Часть четвертая 4 страница. Не имей сто рублей, а имей сто друзей!

Не имей сто рублей, а имей сто друзей!

— А деревушка-то, считай, по пути, — объявился у стола обрадованный Потюня и ткнул пальцем в карту. — Вот, смотри. Километров сто восемьдесят от Минска. До Бобруйска по трассе, а дальше вот сюда… Правда, адвокат, скорее всего, в городе живет.

— Адвокатесса. Надо бы с ней созвониться.

— Еще чего? Мы же решили: как снег на голову! Ты пойми: если кто-то до нас промоет людям мозги, нам уже никто ничего не расскажет.

— Ты прав, — согласилась Катя. — Итак… Завтра среда, значит, завтра и выдвигаемся. Остановимся на ночь в Гомеле, а послезавтра утречком примкнем к ребятам. Решено, в шесть утра выезжаем.

— В шесть? — округлил глаза Веня. — С ума сошла! В жизнь не проснусь! Давай хотя бы часиков в семь.

— Нет. Не успеем со всеми встретиться. Если тебе надо выспаться — поеду одна, — как отрезала она.

— Одна? — шмыгнул тот носом. — Одну не пущу. Ладно, в шесть так в шесть.

— Спасибо, друг! — улыбнулась Катя.

Честно говоря, отправляться зимой одной в неблизкую дорогу ей было как-то стремно.

— Командировку надо выписать. Займись, а?

— Это в пять минут решим! Вот только… Слышь, а давай вообще никому не скажем, куда собираемся. Ты официально еще в отпуске, я возьму отгулы.

— Авантюрист ты, Веня, — качнула головой Катя. — К тому же есть здесь два «но». С сегодняшнего дня я официально на работе — это первое. Второе: Жоржсанд обязана знать, где находятся ее сотрудники. Да и для нас лучше, если на руках будет задание редакции.

— Какая же ты зануда, Проскурина! Какая же ты правильная! Как же с тобой скучно! И как тебя муж терпит? — скривившись, как от зубной боли, заныл Потюня.

— Что-то с памятью твоей стало, друг мой. Муж меня уже давно не терпит. Впрочем, как и я его.

— Ну, тогда этот твой… как его… полуолигарх, во! — не растерялся он.

— Этот пока терпит, — согласилась Катя.

— Ну скажи наконец, кто он? — снова заканючил Веня. — Эх, не доверяешь, — разочарованно вздохнул он. — Вот и дружи с тобой. Ну хоть как его зовут?

— Хорошо. Его зовут Вадим. Вадим Сергеевич.

— А фамилия?

— А фамилия — секрет.

— Понятно…

— Что такое?

— Судя по тому, с какой нежностью ты произнесла его имя, я пролетаю, как фанера, — театрально опечалился он. — А вдруг я только и мечтал о тебе все эти годы?

— Ой, Венечка! На моей памяти о ком ты только не мечтал! — расхохоталась Катя. — Только, ты же знаешь, твой вариант отношений — поматросил, родил детей и бросил — не для меня. А менять тебя уже поздно… Не судьба, — развела она руками. — Я — к Евгении Александровне, — прихватив папку, встала она с кресла.

Из практически пустой редакции Катя вышла в восьмом часу. Настроение было приподнятое: ей быстро удалось влиться в работу! Две заметки пошли в завтрашний номер, на ближайшие дни продуман план. Как же ей нравится такой ритм и как же она по нему соскучилась! Она любит свою профессию, своих коллег. Так разве может она пропустить день рождения кого-то из них? Нет, конечно. Ну опоздает немного. Все равно за рулем, не пьет.

К тому же Вадим советовал не хандрить. У него самого сегодня вечером намечается поход в ресторан — этакая встреча без галстуков с партнерами по бизнесу.

При мысли о Ладышеве по телу пробежала сладкая волна, на сердце потеплело, в душе всколыхнулась грусть. Полдня не прошло, как расстались, а она уже успела так соскучиться, как не скучала по Проскурину за все прожитые годы! Что это? Неужели любовь, которая приходит лишь раз в жизни? Может, именно о ней пыталась предупредить мама, когда навещала в снах? Чтобы не испугалась, не упустила?

