Книга вторая 25 страница

Стоявшие в промежутках между манипулами стрелки старались как могли. Самострелов было много, одному арбалетчику помогали двое-трое заряжающих, и болты хлынули потоком. Опытные воины целились поверх щитов – гномы падали. Правда, немногие – подземная броня была очень хороша, – но все-таки падали, и невидимые командиры отдали приказ к атаке.

Именно этого и ждал Марк.

– Буксинщики, не спать!

Строй легионов дрогнул. Манипула за манипулой двинулись вперед. Предстояло показать преимущества хорошо обученных солдат над горячими, конечно же, кипящими ненавистью, но далеко не столь добротно вышколенными низкорослыми бойцами.

У гномов стрелков было мало. Может быть, сотня-другая, не больше. Они били из третьего ряда, над плечами копейщиков второго и щитоносцев первого – какой уж тут прицел! Легионеры прикрылись щитами, почти не неся потерь.

На уже выбеленной первым снегом равнине быстро сближались правильные четырехугольники войск. Империя по праву гордилась своими легионами – никто не нарушил строя. Манипулы чуть разомкнулись, вот они уже совсем рядом с гномами…

Торжествующий рев сотен и тысяч глоток. Легионные знаки с василисками Империи плывут в холодном воздухе. Кажется, манипулы вот-вот ударят накоротке, кинутся со своими короткими мечами на длинные копья, но нет – взмах руки центуриона, первый ряд легионеров со всей силы мечет пилумы, целясь в щиты хирда, и тотчас же поворачивает назад, солдаты проходят сквозь разомкнувшиеся шеренги, занимая места в тылу, а в это время уже летят пилумы второго ряда, третьего, четвертого…

Сложнейшая атака, годная именно против такого, тяжеловооруженного и не слишком подвижного, врага. Сплошной ливень тяжелых пилумов, щиты стремительно превращаются в подобия здоровенных, вставших на дыбы ежей, а легионеры уже рядом, свистят мечи – самые ловкие пытаются рубить древки; легковооруженные накидывают петли из сыромятных ремней на копья (еще один рискованный, но действенный прием), подтянувшиеся пращники мечут через головы воинов глиняные шары, что, разбиваясь, расплескивают вокруг себя черную, мгновенно вспыхивающую на воздухе жидкость…

Конечно, прорвать стену хирда сразу никто не может. Но когда в каждом щите засело чуть ли не по десятку специально утяжеленных пилумов, когда под ногами горит жидкий огонь, гномам уже куда труднее сохранять строй.

Повинуясь сигналу буксинщиков, легионеры откатились, уступая место для атаки свежим манипулам. Однако на сей раз гномы не стали ждать. Наставив копья, все три хирда дружно двинулись вперед.

Манипулы вновь попятились. Казалось невозможным прорваться к щитам врага через сплошную щетину копейных наверший. Отступая, оба легиона отхлынули вправо и влево, открывая взорам гномов частокол со рвом и густо стоящих там стрелков. Крылья имперского войска начали заходить гномам в спину.

– А покажем им!.. – проорал какой-то стрелок, высовываясь чуть ли не в полный рост.

И вновь – ливень стрел. Колючий, хлещущий по щитам и шлемам хирда ураган. Однако гномы не поворачивают, напротив, они с ревом кидаются вперед – казалось, они забыли даже об имперских когортах, что уже нацелились им в бок и спину. Скованные цепями щиты не позволяют хирду рассыпаться, причудливое щетинистое чудище, да не одно – целых три – катится вверх по склону, навстречу стрелам, навстречу смерти, не обращая внимания на падающих товарищей, – вперед, вперед, только вперед!..

Легат ждал. Гномы действовали именно гак, как и должны были. Пока что они не рискнули менять щиты первого ряда, слишком рискованно, можно легко потерять строй, и тогда конец; надеются на свою силу и выносливость? Но даже самый выносливый гном не очень-то побегает с десятком имперских пилумов в щите.

