Паразиты сознания 9 страница

ему историю, близкую к правде, но доступную для его понимания. Получилось

примерно следующее: Антикадатское Общество оказалось право - наши раскопки

на Каратепе пробудили к жизни опасные могущественные силы - самих Великих

Древних. Остальное было более-менее правдой: эти существа обладают такой

мощной психической энергией, которая способна свести человека с ума. Они

поставили целью уничтожить человечество или, по крайней мере, поработить

его, и тогда в Солнечной системе вновь воцарится Древняя Раса. Но к

счастью, они не так сильны. Если мы справимся с ними вовремя, то им

придется убраться из галактики, а может, и вообще исчезнуть.

Так мы превратили правду о паразитах в легкодоступную и не слишком

страшную небылицу для детей. Мы даже дали имя злобным существам, которое

позаимствовали из лавкрафтовской мифологии, - Цатоггуаны.

А в заключение мы задали ему серьезный вопрос: стоит ли предупреждать

человечество о грозящей опасности, если это известие вызовет такую панику,

которая станет еще большим злом? Рубке стал цвета оконной шпаклевки и

забегал по комнате, задыхаясь от приступов астмы - пришлось помочь ему, - а

затем заявил, что мы обязаны рассказать миру обо всем. Удивительно, но наша

история не вызвала ни малейшего сомнения. Еще бы: сила двух разумов лихвой

перекрыла его один.

Однако "Цатоггуаны" пока что опережали нас на полкорпуса, и мы

убедились в этом часом позже. Жорж Рибо сделал заявление для "Юнайтед

Пресс", в котором обвинил меня и Райха в убийстве и злоупотреблении

доверием. Вот что говорилось в нем:

"Месяц назад ко мне подошел Винсент Джиоберти, ассистент профессора

Берлинского Университета Зигмунда Флейшмана; он рассказал, что небольшая

группа ученых образовала Лигу Спасения Мира и предложил мне вступить в нее.

Постепенно меня представили остальным членам Лиги (далее шел список) и так

называемым ее основателям - Вольфгангу Райху и Гилберту Остину - ученым,

открывшим Кадат. Именно это открытие подтолкнуло их к идее спасения мира:

они решили, что весь мир должен объединиться против некоего общего врага.

Таким врагом должны быть "Великие Древние" Кадата... Мы должны были при

любых обстоятельствах поддерживать наш союз. По мнению Райха и Остина,

только фигуры известных ученых могут заставить поверить мир в эту

фантастическую историю... Меня хотели подвергнуть гипнозу, как и всех

остальных, но я отказался. В конце концов, под угрозой смерти я согласился

на один сеанс. Мои собственные гипнотические способности позволили мне

внушить этим двоим, будто я полностью стал их рабом..."

Одним словом, Рибо заявил, что все случившееся этой ночью стало

результатом соглашения о групповом самоубийстве, вдохновителями которого

были мы с Райхом. Цель этой акции - заставить мир поверить в нависшую

угрозу. Мы с Райхом, якобы, тоже должны были умереть, чтобы наши

исследования о Великих Древних после этого были опубликованы.

Занятная выдумка, но не гениальная. Все выглядело слишком невероятно,

но ведь и самоубийство двадцати ведущих ученых было столь же невероятным,

не говоря уже о нашем собственном ответном объяснении.

Только благодаря моей победе над паразитами эта история не выбила меня

из колеи. Всего лишь сутки назад все казалось превосходным. Мы уже

прикидывали, как через месяц выступим с обращением ко всему человечеству, и

тогда сможем набрать грозную команду. А теперь все пошло прахом - Рибо стал

союзником или жертвой паразитов и повернул наши же идеально продуманные

планы против нас. Тут паразиты безусловно нас обошли. Доказательств их

существования пока нет, да они постараются и не дать их. Если мы заявим о

Цатоггуанах, то Рибо сможет доказать, что это наша выдумка. Лишь одна

группа людей могла поверить нам: Антикадатовское Общество!

Райх вдруг произнес:

- Что толку сидеть - так ничего не высидишь. Мы и так неповоротливы, да

еще эти твари обошли нас. Шевелиться надо.