Если так, то и Генка, и Виталик были простой влюбленностью, прелюдией к настоящему чувству. Ведь разница в отношениях колоссальная: стоит ей только подумать о Вадиме, как каждая клеточка наполняется таким счастьем, такой нежностью, что впору заплакать от переизбытка эмоций. Не говоря уж о том, что с ней творится, когда он рядом. Она даже стихотворение об этом сегодня написала:

Обними меня крепче,

Отогрей мою душу.

Мы — одни в целом мире,

Позабудь все и слушай:

Я давно не любила…

И вначале решила,

Что придумала сказку —

Этим часто грешила.

И давно не мечтала —

Все плыла по теченью.

Твой загадочный образ

Словно следовал тенью:

Был то дальше, то ближе…

Лишь сейчас осознала

То, что строки о счастье

Я тебе посвящала!

Жизнь наполнилась смыслом,

Настоящим, не мнимым.

Я его отыскала

В нежном слове «любимый»…

«Только вот как изменить отношение Вадима к профессии журналиста? — Катя завела двигатель и вздохнула. — А ведь я забыла его предупредить, что моя командировка займет два дня, — внезапно вспомнила она и тут же расстроилась. — Вечером, когда позвонит, надо обязательно об этом сказать. Не забыть бы…»

…Народу в кафе собралось немало: коллеги, Ленькины друзья. К великому удивлению среди, гостей оказались двое ребят, которые работали в «Интермедсервисе». С Майковым их связывали пять лет учебы в радиотехе и два года веселой жизни в общежитии. И Катя, и они искренне обрадовались встрече: поболтали, вспомнили день рождения шефа, соревнование по боулингу.

Веселье меж тем набирало обороты, гремела ритмичная танцевальная музыка, каждый отрывался как мог. Одной Кате становилось все грустнее, и с каждой минутой росло желание убежать домой. Но как это сделать, не привлекая внимания? Ведь все привыкли, что она — заводила подобных мероприятий, а потому буквально за руку вытаскивали ее потанцевать или принять участие в конкурсе. Возвращаясь в перерывах к столу, она с тоской бросала взгляд на молчавший телефон: по просьбе именинника гости дружно отключили звонки. Терпение ее было на исходе. Больше она не может здесь оставаться. Придется исчезнуть тихо, по-английски. Сейчас она дождется, пока все снова чем-либо увлекутся, спрячется, хоть бы под столом, и сбежит.

«Так грустно… До слез, — ей стало совсем невмоготу. — И Вадим не звонит… — Катя снова глянула на телефон и тут же постаралась найти оправдание любимому: — Значит, не может. Занят, деловые переговоры, деловой ужин… Все понимаю, а не могу с собой совладать. Плакать хочется, а приходится улыбаться. Хоть бы не разреветься вот так, на ровном месте. Да еще на глазах у всех. То-то удивятся! Бросятся успокаивать, расспрашивать… Но как им объяснить, что иногда хочется в три ручья плакать просто так, оттого что внутри стало тесно от переполнившей душу нежности? Это не я, а нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать. Но он далеко, и мне ничего не остается, как скучать… Все, надо уходить», — оглянулась она.

Увы, виновник торжества стоял прямо у выхода и принимал поздравления от припозднившихся гостей.

«Нежность… Неплохо получилось, а главное — точно. Надо бы записать, — подумала Катя и потянула к себе висевшую на спинке стула сумочку. — Ручка есть, бумаги — нет, даже записную книжку не взяла. Разве что на этом?» — зацепилась она взглядом за острые белоснежные края салфетки.

«Нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать», — быстро набросала она.

Грянувший у входа залп смеха заставил отвлечься. Вскинув голову, она непроизвольно засмеялась, так как одной улыбки было бы мало. На голове у Майкова красовался очередной подарок — шляпа в виде головы страуса, которая удачно сочеталась с его долговязой фигурой, на попе — хвост из перьев, на ногах — красного цвета резиновые ласты. Ну вылитый страус!