Сразу три хирда оказались около частокола. Марк высоко поднял руку. Сейчас, сейчас гномам придется сломать свой идеальный строй, расцепить щиты, штурмовать преграду; среди ополченцев над частоколом взлетели алебарды – самое лучшее оружие против таких вот закованных в броню до самых глаз невысоких силачей. Кое-кто, явно подражая гномам, выбрал тяжелые секиры.

Пехота, ощетинившаяся пиками и алебардами, может держаться долго. Даже против хирда. Тем более что с тыла на гномов надвигались два почти не понесших потерь имперских легиона. На месте командира гномов легат уже давно бы скомандовал отступление.

До этого мига сражение длилось, как множество иных, в чем-то напоминая причудливую игру. И легионеры, и гномы были опытными воинами. Никто не терял головы, никто не лез на рожон, война – это не столько геройство, сколько тяжкая и изматывающая работа. Когорта в тылу врага может сделать порой куда больше, чем самый мощный приступ десяти легионов.

И большой хирд, и оба малых оказались под перекрестным обстрелом. Марк своими глазами видел, как в хирде падали бойцы – стрелы находили-таки щель или слабое сочленение доспеха. Все уже ясно – бой выигран имперцам. Именно выигран, а не вырван великими потерями и кровью.

– Драгнир… Драгнир… Драгнир… – внезапно пронеслось над полем. – Драгнир…

В самой середине большого хирда что-то засверкало, и легат успел еще подумать, что кто-то из гномов подставил под солнечный луч обитый металлом и отполированный до блеска щит, – когда гномы внезапно швырнули шиты наземь. Хирд развалился, лавина закованных в латы гномов бросилась к частоколу, в один миг заполнила ров и полезла вверх, словно вода весеннего половодья. Замелькали топоры и алебарды защитников; удар за ударом попадал по шлемам, наплечникам, хауберкам, однако гномы бились словно заколдованные. Немногие из них падали, срываясь и скатываясь вниз, под ноги наступавшим – их топтали так же равнодушно, как бревна. Замелькали короткие мечи гномов; кое-где, где места оказалось больше, легат увидел сверкающие взмахи секир.

Ополчение взвыло, словно громадный, смертельно раненный зверь. Кое-кто, бросая оружие, уже ринулся искать спасения в бегстве; другие сражались, но их линия была прорвана сразу в десятке мест.

Наступило то, что ученые мужи в серьезных трактатах называют «кризисом боя». Однако имперцы пока еще отнюдь не были разбиты. Три когорты резерва, два почти полных легиона за спинами гномов в поле – легат скомандовал общую атаку. Его собственная охрана была вынуждена сомкнуть ряды – десятка полтора гномов, с головы до ног покрытых кровью (словно они рвали тела своих врагов голыми руками), заметив имперский штандарт с василиском, завопили что-то на своем непроизносимом наречии и, размахивая секирами (копья во множестве валялись по обе стороны частокола), ринулись на них.

Вокруг легата стояло почти пятьдесят бывалых и надежных триариев, ветеранов, не боящихся никого в целом свете; они встретили гномий натиск пилумами, однако подземные воители, казалось, все поголовно обратились в берсерков. Один, хохоча, ринулся прямо на наставленные пилумы – его броня отразила три, четвертый вошел точно под наплечную пластину, однако гном, несмотря на брызжущую из-под доспеха кровь, одним ударом снес голову своему убийце и еще успел, прежде чем его оглушили боевым молотом, зарубить двоих.

Легат не привык бегать от опасностей. Привычно бросил на лицо забрало, привычно поднял тяжелый чекан – специально, чтобы пробивать мощную броню; шагнул вперед, закрывая собой прореху в строю; отвел щитом молодецкий взмах секиры, четко и холодно ударил острым, чуть загнутым клювом оружия в налитый ненавистью белесый глаз в глубине шлема; заученно выдернул чекан и запоздало успел еще удивиться, почему его враг не падает…

А враг с пробитой глазницей тем не менее успел один раз махнуть секирой.