- Что ты предлагаешь?

- Надо разыскать Флейшмана и братьев Грау, узнать, что с ними. Если их

потрепали так же, как и меня пару часов назад, то паразитам нетрудно их

уничтожить.

Мы попробовали связаться с Берлином по телескрину, но тщетно. Тогда

позвонили Рубке и попросили помочь срочно слетать ракетой в Берлин, но так,

чтобы никто об этом не знал. Рубке, разумеется, тоже взволновало

"признание" Рибо, и нам минут десять пришлось уламывать его, воздействуя на

мозг. Неблагодарная работа - Рубке оказался настолько безвольным, что

подстегнуть его решимость было все равно что наполнить водой ведро без дна.

И чего мы только не перепробовали: давили на жадность и честолюбие; сулили,

что имя его войдет в историю - он же наш шеф, как никак; обещали, что один

его решительный поступок не ухудшит положения фирмы. Потом мы вместе с ним

устроили маленький трюк для журналистов. Сняли на видеокассету, как Райх

отвечает по телескрину - за ним в это время маячил я, - потом он гневно

кричит оператору, что связь прервалась. Эта запись будет показана в случае,

если кто-то попытается позвонить нам.

Уловка сработала. Уже подлетая к Берлину, мы увидели себя на

телеэкране. Репортер, нарвавшийся на эту "сенсацию" записал кусок

"разговора", и через двадцать минут запись уже транслировала студия в

Диярбакыре. В тот момент как раз шли дебаты - живы мы или нет, поскольку

заявлению Рубке пресса не очень поверила, - запись тут же получила широкую

огласку. Так что, если бы кто и узнал нас в берлинском аэропорту, то решил

бы, что обознался.

Возле дома Флейшмана пришлось открыться, иначе было не проникнуть через

кольцо журналистов. Тут, кстати, мы открыли новый аспект психокинетической

силы. В принципе, для нас несложно было сделаться "невидимками" - для

этого достаточно лишь перехватить лучи внимания окружающих и отвести их в

сторону, нас бы просто не заметили. Так мы вначале и сделали: добрались до

двери Флейшмана и позвонили. Но тут-то нас и признали, началась суматоха.

Слава Богу, Флейшман узнал наши голоса по домофону, и в тот момент, когда

мы назвали себя, дверь открылась. Через мгновение, едва нам удалось

проскользнуть внутрь, журналисты забарабанили в дверь и принялись кричать

сквозь щель почтового ящика.

Флейшман выглядел лучше, чем мы ожидали, хотя сил он потерял немало. Мы

с ходу выяснили, что с ним произошло то же самое: целую ночь шла битва, а

ровно в восемь двадцать пять утра нападение внезапно прекратилось - разница

во времени между Берлином и Диярбакыром сэкономила ему два часа. Я

воспрянул духом: по крайней мере, двое наших коллег спасены благодаря мне,

и эта ночь не стала ночью полного разгрома.

Флейшман рассказал о братьях Грау - те сидели у себя дома в Потсдаме. С

утра ему удалось связаться с ними еще до того, как журналисты стали глушить

сигналы из его дома... Братья выкрутились благодаря своей телепатической

связи. На манер того, как они пользовались мозгом в качестве усилителя

ПК-энергии, им удалось "подзаряжать" друг друга во время ночной битвы.

Флейшман решил, что их, как и меня, пытались "подкопать", но телепатическая

связь снова выручила. Потом я узнал, что у них не возникало ощущения потери

личности, они подбадривали друг друга и гнали прочь все мысли на эту тему.

Видимо, техника ментального "подкопа" действует только против одиночки.

Теперь перед нами стояла почти неразрешимая проблема: как попасть в

Потсдам к братьям Грау или, хотя бы, сообщить, чтобы они срочно вылетали в

Диярбакыр. Дом окружен репортерами, а в небе постоянно патрулирует дюжина

вертолетов. Когда прошла новость о нашем появлении в доме, их число

увеличилось до сотни. Одна попытка связаться с Потсдамом, и журналисты

тотчас бросятся туда - местную связь прослушать еще легче, чем

международную. Насколько мы знали, имя братьев Грау пока нигде не

упоминалось, значит, у них оставалась какая-то свобода передвижения.