«Тоска… Смех… Сквозь слезы», — параллельно складывалась в голове следующая цепочка.

Внезапно ее будто пронзило горячей волной. На душе потеплело, стало светло, как днем.

«Подумал обо мне, — поняла она, улыбнулась и вернулась к записям: — Слава Богу! Где же ты был, мой родной, так долго? Я, кажется, постепенно схожу с ума. Сидеть за праздничным столом и разговаривать с тобой без тебя? Разговаривать в измерении, которое придумала я сама. Мы с тобой… Как захватывающе звучит „мы“… Наших слов никто, кроме нас, не слышит. Как и не видит тебя. А ведь ты рядом, я чувствую твое дыхание, твое тепло и, как дитя, радуюсь, что только я обладаю исключительным правом слышать твой негромкий голос. Тембр, напоминающий журчание ручья. Хотя нет… Так падают капли дождя… И твой голос цвета нежного, теплого дождя…» — снова улыбнулась она и потянулась к пачке с сигаретами.

«Щелкнула зажигалка… Мужчина напротив принял в свой адрес предназначенную тебе улыбку и галантно дал прикурить. Глупый… Не понимает… А мы с тобой смотрим в глаза друг другу. Ты улыбаешься… Немного загадочно, чуть виновато. Не стоит, милый. Я знаю, ты улетел по делам, и мне надо к этому привыкать. Как бы нам того ни хотелось, увы, я не всегда смогу тебя сопровождать… Слышишь, как все смеются? Они думают, что я вместе с ними, а я ведь с тобой… И ты сейчас не с теми, кто тебя окружает, а со мной. У тебя в руках стакан с виски, я улавливаю аромат твоей сигары. Ты не любишь сигары, но надо поддержать компанию. Кстати, мне тоже не нравятся сигары. Но я люблю тебя, а значит, в этот момент я люблю и их аромат, витающий над твоим столиком. Тебе, наверное, пора возвращаться? Иди, не буду тебя задерживать. Я могу лишь посмотреть тебе вслед и поблагодарить, что вспомнил обо мне, что пришел и побыл со мной рядом. Я буду ждать тебя. Я готова ждать всю жизнь… Позвони, если получится…»

Что-то заставило ее отвлечься от своего монолога и перевести взгляд. Лежащий рядом телефон завибрировал и замигал подсветкой. Она даже не посмотрела на дисплей — это мог быть только Вадим!

Схватив телефон, не обращая внимания ни на Леню, ни на гостей, она вскочила с места, свободной рукой нащупала ремень сумочки, схватила исписанную салфетку и бросилась к двери…

Все было именно так, как ей привиделось. Точно так же, как она, Вадим прочувствовал ее присутствие рядом, ее тоску и одиночество среди всеобщего веселья, загасил сигару, извинился перед собеседниками и вышел позвонить.

Вот ведь как бывает… Что это? Случайное совпадение? Или прямое доказательство того, что между людьми и в самом деле существует энергетическая связь?

Наслаждаясь послевкусием разговора и осмысливая свое очередное открытие, она добралась до машины, запела двигатель и, все еще улыбаясь, не раздумывая взяла курс на Сторожевку. Разве это важно, что сегодня куда удобнее было бы ночевать на Чкалова? Да, гораздо ближе до Венечки, который в целях экономии снял квартиру по Кижеватова прямо на выезде из города. Но она туда не поедет! И не столько потому, что обещала Вадиму. Пусть без него, но она хотя бы будет спать в постели, которая хранит запах любимого человека.

В большой квартире было непривычно тихо и пусто. Сбросив обувь и спрятав в шкаф шубу, она подошла к окну, открывавшему панораму ночного города: скованная льдом Свислочь, Дворец спорта, каток, гостиница «Юбилейная», кинотеатр «Москва», проспект Победителей, который по привычке многие все еще называют проспектом Машерова, магазины, казино… Все подсвечено, припорошено свежим снегом.