Гном и легат упали друг на друга. Их кровь смешалась, неразличимая, красная, как и у всех дышащих этим воздухом существ.

…Когда легионы ударили, часть гномов уже успела зацепиться за частокол. Другая же, большая, не обращая внимания на разбегавшихся в разные стороны ополченцев, вновь сжалась в два стальных кулака. Два хирда двинулись с боков на штурмующие частокол когорты, а над полем, перекрывая брань, проклятия и смертные стоны, вновь повис странный клич-призыв:

– Драгнир… Драгнир… Драгнир…

И теперь уже никакая сила не могла прорвать ряды подземных воителей. Когорты накатились и отступили – длинные копья разили без промаха. Имперское знамя с василиском рухнуло, какой-то гном содрал тяжелую ткань с древка, что-то завопил, размахивая полотнищем над головой, швырнул его через частокол…

Ясно было, что командовать имперцами больше некому.

Строй легионов сломался. Часть когорт отчаянно пыталась вырваться из ловушки – они оказались между частоколом и наступавшими с боков гномьими отрядами. Пики хирда разили без промаха; из-за частокола гномы стреляли из трофейных арбалетов, в изобилии брошенных ополченцами, и сбивали секирами пытавшихся взобраться на него, С трудом отбиваясь от наседавших гномов, теряя и теряя людей, легионы отступали к лесу. Их по-прежнему было куда больше, чем подземных воителей, однако хирды вцепились в своего растерянного противника, точно терьер в горло лисице. Раз за разом хирд раскалывал строй манипул... и только малое число гномов и то, что они не могли сомкнуть кольцо, уберегло легионы от полного и поголовного уничтожения.

Иные когорты прорывались, сжав ряды так же плотно, как хирд, и выставив вперед двойную стену щитов; иные рассыпались, давая легионерам возможность спасаться самим – за одиночками хирд не гонялся.

К полудню бой стих. Поле осталось за гномами. На истоптанном снегу быстро застывала кровь почти десяти тысяч убитых хумансов. Каменный Престол мог быть доволен.

Путь в глубь Империи был открыт.

И вес это ценой жизнен лишь двух сотен бойцов.

Глава 14

Тяжело дыша, Клара Хюммель опустилась на траву. Крошечный островок однотонно-фиолетовых кустов, лиан и трав, неярко и умиротворенно светясь, плавал в океане мрака, где то и дело вспыхивали голубоватые молнии; иногда во тьме проплывали голубые шары, и тогда островок заливал нестерпимый жар, от которого не спасали никакие заклятья.

Межреальность сошла с ума. Привычные тропы закручивались гибельными спиралями, что оканчивались жадно разинутыми пастями пустопрыгов – за этот поход Клара встретила их больше, чем за всю долгую жизнь боевого мага. Оно и понятно – этим тварям все равно, что жрать – живую плоть или размолотые останки целого мира. Счастье еще, что пустопрыги в общем-то даже не слишком живые и всегда очень малоподвижные сущности. Однако здесь их собралось что-то многовато.

Остальное обстояло не лучше. Все известные чудища Междумирья, казалось, сочли своим долгом выразить Кларе и ее команде свое почтение. Иных можно было убить простой сталью, иных – только зачарованной, третьих – чарами, четвертых же убить было невозможно в принципе. Таким Клара и Эвис отводили глаза, пока валькирия Райна, Эгмонт и Мелвилл отбивались от мелкой нечисти.

Они потеряли счет времени. В Межреальности, где нет ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката, где не светят звезды и на воде не играет лунный отблеск, единственным поводырем (когда идешь вне троп) служит только чутье мага. Здесь, в промежутке между мирами, вверх» и «низ» постоянно меняются местами – хорошо еще, что есть такие вот островки, облюбованные живущими тут созданиями из тех, что предпочитают плоти магов другую пищу.