И Флейшман подсказал выход. Через час после общения с нами ему

сделалось заметно лучше: стимулировать его мозг было куда легче, чем серое

вещество Рубке. Особенно воодушевил его рассказ о моей победе - Флейшман

снова загорелся прежним оптимизмом. Вот что он сказал:

- Теперь мы знаем кое-что интересное о паразитах: они обитают вне

пространства. Посмотрите, ведь на меня нападали те же самые паразиты, что и

на вас двоих в Диярбакыре, иначе почему они остановились одновременно?

Мы с Райхом уже прикидывали такую возможность. Но Флейшман заметил еще

один аспект:

- Стало быть, мы ошибались, считая, что сознание существует в

физическом пространстве. В ментальном смысле все пространство Вселенной

каким-то образом сжимается в одну точку. И паразитам незачем разъезжать из

Берлина в Диярбакыр - они одновременно находятся в обоих городах.

- И в Потсдаме тоже, - добавил Райх.

Тут мы поняли, что из этого следует. Если паразиты были, в некотором

смысле, сейчас в Потсдаме, то и м ы т о ж е б ы л и т а м.

Ну конечно, что может быть проще! Люди обитают в материальном мире,

если у них нет способности входить в контакт с сознанием. Представьте: двое

едут в поезде - один, который может погружаться в себя, и для него нет

пространства и времени, а второй сидит у окна и зевает от скуки - ему

приходится замечать каждую минуту и каждую милю. Наша сила в борьбе с

паразитами на том и основана, что мы погружаемся в себя и уничтожаем их на

их же территории. Акуле легко достать человека, плывущего по поверхности

моря, однако водолаз, плывущий под водой с маской и аквалангом, может

считать себя равным хищнице. Так и мы, погружаясь в область сознания, где

нет ни времени, ни пространства, становились на равных с паразитами. Если

братья могут телепатически связываться друг с другом, то почему мы не можем

выйти на связь с ними?

Ответ был прост: а как это сделать? Ясно, что для этого надо

задействовать силу, подобную психокинезу, но какую именно?

И тогда мы выключили свет, сели вокруг стола и попробовали

поэкспериментировать. Увидел бы кто нас в эту минуту - головы опущены, руки

сцеплены, - решил бы, что мы проводим спиритический сеанс.

Первым попробовал я. Как только мы уселись, я послал мысленный сигнал:

"Готовы?" Ответа никакого. И вдруг - неожиданный всплеск какого-то теплого

чувства: мне показалось, что в моей груди прозвучал голос Райха: "Ты

готов?" Я ответил: "Да, а ты слышишь меня?" Снова его ответ: "Не очень

четко".

Флейшману понадобилось минут десять, прежде чем он тоже включился в

игру. Но к тому времени мы уже общались с Райхом довольно сносно. Ведь мы,

подобно братьям Грау, уже давно были настроены друг на друга. Немного

погодя мы поймали первый сигнал Флейшмана - он звучал, словно отдаленный

возглас.

Хорошо, друг с другом мы связываться научились, но выйдет ли то же

самое с братьями Грау?

Битый час мы потратили в попытках установить контакт, я чувствовал себя

как заблудившийся в горах путник, который зовет на помощь. Я неустанно

посылал мысленные сигналы Луису и Генриху Грау, но это были лишь слова, а

выразить надо было чистое стремление к контакту безо всяких слов.

Вдруг Райх сказал:

- Кажется, мне удалось что-то поймать.

Мы сконцентрировались, стараясь послать братьям ответный сигнал:

"Сообщение получено". И затем с удивительной четкостью прозвучал ответ,

словно кто-то крикнул в ухо: "Слышим вас, что вы хотите?" Мы переглянулись

в замешательстве и в то же время с победным видом, затем снова закрыли

глаза и еще сильней сосредоточились. Я услышал громкий выразительный голос:

"Не все сразу, давайте по-одному. Райх, это вы? Кажется, у вас сигнал

помощнее".