«Как же красиво! — не удержалась она от восторга. — Не зря, покупая эту квартиру, Вадим главным достоинством считал вид из окна. Смотришь на такую красоту — и так и тянет признаться в любви к родному городу. Да и просто признаться в любви… Столько раз за день перезванивались, а мне все мало…»

Только она успела так подумать, как раздался телефонный звонок. В надежде, что это снова Вадим, Катя метнулась к трубке.

— Добрый вечер, Катенька, — поприветствовал ее заботливый женский голос. — Как вы там одна? Не скучно?

— Добрый! Скучно, — честно призналась Катя. — Очень скучно. Вы себе даже не представляете, как, — и вдруг замялась. — Нина Георгиевна, я давно хотела вас попросить: не могли бы вы говорить мне «ты»? А то мне как-то неловко.

— Хорошо, девочка моя. Наверное, так оно правильнее, — после небольшой паузы согласилась женщина и тут же спохватилась: — Я не поздно звоню?

— Нет, что вы! Я только что зашла в квартиру. Решила на работу выйти, иначе не представляю, как выжила бы без Вадима.

— Да, конечно, я понимаю. У меня хотя бы Кельвин есть, можно с ним поговорить. Мы тоже только что вернулись с прогулки.

— А как вы себя чувствуете?

— Все хорошо, не беспокойся. И давление который день в норме… Мы тут гуляли, и я подумала: а что, если, пока Вадим в командировке, ты переедешь ко мне? Вместе будет веселее, посекретничаем. Да и ему спокойнее. Прямо завтра и переезжай, — предложила она. — Не стесняйся.

— Спасибо, Нина Георгиевна, — растерялась Катя. — Я бы с удовольствием, вот только… Я обещала, что никуда отсюда не уеду. К тому же завтра утречком мне в командировку в Гомель, вернусь послезавтра. Если не возражаете, я к вам в пятницу вечером заеду.

— Зачем же я буду возражать? — удивилась Нина Георгиевна. — Я буду только рада. Испеку свой фирменный пирог с вишней. Давно не пекла. Ты любишь пироги с вишней?

— Вишню — очень люблю, а вот пироги… Нет, нельзя мне. Я решила, пока Вадима нет, на диете посидеть, а то отпуск, столько праздников было…. На весы боюсь становиться. Иногда такое чувство, что вот прямо ем и пухну! Ко мне ведь с ходу вес прилипает, я вам рассказывала. А вы как? Как ваши успехи?

— А у меня, несмотря на праздники, минус три килограмма! — гордо поделилась Нина Георгиевна. — Правда, Галя печалится. Она ведь до того, как стала администратором, много лет поваром в ресторане проработала. Ее до сих пор приглашают готовить званые ужины. А тут сначала я отказалась от ее услуг, теперь ты… Расстраивается очень, боится, что тебе не понравились ее блюда.

— Ой, я как-то об этом совсем не подумала! Мне очень нравится, как она готовит! Я не хотела ее обидеть, поверьте! — принялась уверять Катя.

— Не волнуйся, девочка моя. Я так ей и сказала, — успокоила Нина Георгиевна. — Я-то хорошо понимаю, из-за чего ты моришь себя голодом. Мне самой эта полнота — сплошная досада. Но мы тут сегодня с Галей обсудили… В общем, ты не глупи. Послушайся совета старших. Тебе еще детей рожать. К тому же, скажу тебе по секрету, Вадиму, как и его отцу, никогда не нравились худосочные барышни! — торжествующе заявила она.

— Так мне никогда и не быть худой, — улыбнулась Катя. — Здесь я вся в маму пошла. Помните, я рассказывала, что она была примерно такой же комплекции, как вы.

— Ну и зачем тогда с природой спорить? Решено: в пятницу на десерт у нас обязательно будет вишневый пирог! Ты только предупреди, в котором часу тебя ждать.

— Обязательно предупрежу, — пообещала Катя.