Рядом болезненно охнула Эвис. Молодая волшебница уже несколько раз пыталась затянуть глубокий порез, оставленный рубящим крылом какой-то темной твари. Клара о таких никогда ничего не слышала – впрочем, за время этого похода она уже успела убедиться, что бестиарий Междумирья куда обширнее и неприятнее, чем утверждали книги, в том числе даже книги из библиотеки Архимага Игнациуса.

Собственно говоря, никто не знал, успеют ли они к моменту решительной схватки. Время в Межреальности течет по-своему, образуя то стремительные потоки, то тихие заводи, а то и вовсе гибельные круговороты. Клара считала себя неплохим знатоком всех этих течений, она могла с точностью до часа рассчитать время своего появлениям далеком мире – однако на сей раз вес расчеты пошли кувырком.

Все в команде уже получили отметины. Правая рука Мелвилла висела на перевязи – сломалась, когда путники угодили в дробящий вихрь, еще одно чрезвычайно редкое и странное явление, и магу пришлось самому воздвигать на пути сминающего все и вся черного смерча призрачную стену заклятий, вкладывая в каждое из заклятий самого себя. Стена выдержала, дав трещину лишь в одном месте. Ценой был лубок. Клара, конечно, надеялась, что его и Эвис усилия заставят кость вот-вот срастись, но пока что Мелвиллу приходилось держать свой меч в левой руке.

Сперва и Клара, и Эвис, и остальные все время высматривали, не мелькнут ли где уже знакомые силуэты врагов? Сперва, едва только столкнувшись со вставшей на дыбы изнанкой миров, волшебники дружно решили, что Путь и козлоногие должны оказаться где-то неподалеку. Однако они ошиблись. Если Созидатели и замышляли атаковать Долину, то отнюдь не прокладывая к ней свой тоннель между мирами. Причиной возмущений был, судя по всему, тот самый первичный Путь, от которого, словно кровь, растекающаяся вокруг раны, расходились круги хаоса и безумия. Многочисленные обитатели Межреальности либо бежали, либо погибли, либо слепо нападали на все, что движется, даже не испытывая нужды в еде. Как-то раз всей пятерке пришлось отбивать нападение целого стада жзашпаупатов, что неумолимо шли прямо навстречу разящим заклятьям.

И все труднее становилось отыскать среди мириад троп ту единственную, что вела в нужный мир. Горячая Эвис уже предлагала забыть о Мельине, воспользоваться Силой и отправиться прямо к самому Пути – проект смелый, но почти наверняка означавший самоубийство.

Однако в конце концов боевой маг привыкает ко всему. Эгмонт, Мелвилл, Эвис не были новичками в опасных походах. Райна тоже держалась, несмотря на отсутствие у валькирии какой бы то ни было магической силы. Не чудища и хаос дорог пугали Клару. И даже не козлоногие.

Странные возмущения в потоках Силы они сперва отнесли за счет того самого сакраментального Пути. Потребовалось, однако, некоторое время, прежде чем они – и прежде всего Клара – поняли свою ошибку.

Когда они, сморенные усталостью, останавливались на «ночлег», им всем снились одинаковые сны.

Они видели трех крылатых бестий в серых зимних небесах, их стремительный полет сквозь снеговые тучи; видели, как вместо солнца медленно появляется исполинская пламенная чаша, наклоняется и низвергает на землю поток жидкого пламени. Видели, как три чудовища, обратившись в истинных гигантов, от трех краев земли разом ринулись навстречу друг другу, оставляя за собой высокие шлейфы дыма, пыли и ни с чем не сравнимой эманации человеческого горя и страданий.

Они видели, как небеса обращались в кипящее кровавое море и как оттуда медленно сходил человек в сером плаще. Он останавливался и, взирая на лежащий у его ног истерзанный мир, говорил – без слов, одним разумом, но так, что его слышали все без исключения обитатели Северных Земель: «Пророчества сбылись, и чаша переполнилась. Я вернулся».

И рядом с человеком в сером появлялся молодой священник в окровавленной рясе. Руки и ноги его сохранили следы вбитых в них кольев. А затем видения гасли.

– Приснится же такое… – еще пыталась шутить бледная Эвис.