Итак, мы работали в одном направлении, из Берлина, но когда сигнал из

Потсдама пересекся с нашим, линия связи словно прочистилась, звук стал

лучше. Мозг Райха, словно вспышки энергии, извергал из себя послание: "Вы

можете попасть в Диярбакыр?" Ему пришлось повторить эту фразу несколько

раз. Потом я почувствовал, как мы слушаем его и невольно посылаем сигналы

поддержки. Братья сначала протестовали: "По одному, пожалуйста". Затем мы

как бы слились с голосом Райха и стали работать в качестве усилителя его

сигнала. Братья тут же ответили: "Вот так лучше. Теперь вас слышнее".

Дальше шло как по маслу. Мы даже умудрились вкратце рассказать о своих

делах, будто болтали по телефону. И все это время нас не было в комнате. Мы

полностью слились друг с другом, как соединяются люди в молитве. А потом я

догадался, почему вначале шел слабый сигнал: я недостаточно глубоко

погрузился в свое сознание, слишком близко был к поверхности. Когда я

пробовал уходить глубже, меня начинало тянуть в сон. Язык и смысл слов

принадлежат сфере тела. Их так же трудно перенести в глубины чужого

сознания, как и пытаться мыслить логически во сне. Я об этом говорю к тому,

что в тот момент впервые задумался о том, сколь безгранично наше

невежество. Глубинные просторы сознания населены в основном нашими

воспоминаниями и мечтами, которые плавают там, словно огромные рыбины. На

этих глубинах чертовски трудно сохранить ощущение здравого смысла, трудно

отличить реальность от иллюзии. А для эффективной телепатической связи

необходимо посылать сигналы именно из этой глубины.

Впрочем, эта проблема уже не стояла так остро. Райх, Флейшман и я

теперь усиливали друг друга, и в этом эксперименте раскрылся смысл фразы:

"Мы члены друг друга"[38].

После разговора с Грау мы почувствовали безмерное счастье и свежесть,

словно после глубокого и спокойного сна. Флейшман стал похож на прежнего

Флейшмана. Его жена принесла кофе; поначалу она плохо скрывала свое

раздражение против нас с Райхом, но, бросив удивленный взгляд на мужа, она

изменила к нам отношение. Мы заметили, с какой нежностью Флейшман смотрел

на нее - она была тридцатью годами моложе него, и женаты они были всего год

- будучи связанными в тот момент друг с другом, мы смотрели на нее его

глазами, глазами влюбленного собственника и чувствовали его влечение, знали

каждую интимную подробность ее тела. Она как бы вошла в наш телепатический

круг и в каком-то смысле сделалась женой нас троих. (Что примечательно: у

нас с Райхом не возникло обычного желания самца обладать незнакомой самкой,

поскольку мы уже, так сказать, обладали ею.)

К трем ночи журналисты, поджидавшие нас на вертолетах, изрядно устали.

Вдобавок, их скопилось в небе куда больше, чем допускает служба

безопасности полетов. Тех же, кто собрался возле двери, даже трудно было

сосчитать - вся улица была забита автомобилями со спящими репортерами. Мы

выбрались на чердак и приставили лестницу к слуховому окну. В три двадцать

утра в небе послышался шум вертолета - мы быстро распахнули окно. После

небольшого маневра с вертолета сбросили веревочную лестницу, по которой мы

быстренько вскарабкались по одному наверх, в вертолет - журналисты внизу

сразу и не сообразили, что происходит. Братья Грау осторожно втянули внутрь

сначала нас, а потом и лестницу, и вертолет на полной скорости помчался в

сторону аэродрома.

Операция прошла безукоризненно. Газетчики на улице были уверены, что

без их помощи нам в жизни не удастся нелегально раздобыть вертолет. Так что

если кто-нибудь из них и заметил наш летательный аппарат, то, наверняка,

предположил, что это всего лишь журналисты, или патруль Совета Воздушной

Безопасности. Так или иначе, мы достигли аэропорта безо всяких приключений.

Пилот связался по радио с пилотом нашей ракеты. В три тридцать пять мы были

уже на пути в Париж. И решили, что следующим этапом станет маленькая

деловая встреча с Жоржем Рибо.