— И еще… — Нина Георгиевна сделала паузу, словно не решаясь сказать. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты звонила и заглядывала ко мне почаще. Ну, как к себе домой, — неуверенно добавила она. — Мне бы этого очень хотелось. Я столько лет мечтала о дочери и внуках.

— Спасибо, — в очередной раз растерялась Катя. На глаза опустилась туманная пелена, непроизвольно заморгали ресницы. — Вы себе даже не представляете, какие чувства переполняют, — растроганно поделилась она. — Я сейчас заплачу от счастья. Спасибо вам огромное! Обязательно буду звонить и приезжать! Я еще успею вам надоесть!

— Не успеешь, девочка моя, я слишком долго тебя ждала, — неожиданно всхлипнула женщина.

— Вы плачете? — обеспокоилась Катя.

— От счастья. Слезы счастья — самые дорогие. Спокойной ночи, Катенька!

— Спокойной ночи, Нина Георгиевна! Я вам обязательно позвоню!

— Буду ждать, родная моя. Буду ждать.

Опустив трубку, Катя снова подошла к окну, окинула взглядом светящуюся, расплывавшуюся в слезах панораму ночного города.

«Какие они милые, мать и сын, — улыбнувшись, вытерла она ладошкой бегущую по щеке каплю. — Родная… Так меня только мама называла. Господи, неужели это и есть счастье?.. Все, пора собираться в путь и принимать душ. Завтра лучше посплю лишних пятнадцать минут».

Покинув душевую кабину, Катя сразу услышала далекое попискивание мобильного. Быстро намотав на голову полотенце и набросив халат, она бегом пересекла гостиную и схватила телефон:

— Ну, слава Богу! Звоню, звоню, уже начал волноваться. Ну, очередной привет, родной мой человечек!

От теплоты и нежности в голосе Вадима у Кати стали подкашиваться ноги, из глаз снова хлынули слезы.

— Привет… Мой самый дорогой мужчина на свете, — не найдя других слов, прошептала она. — Родной человечек… Ты себе не представляешь: только что так же со мной разговаривала твоя мама. Это… Это так трогательно…

— Ты плачешь? — насторожился он. — Ну-ка, признавайся, что случилось и почему так долго не отвечала?

— Я была в душе. А слезы — они от счастья, — всхлипнула Катя. — Нина Георгиевна сказала, что они самые дорогие.

— Теперь понятно, — неожиданно развеселился он. — Значит, отныне вы мне на пару сырость в квартире разводить будете?

— Это не сырость. Сложно объяснить, но я… Я так счастлива… Возвращайся скорее. Я тебя встречу в аэропорту. И не пытайся отговаривать.

— Конечно, встретишь. А кто же еще встретит? Я никого, кроме тебя, там видеть не желаю. Потому что, в отличие от тебя, знаю, что со мной происходит.

— И что же?

— А вот об этом я скажу в субботу. Потерпи еще несколько дней, — с нежностью попросил он и вдруг спросил: — А в чем ты сейчас?

— В халате.

— А под ним?

— Ничего. Я ведь из душа бежала. Только полотенце на голове, — немного растерялась Катя.

— В шлепанцах?

— Да, в твоих. Ты теперь всегда будешь расспрашивать меня, в чем я одета? — пошутила она, вспомнив, что уже слышала подобный вопрос накануне Нового года.

В трубке послышался шумный вздох.

— Всегда. Как бы я хотел сейчас оказаться рядом, снять с тебя халат. Эх… Ладно… А теперь, если не передумала с командировкой, немедленно в кровать! — строго приказал он.

— Волосы можно высушить? — игриво уточнила Катя.

— Нужно. Высушишь — и сразу спать.

— А вещи собрать?

— Хорошо. Собирай — и в кровать. Обещаешь?

— Обещаю.

— И это не все. По возвращению первым делом познакомишь меня с Потюней. Не забывай, что я ревнив и должен быть уверен в тех, кому тебя доверяю!

— Соперников надо знать в лицо? — все так же игриво заметила Катя. — Венечка, между прочим, тоже горит желанием с тобой познакомиться.