– Почитала б ты те глупые сказки о Спасителе, которыми так увлеклась моя Аля, – хмуро проворчала Клара.

– Ты хочешь сказать, Клархен, что все это правда? – поднял брови Мелвилл.

– Ничего я не хочу сказать. – Клара метко плюнула в высунувшуюся из фиолетовых зарослей змею. Слюна превратилась в тяжелую железную чушку; тварь тотчас убралась восвояси.

– Миэна, одно из самых ядовитых созданий Дикого Леса, – хладнокровно заметила Эвис. – Отчего ты не убила ее, Клара?

– Слишком много убийств, – мрачно отозвалась волшебница. – Мы словно козлоногие – убиваем всех, кто встает у нас на пути.

Эгмонт поднял брови.

– Едва ли это подходящее время и место для философских разговоров, Клархен. Сны... видения… Ну да, я слыхал об этой нелепой вере, бытующей в нескольких мирах. Но какое она имеет отношение к нам? Мы исходили сотни миров, мы облазили Межреальность. Мы знаем многих богов и божков, что питаются Силой подобно тому, как пчелы – нектаром…

– Они не питаются нектарам, – перебила мага Эвис. – Они переносят его…

– Только дискуссии о пчеловодстве нам и не хватало! – поморщился Мелвилл, – Вот именно, – подхватил Эгмонт. – Ты права, Эвис, в пчеловодстве я ничего не понимаю. Да и мед, сказать по правде, терпеть не могу. Но вернемся к предмету разговора: откуда в ведомой нам вселенной взяться еще какому-то Спасителю?

– Вот это меня и занимает, – отозвалась Клара. – Хотя тебе, Эг, я удивляюсь. Ты словно мальчишка, что прошел через лес и теперь с гордостью утверждает, что леших не существует, потому что он ни одного из них не видел.

– Ну хорошо, – не сдавался Эгмонт. – Существуют определенные законы магии для работы с местными божествами. Почему бы не воспользоваться ими? Но сначала – если уж ты так хорошо осведомлена в суевериях Мельина – что там еще говорится о Спасителе?

– Много и, как правило, всякая ерунда, – покачала головой Клара. – Но я помню – пророчества о Спасителе намертво связывались там с «последним прегрешением Ищущей» и «освобождением Двух Братьев».

Эвис присвистнула.

– Мы не знатоки тамошних поверий, Клара. Все это для меня пустой звук. Мы идем драться с козлоногими или разгадывать бредовые измышления тамошних так называемых пророков? Да и что ты намерена извлечь из этих суеверий? Новый способ, как победить козлоногих и остановить Путь? Я знаю, ты ответишь: «Может быть» – но откуда нам взять время? – Она сжала кулачки. – Пока мы странствуем тут по Межреальности, наши «друзья» уже превратили в ничто весь тот мир!

Клара пожала плечами. Об этом она старалась не думать. Волшебница поймала себя на том, что не может даже приблизительно подсчитать, сколько же времени прошло с того момента, как они оставили Долину. Никогда раньше с ней ничего подобного не бывало.

– Господа, – вдруг негромко произнесла Райна. – Мне кажется, пора идти. Разговорами делу не поможешь... а вот враг уже очень близок к победе.

– Почему ты так решила? – тотчас накинулась на валькирию Эвис, однако воительница лишь пожала великолепными плечами.

– Не могу объяснить, кирия. Мы, валькирии, просто чувствуем это. Сквозь любые дали и расстояния.

– Тогда пошли. – Клара поднялась первой.

– О-ох… – простонал Кицум, К старому клоуну, а вернее сказать, старому воину Серой Лиги, медленно возвращались чувства. Все тело словно горело в огне, во рту стоял отвратительный привкус чего-то до невозможности горького. В ноздри лез едкий дым, – О-ох… – простонал он снова.

– Молчи, – произнес голос над ним. – Не трать силы, Серый, они тебе еще пригодятся. Ну, видишь меня, нет?

