы восславить могущество Господа. С их помощью можно убеждать тех, кто собирается в святилищах, чтобы молить Господа о помощи; для монастыря это огромная ценность. Это и позволяет им цепляться за свои убеждения в нынешнем положении.

Когда Лоуренс закончил объяснение, Пиаски закрыл глаза; на лице его появилось угрюмое выражение. Это вовсе не говорило о том, что он намеревался всерьез принимать слова Лоуренса; наоборот, он подыскивал выражения, чтобы отказать и при этом не обидеть. Лоуренс продолжил:

– Продажи шерсти падают с каждым годом, но, полагаю, положение, в котором монастырь сейчас очутился, происходит из проблем, которые накапливаются уже давно. Поэтому, возможно, монастырь уже давно решил, как ему защищать свои владения. Ведь деньги Уинфилда постоянно дешевеют, а значит, чтобы защищать свои владения, им надо вкладывать деньги во что-то другое. В идеале – во что-то, что ценится независимо от денег. Тогда, если деньги королевства обесценятся вконец, монастырь сможет продать кости за иностранные деньги и вернуть эти деньги в Уинфилд. И тогда они наверху – как мы были на том постоялом дворе.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 310; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.116 сек.