— Вот-вот. Посмотрим, что за фрукт.

— Боюсь, он тебя разочарует, — притворно вздохнула она. — А вот ты его перепугаешь и лишишь меня верного и преданного фотокора.

— Если мне покажется, что он того заслуживает, и побить могу. Так и передай, — заверил он. — А теперь — спать. У меня завтра тоже сложный день. Будешь выезжать из города, позвони! Спокойной ночи, повелительница холостяцких покоев!

— Спокойной ночи, хозяин шикарной кровати, на которой, в отсутствие законного владельца, впервые в гордом одиночестве будет спать женщина! Утром звонить не стану, дождусь, пока проснешься и сам наберешь! Целую!

— Хорошо, договорились. И я тебя целую… Спи. Спокойной ночи!

— Сладких снов!

«Я тебя люблю!» — едва не вырвалось у Кати.

Не хватило доли секунды. Или решимости? Посмотрев на не погасший еще экран дисплея, она коснулась его губами. Господи, как же тепло на душе! Неужели кто-то там наверху решил, что и ей пора стать счастливой?

С блаженной полуулыбкой она зашла в прихожую и автоматически подключила телефон к зарядному устройству. Вадим прав, надо быстренько собраться и укладываться спать.

Сборы в дорогу заняли немного времени: запасной комплект одежды, белья, сменная обувь, полотенце, кое-что из гигиенических принадлежностей, косметичка. Ноутбук. Пожалуй, достаточно. По сути, туда и обратно, одна ночевка. Послезавтра к вечеру должны вернуться. Что еще? Может, на всякий случай положить в сумку тампоны с прокладками, чтобы не искать их потом по киоскам или аптекам? Месячные задерживаются, скорее всего, продолжает сказываться гормонотерапия. В прошлом месяце была такая же картина.

Разобрав постель, Катя завела купленный накануне очередной будильник на пять утра и на всякий случай решила подстраховаться телефоном.

В тот момент, когда она переносила его вместе с подзарядкой в спальню, раздался неожиданно поздний звонок. Абонент в списке контактов не значился, а значит, его можно было с чистой совестью проигнорировать. Что она и сделала: скорее всего, ошиблись номером.

Однако вызов повторился. Поколебавшись несколько секунд, она решила ответить.

— Да, я вас слушаю.

— Екатерина Александровна? — спросил показавшийся знакомым женский голос.

— Да. Простите, вы кто?

— Здравствуйте. Как бы вам объяснить… Я — давняя знакомая семьи Ладышевых.

Катя непроизвольно напряглась.

— Что-то случилось с Ниной Георгиевной? — спросила она первое, что пришло на ум. — Я с ней разговаривала полчаса назад, все было в порядке!

— Надеюсь, с Ниной Георгиевной и сейчас все в порядке, — после небольшой паузы ответила женщина. — Но если ей станет известна кое-какая информация, состояние ее может резко ухудшиться. Да и Вадиму Сергеевичу, мягко говоря, это придется не по душе, — в голосе почувствовалась скрытая угроза.

В душе у Кати шевельнулось неприятное чувство.

— Кое-что — это что? — сменив тон, уточнила она.

В силу профессии ей часто приходилось сталкиваться с разного рода людьми. В редакцию звонили и недовольные публикациями, и откровенные шантажисты, и анонимщики, и душевно больные люди.

А года три назад вообще приключилась детективная история: ее стал преследовать один тип, который вдруг решил, что она — девушка, которая бросила его много лет назад. Теперь вот должна вернуться и стать его женой.

Поначалу Катя пыталась образумить незнакомца, убеждала, что он ошибся. Но все напрасно. Звонки раздавались в одно и то же время — утром, сразу после планерки. И каждый раз приходилось объясняться по новой. Тогда она перестала снимать трубку. Тайного поклонника по голосу узнавали коллеги и под любым предлогом отказывались позвать ее к телефону.