На рассвете мы приземлились в Ле-Бурже. Конечно, можно было выбрать и

более удобный плавучий аэродром на Елисейских Полях, но для этого пришлось

бы запрашивать разрешения на посадку по радио, а это привлекло бы внимание

журналистов. Вместо этого мы взяли в Ле-Бурже геликэб и через двадцать

минут были в центре Парижа.

И вот нас пятеро, и мы почти неуязвимы, даже если кто-то опознает нас.

Впятером мы можем воздвигнуть своеобразную стену вокруг себя и отразить

внимание любого, кто нас увидит. Окружающие могли смотреть, но не могли

в и д е т ь. Способность осознавать увиденное находится за пределами

чувственного восприятия (вы могли это заметить, и не раз: например, вы

читаете, а ваши мысли рассеянно бродят где-то еще). Человек не фиксирует

многие объекты из тех, что видит, если они не заслуживают его внимания. Так

и нам приходилось "уворачиваться" от внимания зевак, чтобы не подпускать их

к себе - это напоминает принцип намордника, который не позволяет собаке

кусать прохожих. Можно считать, мы шли по Парижу словно невидимки.

Главную ставку мы делали на внезапность. Если паразиты следят за нами,

то они могли предупредить Жоржа Рибо еще несколько часов назад, и тогда нам

его ввек не найти. С другой стороны, они вчера понесли приличные потери и

сегодня должны быть не слишком бдительными. На это-то мы и расчитывали.

Чтобы выяснить, где сейчас Рибо, достаточно было просто заглянуть в

газету - как-никак, он нынче знаменитость. Из номера "Пари Суар",

оставленного кем-то, мы узнали, что Рибо с каким-то нервным расстройством

помещен в клинику Кюрель на бульваре Гауссмана. Уж мы-то знали, что это за

расстройство.

Дальнейшее требовало применения силы, хотя эта идея и была нам не по

душе. Клиника оказалась чересчур мала, чтобы проникнуть в нее

незамеченными. Однако в столь ранний час - пять утра - вряд ли возле нее

можно встретить много народу. Полусонный портье выглянул возмущенно из-за

своей конторки и тут же попал в цепкие психокинетические объятия пятерых

человек - мы зажали его так, как не удалось бы сделать руками. Ничего не

понимая, он оторопело смотрел на нас. Флейшман вежливо спросил:

- Вы знаете, в какой палате находится Рибо?

Тот изумленно кивнул - пришлось немного ослабить тиски, чтобы он хоть

что-то мог ответить.

- Отведите нас к нему, - сказал Флейшман.

Портье включил автоматический затвор двери и впустил нас. Тут же

кинулась дежурная сестра:

- Куда это вы направились?

В следующую секунду она уже вела нас по коридорам. Мы поинтересовались,

почему здесь нет репортеров. Она ответила:

- Мсье Рибо дает пресс-конференцию в девять, - у нее хватило

присутствия духа добавить, - я думаю, вам стоит подождать до ее начала.

Мы столкнулись с двумя ночными санитарами, но те решили, что наш визит

обговорен заранее. Палата Рибо находилась на самом верхнем этаже - особо

изолированная частная палата. Двери в этот сектор открывались при помощи

специального кода. К счастью, портье знал его.

Флейшман спокойно обратился к сестре:

- Извините, мадам, придется вам пока побыть в этом холле, и не

предпринимать попыток к бегству. Мы не причиним вреда вашему пациенту.

Последняя фраза была сказана для ее успокоения.

Райх отдернул занавеску. От шума Рибо проснулся. Он был небрит и

выглядел ужасно, долго смотрел на нас отсутствующим взглядом, затем

произнес:

- А-а, это вы, джентльмены. Я думал, вы позвоните.

