С этими словами он открыл дверцу и засунул в печь весь контейнер. Быстро закрыв дверцу, Лама стал крутить какие-то ручки сверху на печи, пока не зажглись определенные лампочки

- Как только все лампочки погаснут, Лобсанг, наша еда будет готова. А пока все это готовится, давай-ка, расставим тарелки и те устрашающие приборы, которые ты уже видел в ящике, - острые ножи, металлические палочки с маленькими мисочками на конце и еще те штуковины с четырьмя или пятью шипами. Думаю, тебе придется по вкусу это блюдо.

Как только Лама Мингьяр Дондуп закончил говорить, малень­кие лампочки замигали и погасли.

- Ну а теперь, Лобсанг, ты можешь усесться на пол и насла­диться едой.

Он подошел к тумбочке, которую называл плитой, и осторож­но открыл дверцу. Оттуда донесся великолепный запах, и я с жи­вейшим интересом наблюдал за всеми его движениями. Он достал с полки металлические тарелки и выложил большую порцию для меня и чуть поменьше для себя.

- Приступай же, Лобсанг, ешь! Ты должен набраться сил!

Передо мной стояли блюдца с разнообразными овощами, по­добных которым я до сих пор не встречал в своей жизни, а на большой тарелке красовался кусок мяса динозавра. Я осторожно взял пальцами мясо, но Лама приказал мне воспользоваться вил­кой и показал, как это делается. Что ж, я отрезал кусок мяса, наколол его на вилку, осмотрел со всех сторон, понюхал и положил себе в рот. Тут же я вскочил на ноги и бросился к умывальнику, чтобы выплюнуть туда кусок мяса. Лама Мингьяр Дондуп аж по­катывался от хохота:

- Ты неверно понял меня, Лобсанг. Ты думаешь, я решил разыграть тебя? Совсем нет! В некоторых районах Сибири мест­ные люди иногда выкапывают динозавров из мерзлого грунта. Мясо животных смерзается так сильно, что требуется несколько дней, чтобы оно оттаяло. Но когда оно разморозится, люди гото­вят его и едят с огромным удовольствием.

- Что ж, я бы с удовольствием отдал бы им свою порцию. Это настоящая отрава! Какая омерзительная дрянь! Я скорее съем соб­ственную бабушку, чем эту гадость!

Я соскреб все остатки мяса со своей тарелки, а затем с сомне­нием воззрился на овощи. Все же я отважился попробовать их. К моему изумлению, они оказались по-настоящему вкусными. На­помню вам, что никогда раньше не пробовал овощей. Единствен­ное, чем я питался до сегодняшнего дня, была тсампа и вода. Я с удовольствием набивал себе рот новой пищей, пока не услышал голос Ламы:

- Тебе лучше остановиться, Лобсанг! Ты уже принял доста­точно пищи и не привык ко всем этим овощам. Ты будешь все время бегать в туалет из-за этого. Я дам тебе пару таблеток, кото­рые помогут от расстройства желудка.

Я проглотил эти проклятые таблетки, показавшиеся мне боль­шими, как булыжники. Лама посмотрел на меня с улыбкой и сказал:

- Наверное, чуть не подавился, глотая таблетки, а? Обычно следует запивать их водой. Что ж, набери чашку воды и выпей. Это промоет твое горло, и неприятный привкус тут же исчезнет.

Я снова вскочил на ноги и побежал на кухню. Никогда в своей жизни я не чувствовал такого жжения и спазмов внутри, как сей­час, после того как съел эти овощи и фрукты. Схватки в желудке вызвали во мне такой страх, что я, поставив на столик чашку с водой, стремглав бросился в маленькую комнату с дыркой в полу. Если бы дырка находилась дальше хоть на пару футов, я бы оскан­далился, но, к счастью, мне удалось успеть вовремя.

Возвратившись к Ламе, я сказал:

- Остается много вопросов, которые ставят меня в тупик, и я не могу отделаться от них. Например, вы сказали, что этой пещере около двух миллионов лет. Почему же овощи и фрукты остались такими свежими?

- Видишь ли, Лобсанг, - ответил Лама, - ты должен пом­нить, что этому миру уже много миллионов лет, и в нем жили совершенно разные виды людей. Например, около двух миллио­нов лет назад здесь жили люди, которых ученые назвали Homo Iiabilis (Человек умелый» (лат,). - Прим. Перед). Они вошли в нашу эру, изобретя первые инструменты. А мы с тобой - Homo Sapiens и произошли от другого вида Homo, от того, о котором я только что говорил тебе.

