Очевидно, услышав меня, он наконец выровнял самолет и направил его на Америку

Мы проехали еще немного, затем резко повернули и, проскочив еще около полумили по дороге, ведущей к аэропорту, остановились у здания справа. Водитель вышел и направился к месту Администратора.

— Нет, — сообщил он, вернувшись в автобус, — вам заказаны места не здесь, а в другом мотеле, что недалеко от Зала Ожидания. Сейчас я вам покажу, где это.

Еще четверть мили — и мы подъехали к другому зданию. Водитель убедился, что теперь мы попали туда, куда надо. Кое-какой багаж и вещи первой необходимости внесли в мотель; то, что потяжелее, сразу отправили в аэропорт.

— Я хочу в Туалетную Комнату для Дам! — прокричала Мисс Ку.

— Вот, пожалуйста, — ответила Ма, указав ей на отдельную миску, которую она поставила в ванной.

Затем она ласково взяла меня на руки, отнесла в ванную и наощупь показала мне мои удобства. После этого, пробравшись в спальню, мы по­чувствовали себя значительно лучше. Как обычно, каждому члену Семьи полагалась отдельная комната. Я спала с Хозяином, Мисс Ку — с Ма, а вот бедному Лютику пришлось коротать ночь в одиночестве.

Мы с Мисс Ку потрудились, не щадя своих сил, обследовав все вокруг и убедившись, что мы знаем все аварийные выходы, а также точное располо­жение всего, что нам может понадобиться. Затем мы вернулись к ужину.

Любую кошку НЕЛЬЗЯ одергивать до тех пор, пока она полностью не обследует комнату. Кошки должны ВСЕГДА совершенно точно знать, что и где находится, — ведь наше зрение во многом отличается от зрения людей и в большинстве случаев мы видим в двух, а не в трех измерениях. Людей может поразить наша способность «останавливать» изображение; кроме того, мы в состоянии так изменить фокус глаза, что предмет увеличивается, как если бы человек смотрел на него через увеличительное стекло. С другой стороны, мы легко приспосабливаемся к тому, чтобы четко видеть предме­ты не только в дюйме от нашего носа, но и находящиеся на большом расстоянии.

Красный цвет мы не видим — он нам кажется серебристым; зато голу­бой нам кажется таким же ярким, как и солнце. Мы в состоянии рассмот­реть самый мелкий шрифт, самое крохотное насекомое. Люди не понимают, как устроены наши глаза. А ведь они являются замечательным инструмен­том, позволяющим видеть даже в инфракрасном свете. Конечно, о моих глазах речь не идет — ведь я слепая. Как мне говорят, мои глаза просто прекрасны: у них цвет незабудки и они всегда широко открыты. К сожале­нию, они ничего не видят.

В эту ночь мы все спали очень крепко; нас не тревожил даже гул самолетов, которые приземлялись и вновь взлетали, направляясь куда-то за океан. На следующее утро Ма с Лютиком вышли и вернулись с завтраком на всех

Мы лениво отдыхали. Мисс Ку сидела у окна, разглядывая платья жен­щин, входивших в аэропорт и выходивших из него. Хозяин, одевшись, вывел нас поиграть на траве перед зданием. Я постоянно следила за тем, чтобы оставаться в пределах досягаемости его рук: теперь я ни за что не рискну потеряться!

— Фиф! — спросила Мисс Ку. — Это тот самый аэропорт, куда ты прилетела из Франции?

— Да, Мисс Ку, — ответила я, — но я прибыла сюда через багажное отделение. Никогда я не была так счастлива раньше. Отсюда мы вылетели в аэропорт Дублина, но я тогда была без сознания.

— Ладно, Старая Кошка, — произнесла Мисс Ку. — Я буду присматри­вать за тобой, чтобы ты все делала правильно. В этом я большая дока.

— Спасибо, Мисс Ку, — ответила я. — Я ЧРЕЗВЫЧАЙНО благодарна тебе за помощь.

Подошло время обеда, и Ма позвала нас, потому что нам надо было хорошенько подкрепиться и отдохнуть. После еды мы все легли: Мисс Ку с Ма, я — вместе с Хозяином, а Лютик — в одиночестве. Мы неплохо поспали, поскольку не были уверены, удастся ли нам отдохнуть в самолете. Я просну­лась оттого, что Хозяин почесывал меня, приговаривая:

— Фиф! Ну какая же ты старая соня! А ну-ка, побегайте вместе с Ку'эй, чтобы нагулять аппетит перед чаем.