Кицум ухитрился разлепить веки, склеившиеся от натекшей в глазницы крови. Над ним склонилось перемазанное гарью лицо – точнее, прехорошенькое личико, особенно если его отмыть, а нечесаные патлы, по недоразумению именуемые волосами, хоть немного привести в порядок. Когда-то они, наверное, были каштановыми, однако сейчас потеряли всякий цвет от грязи. Только над самым лбом выделялся седой локон.

– В-вижу…

– А кто я такая, помнишь, Серый?

Кицум устало смежил веки. Достали-таки, гады. Не иначе как пустив в ход некромантию. Он вспомнил пробивающие его собственное тело мечи Дану.

– Знаю, Сильвия.

– Молодец. Хорошо учили вас там, в Серой Лиге… Я тут тебя подлатала немного. Встать можешь?

Кицум попытался подняться, в любой миг ожидая нового приступа боли. Как ни странно, тело повиновалось. Он осторожно ощупал себя – там, где клинки Дану пробили плоть, теперь были только здоровенные рубцы.

– Пришлось повозиться… – проворчала девочка. – Опоздай я хоть чуть-чуть – и хана тебе, Кицум-клоун… Но я не опоздала.

– Спасибо… – кашлянул Кицум. Они стояли возле той самой баррикады, где разыгралось сражение. Тела убитых Дану исчезли – очевидно, победители успели их похоронить. Зато прибавилось других тел – обитателей деревни, тех, что не успели или не смогли убежать. Кицума шатнуло. К горлу подкатила тошнота – даже у него, закаленного воина Лиги!

– Это еще что, – безжалостно сказала Сильвия. – Это еще не самое худшее. Посмотришь потом, что они с вашим цирком сделали…

Тел Нодлика, Эвелин и Таньши не было тоже.

– А... остальные? – спросил Кицум. Сильвия отвернулась.

– Там же, где и Тукк с Токком, где Еремей, где Троша…

– Что?! И Троша тоже?

– Все, Кицум, все. Дану никого не щадят. И неудивительно – с Деревянным-то Мечом! С Иммельсторном! Ясное дело, оружие и руки вас подвели. Да и любого подвели бы. Ну, идем. Надо... похоронить, как-никак…

…С попавшими в их руки хумансами Дану и впрямь позабавились на славу. Такого устыдились бы самые дикие и свирепые горные тролли, орки и гоблины изгнали бы из своих кланов учинивших подобное.

Раздетые тела болтались на высокой перекладине, одно подле другого. Все – выпотрошенные, с отрезанными пальцами, ушами, вскрытыми щеками. Тукку выжгли оба глаза. С Трошей поступили еще лучше – весь низ живота представлял одну громадную рану. Кицума согнуло пополам в приступе жестокой рвоты, как только он представил, что вытерпел несчастный парень в последние минуты.

– Именем Спасителя… Агата... он же ей нравился! Они ведь, можно сказать, дружили… – вырвалось у клоуна. Сильвия жестко усмехнулась.

– Про Агату забудь. Она теперь рабыня Деревянного Меча. Она будет убивать и убивать – пока не убьют ее... но это случится еще не скоро, если только верить пророчествам… Ну, полегчало? Помоги мне. Надо их снять…

Тратить время на копание ямы юная чародейка не стала. Плеснула огнем в землю – вот тебе и могила.

– А почему же они меня вместе с Нодликом и девочками не утащили? – удивился Кицум.

– Я тебя прикрыла. Глаза им отвела. Большего не смогла сделать, извини, – потупилась Сильвия. – Ох, выдрал бы меня дед за такое волшебство, грубо все делала, торопилась… – Она неожиданно всхлипнула. – Да только... он ведь та-ам оста-а-ался…

Она неожиданно уткнулась Кицуму в плечо и самым постыдным образом разревелась.

Клоун неловко погладил девочку по спутанным волосам.

– Это когда в Хвалине... когда башня?