Я попытался проникнуть в его мысли и ужаснулся: казалось, его разум был

словно город, в котором истребили все население, а вместо него разместили

тупых исполнительных солдафонов. Паразитов там уже не было, поскольку

отсутствовала надобность в них. Видимо, Рибо сдался им без боя; они

вторглись в его разум, захватили все центры формирования привычек, и затем,

когда эти центры были уничтожены, Рибо сделался абсолютно беспомощным,

любой поступок давался ему с огромным усилием. Очень многое мы совершаем в

жизни благодаря системе привычек - дышим, едим, перевариваем пищу, читаем,

отвечаем на вопросы окружающих. У некоторых - например, актеров - система

привычек формируется их образом жизни. Чем профессиональней актер, тем

больше он полагается на систему привычек и лишь в высшие моменты своего

творчества действует посредством свободной воли. Уничтожить систему

привычек человека - едва ли не страшнее, чем убить на его глазах жену и

детей. По сути - жизнь становится невозможной, как если бы содрали кожу.

Так паразиты и поступили с Рибо: разрушили старую систему привычек и

заменили ее новой. Кое-что все же оставили: привычку дышать, говорить,

манеры поведения - это особенно важно, чтобы убедить окружающих в том, что

он - прежний Рибо. Но главное было уничтожено, например, умение мыслить

глубоко. Вместо этого ему вмонтировали совершенно новые взгляды. Мы теперь

стали его "врагами" и ничего, кроме безграничного отвращения и ненависти,

не вызывали. Такое отношение происходило как бы по его воле, но стоило бы

ему выбрать другой подход к нам, как тут же вся система его привычек была

бы уничтожена. Другими словами, сдавшись паразитам, Рибо оставался

"свободным человеком", у которого нет выбора. Его разум работал по их

схеме, в противном случае - полная потеря осмысленности. Он был свободен

как раб, к голове которого приставили пистолет.

Мы стояли вокруг его кровати и не чувствовали себя мстителями, наоборот

- нас охватило чувство ужаса и жалости. С таким чувством смотрят не на

человека, а на его изуродованный труп.

Слова были ни к чему. При помощи ПК-энергии мы удерживали его в

кровати, а Флейшман в это время быстро анализировал содержимое его мозга.

Трудно сказать, возможно ли восстановить в нем прежнего Рибо - все теперь

зависело только от его собственных сил и мужества. А для этого ему придется

сконцентрировать в себе огромную силу воли, гораздо большую, чем перед

битвой с паразитами, в которой он потерпел поражение.

Времени на размышления не оставалось. Мы внушили ему, что нас стоит

опасаться не меньше паразитов. Один за другим мы входили в сферы его

сознания, которые контролируют механические рефлексы, чтобы изучить их

комбинации (нетелепатам это объяснить трудно: дело в том, что контакт с

окружающими основан на знании определенных комбинаций, которые выражаются в

длине мыслительной волны. Зная ее, эту величину, можно контролировать мысли

на расстоянии). Флейшман обращался с Рибо очень мягко, говорил, что мы

по-прежнему друзья и знаем, что ему "промыли мозги" без его ведома. Ему

лишь надо довериться нам, и мы освободим его от паразитов.

Потом мы ушли. Портье и сестры проводили нас до выхода. Мы

поблагодарили их и вручили по доллару (в те годы доллары были всемирной

валютой). Через час мы уже были на пути в Диярбакыр.

Мысленный контакт с Рибо позволял нам контролировать ситуацию после

отъезда. Ни сестра, ни портье не могли взять в толк, как мы заставили их

проводить нас в палату Рибо, им не верилось, что это произошло помимо их

воли, поэтому никто не кричал нам вслед: "Держи! Хватай!" Когда сестра

вернулась к Рибо, тот проснулся и выглядел как обычно, так что она решила

ничего не говорить.

Когда мы приземлились в Диярбакыре, Райх заметил:

- Семь утра. Осталось два часа до его пресс-конференции. Будем

надеяться, им не удастся его...

Но тут его прервал крик Флейшмана, который оставался на связи с Рибо:

- Они все узнали! Теперь на него давят в полную силу...

- Что мы можем сделать? - спросил я и попытался возобновить контакт с

Рибо, но результата не было. Все равно, что жать на кнопки радиоприемника,

который отключен от сети. Я спросил у Флейшмана:

- А ты еще слышишь его?