Чтобы тебе было легче понять все это, представь, что весь мир - это сад, а все, что находится в нем, - это растения. Время от времени в сад приходит садовод и вспахивает землю, а это означа­ет, что он переворачивает растения вместе с корнями. Таким обра­зом, какое-то время они находятся на открытом воздухе, но затем плуг зарывает их еще глубже, так что никто не может сказать, какое растение было в саду. То же самое происходит с населением Земли. Представь нас в качестве растений. Подобным образом испытываются различные виды человеческих существ, и, если они не выдерживают того, что делает с ними садовник, их ожидает гибель. После взрывов и землетрясений останки людей уходят глубоко под землю, а на поверхности появляется новая раса. Таким образом продолжается цикл - словно фермер, перепахивающий землю, садовники мира вызывают такие катаклизмы, что исчеза­ют все признаки существования людей на планете.

Фермер будет неустанно обрабатывать свой надел, но однаж­ды что-то сверкнет на свежевспаханной земле, и он наклонится и поднимет блестящий предмет. А затем пойдет домой и покажет находку жене, а может быть и соседу. Возможно, он выкопал то, что покоилось под поверхностью земли в течение миллиона лет, а сейчас, после всех землетрясений, кусочек блестящего металла оказался на поверхности. Иногда фермеру будут встречаться куски кости, и он будет поднимать их и думать, какому животному могли они принадле­жать. Ведь на земле обитало так много диковинных существ. Нап­ример, когда-то жили женщины с пурпурной кожей и с двумя рядами грудей - по восемь с каждой стороны, как у беременной суки. Иногда очень удобно иметь шестнадцать сосков, но все же эта раса исчезла, так как это оказалось непрактичной вещью. Если такие женщины рожали помногу детей, их груди наливались и тяжелели настолько, что женщинам просто становилось трудно ходить прямо. Вот почему такие люди не смогли выжить. А была еще иная раса. Все люди, принадлежавшие к ней, были четырехфу­тового роста - ни один не был выше. И люди эти были прирож­денными наездниками - не чета тебе, который еле держится на спине самого смирного пони. У этих людей ноги были настолько кривыми, что они легко могли удержаться на самом буйном ска­куне. Для верховой езды им не нужны были ни седла, ни упряжь. Вернее, не нужны были бы, так как коней в те времена еще не «изобрели».

- Но, Учитель, мне все же не ясно, как это внутри горы может быть яркий свет и столько тепла. Это приводит меня в полное недоумение.

В ответ Лама Мингьяр Дондуп улыбнулся (он часто улыбался, когда я задавал вопросы) и сказал:

- Скалы, которые мы называем «горами», обладают опреде­ленными свойствами - они поглощают солнечный свет. И вот, я точно не знаю как, но этот поглощенный свет может высвобож­даться с той интенсивностью, какая в данный момент требуется. Поскольку солнце светит над вершинами гор практически пос­тоянно, то его свет накапливается во время всего его путешествия по небесному своду - даже тогда, когда оно скрывается от наших глаз. Но это вовсе никакая ни магия - обычное природное явле­ние, подобное морским приливам и отливам. Ах да, я забыл, ты ведь никогда не видел моря. Море - это огромная водная масса, но морскую воду пить невозможно из-за того, что чистая вода, стекающая с гор, протекая сквозь просторы земли, уносит с собой всевозможные нечистоты и ядовитые вещества. Так что вся эта дрянь попадает в море. Вот почему мы должны очищать эту воду. И тут нам на помощь вновь приходит солнечная энергия. Лучи падают на специальную пластинку с одной стороны, а поток воз­духа охлаждает ее с другой. Таким образом, свет проявляет себя как жар и как холод. В результате на пластинке появляются капель­ки воды, порожденные солнечным теплом и прохладой земли. Это совершенно чистая вода, которая называется «дистиллирован­ной». Вот эту воду помещают в специальные контейнеры и сохра­няют достаточно долгое время.

- Но, Учитель, все это случилось более миллиона лет тому назад. Я все равно не могу этого уразуметь. Ведь мы поворачиваем ручку, и из крана хлещет холодная вода, которая находилась в цистерне более миллиона лет. Почему же она не испарилась? Ка­ким образом она осталась свежей по сей день? Я просто теряюсь. Ведь когда наполняют цистерну на крыше Поталы, вода в ней испаряется довольно быстро. А тут прошло больше миллиона лет!