– Ну да. – Сильвия хлюпнула носом, решительно вытерла слезы рукавом. – Они ведь думали, что самые хитрые… Вызнали о Поре Созревания. Чтобы Деревянный Меч не достался другим Орденам, снарядили специального посланника. Хотели собрать вместе все три великих Меча…

– Все три! – поразился Кицум.

– Конечно, – пожала плечами Сильвия, – Настоящая система устойчива, лишь только когда троична. На трехногой табуретке сидеть очень удобно, а вот долго ли ты высидишь на двуногой? Просто о Третьем Мече не знал никто, кроме Всебесцветного Нерга... и нас.

– Что ж это за Меч?

Девочка вздохнула. Ответила она не сразу – лишь когда тела погибших циркачей упокоились под толстым слоем земли и Кицум пробормотал быструю молитву, призывая Спасителя быть милостивым к недостойным детям своим.

– Меч Хозяина Смертного Ливня, Кицум.

– О! – только и смог сказать тот.

– Долгая история… – медленно проговорила Сильвия. Теперь она тащила с края поля громадный валун – придавить могилу. Камень медленно плыл над землей, поднявшись примерно на локоть. – Когда в глубокой древности гномы и Дану, сойдясь в смертельной схватке, довели друг друга до почти поголовного истребления, и те и другие задумались об Оружии Возмездия. И создали его… Гномы – Драгнир, Алмазный Меч, что вырос из крошечного кристаллического зерна, а Дану – Меч Деревянный, что вырастает на их Царь-Дереве в остатках Друнгского Леса. Однако война между ними угасла сама по себе, потом пришли люди, и так получилось, что о Мечах все забыли. Хранители тайны погибли... и лишь много лет спустя старые предания вновь обрели плоть.

Однако ни Дану, ни гномы не знали, что в тот миг, когда их оружие набрало полную силу, в нашем мире родился и Третий Меч. Самый страшный, самый разрушительный из всех. Ненавидящий любое живое существо. И у него появился Хранитель... маг-ренегат, выходец из Радуги, более того – выходец из нашего Ордена. – Она вновь вздохнула. – Собственно говоря, именно поэтому мы так и стремились его уничтожить. Он объявил нам беспощадную войну. Он был почти что бессмертен – Третий Меч дал ему эту силу, да и сам он при помощи того же Меча мог очень многое. В образе человека он бродил по Империи, отыскивал способных ребят, учил их… Одно время была даже Гильдия вольных магов – может, слышал о ней, Серый?

Кицум медленно кивнул.

– Старые сказки... я и помыслить не мог, что это правда.

– Один из величайших секретов Радуги. – Камень наконец плюхнулся на место, и девчонка облегченно вздохнула. – Вот и все… Пойдем отсюда, – Погоди, погоди! – взмолился клоун. – Расскажи мне еще об этом!

– Бери свой мешок – Дану побрезговали вашими пожитками, все добро цело; по дороге расскажу… Вскоре они оставили мертвую деревню.

– На чем я остановилась?.. Ах да, на секрете Радуги… Гильдия вольных магов… Анналы Ордена говорят, что в конце концов их разгромили. Но схватка была страшной, и крови пролилось – целое море. С тех пор и пошел этот обычай – отыскивать тех, кто мог управлять Силой и… – Она осеклась.

– Этого я никогда понять не мог, – признался Кицум. – Зачем убивать? Брали бы к себе…