Он покачал головой. Все попробовали подключиться к Рибо, но тщетно.

Через час мы поняли, почему так вышло. В теленовостях объявили о

самоубийстве Рибо - он выпрыгнул из окна своей палаты.

Что бы это значило: его поражение или нет? Никто не мог ответить.

Самоубийство Рибо не позволило сказать ему правду на пресс-конференции, а с

другой стороны - теперь не состоится его "признание". К тому же, он больше

не сможет вредить нам. Хотя, если обнаружится, что мы навещали его в

больнице, то нас вполне смогут обвинить в убийстве...

Впрочем, никто так и не докопался до этого. Медсестра наверняка приняла

нас за назойливых журналистов. Она видела после нашего ухода, что с Рибо

все в порядке, поэтому о нашем визите ничего никому не сказала.

В 11 утра Райх и я созвали журналистов в большой зал, специально для

этого арендованный. Флейшман, Райх и оба Грау стояли у дверей и внимательно

изучали входящих. Как оказалось, не зря. Среди последних журналистов вошел

грузный лысый человек, некто Килбрайд из "Вашингтон Икзэминер". Райх кивнул

парням из охраны, те подошли к Килбрайду и спросили, не будет ли он

возражать против обыска. Тот сразу же принялся яростно шуметь,

протестовать, заявив, что это оскорбление. И тут он вдруг вырвался и

бросился ко мне - рука его была во внутреннем кармане пиджака. Я напряг все

свои ментальные силы и резко остановил его. Трое подоспевших охранников

оттащили журналиста в сторону. У него обнаружили автоматический пистолет

"вальтер" с шестью патронами в магазине и одним - в стволе. Килбрайд

кричал, что он всегда носит оружие для самозащиты, однако все прекрасно

видели, как он пытался застрелить меня. (Позже мы прозондировали его мозг и

обнаружили: за день до этого паразиты овладели рассудком Килбраида, когда

тот был в стельку пьян - алкоголиком он был известным.)

Неожиданная диверсия подстегнула и без того напряженную атмосферу

ожидания. Собралось около пятисот журналистов - даже все не поместились в

зале. Пришлось остальным остаться на улице и следить за событиями по

телетрансляции. Я встал на помост в окружении Рейха, Флейшмана и братьев

Грау - их целью было просматривать зал на тот случай, если появится еще

один убийца - и громко начал читать наше заявление:

"Сегодня мы хотим предупредить все человечество о страшной угрозе,

нависшей над ним. В настоящий момент за нашей планетой следит бесчисленное

количество пришельцев, цель которых - уничтожить человеческую расу или

поработить ее.

Несколько месяцев назад, когда мы проводили первые археологические

раскопки на Черной Горе в районе Каратепа, я и профессор Райх узнали о

существовании враждебных сил. Мы поняли, что эти силы активно

сопротивлялись нашим попыткам открыть тайну кургана. Тогда мы полагали, что

имеем дело с психическим полем, которое создали жители тех мест для защиты

своих захоронений. И я и Райх вполне допускаем такую гипотезу, кстати, она

объясняет и трудности, возникшие при первых раскопках гробницы Тутанхамона.

Мы были готовы на риск нарушить заклятие древних, если оно исходило от них,

и продолжали исследования.

Однако, за последние недели мы убедились в том, что столкнулись с куда

более опасной вещью, чем проклятие. Теперь мы убеждены, что пробудили ото

сна неведомые силы, некогда преобладавшие на Земле и которым суждено снова

воцариться на ней. Эти силы опасней всех когда либо существовавших врагов

человечества, потому что они невидимы и способны поражать непосредственно

наш мозг. Они могут разрушить здравомыслие любого индивидуума, на которого

нападают, могут склонить к самоубийству. Они также в состоянии подчинить

себе определенных людей и использовать их в своих целях.

И все же мы уверены, что у человечества нет причины для паники. По

сравнению с нами их гораздо меньше, а главное - мы теперь знаем о них.

Возможно, предстоит нелегкая битва, но я уверен в нашей победе.

Я не стану оглашать, насколько далеко мы продвинулись в изучении этих

Дата добавления: 2015-06-04