— Пошли, Фиф! — позвала меня Мисс Ку. — Мы еще не исследовали коридор. Сейчас там ни души. НУ ЖЕ, СКОРЕЕ!

Спрыгнув с кровати, я пару мгновений почесала себя за ухом, раздумы­вая, в какую сторону двинуться. Затем почувствовала, как руки Хозяина направили меня к раскрытой двери. Под руководством Мисс Ку мы произ­вели научные исследования коридора, проанализировав всех, кто проходил по нему.

— Давай сходим к Стойке Регистрации, — сказала Мисс Ку, — надо бы показаться на людях.

Многие никогда не видели Сиамских Кошек, так что, рискуя показать­ся нескромной, я вынуждена признать, что мы стали сенсацией. Невозмож­но описать словами, насколько меня поразило мнение людей, будто я явля­юсь матерью Мисс Ку! Покружив у стойки Администратора, мы вернулись в комнату, чтобы поспать еще немного.

Когда мы вновь проснулись и приступили к ужину, над аэропортом уже зажглись огни. Темнота постепенно сгущалась, пока не перешла в ночь. Мы не спеша собрали свои вещи, вышли в теплую ирландскую ночь и направи­лись к зданию аэропорта.

Наши вещи взяли для Таможенного Досмотра. Хозяин всегда был са­мого высокого мнения об Ирландских Таможенниках — у него НИКОГДА не было с ними неприятностей. Единственными ирландскими служащими, доставлявшими нам проблемы, были Налоговые Инспекторы — это их жадность заставила нас покинуть Ирландию.

К нам подошел необыкновенно вежливый представитель «Шведских Авиалиний». Поприветствовав нас, он перекинулся парой слов со мной и Мисс Ку.

— Наша компания хотела бы пригласить вас в качестве почетных гос­тей на ужин, — вежливо обратился он к Семье.

— Благодарю, не стоит, — ответил Хозяин. — Мы уже поужинали, и, кроме того, мы не можем оставлять наших Кошек так надолго.

Осведомившись, не нужно ли нам чего-нибудь, служащий ушел, оста­вив нас одних.

— Не пора ли нам давать кошкам транквилизаторы? — спросила Ма.

— Не сейчас, — ответил Хозяин, — кроме того, Фиф всегда спокойна и я вообще не собираюсь давать ей их. Посмотрим, как будет вести себя Ку в самолете.

Поскольку я слепа, мне крайне сложно описать то, что происходило потом. Мисс Ку, поддавшись на мои уговоры и поборов собственное смуще­ние, согласилась написать за меня несколько следующих страниц...

Ну вот. Мы сгрудились в Главном Зале Ожидания Аэропорта в Шэнноне, словно мурашки на коже. Вокруг сидело множество людей с поклажей. Они напоминали наседок в курятнике. Дурно воспитанные дети горлани­ли что было мочи, так что голова моя раскалывалась от шума. В углу сидело несколько настоящих американских ребят — они напоминали мне фаршированных уток. Они воображали себя Большими Парнями — еще бы! Ведь у них на сумках были наклейки чартерного рейса на Париж, откуда родом наша Старуха-Кошка.

По-моему, часы в аэропорту заржавели, так как время тянулось до жути медленно. Наконец к нам подошел мужчина, одетый во все голубое и медно-желтое. Он прямо-таки готов был целовать прах у наших ног, сообщая, что рейс «Шведских авиалиний» из Шэннона в Международ­ный Аэропорт Нью-Йорка готов к посадке пассажиров. Я еще подумала: вот глупость-то — к посадке готов, а сам еще на земле. Он попытался было взять мою корзинку, но у Хозяина и Ма руки были свободны, так что Хозяин взял на плечо ремень корзинки, в которой сидела Старуха-Кошка, а Ма схватила мою корзинку. Что там взяла Лютик, я не знаю — я была слишком занята, чтобы глядеть в ее сторону.

И мы пошли парами, совсем как на Воскресной Школьной Вечеринке, через весь Главный Зал Ожидания прямо в черноту — которой не оказа­лось! Конечно, она была бы, но ведь каждая лампочка в Шэнноне сияла. На взлетной полосе было целое море разноцветных огоньков. Другие огоньки длинными пальцами шарили по небу. Тут я взглянула вперед и увидела самолет. Ничего себе! Он был громадный, больше любого само­лета, который я видела в аэропорту Дублина. Он показался мне таким большим, словно весь Гоут поставили на колеса. Мы поехали к нему; по мере того как мы приближались, он становился все больше и больше. У его передней части стояла лестница с боковинками, чтобы люди на земле не могли видеть то, что всегда видим мы, кошки (то есть, я хотела сказать, женщины).