– Мне объяснили, что это невозможно, – виновато призналась Сильвия. – Почему – не сказали. Мол, мала еще. Войди в полную силу волшебницы. Тогда все узнаешь. Ну вот, короче говоря, заветной мечтой Арка – да что там Арка! Любого Ордена Радуги! – было заполучить эти самые Мечи. Много лет прошло, прежде чем наши мастера разобрались в секретах этой магии, кое-кто даже погиб. Мы хотели и прекратить Смертные Ливни, и завладеть Мечами. Кое-что сделать удалось – Онфим благополучно добрался до Хвалина с Иммельсторном, однако вот гному с Алмазным удалось ускользнуть. Маги хотели снарядить погоню, однако дед предложил иной способ. Он уже знал, что рука Дану прикоснулась к Деревянному Мечу… Он гадал на Пламени Неуничтожимом, и оно ответило: «Та, рука которой касалась Иммельсторна в нынешнем его перерождении, победит Хозяина Ливня». Поэтому я вытащила вас, когда Хозяин прижал тебя и остальных в подземельях тарлингов. До сих пор не пойму, как вам удалось туда проникнуть… впрочем, неважно. Дальше дед разыграл небольшой спектакль... и Дану отправилась убивать Хозяина. И, надо сказать, она почти что выполнила приказ. Однако он оказался слишком силен. И… – по замусоленной щеке вновь покатилась слезинка, – башня рухнула. Все погибли... я спаслась чудом. Дед прикрыл... а сам погиб. В общем... вас, похоже, защитил Иммельсторн... вот гад, защитил, чтобы потом вы так гибли… Хозяин Ливня тоже погиб – его прикончили священники, слуги Спасителя; вот уж никогда не подозревала, что у них могут прорезаться такие силы. А потом... потом я тоже вылезла из-под развалин. Взяла Черный Меч... и еще вот это. – На раскрытой ладошке Сильвии лежала овальная золотая пластинка, искусно инкрустированная авальонном, – герб Ордена Арк. – Это принадлежало Хозяину. Тут его имя, его клятва верности Ордену, которую он нарушил. Тут немалая сила. Я взяла. Пригодится. – А как же Меч?

– Спрятала. Не могла тащить такую тяжесть, – призналась Сильвия. – На него ведь не действуют никакие заклятия. Он хоть и пообгорел, и оплавился, а все равно тяже-о-лый! – Она смешно вытянула губы трубочкой, как никогда похожая сейчас не на юное дарование, надежду Алого Ордена, а на самую обычную девчонку, прогуливающую уроки. – Вот и спрятала. Потому что Дану не иначе как к Мельину пойдут... к руинам… – Она сморщилась, силясь удержать слезы. – Ну а мы налегке их нагоним. А потом… Ты мне поможешь?

Кицум только дернул щекой.

– С Эвелин и Нодликом мы были из разных ветвей, то есть служили разным Патриархам. Но это неважно – закон Серой Лиги ты ведь наверняка знаешь?

– Угу. – Девчонка пнула камешек. – Только вот еще что, Кицум... мы с тобой наверняка погибнем. Ты даже представить себе не можешь, на что способна Дану, когда у нес в руках Деревянный Меч…

– Что, даже моя ниточка не справится?

– Куда ей… – вздохнула Сильвия. – У меня, честно говоря, вся надежда на Меч Хозяина. В нем еще немало силы.

– Ты выдала мне такие тайны… – проронил Кицум.

– А что мне еще делать? Весь Орден погиб, дедушка тоже… Думаешь, меня очень в Радуге любят? Та же Сежес. – На перемазанном лице Сильвии мелькнула гадливость. – Иэвращенка проклятая... что она тогда… – Она резко оборвала фразу и покраснела. – Да и кому нужны сейчас эти тайны, Кицум? Империя разваливается. Император схватился с Радугой, Мельин сожжен, а туг еще архиепископ…

– Что архиепископ?

– А вот через деревню пойдем и узнаешь. Как уж он ухитрился за день разослать весть во все до единого приходы – наверное, только Верховные маги и ответят. Но – разослал. Мол, покайтесь все, знамения свершились, срок исполнен, каждому по делам его, ну и так далее… Ох, извини, все время забываю, что ты в это веришь…

– Не извиняйся. – Кицум покачал головой, – Я не то чтобы верю... так, мама еще приучила. Ежели помолишься как следует, иногда помогает.

– Вот как? – Сильвия округлила глаза. – А у нас говорили... учили... мол, это вера для бедных… А чем тебе молитва помогала?

– Да, честно говоря, только тем, что на душе легче становилось, – признался Кицум.

– А-а… – разочарованно протянула Сильвия. – Ну, тогда и говорить нечего…

Дата добавления: 2015-06-04