- Ах Лобсанг, Лобсанг, неужели ты думаешь, что наша наука находится на высоком уровне развития? Ты действительно счита­ешь, что у нас прекрасная медицина? Да для внешнего мира мы кажемся всего лишь дикарями. И все же мы понимаем вещи, недоступные остальным народам. Мир вокруг нас состоит из материалистов. Вода, находящаяся здесь, возможно, залита два или три миллиона лет назад, но пока мы не пришли сюда и не сломали затворы, заставив все тут работать, прошлое могло исчисляться всего лишь несколькими часами. Понимаешь ли, есть такое поня­тие, как приостановка жизни - анабиоз. До нас доходили сведе­ния о людях из других стран, вошедших в каталептический транс. Известно, что одна женщина находится в таком состоянии уже полтора года, но при этом выглядит совсем неплохо. Она жива, но пульс не прощупывается и дыхание не оставляет ни малейшего следа на зеркале, поднесенном к губам. Так что же заставляет ее так долго спать, не причиняя ей никакого вреда? Как много в мире вещей, которые предстоит вновь открыть! И все эти вещи вовсе не были никому в диковинку тогда, когда на Земле впервые появи­лись Садовники. В качестве примера позволь мне показать тебе одну комнату - вот она здесь на карте. В этой комнате хранятся тела в состоянии анабиоза. Раз в год в эту комнату спускаются два монаха. Они вынимают эти тела из каменных гробов, внимательно исследуют их на предмет болезней. Если они находят, что со здо­ровьем все в порядке, то прогуливают эти тела, чтобы те трениро­вали мышцы. Затем, накормив одно из этих тел, мы вкладываем в него астральное тело Садовника. Это крайне любопытная вещь!

- Учитель, это очень трудно сделать?

- Гляжу я на тебя, Лобсанг, и вижу, что, с одной стороны, ты не можешь поверить во все то, о чем я рассказываю, а с другой - стараешься выведать от меня как можно больше сведений. Да, это жутковатое чувство. Находясь в астрале, ты волен принимать лю­бой размер, какой пожелаешь. Ты можешь захотеть стать очень маленьким по одной причине или, наоборот, очень высоким и широким по другой. Тогда ты выбираешь подходящее тело и ло­жишься рядом с этим телом, и ламы впрыскивают особое вещест­во в тело, кажущееся мертвым, после чего осторожно поднимают тебя и кладут вниз лицом на это тело. Постепенно (обычно это занимает около пяти минут) ты почувствуешь, что исчезаешь из мира. Сознание будет становиться все более и более затуманен­ным... и вдруг... фигура в каменном гробу вздрогнет и сядет. А затем она попытается понять, что произошло, и произнесет: «Где это я? Как я здесь оказался?» Видишь ли, некоторое время тело обладает памятью того человека, который пользовался им послед­ним. Но приблизительно через двенадцать часов тело приходит в нормальное состояние и способно действовать точно так же, как действовал бы ты в своем собственном теле. Мы поступаем так, поскольку порой не имеем права подвергать риску свое настоящее тело. Это суррогатные тела, и потому не важно, что именно проис­ходит с ними. Когда они выполняют свою задачу, мы укладываем их снова в каменные саркофаги и позволяем жизненной силе, находящейся в них, перейти на иной план существования. Мы никогда не принуждали людей пойти на это. Они полностью осоз­навали свою миссию.

Позднее ты войдешь, в одно из таких тел, и будешь пребывать в нем год без одного дня. Я веду речь о дне потому, что подобные тела остаются дееспособными в течение трехсот шестидесяти пяти дней, если с ними не происходит ничего необычного. Вот почему желательно пребывать в теле год без одного дня. И тогда... ну да... тело, в котором ты сейчас обитаешь, отправится в каменный гроб, содрогаясь от холода, царящего там. И постепенно твоя астраль­ная форма покинет тело-замену и вновь возвратится в твое насто­ящее тело. После этого ты суммируешь в себе все знания и пере­живания, которыми ты обладал раньше и которые приобрел, на­ходясь в ином теле за эти триста шестьдесят пять дней.

Дата добавления: 2015-06-04