Старик с корзинкой, в которой сидела Старуха-Кошка, начал медленно подниматься по этой лестнице, или как его там — трапу, что ли? Хорошо откормленный Начальник (Господи! Могу поклясться, что он действи­тельно любит поесть!) поклонился так низко, что едва не сломался. А еще лучше откормленная Стюардесса, одетая в форму цвета морской волны с белым воротничком, приветствовала нас. Она не кланялась — все равно ее корсет не позволил бы ей сделать это. Все Стюардессы и Служанки носят корсеты — я знаю, я читала это в книге, которую Хозяин написал некоторое время тому назад. Короче, они провели нас в Салон Первого Класса, а потом ушли размещать на борту маленьких пассажиров — определить, где они находились, можно было по доносившемуся шуму.

Появилась светящаяся штука, сообщавшая, что мы не должны курить (кто-нибудь видел курящую кошку, а?) и что нам надо пристегнуть рем­ни. Так мы и сделали. Хозяин прижимал к себе свою корзинку, как будто там было нечто ценное. Ма крепко держала свою — она знала, там ведь я.

Громадная металлическая дверь с шумом захлопнулась, и весь самолет задрожал так, как будто он собирался развалиться на кусочки. Однако этого не произошло. Лайнер медленно двинулся через море огней. Толпы оставшихся снаружи людей махали нам. Они что-то кричали: были вид­ны их широко раскрытые рты. Они были точь-в-точь как та рыба, кото­рую мы однажды держали у себя в баке с водой.

Я уж подумала, что мы доехали почти до самой Америки, как вдруг все вокруг так загудело, что у меня заложило уши, а гул еще больше усилился. Я заорала Пилоту, чтобы он немедленно прекратил это, но он затеял такой грохот, что, конечно, не слышал моего голоса. Тут появилось ощу­щение дикой скорости — такой, что обед в моем желудке перемешался с ужином, — и мы поднялись в воздух. Наверное, Пилот попался неопыт­ный: положив самолет на бок, он облетел вокруг Аэропорта, чтобы убе­диться, взлетел ли он. Я увидела внизу множество огней, много всякой всячины, а потом там появилась вода, блестевшая под лунным светом.

— Э-эй! — я попыталась докричаться до Пилота. — Там же внизу вода! Если мы упадем, то наверняка утонем!

Мы поднимались все выше и выше, вверх через разорванные облака, серебрившиеся под светом луны. Мы летели все быстрее, взбираясь все выше; взглянув в окно вниз, я увидела, что из-под крыла вырываются языки пламени. «Боже мой! — подумала я. —Им не удалось утопить нас, так они, чего доброго, постараются нас поджарить!» Я позвала Хозяина, но он сказал мне, что все о'кэй (это американцы так произносят «ол райт») и мне не стоит волноваться. Я выглянула вновь и увидела, что некоторые трубки в моторе раскалились добела, совсем как мои нервы. Наверное, Пилот угадал мои мысли, потому что он начал говорить прямо с потолка; в своей речи он объяснил, что, мол, не волнуйтесь, мы всегда немножко горим, когда набираем высоту.

Подошла толстая Стюардесса. Я не разобрала, что она говорит, поскольку меня испугал треск, с которым она нагнулась к нам. «Да, ее одежда не выдержит», — подумала я. По Первому Классу разгуливало несколько глупых Янки. Если не считать этих жирных, мы сидели одни. Мы подня­лись на высоту около тридцати тысяч футов, или около этого (думаю, что это совсем близко от Рая), затем самолет выровнялся, и мы поплыли среди звезд.

— Я дам Ку таблетку, — сказала Ма и засунула мне в губы какую-то гадость прежде, чем я или Старик могли возразить.

Мигнув от неожиданности, я глотнула. Некоторое время ничего не про­исходило, затем я почувствовала, как по моему телу разливается неопи­суемая легкость. Желание петь стало совершенно непреодолимым. Слу­шайте! Я действительно стала как пьяная! Наши Старики злились все больше и больше, а мне становилось все лучше.

Примечание для любителей кошек: после Старик разузнал в Детройтском Зоопарке, что транквилизаторы оказывают на кошек совсем иное дейс­твие. МЫ ПРОСТО ПЬЯНЕЕМ ОТ ЭТОГО! Парень из Зоопарка сказал, что однажды, так же как и Хозяин, имел дело с опьяневшим котом. Пока лекарство действовало, все было замечательно. Во всяком случае, я свое дело сделала и передаю все дела Старухе-Кошке, поскольку это ее конек.

Дата добавления: 2015-06-04