Но мужчина не унимался и каким-то образом узнал номер ее мобильного. А однажды на редакционной парковке под дворниками машины она нашла послание, написанное от руки: мол, если не вернется, то он вынужден будет ее похитить.

Тогда Кате стало по-настоящему страшно, и она сразу побежала писать заявление в милицию.

«Маньяка» вычислили довольно быстро: бедняга давно состоял на учете в психдиспансере. В тот же день его опять поместили в стационар. Но от этого на душе у нее легче не стало, и она решила встретиться с лечащим врачом. Тот поспешил успокоить: после очередного курса лечения душевнобольной забудет ее навсегда. Такое с ним случается периодически. Когда-то давно, в юности, его действительно бросила любимая девушка. Парень не вынес переживаний, попал в Новинки, с тех пор эта история и продолжается.

Обычно после выписки из больницы несколько месяцев, а то и лет он живет спокойно. Но, увы, рано или поздно болезнь возвращается. Для начальной фазы достаточно зацепиться взглядом за случайный сюжет по ТВ, случайную статью, случайную фотографию. Щелчок — и мозг начинает жить навязчивыми фантазиями. Скорее всего, в данном случае больной открыл «ВСЗ», сфокусировался на ее имени и фамилии. В общем, такая вот «русская рулетка».

Как и обещал доктор, больше о «маньяке» Катя ничего не слышала. Но еще долго опасалась отвечать на незнакомые звонки и с неспокойным сердцем подходила к машине.

И вот опять. И зачем только ответила?

— Вы не могли бы сказать прямо, а не ходить вокруг да около? — строго произнесла она. — И представьтесь, пожалуйста. Иначе — до свидания.

— А вы сделались крепким орешком, — ничуть не удивилась ее ответу собеседница. — Ну что ж… Меня зовут Людмила Степановна Балай.

Катя задумалась. Балай, Балай… Где-то она слышала эту фамилию. Надо вспомнить. Нет, не получается.

— Простите, мы с вами встречались? — спросила она чуть мягче.

— Это не столь важно, — уклонилась от ответа женщина. — Как я догадываюсь, семейство Ладышевых вам не безразлично, а потому нам необходимо встретиться. Желательно до возвращения Вадима Сергеевича.

— А откуда вы знаете, что он не в Минске?

— Я много чего знаю. Гораздо больше, чем вам хотелось бы. Не забывайте о слабом здоровье Нины Георгиевны. На вашем месте я бы долго не раздумывала.

— Хорошо, — вынуждена была согласиться Катя. — Когда и где?

— Предлагаю завтра.

— Нет, завтра не получится, я уезжаю в командировку. В пятницу ближе к обеду устроит?

— Мне удобнее после восемнадцати.

— У меня после восемнадцати тоже не получится, — Катя вспомнила, что вечером обещала быть у Нины Георгиевны. — Пятница, ближе к обеду, — стояла она на своем. — Ориентировочно с двенадцати до трех дня.

— Ладно, договорились, — неожиданно быстро согласилась женщина. — Я позвоню вам утром в пятницу. И еще один совет: для вашей же пользы не рассказывайте о нашем разговоре Вадиму Сергеевичу. До свидания.

— До свидания, — пробормотала озадаченная Катя.

«Странный звонок, странная женщина, — задумалась она. — Настойчивая, самоуверенная. Вадиму просила не сообщать… Нет уж, дудки! Сейчас, конечно, не буду звонить, но завтра первым делом расскажу об этой Балай! Мне от него нечего скрывать. А теперь — спать».

Спалось Кате в эту ночь совсем плохо. Можно сказать, вообще не спалось. Наконец-то достигшее постели тело вроде и отдыхало, но мозг никак не хотел отключаться: анализировал, сортировал, вытаскивал из памяти забытые лица, события, выстраивая одному ему понятную логическую цепочку. Так и не позволил своей хозяйке полностью забыться: стоило ей начать погружение в зыбучее марево сна, как он тут же посылал импульс, словно пытался о чем-то предупредить. В один из таких моментов промелькнуло лицо мамы — опечаленное, озабоченное…

Зазвонил будильник. Измученная Катя автоматически включила лампу на тумбочке, нажала на отбой, с закрытыми глазами присела на кровати и замерла, прислушиваясь к себе.

«Боже мой, что за ночь? Почему на душе так тревожно, почему так колотится сердце, ком у горла? Что это? Дурное предчувствие? Может быть, сегодня лучше никуда не ехать? Как же хочется спать…» — почти простонала она и опять рухнула на подушку.

Запищал телефон. Контрольный будильник. Надо вставать. Все ерунда. Она элементарно волнуется перед дальней дорогой, боится, что не справится. Не отступать! И для начала применим проверенный метод — контрастный душ. Надо смыть все эти непонятные тревоги, неприятные, липкие мысли, мобилизовать положительные эмоции. Затем оживим организм чашкой кофе, не забудем налить еще и в термос, позвоним Потюне — и в путь! Итак, раз, два, три!

Усилием воли на счет «три» она заставила себя подняться, пошатываясь, добрела до душевой кабины, натянула на волосы шапочку и, зажмурив глаза, шагнула под холодные струи.

Но быстро привести себя в чувство никак не получалось. Ледяные капли были как-то особенно неприятны, и вместо привычного бодрящего ощущения ее начало знобить. Да так, что пришлось долго отогреваться под теплой струей. И тут вдруг навалились вялость, ломота. Закружилась голова, стало подташнивать.

Одно хорошо: навязчивые тревожные мысли и дурные предчувствия отошли на дальний план. К тому моменту, когда она наконец покинула квартиру, от них и следа не осталось.

На улице за ночь здорово похолодало. Зябко поежившись, Катя поставила дорожную сумку на заднее сиденье, проскользнула в салон машины и быстро захлопнула дверь. Помогло это мало: внутри было так же холодно, как и снаружи. Разве что не ветрено. Не снимая перчаток, она завела двигатель, включила обдув стекол, подогрев сидений, добавила тепла регулятором температуры и посмотрела на часы: опаздывает на десять минут.

Пришлось рисковать и мчаться по пустому утреннему городу, нарушая все скоростные режимы. К счастью, организм окончательно проснулся и сконцентрировался, так что к дому Потюни она добралась почти вовремя. Еще и подождать пришлось.

Бросив рюкзак в багажник, хмурый Веня плюхнулся на пассажирское сиденье.

— Утро доброе! — кивнула ему Катя.

— Как же, доброе: раннее да холодное, — пробурчал тот.

— Кофе в термосе. Не откажусь, если и мне плеснешь.

Венечка молча перегнулся за водительское сиденье, достал термос. Салон тут же наполнился бодрящим ароматом.

— оражаюсь тебе, Проскурина, — сделал он глоток. — Честно говоря, в душе надеялся, что проспишь. Ан не на ту напали: и разбудила минута в минуту, и приехала! Тяжело быть отличницей, а, Кать? Вот признайся честно: тебе хотелось сегодня забить на эту поездку?

— Врать не буду: еще как хотелось! К тому же плохо спала. Состояние — точно заболела или вот-вот заболею. Видел бы ты меня сегодня утром в душе.

— Так какого черта премся в такую рань в это болото? Осталась бы дома, поболела. Неровен час, подхватила тот же вирус, что и я неделю назад после Киева. Вначале ломало, а потом три дня с горшка не слезал. А тут такая дорога впереди.

— Не дождешься! Здорова я, не дрейфь. Обыкновенная лень, Венечка, с которой надо бороться.

— А я вот иногда думаю: ну зачем мне с ней бороться? Она же моя, родная. Ну выехали бы часом позже, что изменилось бы?

— Ничего, если не считать, что и в Гомель приехали бы часом позже, — заметила рассудительная Катя. — И потом, Какой смысл ворчать? Мы уже в пути. Можешь доспать, разрешаю.

— Да ладно. Проснулся уже.

— Тогда рассказывай, что интересного еще случилось, пока меня не было. Кроме твоего горшка, конечно.

Дата добавления: 2015-06-04